— Он добрый, щедрый, как вы считаете?
Женщина снова кивнула.
— А вас не удивляло, что простой шофер может делать вам дорогие подарки, — у него семья, дети, он их содержит…
— Марк прилично зарабатывает — сверхурочные, доплата за вредную работу, всякое такое.
— Что это за вредная работа?
— Не знаю, он не рассказывал.
— Прежде чем ответить на мой следующий вопрос, прошу вас подумать хорошенько. Как вы полагаете — в его планы входило то, что вы будете жить вместе?
В первый раз на заплаканном лице женщины появилось подобие улыбки:
— Да. Он обещал, что как только заработает побольше, мы уедем отсюда. Исчезнем вместе, убежим. — Она помедлила и добавила, как бы стараясь оправдать себя и своего любовника: — Мой муж — грубое животное.
— Как он собирался достать деньги?
— Вчера мы договорились встретиться, он хотел мне все объяснить. И не пришел. А все уже почти готово — через месяц мы думали уехать.
— Сколько ему удалось собрать денег, не знаете?
— Не знаю. Он ведь очень скрытный, Марк, я не спрашивала.
— Спасибо, мадам, это все. Вас отвезут домой.
Вскоре после ее ухода позвонили из Парижа.
— Ну и повезло нам, патрон! — возбужденно прокричал молодой сотрудник. — Вот это дельце, а?
— Да ладно тебе с твоими восторгами. Говори только самую суть.
— Мы выследили одну из двух дам, которые работают в фирме «Межгосударственные консультации», — вчера она прямо с работы отправилась в бистро возле Восточного вокзала. И там к ней подсаживается приличный такой господин средних лет. Вроде бы свидание — только даже издалека было видно, что встреча чисто деловая. Сидят рядышком и разглядывают какие-то бумаги. Я подумал, что это, наверно, и есть ее шеф. Так что, когда парочка распрощалась, пошел за ним. Я еще раздумывал, не за ней ли последить, но…
— Сколько я тебя учил излагать самую суть, а ты все отвлекаешься, — рявкнул Баум. — На черта мне твои раздумья, дело говори.
— Прошу прощения, патрон. Так вот, через полчаса этот субъект выкатывается из бистро и ловит такси. А мы за ним — водитель весь свой класс показал, чтобы не упустить ту машину. И приехали мы все на улицу Спонтини к дому № 16. К консьержке я не пошел — он не должен подозревать, что за ними следят, правильно?
— Отлично, мой мальчик.
— Зато сегодня мы запросили список жильцов — хотите, я его зачитаю?
— В нашем архиве никто из них не числится? Проверь.
— Проверил уже. Никто не числится.
— Так чему ж ты радуешься? Знакомого встретил?
В трубке помолчали, потом инспектор сказал задумчиво:
— Не знаю, может, это совпадение…
— Да кто? Говори скорее, не томи, у меня и так дел полно, у тебя вроде тоже…
— Ладно, скажу, только имейте в виду, я ничего не предполагаю, просто нахожу это несколько странным, вот и все. Одна из квартир в этом доме принадлежит Александру Жалю. Согласитесь, тут что-то есть, у нас же работает инспектор по фамилии Жалю…
— Не такая уж редкая фамилия, — голос Баума не выдал его чувств. — Так что не спеши с выводами.
— Ну конечно, патрон.
— Надеюсь, ты не раструбил новость на весь отдел?
— Сохрани Бог, что вы, патрон!
— Спрячь список к себе в стол и запри. Я вернусь в Париж сегодня вечером. Ты меня дождись, домой не уходи. Ладно?
Положив трубку, Баум немедленно послал за водителем контейнеровоза.
— Только что мне позвонили из Парижа, — сообщил он арестованному. — Обнаружились новые факты, и все они — не в твою пользу, приятель. — Он уставился на парня, прикидывая в уме, как лучше добиться от него признаний. С водителя всю его самоуверенность как рукой сняло, он внутренне заметался, и это было заметно.
— Мы тут побеседовали с инспектором Жалю, — продолжал Баум, наблюдая за выражением лица шофера, однако взгляд его при этом излучал благожелательность и почти искреннее желание помочь собеседнику. — Так вот, мой друг, инспектор Жалю все нам рассказал. И насчет тебя тоже.
