- Если я вам кое-что скажу насчет мсье Анри, чего вы не знаете? Не про этих гомиков, тут-то сразу след ко мне приведет. А про другое убийство - он сам убил человека, своими руками, я точно знаю. Годится?
Он отводил внимание от двойного убийства на улице Пернели, как бы забыв, что это сам дважды спустил курок. Он и окажется на скамье подсудимых, если полицейские не сумеют переложить вину на Анри Ашара. Зависит от портье - какие он даст показания. Без его показаний в суде у полиции ничего не выйдет, так мсье Ашар сказал, когда велел ему свалить куда-нибудь в провинцию и носа не показывать. А он, дурак, запал на этот "мерс". Еще гордился собой: полминуты потребовалось, чтобы его угнать. Устоять не мог, идиот.
- О чем ты говоришь? - спросил полицейский.
- Было дельце одно - видать, важное. Покойника какого-то тайком закопали в лесу, под Медоном. Жожо сам его в машине вез - от него я знаю, он мне рассказал, мы тогда с ним приятелями были.
Тут вернулся "злой" следователь.
- Не стоит на него сильно давить, - сообщил "добрый", - Похоже, он готов кое-что рассказать.
- Развяжет язык, как миленький, если как следует по черепу вломить. Эти вонючки только такой язык и понимают.
Однако, выслушав предложение Жерара, смягчился:
- Ладно, излагай. Если мне твой рассказ по душе придется, то получишь аспирин, а не понравится - пеняй на себя.
- Жожо сказал, что они его закопали на выезде из Сан-Лежер, в рощице, прямо у дороги. Пока яму рыли - там корни всякие, ветки, - мсье Ашар ругался на чем свет стоит, велел копать поглубже. Наконец кое-как сунули покойника в яму, только все равно неглубоко. Жожо считает, что лисицы его вмиг откопают.
- Как он был убит?
- Пулей в затылок. Сзади. Как обычно.
- И это сделал Ашар?
- Так Жожо сказал. Он даже удивился. Не часто мсье Анри руки пачкает.
- А оружие?
- Мсье Анри сунул пистолет в карман. Жожо ещё спросил, не лучше ли его выбросить, а мсье Анри велел ему заткнуться. С ним особо не поговоришь.
- Когда это было?
Жерар сделал усилие, вспоминая, и лицо его сразу исказилось от боли.
- Месяц примерно назад. Может, чуть пораньше.
- Как выглядел покойник?
- Да я что, допрашивал, что ли, Жожо? Он только и сказал, что вроде иностранец. И пикнуть не успел - запихнули в багажник, рот скочем заклеили. Но Жожо подумал, что иностранец. А подробно не описывал.
Через полчаса в камеру явился полицейский врач.
Глава 18
Труп отыскали через два дня. Жерар не ошибся насчет лисиц: они-таки учуяли мертвое тело. Прочесывая молодой еловый лес вдоль шоссе, полицейская поисковая группа наткнулась на груду рыхлой земли, из которой торчало что-то белое - добела обглоданная человеческая стопа, как выяснилось.
- Еще неплохо сохранилось, принимая во внимание все обстоятельства, вынес свое суждение медсудэксперт, обозревая тело.
- А как смердит! - поморщился инспектор, прибывший из Парижа, - Запах иногда и формальдегидом не перешибешь. Но к этому привыкаешь.
- Так что мы имеем?
- Мужчина, белый, рост сто семьдесят пять, примерно сорока лет, золотые коронки на зубах - дантист у него никуда не годный, убит одним единственным выстрелом в затылок, умер на месте, наверно, и не понял ничего.
- Когда он умер?
- Так сразу не скажешь. Проверим, какая на нем живность. Чем старше труп, тем богаче фауна. Пять видов червей, они сменяют друг друга, от свежатинки до скелета. Кроме того, имеет значение тип почвы, температура воздуха, влажность и т. д. Пока все это не определено, своего мнения высказывать не стану, не хочу вводить вас в заблуждение.
- А когда сможете сказать?
- Результаты из лаборатории получу через пару дней.
- Что ещё вы заметили?
Судмедэксперт взглянул на зеленый пластиковый мешок, лежащий на столе.
