Теперь объясните: зачем посылали анонимные письма и куда вы их посылали?
— Куда? — хмуро, но спокойно переспросил Носов. — В прокуратуру посылал, в газету. Чтоб знали.
— Клеветой занялись?
— Почему клеветой? — в голосе Носова неожиданно прозвучала насмешка. — Комиссия из Москвы все как есть подтвердила. Значит, никакой клеветы. Сигнал подал, и все.
— Мы ещё проверим выводы комиссии.
— А мне-то что? Проверяйте.
Игорь почувствовал, как начинает уходить из его рук инициатива допроса. Носов внезапно и умело повернул все дело. Тот самый Носов, который только вчера покорно следовал за всеми поворотами допроса, который под конец так растерялся. Черт возьми, что же с ним случилось? А решающее открытие, которое сделал Игорь, теперь повисло в воздухе и ничем, решительно ничем не может помочь разоблачить этого негодяя. Вот почему он так быстро и легко признался. Но только ли поэтому? Надо взять себя в руки и осторожно отступить.
— Что ж, тут вы правы, — задумчиво произнёс Игорь и с укором, почти добродушно, хотя это добродушие нелегко ему далось, заметил: — Но анонимки все-таки нехорошо посылать. Подписали бы и совсем другое дело было. А то вот видите, подозрение на себя навлекли и нам работы прибавили.
— Да-а, подпиши тут. Начальство как-никак. Если что, оно тебя как муравья, — усмехнулся Носов.
В голосе его уже не чувствовалось враждебности. Игорь потёр лоб и неожиданно попросил:
— Объясните мне, Василий Павлович, в чем все-таки конструктивная и технологическая особенность изобретения Лучинина? Никак я тут разобраться не могу.
— Бог её знает, — махнул рукой Носов. — Вы ужу кого другого спросите, поученей.
— В акте пишут, что он якобы из какой-то книги все взял…
— Сроду я этих книг не читал. Не моё это дело, я так скажу, — Носов самодовольно усмехнулся. — Не платят мне за это.
«Тут ты, милый, не подготовился, — подумал Игорь. — Или тебя не подготовили. Знать тебе это положено, если…» — и он скучным голосом сказал, словно выполняя пустую формальность:
— Давайте и это запишем. Не возражаете?
— Валяйте, — снисходительно ответил Носов.
Он уже окончательно успокоился и даже повеселел.
Допрос закончился.
На этот раз Носов без возражений, даже охотно, подписал свои показания.
Когда он уже собирался уходить, Игорь, внезапно меняя тон, сухо сказал:
— Завтра, Василий Павлович, вам все-таки придётся объяснить мне, что предлагал инженер Лучинин и что профессор Ельцов. Хотя бы так, как вы об этом писали в своих анонимных письмах.
И тут с Носовым произошла необъяснимая перемена. Выражение уверенности и самодовольства мгновенно исчезло с его мясистого лица, глаза растерянно забегали по сторонам, толстая шея стала медленно краснеть.
— Какого… ещё… Ельцова?.. — запинаясь, спросил он.
— Того самого, о котором вы писали, — насмешливо сказал Игорь и с угрозой добавил: — Только не вздумайте снова бежать к вашему консультанту. Его не будет ни на работе, ни дома.
На Носова в этот момент было жалко смотреть. Он затравленно озирался по сторонам, побледневшие щеки тряслись, и казалось, можно было слышать, как стучат его зубы.
— Ах так?.. — прохрипел он и вдруг злобно поглядел Игорю в глаза. — Выходит, дознались?.. Ну, все тогда… Своя рубашка ближе… Пиши! — крикнул он. — Все пиши! Мать его!.. — и он рванул ворот рубахи.
Беленькая пуговица, оторвавшись, покатилась по полу, описала дугу и скрылась под диваном.
Закончив писать, Игорь холодно, с ударением произнёс:
— Это надо ещё доказать.
— И докажу!
Игорь, подумав, неожиданно сказал:
— Вы плохо себя чувствуете. Поэтому три дня не будете выходить из дому. И никого не будете видеть. Тут мы вам поможем. Ясно? А сейчас вас проводят. Арестовывать я вас не буду.
И он снял трубку телефона.
Когда ушёл Носов, Игорь стал собирать со стола бумаги, чтобы спрятать их в сейф. И вдруг, застыв, какими-то новыми глазами оглядел знакомый кабинет. «Вот теперь сюда наконец войдёт настоящий убийца, — подумал он. — Но скорей всего я не смогу его даже арестовать».
