Для любого другого человека, помимо обитателей пещеры, он показался бы обычным криком морской чайки, резким и пронзительным на ветру.
Через несколько секунд на склоне горы появились семеро детей, самые младшие из которых передвигались как лисята, на четвереньках. Старшая из девочек, как и ее мать, была беременна – то ли от одного из мужчин, то ли от кого-то из подростков; она и сама не знала, от кого именно. Передвигалась она медленнее остальных и, тяжело дыша, замыкала вереницу детей.
Снаружи окончательно стемнело, и на небе появилась яркая, ослепительно сияющая луна. Все сразу почуяли запах еды, и их изголодавшиеся желудки заурчали в предвкушении пиршества. Значит, сегодня будет настоящий праздник. Они слышали, как взрослые называли этот сезон «сытым», а потому у них были все шансы в преддверие грядущих недель основательно набить животы едой. Все стремительно, как-то даже алчно, карабкались по камням, не обращая внимания на полученные ранее ссадины и ушибы. Они взбирались туда, где в ночном воздухе стоял густой запах зажаренной плоти; туда, где их ждала добыча.
23.30.
Впервые за очень долгое время Ник вдруг снова ощутил укол ревности, причем чувство это оказалось сродни встрече со старым другом, которого он едва узнал, но, общаясь с которым, явно скучал и вообще чувствовал себя неловко. Скучно было ему самому, а неловкость он испытывал из-за присутствия Лауры. В сущности, ревность его всегда концентрировалась на одной лишь Карле, поскольку ни до встречи с ней, ни после расставания больше его не посещала. Но сейчас, когда она находилась в одной с ним гостиной и собиралась укладываться спать, в душе его снова вспыхнули знакомые некогда эмоции. Он слышал, как они с Джимом раздвигают кушетку, о чем-то переговариваются и смеются; потом до него донесся звук удара о пол пряжки ремня его брюк. Аналогичные звуки доносились также из спальни Дэна и Марджи, хотя на них он не обращал ни малейшего внимания.
Он вообще не замечал их присутствия. Сейчас все его внимание было обращено туда, где ему хотелось бы быть, а именно – на гостиную. Он снял очки и положил их на столик рядом с кроватью.
Лежа в постели, Ник наблюдал за тем, как Лаура раздевалась и аккуратно складывала на стул одежду. Он почувствовал легкое покалывание в нижней части живота, когда она обнажила свои полные груди, после чего все также заботливо свернула бюстгальтер и положила его поверх стопки остальной одежды. Как все же много было несоответствия между манерами поведения Лауры и ее истинными намерениями, – подумал он. – Могло даже показаться, что она постоянно прячется, скрывается, и это его по-настоящему беспокоило.
Девушка скользнула под одеяло и улыбнулась – Ник ответил ей тем же, все это время отчетливо различая звучавший за стенкой голос Карлы. Ну ладно, хватит, – мысленно сказал он себе. – Ерунда все это – и все же продолжал вслушиваться. Он чувствовал, что Лауре сейчас хотелось заняться любовью, тогда как сам прекрасно понимал, что в данный момент, когда из-за стенки доносится голос Карлы, его интимные «стрелки» безнадежно застряли на половине шестого.
А все же интересно, – подумал Ник, – что вообще заставило меня отправиться в эту поездку? Ну разве мог он рассчитывать на что-то иное, отличное от того, что происходило сейчас? Получается, что мог. Но почему? Ведь он прекрасно знал заранее, как все будет. В самом деле, – убеждал он себя, – ведь мы же давным-давно все между собой обговорили и выяснили. Если на то пошло, то он и помнить-то перестал, как звали того парня, с которым Карла встречалась после их разрыва. В памяти осталось лишь переживание случившегося.
Лаура повернулась на бок и поцеловала его.
– Готова поспорить на десять долларов, что после сегодняшней езды ты и пятнадцати минут не продержишься, – сказала она.
Ник ответил ей довольно сдержанным поцелуем.
– Чтобы это проверить, – сказал он, – мне надо сначала сбросить воду.