- Убийцы спешили или что-то им помешало. Верхнюю одежду сняли, остальное на нем. На пиджаке метка - кириллица, то ли российское производство, то ли болгарское. Кольцо с печаткой тоже забыли снять - вот, взгляните.
- Обувь?
- Отсутствует.
Полицейский бросил взгляд на мертвое лицо - все в пятнах, изъедено, но все же узнаваемое.
- Пришлю фотографа, специалиста, он может сделать приличные снимки с помощью грима: пудра, румяна, помада губная, всякое такое. Сам иногда удивляюсь, как у него получается. Понадобится немножко шпаклевки.
- Ну да, чтобы нос приподнять.
- И глаза. Они раньше всего проваливаются. У него целый набор искусственных глаз. Вы только цвет назовете, он подберет.
- Ладно, присылайте.
Инспектор расписался за пластиковый мешок, вымыл руки и удалился с чувством легкой тошноты. Его интерес к мертвым телам иссяк давным - давно. Этот труп ужасен. Если это русский, то с ним ещё хлопот не оберешься, во всех отделах засели бюрократы. Но дело того стоит - кто сказал, что Анри Ашара легко поймать? Это тебе не фунт изюма.
Дурные предчувствия инспектора имели под собой почву. Начальник отдела убийств сам дотошно соблюдал все существующие правила, но своим инспекторам разрешал нарушать все на свете. "Только мне не говорите" - к этой часто употребляемой фразе сотрудники привыкли. Но зато уж если удавалось что-то прояснить, начальник брался за свод правил. Так и тут.
- Передадим эти фотографии вместе с подробным описанием находки русскому отделу министерства иностранных дел и контрразведке, - заявил он.
- Но это же помешает нам прижать Ашара! Такой шанс один на миллион.
- Ну и что? Делайте, как велено.
- Неужели нельзя немного с этим помедлить?
- Чтобы с меня оба министерства шкуру спустили? Ни минуты промедления!
И часом позже все материалы, доставленные спецкурьером, были вручены Бауму.
- Я почти надеялся, что наш русский где-то всплыл, - признался он мадемуазель Пино, разглядывая содержимое тонкого темно-желтого конверта, Но это не он. Этот тип меня не интересует. Пусть в архиве поищут - может, удастся опознать беднягу.
И мадемуазель Пино, деликатно, двумя пальчиками, взяв снимки, сунула их обратно в конверт вместе с полицейским отчетом, и, держа его на отлете, как бы не желая с ним соприкасаться, удалилась из кабинета.
Вскоре позвонили из МИДа.
- Насчет этого покойника, надо бы поговорить с их посольством, сказал чиновник из русского отдела, - Если на нем русские трусы, то это не эмигрант. Вы видели когда-нибудь эмигранта в отечественных трусах?
- Никогда.
- Сами с ними поговорите или нам это сделать?
- Рад любой возможности включиться в диалог "Восток - Запад". Могу позвонить Леонидову.
- У них там никто не пропадал?
- Не слыхал о таком.
- Держите нас в курсе.
Это была давняя практика. Первый секретарь советского посольства Дмитрий Леонидов был заодно кагэбэшником номер два во Франции. Альфреду Бауму это было известно, а Леонидов знал, что Баум знает. Знал ли Баум, в свою очередь, что... Впрочем, это уже неважно. "Сколько на самом деле кукол упрятано в самой большой русской матрешке, не имеет значения, - говаривал Баум. - Человеческий разум на каждом этапе не в состоянии проникнуть дальше третьего круга. А Дмитрия я знаю уже года три, может, чуть больше или чуть меньше, он вполне порядочный человек - насколько это возможно, работая в КГБ. Как, впрочем, и в ДСТ".
- Не знаю, - сказал Леонидов, глядя на жуткую фотографию, грим не сильно помог мертвецу. - Наведу справки среди здешних русских. Можно взять снимки?
- Боюсь, не смогу их отдать, - сказал Баум.
Они сидели в баре на Итальянском бульваре, на мраморном столике перед ними красовались рюмки с водкой. Баум считал вполне возможным обмен маленькими любезностями между теми, кого история и высокая политика развела по разные стороны баррикад.
- Ну и оставьте себе, - отозвался Леонидов, - А почему вы решили, что он русский?
- На нем белье отечественного производства.
- Других признаков нет?
- Нет.
- Говорите, его застрелили?
