Ну, теперь лишь бы точно такого же запора не оказалось с наружной стороны. Тогда… Не должно, не должно…
Конан потянул дверь на себя, потом налег плечом. Та не шелохнулась.
– Те вышибли дверь, топают за нами, – порадовал Везунчик.
Киммериец ломился в дверь, но с прежним успехом. «Здорово влипли, Нергаловы почки вам в зубы. Хуже положения и быть не может». Эта мысль не помешала северянину поднатужиться, рвануть как следует, уперев одну ногу в стену.
Что-то треснуло. Под скрежет и поскрипывание дверь поддалась, рывками стала освобождать проем.
Глава седьмая
Троих беглецов, покинувших туннель, встретило нарождающееся светило и росяная прохлада рассветного часа. То, из чего они выбрались, выглядело снаружи как поросший травой холмик с приоткрытой дверью. Дверь смотрела на сосновый лес, начинающийся шагах в тридцати отсюда.
По другую сторону простиралась равнина. А на равнине, в полу-лиге от выхода из туннеля мрачнела стенами в три человеческих роста Обитель небожителей. Город с его карликовыми стенами находился левее. Места поселения «богов» и людей разделяло не больше двух третей лиги. «Никогда, пожалуй, "боги" и люди не соседствовали так тесно. Почему я не разглядел Обитель, когда только вышел из леса? А, ну да, я заходил с другой стороны, и город закрывал мне столь чудесный вид», – позволил себе праздные размышления Конан, продолжая оглядываться. На полпути от Обители к городу он заметил нескольких человек, те двигались к городу. И только сейчас из-за стены Обители показалась небольшая толпа темных фигур. Эти быстро шли, куда надо – в сторону беглецов. Другая группа преследователей направлялась по их неостывшим следам в туннеле, и об этом забывать не стоило.
Конан и не забывал.
Но пока он стоял недвижимо, ничего не предпринимая. Его слепые спутники покорно ждали приказа своего предводителя.
А на Конана снизошло озарение. Из какой-то крупицы мысли, блеснувшей нежданно и, может, не совсем ко времени, стал вырастать План. Пока это был еще росток Плана, однако если его додумать, превратить в мысленное древо с могучим стволом, крепкими ветвями с зеленеющими листьями, то – Конан был уверен – в этом и будет их спасение, их выход из, увы, тупикового положения, в котором они сейчас оказались. Но времени завершить План прямо здесь и немедленно у него не было. Придется додумывать потом, а сейчас надо действовать.
– Коэн, Везунчик, в стороне, откуда дует ветер, через тридцать шагов лес. Идите туда. Я догоню.
– Может, остаться? – нерешительно спросил Коэн.
– У нас теперь один конец, что с тобой, что без тебя, – дополнил мысль стражника Везунчик.
– Ха, я думаю, все не так уж и плохо!
Подобную браваду несколько минут назад Конан не смог бы приправить даже крупинкой искренности, однако теперь крупинка нашлась. И даже не крупинка – целый валун, который при удачном стечении обстоятельств способен проломить неприступную стену.
Первым направился к лесу Коэн. За ним, обречено согнувшись и тяжко вздыхая, поплелся Везунчик. Киммериец проводил их взглядом. Две жалкие фигуры поверивших ему людей: идут, щупая перед собой воздух, прежде чем сделать шаг, пробуя почву носком ноги, ловят ветер лицами с зашитыми глазами. Злость охватила варвара. Не будь этого треклятого Бела с его сволочными проклятиями, ох и устроил бы он этим божкам жертвоприношение из кусочков их бесценной плоти, прогулялся бы с мечом по пристанищу «небожителей»! Ну ничего, он их переиграет по-другому…
Конан вздохнул и повернулся к темному выходу из подземного тоннеля. Завел в отверстие вместо щеколды клинок меча и, орудуя им как рычагом, выдернул скобу – она крепилась к брусу дверной рамы длинными коваными гвоздями. Конан расширил гвоздевые отверстия, вставляя, вынимая и проворачивая в них кованые железные стержни с квадратными шляпками, а потом прикрепил скобу на прежнее место. Так-то лучше.
Топот ног по подземному коридору звучал уже слишком близко, чтобы можно было задерживаться дольше. Впрочем, Конан успел завершить все, что хотел.