Отодвинувшись от теплого тела, он подцепил рукой халат, накинул его на плечи и через кухню направился в сторону ванной. За дверью комнаты Дэна и Марджи горел яркий свет.
В сторону гостиной Ник умышленно старался не глядеть. Войдя в ванную, он распахнул полы халата и нацелился на унитаз.
В какое-то мгновение ему показалось, что он услышал донесшийся снаружи слабый скребущийся звук и вспомнил слова Карлы насчет поселившейся на кухне мыши. Правда, на сей раз у него создалось впечатление, что источником шуршания было нечто более крупное, чем обычная мышь-полевка. Может, енот?
Из-за стенки послышался смех Марджи. Марджи. В сущности, именно она продолжала цементировать их отношения, и, если разобраться, то его чувства к ней были даже крепче и прочнее всего того, что связывало его с ее сестрой.
За все это время между ними не было ничего интимного, а все потому, что Марджи и Карла были слишком близки друг другу, и Марджи посчитала бы немыслимым заниматься «этим самым» с мужчиной Карлы. Точнее, это было бы немыслимым как для Карлы, так и для Марджи. Он не раз задумывался на эту тему. В самом деле, Марджи была очень симпатичной девушкой, причем с особой отчетливостью он стал это замечать именно после своего разрыва с Карлой. Но к тому времени фундамент их взаимоотношений уже окончательно сложился. Они с Марджи во многом разделяли отношение к различным людям и вещам, частенько вместе ходили в бары, но потом, когда расставались, спокойно шли каждый своей дорогой. И в кино на фильмы ужасов тоже часто ходили на пару – никто больше не соглашался составить им компанию, – и Ник замечал, как во время самых жутких сцен она судорожно сжимала его руку.
Но ничего по-настоящему амурного между ними так ни разу и не случилось. Ник допускал, что некоторые из «странностей» Марджи – вроде ее боязни темноты, замкнутого пространства и больших скоростей, ее неприязни к дешевой пище, склонности без видимых причин впадать в хандру и замыкаться в полном одиночестве – довольно сильно раздражали бы его в Марджи-любовнице, тогда как в Марджи-друге они всего лишь удивляли и даже веселили его. Как знать, возможно, именно поэтому он за все это время так ни разу и не сделал попытки пойти на дальнейшее сближение с ней. А может, оба просто понимали, что именно такой уровень отношений является для них наиболее оптимальным. Ни у одного из них практически не было друзей из числа представителей противоположного пола, которые не являлись бы экс– или потенциальными любовниками, и потому их взаимоотношения, в которых начисто отсутствовал сексуальный элемент, в чем-то приобретали весьма специфический и даже уникальный оттенок. Ну и конечно, нельзя было сбрасывать со счетов тот факт, что над обоими постоянно как бы зависала тень Карлы.
Как там Карла? Что делает Карла? И все же конец их связи наступал долго, мучительно, причем виновником тому, как, впрочем, и многому другому, был опять же Ник.
Их любовь постепенно переросла в самую настоящую войну нервов. Карла находилась на подъеме своей жизненной карьеры, имела интересную и к тому же довольно высокооплачиваемую работу. Ник же продолжал топтаться на месте. Под предлогом интересов писательской деятельности он вдруг взял и бросил прекрасную работу, хотя писать так и не начал. Сейчас же, чуть более года после всего случившегося, он своей писаниной зарабатывал намного больше, чем когда вкалывал с девяти до пяти, но тогда, в последний период романа с Карлой, его самолюбие – а точнее, его член – требовали к себе постоянного внимания.
Как интересно все же подчас получается, – думал Ник. – Когда в твоей жизни почти ничего нет, когда она толком ничем не заполнена, секс вдруг приобретает чуть ли не самодовлеющее значение. В те дни ему хотелось Карлу чуть ли не по двадцать четыре часа в день, тогда как сама она, естественно, была занята гораздо больше его. Возможно, она догадывалась, в чем заключалась подоплека терзаний Ника, для которого взлет сексуальности был призван всего лишь компенсировать дефицит потенции совершенно иного – творческого плана, хотя вел он себя в то время, пожалуй, довольно-таки отвратно. И, если разобраться, то в конечном счете именно Карла оказалась права: каждый из них, живя отдельно и независимо от другого, словно бы обретал новые жизненные силы: на пятый день после разрыва с Карлой Ник сел за пишущую машинку.