Зазвонил телефон. Чей-то далёкий, взволнованный голос спросил:
— Капитан Откаленко?
— Да. Слушаю.
— Докладывает участковый инспектор Углов. Вы езжайте к нам, очень прошу. Старший лейтенант Лосев пропал. Все обыскали. Нету его!
ГЛАВА IIX
ВОШЁЛ УБИЙЦА…
Анашин вдруг остановился и прислушался, предостерегающе махнув Виталию рукой. Но, кроме шелеста листьев и весёлого пересвиста птиц, ничего слышно не было, ничего постороннего, настораживающего.
— Почудилось, — успокоенно объявил Анашин и снова двинулся вперёд, бормоча себе что-то под нос.
Виталий, догоняя его, ускорил шаг. Сухой валежник предательски затрещал под ногами.
— …Дурья твоя голова, — вслух сердито рассуждал сам с собой Анашин. — Дурья, говорю… Энто дело нешто возможное?.. За энто дело, знаешь, сколько отломится?.. А я тебя, зараза, упреждал… Цыц! Забейся, и нишкни! Жисть не ломай!..
Он торопливо петлял среди деревьев, иногда сходя с тропы и напрямик продираясь сквозь кусты, все больше нервничая и заметно трезвея.
Наконец вышли на просеку. Тут Анашин снова огляделся, но на этот раз озадаченно и с беспокойством сказал:
— И де ж она, окаянная? Выходит, не туда вышли.
Он снова отступил в лес и, держась просеки, двинулся в сторону шоссе, то и дело озираясь по сторонам и что-то, видимо, высматривая.
«Машину ищет», — догадался Виталий. Он уже неплохо ориентировался в этом лесу и знал, что сейчас они выйдут к нужному месту. Очевидно, понял это и Анашин. Он прибавил шагу и больше уже не оглядывался.
Скоро они подошли к покосившейся сосне, возле которой в кустах ещё вчера стоял «газик» Булавкина. Тут Анашин резко остановился, с испугом глядя на истоптанную траву вокруг.
— И де ж она, окаянная? — повторил он. — Куда делась-то?
— Потерял что? — спросил Виталий.
Анашин растерянно оглянулся на него.
— Вот тута стояла… — указал он на кусты. — И нету…
— Что стояло-то?
— Да она!.. Машина та проклятущая!.. — ответил Анашин. — И нету…
Виталий прикинулся озадаченным.
— Брось. Померещилось тебе спьяну-то. Откуда тут машина?
Анашин был настолько ошеломлён случившимся, что забыл об осторожности. Ему необходимо было выговориться, разделить с кем-то нагрянувшую беду, услышать чьё-то сочувствие.
— Откуда, откуда… Егорка… Заехал, понимаешь, и бросил. А мне теперь ищи!.. Счёты тут, понимаешь, свёл с одним…
— Какие такие счёты? — заставил себя удивиться Виталий. Впрочем, удивление его было искренним. Какие счёты могли быть у Анашина с Булавкиным? Следовало скрыть только волнение, охватившее его.
— А это меня не касаемо, — раздражённо ответил Анашин. — Все одно… нешто можно было убивство делать?
— Убийство?!
Анашин метнул на Виталия насторожённый взгляд.
— Ну чего пасть раскрыл? — грубо спросил он. — Под пьяную руку дело было. Егорка-то все равно как без памяти был. Вдарил и бросил. Опосля мы уже вдвоём пришли. Искали, искали впотьмах и не нашли. А сам он уйтить не мог. Вот и загадка. А теперича и машины нет.
— Нашли да угнали, дело какое, — пренебрежительно сказал Виталий. — Ребята или бабы по грибы пошли, вот и все.
— Шум в деревне был бы, — с сомнением покачал головой Анашин. — А машина того, битая, словом, — и обеспокоенно добавил: — А главное — парень тот где, вот незадача.
— На что он тебе?
— На что? Мне Егорку спасать надо, вот на что. Анашин, что-то соображая про себя, зло покусывал губы.
— Очухался да ушёл, — как можно равнодушнее предположил Виталий. — Где ж его теперь искать?
— После Егорки очухаешься, жди, — Анашин почесал затылок, потом решительно сказал: — Вот что. Тут ещё одна деревня недалеко. Надо на всякий случай наведаться. Может, этот гад туда уполз?