Коэн и Везунчик ждали его на окраине леса. Теперь, отказавшись от прежних «богов», они могли положиться лишь на Конана. Одним им было некуда, да и незачем идти. Они, наверное, и спрашивать не станут, куда ведет их варвар из Киммерии…
– За мной. Осторожно, через два шага сплетение корней… – И киммериец устремился в лес.
* * *
Симур устал сидеть. Теперь он слушал Конана стоя, опершись руками о перила террасы.
– Спустились мы в овраг, прошли по нему чуть, поднялись наверх, отошли еще на полполета стрелы, тут я их остановил. В аккурат у одного интересного дерева. – Киммериец отвлекся от повествования, запил рассказанное уже потеплевшим вином, а выпитое закусил халвой и персиками.
– Послушай, Конан, – Симур скрестил руки на груди, – ты, разумеется, не мог забыть слова Бела о том, как сможешь вернуть утерянное… лучше сказать, отнятое мужество. О том, что именно от тебя хочет бог воров. Что ты должен отыскать вроде как своих ближайших родственников…
– «Ты должен украсть для меня три самые дорогие вещи у этих трех людей», – говорил Бел. И я не забывал его слов ни на миг, Симур. Поди забудь, когда у тебя свистнули не кошелек какой-то, а самое что ни на есть мужество.
– И с какого момента ты стал искать нужного тебе человека в стране слепых?
– Еще раз говорю, слова Бела звучали у меня в ушах постоянно. Но пока я не очутился в тамошней тюрьме, мне было не до поисков. События тащили меня за собой на веревочке, не давая передышки. И только в тюрьме появилось время пораскинуть мозгами. А тут как раз я услышал имя…
– Коэн.
– Да. Когда слепой стражник произнес его, у меня перебило дыхание…
– Созвучие имен.
– Ну да, звучало здорово похоже. «Коэн – Конан». Вряд ли, думаю, случайно. Это мне, думаю, подсказка. Тогда что получается, значит, я нашел своего первого «вроде бы как ближайшего родственника»? И что же теперь мне надо украсть у него, чтобы Бела умаслить? Тот говорил – самое дорогое. Ну, прикинул я, что у слепого охранника тюрьмы самое дорогое. Палка его тупоносая? Глупо. Драгоценностей, денег у него нет. Жена, может? Выясняется – не женат. Тут приходит в голову такая мысль: вдруг у него какая реликвия имеется, скажем, передаваемая в семье от отца сыну. Какая-нибудь ерундовина навроде Беловского посоха, которой сам Коэн значения, может даже, и не придает, а богу воров эта штука зачем-то понадобилась. Гадал, в общем, расспрашивал-выспрашивал Коэна, но так ничего путного и не узнал. На прямой вопрос, что, мол, для тебя самое ценное, – смеется. Закралась такая мысль, что он скрывает что-то от меня. Ладно, думаю, погоди, выясню про твое ценное сокровище. Должно же оно быть, должен же я его украсть. Потом только я про глаза подумал… А потом события вновь завертелись вихрем, на раздумья времени не оставалось…
* * *
Он остановил своих спутников у двух сосен, прижавшихся друг к другу стволами, переплетенных корнями и кронами. Конан присел на выступающий из почвы корень, один из многих, схожих со щупальцами гигантского кальмара и словно пытающихся приподнять дерево, а то и вырвать его из земли.
– Я думаю вернуться в Обитель, – сказал киммериец.
Везунчик залился смехом. А Коэн молчал. На его лице не было эмоций. Лишь морщины задумчивости прорезали лоб. Смех Везунчика перешел в истерический хохот, затем в хрип.
– Ты хочешь захватить Обитель, да, Конан? – Коэн повернулся к северянину в профиль. Киммерийцу пора было бы уже привыкнуть разговаривать со слепцами, которые обращают в твою сторону не глаза, а уши, но Конана это пока коробило.
– Да, Коэн. Вернуться по подземному ходу и захватить ее.
– Что ж… В этом есть смысл. Сейчас в Обители почти никого нет. Все ушли за нами. Но подземный ход…
– …они намертво изнутри не запрут. Я позаботился.
– Когда он, – Коэн показал дротиком на Везунчика, – заткнется, я прослушаю погоню. По дороге сюда я не слышал, чтобы они вошли в лес.