— Вот тварь, а?
— Должен признаться, он не сам рассказал, а его заставили. Прижали малость, вот он и раскололся. Стало быть, у вас с ним была кое-какая договоренность, так?
Парень не отвечал, лицо его подергивалось и отражало попеременно то страх, то злобу. «Страху больше, это хорошо», — подумал Баум, не отрывая от него глаз.
— Предлагаю тебе сделку и очень советую согласиться, — решил он наконец.
— Какую еще сделку?
— Ты выкладываешь всю правду, а я позабочусь, чтобы тебе смягчили наказание — вот что я называю сделкой.
— А если не соглашусь?
— Позабочусь, чтобы приговор был самым суровым, насколько допускает закон. Хорошо позабочусь — даже если судья окажется добряком, мы предъявим суду такие улики, что от его доброты и следа не останется, понятно? Ты в контрразведке, уясни это как следует. Тут шутки плохи.
— Сволочи вы все!
— Ты расстроен, я понимаю. Может, тебя утешит, если я скажу: инспектор Жалю тоже свое получит, не сомневайся. На всю катушку.
Это последнее замечание возымело действие.
— Мне заплатили за то, чтобы назвал время и маршрут и чтобы закрыл глаза на все остальное.
— Кто передал деньги?
— Один парень — он из семьи Лавацци.
— Но инспектор утверждает, будто ты не только это сделал.
— Еще доложил обо всем Анри Лавацци — а что, уж и говорить ни с кем нельзя?
— Так тебе известно, куда увезли оружие?
— Понятия не имею. С какой стати они бы мне сказали?
Это было похоже на правду.
— А еще кто участвовал?
— Только Лавацци и его люди. Но впечатление у меня такое, что это не им нужно, а каким-то людям из Парижа.
— А Лавацци чтобы только отвез оружие к месту назначения, так, что ли?
— Не знаю.
— Все это напишешь и подписаться не забудь, — велел Баум. — Эта бумага останется у нас на случай, если снова вздумаешь вилять и морочить людям голову. Будешь себя вести как следует — помогу, как обещал. А пока придется тебе еще посидеть.
Теперь, располагая признаниями водителя, Баум вызвал дежурного со склада, куда обычно поступало оружие из Мейрарга.
— Вы зарегистрировали все, что получили вчера?
Дежурного как следует проинструктировали, и он с готовностью отрапортовал:
— Так точно!
— Когда именно?
— Около полудня, насколько помню, — дежурный сверился с какой-то запиской. — Да, контейнеровоз прибыл в 13:05.
— И вы заполнили накладную?
— Так точно.
— Покажите.
Дежурный протянул свою записку. «Сержант, — определил Баум. — Скоро уволится в запас. Не Бог весть какой мыслитель. Зануда, таким обычно поручают участок работы, где он навредить не может. Военные же большей частью щеголи и хвастуны, им служба не в службу, если отобрать у них все эти мундиры, медальки, ленточки разноцветные… Но этот сержант — он не такой…»
— Вы своей рукой это писали? — спросил Баум, разглядывая бумажку.
— Так точно. — Ответ прозвучал не так бодро, как прежде, сержант чуть замешкался.
Баум выдрал листок из своего блокнота, протянул вместе с авторучкой бравому вояке:
— А ну-ка скопируйте вот эту строчку, насчет детонаторов…
На такой случай сержант инструкций не получил и ответить отказом на просьбу, высказанную столь твердо, не решился. К тому же он каким-то шестым чувством уловил, что коротышка — важная персона, хоть с виду и неказист. Он старательно переписал строку и отдал листок, вернув заодно и авторучку. Баум глянул, сравнил две записки и поднял глаза на собеседника:
— Почерк-то не ваш.
— Нет, мой.
Баум только вздохнул:
— Ладно, ваш. Оставим это. Скажите, сколько времени вы тут служите?
— Ровно год.
К этому вопросу сержант был явно готов.
— Стало быть, знаете нашего инспектора — он регулярно вас навещает.
— Так точно.
— Как его зовут?
Парень стал в тупик и, выкатив глаза, погрузился в молчание.
— Ну, если забыли, не беда, я вам напомню. Бертран, да?
— Так точно, — с явным облегчением выкрикнул сержант.
