После водных процедур притихшего Шаталина под общее ликование вернули в игральный зал. Усадили в кресло рядом с фонтанчиком, чтобы смотрел, как хлюпает там водичка, и успокаивал нервы. Вскоре о нем все забыли, и жизнь клуба вошла в привычный ритм.
Но Саня, даже сидючи у фонтанчика, сделал открытие. Он долго разглядывал танцующих вокруг божества папуасов, потом самого идола, пока не понял, что идол-божество напоминает фаллос, а попросту мужской член.
– Это же член! – возрадовался Саня и поспешил поделиться новостью с соседом по креслу. Обернулся к нему и замер.
– Здорово, начальник! – ухмыльнулся Миша. – Я вижу, ты сегодня в ударе. Все еще юбилей отмечаешь?
– Скорее поминки, – пробубнил тот, недоверчиво глядя на зама.
– По ком поминки?
– По друзьям-товарищам, – неопределенно ответил Саня. – А ты, я вижу, выздоровел? Цветешь, как кактус!
– Почему кактус? – показал сразу все зубы Миша.
– Так ведь борода!
– Ах, вот ты о чем! А я ведь и не болел, начальник, – признался вдруг бородач.
– Я это уже понял.
– Хорошо, что сам догадался. Не люблю обманывать.
– Вот какой ты правильный, оказывается! А я тебя недооценил.
– Бывает. Все мы ошибаемся.
– Теперь ты пригрет и обласкан, как подобает настоящему холую?
– Зачем же ты меня обижаешь, Саня? Разве я заслужил такое обращение за те годы, что мы вместе проработали?
– Честно говоря, ты меня всегда тяготил своим подхалимажем.
– Чего ж не уволил?
– За это увольняют?
– Ты никогда не умел подстраиваться, Саня.
– Че делать?
– Подстраиваться! Мог бы подложить мне какую-нибудь свинью, если я тебя не устраивал. Мало ли существует способов, чтобы избавиться от неугодного подчиненного? Миллион! Умение варьировать – великая вещь! Но этому в ПТУ не учат!
– В ПТУ многому не учат, – согласился Шаталин. – Был у нас комсорг Юран, так он это твое варьирование называл просто подлостью.
– Вот кого вспомнил! Надо же! Видно, обливание тебе не впрок пошло, если по комсомолу затосковал!
– Я не по комсомолу, я по отдельным людям. Они давно пропали из виду, а в сердце живут до сих пор. А такие, как ты, Миша, выплевываются на счет «раз» в ближайшую урну. Что, не нравится характеристика? Вон как сморщился! Не куксись! Нынче другие времена! Лось не потребует твоей характеристики. Ты ему, видать, и без характеристики приглянулся. Вон борода-то какая!
– На что намекаешь?
– На варьирование.
– Да тебе просто-напросто обидно, что перепрыгнул через твою голову, вот и огрызаешься! Элементарная психология!
– Давай-давай, Миша, научи меня элементарной психологии! Теперь самое время пришло подучить немного бывшего начальника. Ведь ты всегда в душе презирал меня, пэтэушника! Все подхалимы в душе презирают тех, перед кем стелются! Ты и Лося презираешь не меньше!
– Вот только этого не надо! – встрепенулся бородач, озираясь по сторонам.
– Да что ты, Миша! Это же элементарная психология! Испугался, что кто-нибудь настучит боссу про наш разговор? А что? Мы невинно беседуем на философские темы. Вот взять, например, Бога. Что ты опять куксишься? Тема не нравится, праведник? А я люблю порассуждать о Боге. Мне только дай – не остановишь! Вот говорят, Бог создал людей по своему подобию. Это кошмар, если разобраться. Другие утверждают, наоборот, что человек создал Бога по образу и духу своему. Это уже понятней. Тут много ума не надо. А теперь посмотри на папуасов! – Он ткнул пальцем в фонтан. – Что за свинство создали они? Что есмь их божество? Ведь это хрен на ровном месте! А говорят, человек стремится к совершенству! К наслаждению он стремится, Миша! К наслаждению! Человек любит поговорить о высоких материях, как мы с тобой сейчас. Показать свою неиссякаемую веру. Прибегает к заповедям, когда ему это выгодно. Но на первом месте у него все равно стоит не Бог, а Наслаждение! Всякий стремится к благу, процветанию, любви. И в этом нет ничего предосудительного. Но при чем здесь Бог? Он появляется, когда наш путь к наслаждению становится тернист. А где он был до этого? Подремывал? Почему человек не слышит его дыхания, когда творит зло? А может, нет Бога, Миша? А есть только Совесть? И то у некоторых? А у кого нет, тому лафа? Кайф земной? А если небесного кайфа нет и в помине, зачем тогда все? Зачем колокола, ризы, если всю жизнь мы только и делаем, что пляшем как папуасы вокруг хрена? – Все это время Саня неотрывно следил за падением воды с головы божества. – Только на папуасов низвергается божественное семя, а нам ни хрена! – Он подставил ладонь под струю и засмеялся. – Вот и мне немножко перепало! А то все только тварям беззаботным достается! Был у меня друг, Миша.