– Я к-х… – начал и поперхнулся Везунчик, прокашлялся. – Я был всего…
– Помолчи, – раздражено оборвал его Коэн.
Вор умолк, послушавшись стражника, которому до сегодняшнего дня привык беспрекословно подчиняться.
– В лесу тихо, – сказал наконец Коэн. – Слышу далекие голоса со стороны подземного хода.
– Я думаю, в лес они пока не сунутся, – произнес Конан. – Сначала поднимут и приведут всех горожан. Помнишь, ты рассказывал, как они тут охотятся…
– О! – воскликнул Везунчик. – Никогда еще меня не ловили всем Островом. Чтобы Боги, стражники и люди сразу все гонялись за мной – разве мог я мечтать об этом какие-то там полхолода назад?! Я, бедный, неудачливый вор. А кто теперь мои друзья? Моим другом стал стражник, верный прихвостень Богов. Проклятье, до чего…
Коэн взмахнул палкой. Клацнули зубы Везунчика, получив удар железным набалдашником.
– Заткнись, презренный вор!
– А-а, вот как! – Везунчик выставил кинжал, двинулся мелкими шажками к стражнику…
* * *
– Эх, будь я каким надо варваром, не попорченным Беловскими проклятиями, шмякнул бы одного башкой о сосну, другого о другую, – вмиг бы образумились. Теперь же приходилось дипломатничать: хватать за рукава, уговаривать, запугивать, переводить все в шутку, отвлекать, ну и так далее, пока они не угомонились. Наконец сам снова сел на корень, посадил их по обе руки от себя, и устроил большой совет, что нам делать дальше…
* * *
– Ты рассказывал, Коэн, как «боги» иногда у вас тут охотятся. Когда собирают всех горожан от мала до велика, запускают в лес, заставляют прочесывать его, гнать зверя на их засады. Полагаю, они и сейчас воспользуются этим испытанным способом. Иначе, спрашивается, чего они ждут, почему не стали нас сразу преследовать? И есть у меня мыслишка… Собак, слава Крому, у вас нет. Что такое собака? Э-э… То что бесспорно погубило бы нас…
Переплетенные деревья для остановки Конан выбрал не случайно. Они как нельзя лучше подходили под его планы – выждать, пропустить мимо себя облаву и пробраться в подземный ход. Собственно говоря, бежать-то им было некуда. В город? Поди проберись, да там слухачи «богов» разыщут в два счета, быстрее, чем в лесу. Убраться с острова? А как? Если только прятаться до прихода очередного корабля с какого-то непонятного материка. И когда он придет? Да и остров не столь велик размером, чтобы скрываться долго.
И самое важное – для выполнения того плана, который складывался в голове Конана и все больше казался ему единственно верным, ему необходимо было очутиться в помещении. И чтобы какое-то время не тревожили, не отвлекали.
– Слышу. Они вошли в лес, – вдруг сказал Коэн.
– Тогда пора, – отозвался Конан.
Везунчик легко проскользнул под узел могучих сосновых корней и зарылся с головой в слоях старой хвои. Коэну, чтобы втиснуться туда же, пришлось изогнуться в три погибели; Конан, чтобы стражника не было видно, завалил укрытие ветками и набросал поверх хвои. Со слепцами в облаву могут, да и скорее всего пойдут «боги», про их глаза никак нельзя забывать.
– Когда услышите, что эти приближаются, превратитесь в камень. Ни мизинцем не шелохните. Дышите… лучше вовсе не дышите. Я буду наверху.
И Конан, вскарабкавшись по стволам, укрылся в двойном хвойном шатре, в самой его гуще. Увидеть его будет нелегко, даже если специально всматриваться, а он надеялся, что всматриваться не станут. «Боги», в конце концов, не зверобои, не лесные воины, вообще не воины, – так, изнеженные правители безропотного острова слепцов. Слепцы с их кошачьим слухом, – вот те гораздо опаснее, те способны уловить дыхание людей за много шагов, распознать его сквозь лесной шум и шелест шагов облавы. Густая хвоя мешала киммерийцу смотреть. То, что облава близко, он понял по хрустнувшей под чьей-то ногой ветке. Он еще теснее прижался к стволу, стремясь слиться с ним в единое целое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Конан потянул дверь на себя, потом налег плечом. Та не шелохнулась.