Виталий на миг вдруг представил себе ночной лес и ползущего по траве Булавкина, раненого, теряющего силы, его исцарапанные, чёрные от земли руки, услышал крик ночной птицы, треск валежника в темноте, и озноб пошёл по спине.
— Пошли, — сурово сказал он. — Не оставлю я так… тебя.
Анашин быстро взглянул на него не то опасливо, не то благодарно, перехватил сумку в другую руку и буркнул:
— Ну, пошли.
Они миновали просеку и снова углубились в лес. Тут он был реже, кустов не стало, ровный травяной ковёр стлался под деревьями. Легче стало идти. «И легче ползти», — подумал Виталий. Постепенно исчезли берёзы, ольхи и осины, остались только бронзовые высоченные сосны, изредка перемежающиеся чёрными, в седой паутине елями, под их широкими, густыми лапами сгущался влажный сумрак.
Анашин и Виталий шли теперь рядом, подгоняемые почти одинаковым нетерпением и беспокойством. Анашин помахивал своей сумкой и, разгорячённый ходьбой, казалось, совсем протрезвел. И ещё казалось, что его спутник вызывает у него все большее доверие. Во всяком случае, его просто распирало от желания излить все свои горести.
В который раз уже недобрым словом помянув жену и её «пёсий нрав», он опять перешёл на мучившую его мысль о брате.
— …Я ему, гаду, говорю: «Ну чего теперь тебе надо? На работу, слава тебе господи, устроен, выпить на что есть, погулять тоже. Какого лешего тебе ещё надо?» Так нет. Трясёт его, понимаешь, все трясёт чегой-то…
«Погоди, — зло подумал Виталий. — Теперь я за твоего Егорку возьмусь. Я его потрясу, мразь такую».
— …Чегой-то он за душой носит, — продолжал Анашин. — Чегой-то ему покоя не даёт. А тут ещё Васька, дружок его. Как сойдутся, как начнут… я только головой кручу.
«Васька? — насторожился Виталий. — Это, конечно, Носов. Так, так». И, усмехнувшись, спросил:
— Чего начнут-то? Насчёт баб небось?
— То пустое, — махнул рукой Анашин. — Промеж них ещё чегой-то есть. Не сказывают только. А я их спрашивать боюсь, ей-богу! Лихой они народ, битый. Я… А, так тебя!..
Он споткнулся о какой-то корень в траве, выронил сумку, поспешно поднял её и, открыв, проверил бутылку с самогоном.
— Цела, родимая, — облегчённо вздохнул он и предложил: — Может, выпьем с устатку, а?
— Давай, чего ж.
Они присели на траву. Анашин стал вынимать свои припасы. Делал он все это торопливо, не то от нетерпения скорее выпить, не то от желания побыстрее двинуться дальше.
Виталий еле успел незаметно выплеснуть из кружки самогон, как Анашин уже поспешно стал закусывать, громко хрустя луком. Потом вытащил мятую пачку «Севера» и, закурив, вскочил на ноги.
— Иттить надо, — объявил он.
Лес начал редеть. Слева потянулся густой кустарник, за ним сверкнула река. Впереди раскинулся луг. Душно запахло нагретой травой. Лишь редкие сосны выбегали сюда, словно не успев остановиться вместе с подругами на опушке леса.
За лугом, у самой реки, показалась деревушка. На взгорке белела церковь. Вдали по шоссе пропылила машина, за ней — другая.
— Вот оно, — мотнул головой Анашин, останавливаясь и вытирая рукавом пот. — Село Миролюбово.
«После Буяновки и Пожарова это уже неплохо», — с усмешкой подумал Виталий и заметил:
— Домов в этом селе поменьше, чем в вашей деревне.
— Раз церковь, значит село, — важно пояснил Анашин. — Ну, двинулись. Ты гляди только не отставай, — добавил он, бросив на Виталия косой взгляд.
Во взгляде этом была непонятно откуда появившаяся вдруг насторожённость. Словно Анашин уже жалел, что взял с собой этого неизвестного ему человека, с которым к тому же ещё и выпил и разоткровенничался.
«Что это он? — с беспокойством подумал Виталий. — Ведь я же как будто ничем себя не выдал». Ему тоже хотелось отделаться от Анашина, который раздражал его каждым своим словом, каждым движением и который мог теперь лишь осложнить поиски Булавкина. Но отпустить от себя Анашина было нельзя. Он мог предупредить Егора. А того надо было брать внезапно, застать врасплох и не дать скрыться. То, что Егора Анашина надо арестовать, и арестовать немедленно, Виталий не сомневался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Куда? — хмуро, но спокойно переспросил Носов. — В прокуратуру посылал, в газету. Чтоб знали.