Витяем звали. Мы прошли с ним сквозь огонь и воду. Он как-то ловко до всего докумекал. Сказал однажды: «Иначе не выжить», – и влез в петлю. Я же ничего не понимал и до сих пор разобраться не могу. А те, кто говорит, что поняли, прозрели, что на них спустилась божья благодать, по-моему, врут или обманывают сами себя. – Он замолчал, убрал руку из фонтана, провел влажной ладонью по лицу. – Что притих, праведник? Не согласен – поспорь!
Ответа не последовало. Шаталин обернулся и увидел, что кресло рядом с ним опустело. Он поискал глазами бородача, но тот исчез бесследно.
– Привиделся он мне, что ли? – усмехнулся Саня. Встал и направился к выходу, делая всем ручкой – то ли приветствуя, то ли прощаясь, и при этом приговаривал:
– Большие надежды подаете, господа! Большие надежды!..
Но Миша не привиделся ему. Меньше всего бородач напоминал бесплотного духа. Наоборот, сейчас он как никогда твердо стоял на земле и по прихоти судьбы, словно добрый молодец из сказки, держал в руках то самое непростое яичко, внутри которого иголочка, а на кончике той иглы…
Он оставил Шаталина с его пустыми речами и глупыми рассуждениями и поднялся на второй этаж, в кабинет босса. Ему некуда было торопиться. Босс хотел побыть у себя один, чтобы попрощаться с дорогими ему вещами, а до начала операции оставалось еще уйма времени, но и находиться в обществе бывшего начальника бородач не мог. Даже в эти последние часы своего босса он боялся быть скомпрометированным в глазах Георгия Михайловича. Мало ли что взбредет в голову этому дураку, этому пэтэушнику! Он сегодня уже отличился! А какие в клубе уши, какие языки, это Миша знал, как никто другой! Целых два года состоял в личных осведомителях Лося, подслушивал, подсматривал и доносил, доносил, доносил…
Георгий Михайлович сидел за массивным дубовым столом и разбирал бумаги: одни сжигал тут же в растопленном по этому случаю камине, другие складывал аккуратной пачкой в раскрытый сейф.
– Что там слышно внизу? – поинтересовался он у вошедшего.
– Все спокойно, как всегда, – ответил тот.
– Шаталин угомонился?
– Угомонили.
– Надеюсь, обошлось без кровопролития? – усмехнулся Лось.
– Ай! – махнул рукой бородач, как бы давая понять, что и говорить о таком никчемном предмете не стоит.
– Не очень-то, я вижу, ты расположен к своему начальнику. Завидуешь, наверно?
– Чему завидовать, Георгий Михайлович?
– Неужто нечему? Саня – парень толковый, предприимчивый, начал почти с нуля, а как раскрутился!
– Сейчас таких Сань пруд пруди!
– Завидуешь! – заключил босс и сразу как-то посерьезнел, переключив разговор на другую тему:
– Вот что, Миша. Здесь все должно оставаться в полной неприкосновенности до прихода нового босса.
Он бросил в огонь последнюю пачку бумаг, пошу-ровал кочергой золу. В кабинете стояла невыносимая жара. Распущенные длинные седые волосы «крестного отца» были совершенно мокрые, будто их только что обдали из душа.
Раскрасневшееся худое лицо с набрякшими жилками на висках выдавало крайнюю озабоченность. Он выпрямился. Прошел к сейфу. Достал отгуда небольшой запечатанный конверт, повертел его в руках.