– Те вышибли дверь, топают за нами, – порадовал Везунчик.
Киммериец ломился в дверь, но с прежним успехом. «Здорово влипли, Нергаловы почки вам в зубы. Хуже положения и быть не может». Эта мысль не помешала северянину поднатужиться, рвануть как следует, уперев одну ногу в стену.
Что-то треснуло. Под скрежет и поскрипывание дверь поддалась, рывками стала освобождать проем.
Глава седьмая
Троих беглецов, покинувших туннель, встретило нарождающееся светило и росяная прохлада рассветного часа. То, из чего они выбрались, выглядело снаружи как поросший травой холмик с приоткрытой дверью. Дверь смотрела на сосновый лес, начинающийся шагах в тридцати отсюда.
По другую сторону простиралась равнина. А на равнине, в полу-лиге от выхода из туннеля мрачнела стенами в три человеческих роста Обитель небожителей. Город с его карликовыми стенами находился левее. Места поселения «богов» и людей разделяло не больше двух третей лиги. «Никогда, пожалуй, "боги" и люди не соседствовали так тесно. Почему я не разглядел Обитель, когда только вышел из леса? А, ну да, я заходил с другой стороны, и город закрывал мне столь чудесный вид», – позволил себе праздные размышления Конан, продолжая оглядываться. На полпути от Обители к городу он заметил нескольких человек, те двигались к городу. И только сейчас из-за стены Обители показалась небольшая толпа темных фигур. Эти быстро шли, куда надо – в сторону беглецов. Другая группа преследователей направлялась по их неостывшим следам в туннеле, и об этом забывать не стоило.
Конан и не забывал.
Но пока он стоял недвижимо, ничего не предпринимая. Его слепые спутники покорно ждали приказа своего предводителя.
А на Конана снизошло озарение. Из какой-то крупицы мысли, блеснувшей нежданно и, может, не совсем ко времени, стал вырастать План. Пока это был еще росток Плана, однако если его додумать, превратить в мысленное древо с могучим стволом, крепкими ветвями с зеленеющими листьями, то – Конан был уверен – в этом и будет их спасение, их выход из, увы, тупикового положения, в котором они сейчас оказались. Но времени завершить План прямо здесь и немедленно у него не было. Придется додумывать потом, а сейчас надо действовать.
– Коэн, Везунчик, в стороне, откуда дует ветер, через тридцать шагов лес. Идите туда. Я догоню.
– Может, остаться? – нерешительно спросил Коэн.
– У нас теперь один конец, что с тобой, что без тебя, – дополнил мысль стражника Везунчик.
– Ха, я думаю, все не так уж и плохо!
Подобную браваду несколько минут назад Конан не смог бы приправить даже крупинкой искренности, однако теперь крупинка нашлась. И даже не крупинка – целый валун, который при удачном стечении обстоятельств способен проломить неприступную стену.
Первым направился к лесу Коэн. За ним, обречено согнувшись и тяжко вздыхая, поплелся Везунчик. Киммериец проводил их взглядом. Две жалкие фигуры поверивших ему людей: идут, щупая перед собой воздух, прежде чем сделать шаг, пробуя почву носком ноги, ловят ветер лицами с зашитыми глазами. Злость охватила варвара. Не будь этого треклятого Бела с его сволочными проклятиями, ох и устроил бы он этим божкам жертвоприношение из кусочков их бесценной плоти, прогулялся бы с мечом по пристанищу «небожителей»! Ну ничего, он их переиграет по-другому…
Конан вздохнул и повернулся к темному выходу из подземного тоннеля. Завел в отверстие вместо щеколды клинок меча и, орудуя им как рычагом, выдернул скобу – она крепилась к брусу дверной рамы длинными коваными гвоздями. Конан расширил гвоздевые отверстия, вставляя, вынимая и проворачивая в них кованые железные стержни с квадратными шляпками, а потом прикрепил скобу на прежнее место. Так-то лучше.
Топот ног по подземному коридору звучал уже слишком близко, чтобы можно было задерживаться дольше. Впрочем, Конан успел завершить все, что хотел.