— Клеветой занялись?
— Почему клеветой? — в голосе Носова неожиданно прозвучала насмешка. — Комиссия из Москвы все как есть подтвердила. Значит, никакой клеветы. Сигнал подал, и все.
— Мы ещё проверим выводы комиссии.
— А мне-то что? Проверяйте.
Игорь почувствовал, как начинает уходить из его рук инициатива допроса. Носов внезапно и умело повернул все дело. Тот самый Носов, который только вчера покорно следовал за всеми поворотами допроса, который под конец так растерялся. Черт возьми, что же с ним случилось? А решающее открытие, которое сделал Игорь, теперь повисло в воздухе и ничем, решительно ничем не может помочь разоблачить этого негодяя. Вот почему он так быстро и легко признался. Но только ли поэтому? Надо взять себя в руки и осторожно отступить.
— Что ж, тут вы правы, — задумчиво произнёс Игорь и с укором, почти добродушно, хотя это добродушие нелегко ему далось, заметил: — Но анонимки все-таки нехорошо посылать. Подписали бы и совсем другое дело было. А то вот видите, подозрение на себя навлекли и нам работы прибавили.
— Да-а, подпиши тут. Начальство как-никак. Если что, оно тебя как муравья, — усмехнулся Носов.
В голосе его уже не чувствовалось враждебности. Игорь потёр лоб и неожиданно попросил:
— Объясните мне, Василий Павлович, в чем все-таки конструктивная и технологическая особенность изобретения Лучинина? Никак я тут разобраться не могу.
— Бог её знает, — махнул рукой Носов. — Вы ужу кого другого спросите, поученей.
— В акте пишут, что он якобы из какой-то книги все взял…
— Сроду я этих книг не читал. Не моё это дело, я так скажу, — Носов самодовольно усмехнулся. — Не платят мне за это.
«Тут ты, милый, не подготовился, — подумал Игорь. — Или тебя не подготовили. Знать тебе это положено, если…» — и он скучным голосом сказал, словно выполняя пустую формальность:
— Давайте и это запишем. Не возражаете?
— Валяйте, — снисходительно ответил Носов.
Он уже окончательно успокоился и даже повеселел.
Допрос закончился.
На этот раз Носов без возражений, даже охотно, подписал свои показания.
Когда он уже собирался уходить, Игорь, внезапно меняя тон, сухо сказал:
— Завтра, Василий Павлович, вам все-таки придётся объяснить мне, что предлагал инженер Лучинин и что профессор Ельцов. Хотя бы так, как вы об этом писали в своих анонимных письмах.
И тут с Носовым произошла необъяснимая перемена. Выражение уверенности и самодовольства мгновенно исчезло с его мясистого лица, глаза растерянно забегали по сторонам, толстая шея стала медленно краснеть.
— Какого… ещё… Ельцова?.. — запинаясь, спросил он.
— Того самого, о котором вы писали, — насмешливо сказал Игорь и с угрозой добавил: — Только не вздумайте снова бежать к вашему консультанту. Его не будет ни на работе, ни дома.
На Носова в этот момент было жалко смотреть. Он затравленно озирался по сторонам, побледневшие щеки тряслись, и казалось, можно было слышать, как стучат его зубы.
— Ах так?.. — прохрипел он и вдруг злобно поглядел Игорю в глаза. — Выходит, дознались?.. Ну, все тогда… Своя рубашка ближе… Пиши! — крикнул он. — Все пиши! Мать его!.. — и он рванул ворот рубахи.
Беленькая пуговица, оторвавшись, покатилась по полу, описала дугу и скрылась под диваном.
Закончив писать, Игорь холодно, с ударением произнёс:
— Это надо ещё доказать.
— И докажу!
Игорь, подумав, неожиданно сказал:
— Вы плохо себя чувствуете. Поэтому три дня не будете выходить из дому. И никого не будете видеть. Тут мы вам поможем. Ясно? А сейчас вас проводят. Арестовывать я вас не буду.
И он снял трубку телефона.
Когда ушёл Носов, Игорь стал собирать со стола бумаги, чтобы спрятать их в сейф. И вдруг, застыв, какими-то новыми глазами оглядел знакомый кабинет. «Вот теперь сюда наконец войдёт настоящий убийца, — подумал он. — Но скорей всего я не смогу его даже арестовать».