Он стряхнул последнюю каплю в унитаз, выключил свет и вышел на кухню. В комнате Марджи все еще горел свет, равно как – теперь он этого просто не мог не заметить – ив гостиной. Между этими двумя комнатами находилась его спальня. Его и Лауры.
Он нахмурился. Как все-таки сложно складывались его отношения с Лаурой, что-то в них постоянно не состыковывалось. Временами она пыталась вести себя смело и решительно, хотя на самом деле была робка и боязлива даже больше, чем Марджи. То кошку боится к ветеринару отвезти, то на вечеринке не дотронется до «травки» или бокала со спиртным. Ник чувствовал, что она по уши влюблена в него, хотя при этом ни разу не проявила своих чувств, впрочем, до тех лишь пор, покуда он, не желая излишне углублять их отношения, под каким-то предлогом стал отдаляться от нее. Что тут началось – она в буквальном смысле стала сама не своя. Что и говорить, тогда сложилась поистине идиотская ситуация. Впрочем, у него в тот период не было на примете никого более стоящего, а потому он решил не идти на окончательный разрыв. А надо было бы, поскольку все это время он лишь обманывал ее. Вот и сейчас – все так же лгал ей, постоянно думая о Карле.
И к чему в итоге пришел? А к тому, что этой ночью, как, впрочем, и неоднократно в прошлом, будет заливать ей что-то насчет того, что он, дескать, слишком утомился, чтобы заниматься любовью – в самом деле, не опускаться же до уровня подонка, трахая одну женщину и мечтая лишь о том, чтобы на ее месте оказалась другая. И все же Ника немало удивляло то, насколько прочно засело в нем прошлое. Он даже и не подозревал об этом, не знал, покуда прошлое не начало нашептывать ему через стену, зовя вернуться, и одновременно держаться от него как можно дальше.
Ник подошел к двери спальни и заглянул внутрь. При виде Лауры из его груди вырвался глубокий вздох облегчения. Ну вот, теперь все в порядке. Уснула.
* * *
В соседней комнате Марджи подошла к окну и закрыла его, на несколько секунд устремив взгляд в ночную темноту.
– Мне холодно, – сказала она.
– Да у нас же целых два одеяла, – заметил Дэн.
– Все равно недостаточно. – Она прыгнула в постель.
– А как же насчет чистого и свежего деревенского воздуха?
Дэн присел рядом с ней и принялся разуваться.
– Чистый и свежий деревенский воздух оказался сущим холодом.
– Ну так иди сюда и покрутись на моем члене, – сказал он.
– Надеюсь, это тебя согреет.
Ей нравилось, когда Дэн употреблял нарочито вульгарные выражения. В постель он лег голым – и уже вполне созревшим. У него было худощавое тело и гладкая, бархатистая кожа, что ей также очень нравилось.
– А ну-ка, сними эту ночнушку, – сказал он. – Но мне же холодно.
– Знаю, что холодно. Все равно снимай.
– Ну пусть останется, – захныкала она.
– Пожалуйста, стань голенькой. – Дэн начал взгромождаться на нее.
– Нет!
Он закопался под простыни и стал обеими руками пробираться к ней под ночную рубашку. Марджи рассмеялась. Тогда он укусил ее за живот.
– Только подумать, на что я иду ради какой-то заурядной клюшки, – проговорил он приглушенным голосом, поскольку губы его скользили по ее животу.