— Благодарю вас, сержант, вы нам очень помогли.
Сержант козырнул, ловко повернулся на каблуках — не прошли даром годы практики — и шагнул к двери. Но только он взялся за ручку, как Баум негромко произнес ему вслед:
— Знаете, что мне сейчас пришло в голову? Я могу предать вас гражданскому суду по обвинению в попытке помешать правосудию. Давайте-ка лучше посидим да мирно побеседуем, чем затевать всякие там официальные допросы да пересуды — вы ведь из армии за милую душу вылетите, стоит лишь дать ход этому делу.
— А что я сделал? — растерялся сержант.
— Начальство вас прикрывать не станет, ему до вашей пенсии и дела нет, неужели не понятно?
На сей раз до малого что-то дошло, взгляд его стал осмысленным, в глазах отразился испуг.
— Когда уходите в запас?
— В июне следующего года.
— Не лучшее время вступать в конфликт с законом, — Баум осуждающе покачал головой.
— Но я же только выполнял приказ!
— Не сомневаюсь. Но если скажете всю правду, обещаю вас не выдать.
— Если до моего начальника дойдет…
— Да не бойтесь, ничего не дойдет, — Баум старался расположить к себе собеседника и даже улыбнулся ему вполне дружески. — Ну так как дело было? Когда у вас разговор был?
— Вчера.
— Как зовут этого человека, которого вам велели заменить? Напишите его имя. — Сержант молча повиновался. — А где он сейчас?
— Мне сказали, что его в Компьень перевели.
— Ясно. Ступайте теперь и не бойтесь ничего.
Баум проводил сержанта суровым взглядом, собрал все записи в кучу, вызвал одного из своих помощников и дал ему подробнейшие указания — они касались того человека, имя которого назвал сержант. После чего пожелал младшему коллеге спокойной ночи и отправился в комнату, где помещался командный состав, специально, чтобы поблагодарить начальство за теплый прием.
Ему было невдомек, что полицейский капрал, дежуривший в тот вечер на проходной, имел обыкновение за небольшую плату оказывать военным небольшие услуги. Зато водитель, которого Баум допрашивал, имел нюх на такие дела — в конце концов оба они южане, он и этот капрал, — так что, пока его вели через проходную, успел сунуть стражу на проходной номер телефона в Марселе и шепнул на ходу:
— Передай Анри, что Жалю прокололся.
В обеденный перерыв капрал сбегал на ближайшую почту и выполнил поручение.

Ровно через час после того как сообщение о провале поступило в Марсель, в Париже встретились Таверне и Савари.
— Брату надо сматываться немедленно, сегодня же вечером, — волновался Таверне, он же Александр Жалю.
— Границу ему не пересечь, — хладнокровно заметил Савари.
— У него на этот случай припасен паспорт. Не поймают.
— Ты с ним говорил?
— Нет пока, я решил сначала повидаться с тобой. Отсюда пойду к нему — хотя, может, это и опасно, что, если у него на квартире уже засада?
— Если сообщение верное и они развяжут ему язык — представляешь, что он… — Савари умолк. Сообщники посмотрели друг другу в глаза:
— Тебе он, конечно, родной брат…
— Да какое это имеет значение? — искренне удивился Таверне.
— Кого подключишь к этому делу?
— Караччи.
— Думаешь, он сможет быстро все уладить?
Таверне кивнул в ответ.
— Ну а сделка в Марселе? С ней все в порядке?
— Боюсь, что нет.
Около часу ночи двое неизвестных вскрыли отмычками дверь скромной квартирки в семнадцатом округе Парижа, где проживал инспектор Рене Жалю. Все устроилось быстро и без шума, хозяин даже проснуться не успел. Один из ночных визитеров остался возле двери, другой повернул по коридору направо, где, как ему сказали, находилась спальня, бесшумно приблизился к спящему и, приставив ему к затылку дуло пистолета, выстрелил. Оружие было с глушителем, так что выстрела никто из соседей не слышал.
Утром следующего дня на рассвете на борт «Круа Вальмер» прибыл лоцман. Он поднялся с набережной по специально для него опущенным сходням, пожал руку капитану и они вдвоем пошли на мостик. Команда была полностью готова. Зазвучали привычные приказы, сигналы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52