Зазвонил телефон. Чей-то далёкий, взволнованный голос спросил:
— Капитан Откаленко?
— Да. Слушаю.
— Докладывает участковый инспектор Углов. Вы езжайте к нам, очень прошу. Старший лейтенант Лосев пропал. Все обыскали. Нету его!
ГЛАВА IIX
ВОШЁЛ УБИЙЦА…
Анашин вдруг остановился и прислушался, предостерегающе махнув Виталию рукой. Но, кроме шелеста листьев и весёлого пересвиста птиц, ничего слышно не было, ничего постороннего, настораживающего.
— Почудилось, — успокоенно объявил Анашин и снова двинулся вперёд, бормоча себе что-то под нос.
Виталий, догоняя его, ускорил шаг. Сухой валежник предательски затрещал под ногами.
— …Дурья твоя голова, — вслух сердито рассуждал сам с собой Анашин. — Дурья, говорю… Энто дело нешто возможное?.. За энто дело, знаешь, сколько отломится?.. А я тебя, зараза, упреждал… Цыц! Забейся, и нишкни! Жисть не ломай!..
Он торопливо петлял среди деревьев, иногда сходя с тропы и напрямик продираясь сквозь кусты, все больше нервничая и заметно трезвея.
Наконец вышли на просеку. Тут Анашин снова огляделся, но на этот раз озадаченно и с беспокойством сказал:
— И де ж она, окаянная? Выходит, не туда вышли.
Он снова отступил в лес и, держась просеки, двинулся в сторону шоссе, то и дело озираясь по сторонам и что-то, видимо, высматривая.
«Машину ищет», — догадался Виталий. Он уже неплохо ориентировался в этом лесу и знал, что сейчас они выйдут к нужному месту. Очевидно, понял это и Анашин. Он прибавил шагу и больше уже не оглядывался.
Скоро они подошли к покосившейся сосне, возле которой в кустах ещё вчера стоял «газик» Булавкина. Тут Анашин резко остановился, с испугом глядя на истоптанную траву вокруг.
— И де ж она, окаянная? — повторил он. — Куда делась-то?
— Потерял что? — спросил Виталий.
Анашин растерянно оглянулся на него.
— Вот тута стояла… — указал он на кусты. — И нету…
— Что стояло-то?
— Да она!.. Машина та проклятущая!.. — ответил Анашин. — И нету…
Виталий прикинулся озадаченным.
— Брось. Померещилось тебе спьяну-то. Откуда тут машина?
Анашин был настолько ошеломлён случившимся, что забыл об осторожности. Ему необходимо было выговориться, разделить с кем-то нагрянувшую беду, услышать чьё-то сочувствие.
— Откуда, откуда… Егорка… Заехал, понимаешь, и бросил. А мне теперь ищи!.. Счёты тут, понимаешь, свёл с одним…
— Какие такие счёты? — заставил себя удивиться Виталий. Впрочем, удивление его было искренним. Какие счёты могли быть у Анашина с Булавкиным? Следовало скрыть только волнение, охватившее его.
— А это меня не касаемо, — раздражённо ответил Анашин. — Все одно… нешто можно было убивство делать?
— Убийство?!
Анашин метнул на Виталия насторожённый взгляд.
— Ну чего пасть раскрыл? — грубо спросил он. — Под пьяную руку дело было. Егорка-то все равно как без памяти был. Вдарил и бросил. Опосля мы уже вдвоём пришли. Искали, искали впотьмах и не нашли. А сам он уйтить не мог. Вот и загадка. А теперича и машины нет.
— Нашли да угнали, дело какое, — пренебрежительно сказал Виталий. — Ребята или бабы по грибы пошли, вот и все.
— Шум в деревне был бы, — с сомнением покачал головой Анашин. — А машина того, битая, словом, — и обеспокоенно добавил: — А главное — парень тот где, вот незадача.
— На что он тебе?
— На что? Мне Егорку спасать надо, вот на что. Анашин, что-то соображая про себя, зло покусывал губы.
— Очухался да ушёл, — как можно равнодушнее предположил Виталий. — Где ж его теперь искать?
— После Егорки очухаешься, жди, — Анашин почесал затылок, потом решительно сказал: — Вот что. Тут ещё одна деревня недалеко. Надо на всякий случай наведаться. Может, этот гад туда уполз?
Виталий на миг вдруг представил себе ночной лес и ползущего по траве Булавкина, раненого, теряющего силы, его исцарапанные, чёрные от земли руки, услышал крик ночной птицы, треск валежника в темноте, и озноб пошёл по спине.