– Е... я тебя хотела, – проговорила Марджи. До встречи с Дэном она бы никогда не позволила себе сказать мужчине хоть что-то подобное. Наверное, это он так на меня действует, – подумала Марджи. Вообще же с Дэном было весело. Плотно прижав губы к ее животу, он с силой выдохнул – звук получился самый что ни на есть непристойный, а Марджи стало щекотно и она захихикала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Через несколько секунд на склоне горы появились семеро детей, самые младшие из которых передвигались как лисята, на четвереньках. Старшая из девочек, как и ее мать, была беременна – то ли от одного из мужчин, то ли от кого-то из подростков; она и сама не знала, от кого именно. Передвигалась она медленнее остальных и, тяжело дыша, замыкала вереницу детей.
Снаружи окончательно стемнело, и на небе появилась яркая, ослепительно сияющая луна. Все сразу почуяли запах еды, и их изголодавшиеся желудки заурчали в предвкушении пиршества. Значит, сегодня будет настоящий праздник. Они слышали, как взрослые называли этот сезон «сытым», а потому у них были все шансы в преддверие грядущих недель основательно набить животы едой. Все стремительно, как-то даже алчно, карабкались по камням, не обращая внимания на полученные ранее ссадины и ушибы. Они взбирались туда, где в ночном воздухе стоял густой запах зажаренной плоти; туда, где их ждала добыча.
23.30.
Впервые за очень долгое время Ник вдруг снова ощутил укол ревности, причем чувство это оказалось сродни встрече со старым другом, которого он едва узнал, но, общаясь с которым, явно скучал и вообще чувствовал себя неловко. Скучно было ему самому, а неловкость он испытывал из-за присутствия Лауры. В сущности, ревность его всегда концентрировалась на одной лишь Карле, поскольку ни до встречи с ней, ни после расставания больше его не посещала. Но сейчас, когда она находилась в одной с ним гостиной и собиралась укладываться спать, в душе его снова вспыхнули знакомые некогда эмоции. Он слышал, как они с Джимом раздвигают кушетку, о чем-то переговариваются и смеются; потом до него донесся звук удара о пол пряжки ремня его брюк. Аналогичные звуки доносились также из спальни Дэна и Марджи, хотя на них он не обращал ни малейшего внимания.
Он вообще не замечал их присутствия. Сейчас все его внимание было обращено туда, где ему хотелось бы быть, а именно – на гостиную. Он снял очки и положил их на столик рядом с кроватью.
Лежа в постели, Ник наблюдал за тем, как Лаура раздевалась и аккуратно складывала на стул одежду. Он почувствовал легкое покалывание в нижней части живота, когда она обнажила свои полные груди, после чего все также заботливо свернула бюстгальтер и положила его поверх стопки остальной одежды. Как все же много было несоответствия между манерами поведения Лауры и ее истинными намерениями, – подумал он. – Могло даже показаться, что она постоянно прячется, скрывается, и это его по-настоящему беспокоило.
Девушка скользнула под одеяло и улыбнулась – Ник ответил ей тем же, все это время отчетливо различая звучавший за стенкой голос Карлы. Ну ладно, хватит, – мысленно сказал он себе. – Ерунда все это – и все же продолжал вслушиваться. Он чувствовал, что Лауре сейчас хотелось заняться любовью, тогда как сам прекрасно понимал, что в данный момент, когда из-за стенки доносится голос Карлы, его интимные «стрелки» безнадежно застряли на половине шестого.
А все же интересно, – подумал Ник, – что вообще заставило меня отправиться в эту поездку? Ну разве мог он рассчитывать на что-то иное, отличное от того, что происходило сейчас? Получается, что мог. Но почему? Ведь он прекрасно знал заранее, как все будет. В самом деле, – убеждал он себя, – ведь мы же давным-давно все между собой обговорили и выяснили. Если на то пошло, то он и помнить-то перестал, как звали того парня, с которым Карла встречалась после их разрыва. В памяти осталось лишь переживание случившегося.
Лаура повернулась на бок и поцеловала его.
– Готова поспорить на десять долларов, что после сегодняшней езды ты и пятнадцати минут не продержишься, – сказала она.
Ник ответил ей довольно сдержанным поцелуем.
– Чтобы это проверить, – сказал он, – мне надо сначала сбросить воду.