Коэн и Везунчик ждали его на окраине леса. Теперь, отказавшись от прежних «богов», они могли положиться лишь на Конана. Одним им было некуда, да и незачем идти. Они, наверное, и спрашивать не станут, куда ведет их варвар из Киммерии…
– За мной. Осторожно, через два шага сплетение корней… – И киммериец устремился в лес.
* * *
Симур устал сидеть. Теперь он слушал Конана стоя, опершись руками о перила террасы.
– Спустились мы в овраг, прошли по нему чуть, поднялись наверх, отошли еще на полполета стрелы, тут я их остановил. В аккурат у одного интересного дерева. – Киммериец отвлекся от повествования, запил рассказанное уже потеплевшим вином, а выпитое закусил халвой и персиками.
– Послушай, Конан, – Симур скрестил руки на груди, – ты, разумеется, не мог забыть слова Бела о том, как сможешь вернуть утерянное… лучше сказать, отнятое мужество. О том, что именно от тебя хочет бог воров. Что ты должен отыскать вроде как своих ближайших родственников…
– «Ты должен украсть для меня три самые дорогие вещи у этих трех людей», – говорил Бел. И я не забывал его слов ни на миг, Симур. Поди забудь, когда у тебя свистнули не кошелек какой-то, а самое что ни на есть мужество.
– И с какого момента ты стал искать нужного тебе человека в стране слепых?
– Еще раз говорю, слова Бела звучали у меня в ушах постоянно. Но пока я не очутился в тамошней тюрьме, мне было не до поисков. События тащили меня за собой на веревочке, не давая передышки. И только в тюрьме появилось время пораскинуть мозгами. А тут как раз я услышал имя…
– Коэн.
– Да. Когда слепой стражник произнес его, у меня перебило дыхание…
– Созвучие имен.
– Ну да, звучало здорово похоже. «Коэн – Конан». Вряд ли, думаю, случайно. Это мне, думаю, подсказка. Тогда что получается, значит, я нашел своего первого «вроде бы как ближайшего родственника»? И что же теперь мне надо украсть у него, чтобы Бела умаслить? Тот говорил – самое дорогое. Ну, прикинул я, что у слепого охранника тюрьмы самое дорогое. Палка его тупоносая? Глупо. Драгоценностей, денег у него нет. Жена, может? Выясняется – не женат. Тут приходит в голову такая мысль: вдруг у него какая реликвия имеется, скажем, передаваемая в семье от отца сыну. Какая-нибудь ерундовина навроде Беловского посоха, которой сам Коэн значения, может даже, и не придает, а богу воров эта штука зачем-то понадобилась. Гадал, в общем, расспрашивал-выспрашивал Коэна, но так ничего путного и не узнал. На прямой вопрос, что, мол, для тебя самое ценное, – смеется. Закралась такая мысль, что он скрывает что-то от меня. Ладно, думаю, погоди, выясню про твое ценное сокровище. Должно же оно быть, должен же я его украсть. Потом только я про глаза подумал… А потом события вновь завертелись вихрем, на раздумья времени не оставалось…
* * *
Он остановил своих спутников у двух сосен, прижавшихся друг к другу стволами, переплетенных корнями и кронами. Конан присел на выступающий из почвы корень, один из многих, схожих со щупальцами гигантского кальмара и словно пытающихся приподнять дерево, а то и вырвать его из земли.
– Я думаю вернуться в Обитель, – сказал киммериец.
Везунчик залился смехом. А Коэн молчал. На его лице не было эмоций. Лишь морщины задумчивости прорезали лоб. Смех Везунчика перешел в истерический хохот, затем в хрип.
– Ты хочешь захватить Обитель, да, Конан? – Коэн повернулся к северянину в профиль. Киммерийцу пора было бы уже привыкнуть разговаривать со слепцами, которые обращают в твою сторону не глаза, а уши, но Конана это пока коробило.
– Да, Коэн. Вернуться по подземному ходу и захватить ее.
– Что ж… В этом есть смысл. Сейчас в Обители почти никого нет. Все ушли за нами. Но подземный ход…
– …они намертво изнутри не запрут. Я позаботился.
– Когда он, – Коэн показал дротиком на Везунчика, – заткнется, я прослушаю погоню. По дороге сюда я не слышал, чтобы они вошли в лес.