– Я тебя назначаю распорядителем во время «моих похорон». Все устроишь честь по чести, чтобы ни одна сволочь не догадалась о подмене. В этом конверте… – Он помахал им в воздухе. – Мое завещание. Вскроешь после поминок, когда все соберутся в этом кабинете, чтобы выбрать нового босса. Вскроешь при всех. Ключи от сейфа получишь в последний момент. – Он положил конверт на прежнее место и закрыл сейф.
– В этом конверте вы не забыли мне отвести какую-нибудь роль? – показал зубы Миша.
– Не торопись, дружок, – похлопал его по плечу Лось. – У тебя все еще впереди. После моего ухода ты поднимешься довольно высоко. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал. А сейчас – в путь. Наш американский господин уже заждался.
Они вышли из клуба в первом часу ночи, когда в городе поселился мрак.
Прежде чем сесть в БМВ, босс обернулся, грустными глазами оглядел здание клуба – свое детище, еще не достроенное до конца. Бассейн на крыше открывать молодым, для них и задумано развлечение, а его старым костям лучше погреться на солнышке, на американском солнышке.
– Трогай! – по привычке скомандовал шоферу босс и подумал, что даже эта невинная команда произносится им в последний раз.
Отправляясь в загородное путешествие, в свой небольшой пансионат-гостиницу, он решил обойтись без охраны. Недоумевающие телохранители, которым в последние дни ведено было вообще ни на шаг не отходить от босса, остались на всю ночь в клубе. "Пусть повеселятся ребятки! Им предстоят дни траура и воздержания, – с теплотой подумал о них Лось, а потом посмеялся над собственной наивностью:
– Как же! Будут они по тебе скорбеть, старый хрен!"
Прибыв в пансионат, они первым делом уединились, чтобы вдвоем еще раз обсудить план операции. Лось откинулся на спинку мягкого просторного кресла, приняв излюбленную позу, а бородач почему-то докладывал стоя.
– Ровно в пять утра из пансионата выезжает БМВ с подставой. Машина двигается по Колымскому тракту в направлении города. Взрыв происходит через полчаса, в половине шестого…
– Ты подыскал нового шофера? – перебил докладчика босс.
– Это несерьезно, Георгий Михайлович. Все прекрасно знают, что шофер у вас неизменно служит уже десять лет и никому другому вы не доверяете машины.
Его замена может поставить под срыв всю операцию.
Лось тяжело вздохнул в ответ. Возразить было нечего.
– А мой подстава знает, на что идет? – поинтересовался он.
– Вы с ума сошли! Разумеется, нет. Дедульке уже под семьдесят. Я ему хорошо заплатил. Сказал, что снимаем кино…
– Старый трюк. Он не удивился, что в кино так много платят?
– У него огромная семья, внуки, правнуки;. Живут бедно, можно сказать, нищенствуют. Так что дедуля особо не удивлялся, а согласился сразу.
– Вы ему уже заплатили?
– Половину. Остальное пообещали потом, после съемок.
– И как же быть со второй половиной?
– Она останется в кассе. Экономика должна быть экономной.
– Перечислишь оставшуюся сумму его семье, – приказал Лось.
– От какой организации? Ведь это все равно что подписаться под убийством!
– А хоть от общества «Любителей кино»! Какая разница? Ведь погибнет не старичок, а я! Дедуля, как я понял, пропадет без вести.
Босс не на шутку разнервничался.
– Хорошо. Пусть будет так, – успокоил его Миша и со своей ослепительной улыбкой добавил:
– Кстати, вы желаете взглянуть на подставу?
– Иди к черту!
– Вы с господином Клейнером, – продолжал Миша как ни в чем не бывало, – выезжаете через пятнадцать минут после них и двигаетесь по Московскому тракту в сторону аэропорта для грузовых самолетов. Там вас будет ждать «кукурузник».
Его координаты я записал на листочек и положил в ваш новый паспорт. Он вас доставит в аэропорт Внуково.
– Что с документами?
– Все готово. Паспорт, загранпаспорт, виза на имя Переверзева Бориса Ильича.
– Здесь, в пансионате, никто не увидит, в какую машину я сажусь?
– Я всех убрал, кроме Клейнера и старичка, а персонал в это время еще спит.
– У Клейнера все в порядке с водительскими правами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70