Отодвинувшись от теплого тела, он подцепил рукой халат, накинул его на плечи и через кухню направился в сторону ванной. За дверью комнаты Дэна и Марджи горел яркий свет.
В сторону гостиной Ник умышленно старался не глядеть. Войдя в ванную, он распахнул полы халата и нацелился на унитаз.
В какое-то мгновение ему показалось, что он услышал донесшийся снаружи слабый скребущийся звук и вспомнил слова Карлы насчет поселившейся на кухне мыши. Правда, на сей раз у него создалось впечатление, что источником шуршания было нечто более крупное, чем обычная мышь-полевка. Может, енот?
Из-за стенки послышался смех Марджи. Марджи. В сущности, именно она продолжала цементировать их отношения, и, если разобраться, то его чувства к ней были даже крепче и прочнее всего того, что связывало его с ее сестрой.
За все это время между ними не было ничего интимного, а все потому, что Марджи и Карла были слишком близки друг другу, и Марджи посчитала бы немыслимым заниматься «этим самым» с мужчиной Карлы. Точнее, это было бы немыслимым как для Карлы, так и для Марджи. Он не раз задумывался на эту тему. В самом деле, Марджи была очень симпатичной девушкой, причем с особой отчетливостью он стал это замечать именно после своего разрыва с Карлой. Но к тому времени фундамент их взаимоотношений уже окончательно сложился. Они с Марджи во многом разделяли отношение к различным людям и вещам, частенько вместе ходили в бары, но потом, когда расставались, спокойно шли каждый своей дорогой. И в кино на фильмы ужасов тоже часто ходили на пару – никто больше не соглашался составить им компанию, – и Ник замечал, как во время самых жутких сцен она судорожно сжимала его руку.
Но ничего по-настоящему амурного между ними так ни разу и не случилось. Ник допускал, что некоторые из «странностей» Марджи – вроде ее боязни темноты, замкнутого пространства и больших скоростей, ее неприязни к дешевой пище, склонности без видимых причин впадать в хандру и замыкаться в полном одиночестве – довольно сильно раздражали бы его в Марджи-любовнице, тогда как в Марджи-друге они всего лишь удивляли и даже веселили его. Как знать, возможно, именно поэтому он за все это время так ни разу и не сделал попытки пойти на дальнейшее сближение с ней. А может, оба просто понимали, что именно такой уровень отношений является для них наиболее оптимальным. Ни у одного из них практически не было друзей из числа представителей противоположного пола, которые не являлись бы экс– или потенциальными любовниками, и потому их взаимоотношения, в которых начисто отсутствовал сексуальный элемент, в чем-то приобретали весьма специфический и даже уникальный оттенок. Ну и конечно, нельзя было сбрасывать со счетов тот факт, что над обоими постоянно как бы зависала тень Карлы.
Как там Карла? Что делает Карла? И все же конец их связи наступал долго, мучительно, причем виновником тому, как, впрочем, и многому другому, был опять же Ник.
Их любовь постепенно переросла в самую настоящую войну нервов. Карла находилась на подъеме своей жизненной карьеры, имела интересную и к тому же довольно высокооплачиваемую работу. Ник же продолжал топтаться на месте. Под предлогом интересов писательской деятельности он вдруг взял и бросил прекрасную работу, хотя писать так и не начал. Сейчас же, чуть более года после всего случившегося, он своей писаниной зарабатывал намного больше, чем когда вкалывал с девяти до пяти, но тогда, в последний период романа с Карлой, его самолюбие – а точнее, его член – требовали к себе постоянного внимания.
Как интересно все же подчас получается, – думал Ник. – Когда в твоей жизни почти ничего нет, когда она толком ничем не заполнена, секс вдруг приобретает чуть ли не самодовлеющее значение. В те дни ему хотелось Карлу чуть ли не по двадцать четыре часа в день, тогда как сама она, естественно, была занята гораздо больше его. Возможно, она догадывалась, в чем заключалась подоплека терзаний Ника, для которого взлет сексуальности был призван всего лишь компенсировать дефицит потенции совершенно иного – творческого плана, хотя вел он себя в то время, пожалуй, довольно-таки отвратно. И, если разобраться, то в конечном счете именно Карла оказалась права: каждый из них, живя отдельно и независимо от другого, словно бы обретал новые жизненные силы: на пятый день после разрыва с Карлой Ник сел за пишущую машинку.