– Я к-х… – начал и поперхнулся Везунчик, прокашлялся. – Я был всего…
– Помолчи, – раздражено оборвал его Коэн.
Вор умолк, послушавшись стражника, которому до сегодняшнего дня привык беспрекословно подчиняться.
– В лесу тихо, – сказал наконец Коэн. – Слышу далекие голоса со стороны подземного хода.
– Я думаю, в лес они пока не сунутся, – произнес Конан. – Сначала поднимут и приведут всех горожан. Помнишь, ты рассказывал, как они тут охотятся…
– О! – воскликнул Везунчик. – Никогда еще меня не ловили всем Островом. Чтобы Боги, стражники и люди сразу все гонялись за мной – разве мог я мечтать об этом какие-то там полхолода назад?! Я, бедный, неудачливый вор. А кто теперь мои друзья? Моим другом стал стражник, верный прихвостень Богов. Проклятье, до чего…
Коэн взмахнул палкой. Клацнули зубы Везунчика, получив удар железным набалдашником.
– Заткнись, презренный вор!
– А-а, вот как! – Везунчик выставил кинжал, двинулся мелкими шажками к стражнику…
* * *
– Эх, будь я каким надо варваром, не попорченным Беловскими проклятиями, шмякнул бы одного башкой о сосну, другого о другую, – вмиг бы образумились. Теперь же приходилось дипломатничать: хватать за рукава, уговаривать, запугивать, переводить все в шутку, отвлекать, ну и так далее, пока они не угомонились. Наконец сам снова сел на корень, посадил их по обе руки от себя, и устроил большой совет, что нам делать дальше…
* * *
– Ты рассказывал, Коэн, как «боги» иногда у вас тут охотятся. Когда собирают всех горожан от мала до велика, запускают в лес, заставляют прочесывать его, гнать зверя на их засады. Полагаю, они и сейчас воспользуются этим испытанным способом. Иначе, спрашивается, чего они ждут, почему не стали нас сразу преследовать? И есть у меня мыслишка… Собак, слава Крому, у вас нет. Что такое собака? Э-э… То что бесспорно погубило бы нас…
Переплетенные деревья для остановки Конан выбрал не случайно. Они как нельзя лучше подходили под его планы – выждать, пропустить мимо себя облаву и пробраться в подземный ход. Собственно говоря, бежать-то им было некуда. В город? Поди проберись, да там слухачи «богов» разыщут в два счета, быстрее, чем в лесу. Убраться с острова? А как? Если только прятаться до прихода очередного корабля с какого-то непонятного материка. И когда он придет? Да и остров не столь велик размером, чтобы скрываться долго.
И самое важное – для выполнения того плана, который складывался в голове Конана и все больше казался ему единственно верным, ему необходимо было очутиться в помещении. И чтобы какое-то время не тревожили, не отвлекали.
– Слышу. Они вошли в лес, – вдруг сказал Коэн.
– Тогда пора, – отозвался Конан.
Везунчик легко проскользнул под узел могучих сосновых корней и зарылся с головой в слоях старой хвои. Коэну, чтобы втиснуться туда же, пришлось изогнуться в три погибели; Конан, чтобы стражника не было видно, завалил укрытие ветками и набросал поверх хвои. Со слепцами в облаву могут, да и скорее всего пойдут «боги», про их глаза никак нельзя забывать.
– Когда услышите, что эти приближаются, превратитесь в камень. Ни мизинцем не шелохните. Дышите… лучше вовсе не дышите. Я буду наверху.
И Конан, вскарабкавшись по стволам, укрылся в двойном хвойном шатре, в самой его гуще. Увидеть его будет нелегко, даже если специально всматриваться, а он надеялся, что всматриваться не станут. «Боги», в конце концов, не зверобои, не лесные воины, вообще не воины, – так, изнеженные правители безропотного острова слепцов. Слепцы с их кошачьим слухом, – вот те гораздо опаснее, те способны уловить дыхание людей за много шагов, распознать его сквозь лесной шум и шелест шагов облавы. Густая хвоя мешала киммерийцу смотреть. То, что облава близко, он понял по хрустнувшей под чьей-то ногой ветке. Он еще теснее прижался к стволу, стремясь слиться с ним в единое целое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41