- Да. Вполне профессионально.
- Мотивы?
- Полиция пока ничего не может сказать.
- В любом случае этот человек не из персонала посольства или торгпредства. И о пропавших туристах или коммерсантах тоже не слышно. Но я все же наведу справки.
Собеседники допили водку, Баум заказал еще.
- Из тех, кто исчез в последнее время, меня интересует Алексей Котов, тот, что сбежал в Лондоне, - сказал Леонидов.
Баум поднял брови насколько мог высоко:
- Дмитрий, он же в Америке!
- Боюсь, что нет, Альфред. У нас есть надежная информация, что он во Франции. Где-то вы его спрятали, в каком-нибудь безопасном месте.
- У нас его нет, - Баум испытал даже некоторое удовольствие от того, что лишний раз врать не пришлось.
- Это просто стыдно, что вам приходится отрицать очевидное, посочувствовал Леонидов, - Времена не те. Можем позволить себе выпить вдвоем. Сидим себе в баре, в центре Парижа. У нас - гласность. И все же...
- Но вы ведь не скажите мне, откуда получили информацию, что Котов у нас?
- Нет, не скажу.
- Выходит, и гласность имеет предел...
- Может, со временем...
Они чокнулись и выпили.
- Оба мы несколько устарели, правда, Альфред?
- Грустно об этом говорить, но так оно и есть.
- У наших хозяев теперь есть спутники-шпионы, электронное наблюдение, высокие технологии. Привычные процедуры вышли из моды.
- Конечно, я тоже чувствую, что устарел, но предпочитаю думать, что это проблема медицинская. Стареем - вот и все.
- Не согласен. Как мы привыкли работать? Маневрируем, обманываем, рискуем жизнью подчиненных, сами унижаемся - и ради чего? Чтобы добыть секретный отчет, технические условия, точные данные. Со спутника все и так видно. А хозяев наших тошнит от тех сведений, которые мы им предоставляем, они их переварить не могут, не знают, как использовать.
- У меня, по совести сказать, тоже вечное несварение желудка - нервная реакция на те проблемы, которые вы нам создаете.
- А у меня? - подхватил Леонидов, - Мне-то что делать, когда велено отыскать Алексея Константиновича Котова, а вы говорите, будто его во Франции нет? - И разразился оглушительным смехом, испугавшим бармена.
Баум решил, что настала его очередь пошутить:
- Все устарело, вы считаете? Мы рабы привычки, потому и продолжаем играть в "кошки-мышки".
Он с удовольствием бы добавил: "Знаю, что Котов уже у вас, к чему это глупое притворство?", но воздержался: "кошки-мышки", как всякая игра, имеет свои правила.
- Знаете, дружище Альфред, игра изменилась, - Леонидов вдруг стал серьезным, понизил голос, обвел глазами соседние столики, - Между двумя блоками - Востоком и Западом - отношения другие. Нет противостояния, борьбы за превосходство, за влияние на страны третьего мира. Кто у нас теперь главный герой? - он не дождался ответа и продолжал:
- Гласность - стремление к открытости, к компромиссу, к согласию - вот чем мы теперь руководствуемся. В нашей стране из-за этого возникли конфликты и смуты. Многим просто необходимы прежние постоянные конфликты их глотки прямо-таки извергают антикапиталистические лозунги, а мозги прилипли к прошлому. И у вас такие есть.
- Это верно.
- Вот эти люди, и на Западе, и на Востоке, они являют собой третью силу, которая норовит повернуть историю вспять...
- Но тот же конфликт происходит и в наших службах.
- Разумеется, разумеется, - согласился Леонидов, - Это замечательно. Но в то же время и опасно. Когда история сворачивает с проторенной дороги, люди, которым это не нравится, становятся опасными. Стремятся создать новую идеологию И в вашей стане, и в нашей настал период шатания в умах и делах, в политике - это всегда тревожит.
Баум заметил у собеседника неприятную привычку: стремится создать впечатление, будто он знает больше о предмете разговора, чем ему по статусу положено. относятся ли эти общие рассуждения к делу Котова, или просто отражают внутреннее смятение, которое наверняка испытывают многие сотрудники КГБ, которое царит сейчас там в коридорах и секретных кабинетах?
- Приходится быть настороже, - произнес он отчужденно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29