Он стряхнул последнюю каплю в унитаз, выключил свет и вышел на кухню. В комнате Марджи все еще горел свет, равно как – теперь он этого просто не мог не заметить – ив гостиной. Между этими двумя комнатами находилась его спальня. Его и Лауры.
Он нахмурился. Как все-таки сложно складывались его отношения с Лаурой, что-то в них постоянно не состыковывалось. Временами она пыталась вести себя смело и решительно, хотя на самом деле была робка и боязлива даже больше, чем Марджи. То кошку боится к ветеринару отвезти, то на вечеринке не дотронется до «травки» или бокала со спиртным. Ник чувствовал, что она по уши влюблена в него, хотя при этом ни разу не проявила своих чувств, впрочем, до тех лишь пор, покуда он, не желая излишне углублять их отношения, под каким-то предлогом стал отдаляться от нее. Что тут началось – она в буквальном смысле стала сама не своя. Что и говорить, тогда сложилась поистине идиотская ситуация. Впрочем, у него в тот период не было на примете никого более стоящего, а потому он решил не идти на окончательный разрыв. А надо было бы, поскольку все это время он лишь обманывал ее. Вот и сейчас – все так же лгал ей, постоянно думая о Карле.
И к чему в итоге пришел? А к тому, что этой ночью, как, впрочем, и неоднократно в прошлом, будет заливать ей что-то насчет того, что он, дескать, слишком утомился, чтобы заниматься любовью – в самом деле, не опускаться же до уровня подонка, трахая одну женщину и мечтая лишь о том, чтобы на ее месте оказалась другая. И все же Ника немало удивляло то, насколько прочно засело в нем прошлое. Он даже и не подозревал об этом, не знал, покуда прошлое не начало нашептывать ему через стену, зовя вернуться, и одновременно держаться от него как можно дальше.
Ник подошел к двери спальни и заглянул внутрь. При виде Лауры из его груди вырвался глубокий вздох облегчения. Ну вот, теперь все в порядке. Уснула.
* * *
В соседней комнате Марджи подошла к окну и закрыла его, на несколько секунд устремив взгляд в ночную темноту.
– Мне холодно, – сказала она.
– Да у нас же целых два одеяла, – заметил Дэн.
– Все равно недостаточно. – Она прыгнула в постель.
– А как же насчет чистого и свежего деревенского воздуха?
Дэн присел рядом с ней и принялся разуваться.
– Чистый и свежий деревенский воздух оказался сущим холодом.
– Ну так иди сюда и покрутись на моем члене, – сказал он.
– Надеюсь, это тебя согреет.
Ей нравилось, когда Дэн употреблял нарочито вульгарные выражения. В постель он лег голым – и уже вполне созревшим. У него было худощавое тело и гладкая, бархатистая кожа, что ей также очень нравилось.
– А ну-ка, сними эту ночнушку, – сказал он. – Но мне же холодно.
– Знаю, что холодно. Все равно снимай.
– Ну пусть останется, – захныкала она.
– Пожалуйста, стань голенькой. – Дэн начал взгромождаться на нее.
– Нет!
Он закопался под простыни и стал обеими руками пробираться к ней под ночную рубашку. Марджи рассмеялась. Тогда он укусил ее за живот.
– Только подумать, на что я иду ради какой-то заурядной клюшки, – проговорил он приглушенным голосом, поскольку губы его скользили по ее животу.
– Е... я тебя хотела, – проговорила Марджи. До встречи с Дэном она бы никогда не позволила себе сказать мужчине хоть что-то подобное. Наверное, это он так на меня действует, – подумала Марджи. Вообще же с Дэном было весело. Плотно прижав губы к ее животу, он с силой выдохнул – звук получился самый что ни на есть непристойный, а Марджи стало щекотно и она захихикала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37