— Пошли, — сурово сказал он. — Не оставлю я так… тебя.
Анашин быстро взглянул на него не то опасливо, не то благодарно, перехватил сумку в другую руку и буркнул:
— Ну, пошли.
Они миновали просеку и снова углубились в лес. Тут он был реже, кустов не стало, ровный травяной ковёр стлался под деревьями. Легче стало идти. «И легче ползти», — подумал Виталий. Постепенно исчезли берёзы, ольхи и осины, остались только бронзовые высоченные сосны, изредка перемежающиеся чёрными, в седой паутине елями, под их широкими, густыми лапами сгущался влажный сумрак.
Анашин и Виталий шли теперь рядом, подгоняемые почти одинаковым нетерпением и беспокойством. Анашин помахивал своей сумкой и, разгорячённый ходьбой, казалось, совсем протрезвел. И ещё казалось, что его спутник вызывает у него все большее доверие. Во всяком случае, его просто распирало от желания излить все свои горести.
В который раз уже недобрым словом помянув жену и её «пёсий нрав», он опять перешёл на мучившую его мысль о брате.
— …Я ему, гаду, говорю: «Ну чего теперь тебе надо? На работу, слава тебе господи, устроен, выпить на что есть, погулять тоже. Какого лешего тебе ещё надо?» Так нет. Трясёт его, понимаешь, все трясёт чегой-то…
«Погоди, — зло подумал Виталий. — Теперь я за твоего Егорку возьмусь. Я его потрясу, мразь такую».
— …Чегой-то он за душой носит, — продолжал Анашин. — Чегой-то ему покоя не даёт. А тут ещё Васька, дружок его. Как сойдутся, как начнут… я только головой кручу.
«Васька? — насторожился Виталий. — Это, конечно, Носов. Так, так». И, усмехнувшись, спросил:
— Чего начнут-то? Насчёт баб небось?
— То пустое, — махнул рукой Анашин. — Промеж них ещё чегой-то есть. Не сказывают только. А я их спрашивать боюсь, ей-богу! Лихой они народ, битый. Я… А, так тебя!..
Он споткнулся о какой-то корень в траве, выронил сумку, поспешно поднял её и, открыв, проверил бутылку с самогоном.
— Цела, родимая, — облегчённо вздохнул он и предложил: — Может, выпьем с устатку, а?
— Давай, чего ж.
Они присели на траву. Анашин стал вынимать свои припасы. Делал он все это торопливо, не то от нетерпения скорее выпить, не то от желания побыстрее двинуться дальше.
Виталий еле успел незаметно выплеснуть из кружки самогон, как Анашин уже поспешно стал закусывать, громко хрустя луком. Потом вытащил мятую пачку «Севера» и, закурив, вскочил на ноги.
— Иттить надо, — объявил он.
Лес начал редеть. Слева потянулся густой кустарник, за ним сверкнула река. Впереди раскинулся луг. Душно запахло нагретой травой. Лишь редкие сосны выбегали сюда, словно не успев остановиться вместе с подругами на опушке леса.
За лугом, у самой реки, показалась деревушка. На взгорке белела церковь. Вдали по шоссе пропылила машина, за ней — другая.
— Вот оно, — мотнул головой Анашин, останавливаясь и вытирая рукавом пот. — Село Миролюбово.
«После Буяновки и Пожарова это уже неплохо», — с усмешкой подумал Виталий и заметил:
— Домов в этом селе поменьше, чем в вашей деревне.
— Раз церковь, значит село, — важно пояснил Анашин. — Ну, двинулись. Ты гляди только не отставай, — добавил он, бросив на Виталия косой взгляд.
Во взгляде этом была непонятно откуда появившаяся вдруг насторожённость. Словно Анашин уже жалел, что взял с собой этого неизвестного ему человека, с которым к тому же ещё и выпил и разоткровенничался.
«Что это он? — с беспокойством подумал Виталий. — Ведь я же как будто ничем себя не выдал». Ему тоже хотелось отделаться от Анашина, который раздражал его каждым своим словом, каждым движением и который мог теперь лишь осложнить поиски Булавкина. Но отпустить от себя Анашина было нельзя. Он мог предупредить Егора. А того надо было брать внезапно, застать врасплох и не дать скрыться. То, что Егора Анашина надо арестовать, и арестовать немедленно, Виталий не сомневался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38