Его бил озноб.
"Где я? Что со мной? - подумал охотник и сразу же вспомнил все, что с ним произошло. - Значит, живой! - Он пошевелил руками, ногами и понял, что лежит в снегу головой вниз. - Потому и шея болит, и дышать трудно".
Стал подгребать под голову снег, отжиматься руками и вскрикнул острая боль пронзила тело. "В бок меня ранил". Когда боль отпустила, хотел встать на ноги, но не смог. На нем лежал огромный слой снега. Выбраться можно только вверх ногами. Работая руками, головой, он стал задыхаться. Ему казалось, что уже не сможет выбраться из-под снега. Но, отдохнув, снова подгребал снег под себя и, как уж, выползал наверх. И тут почувствовал, что ноги уже освободил. Еще усилие, и он, раскинув руки, лежал на спине и с жадностью дышал свежим холодным воздухом.
Однако долго лежать не пришлось. Пока выбирался из-под снега, вспотел. Теперь же за него взялся мороз. Через минуту пальцы рук одеревенели. Встал на колени и по привычке пошарил по бокам. К великой радости, его камусные рукавицы, пришитые на ремешке к воротнику кухлянки, оказались на месте. Надев рукавицы, поправив на голове малахай, Долган огляделся. Над ним десятиметровой стеной поднимался высокий берег оврага. Опасаясь, как бы его не заметил Опарин, охотник пополз вдоль стены. Над головой нависал огромный козырек снега, и хотя под ним, как под крышей, можно ползти незаметно, Долган боялся, как бы он не обрушился на него. Пришлось выйти на середину оврага. Овраг круто поворачивал налево, и Опарин вряд ли мог его увидеть.
Долган полз почти километр, когда увидел довольно пологий выход. Пока выбирался наверх, десять раз вспотел. Крутой все-таки оказался подъем, даже зубы сжал от боли. Взяв комочек снега, он держал его во рту до тех пор, пока снег не растаял, потом воду проглотил. Стало легче.
"Лахтак безмозглый, в другую сторону поперся!" - ругал себя Долган, когда понял, что ползет от палатки Опарина не в сторону своей избушки, а дальше в тундру. Хоть снова спускайся и ползи обратно. Если заметит Опарин, то теперь уж не промахнется.
Но что это? Он выглянул из-за снежного бугра, ища палатку Опарина, но не увидел ее. "Удрал", - понял Долган и смело шагнул из-за укрытия.
Охотник полностью осознал свое положение. Жизнь его зависит только от его выносливости, от того, хватит ли силы добраться до своей избушки. Помощи ждать не приходится, кругом ни души. Правда, где-то кочует оленеводческая бригада Аккета, но это еще дальше избушки, и где уж ему сейчас искать ее. Конечно, ему повезло - торопился, нервничал Икорка, деньги хотел быстрее взять, а то лежать бы ему вечно под снегом в овраге.
Долган шел медленно, осторожно - резкие движения причиняли ему нестерпимую боль.
Прикинул расстояние. Если он сможет так идти, то уже сегодня дойдет до избушки. А там тепло, есть кое-какие лекарства, продукты. А потом, завтра или послезавтра, он отправится в стойбище Аккета. Аккет поможет. Бригадир мужик умный, на расстоянии может говорить с председателем колхоза. Есть у Аккета рация. Долган все расскажет Аккету, а тот передаст Дорофееву. Надо срочно сообщить людям о страшном человеке, Икорке Опарине, который присвоил государственные деньги и только случайно не убил его. А то этот негодяй еще много бед может наделать.
Долган подошел к месту стоянки Опарина. От палатки остался только черный квадрат утрамбованной земли. Недалеко валялись поленья дров, палки. Долган остановился, осмотрелся. Вот отсюда Икорка стрелял в него, а потом метров пятнадцать волок к оврагу - осталась глубокая борозда. Тяжело вздохнув, охотник выбрал прочную палку. На нее он думал опираться в дороге как на костыль.
С палкой идти оказалось легче. След нарты хорошо виден, и Долган надеялся даже в темноте не сбиться с пути. Но дорога была неблизкая. На собачках он ехал часа три, а идти шесть-семь.
Вначале Долган чувствовал себя бодрее и прошел несколько километров. Теперь же с каждым шагом идти становилось все труднее и труднее. Хорошо бы полежать, отдохнуть. Охотник все чаще отдыхал. Но мороз сразу же принимался за него. Ему тут же приходилось подниматься. Скоро Долган понял, что надо идти дольше, чем рассчитывал, и едва ли он до ночи доберется домой.
Горизонт заметно чернел, а он не прошел еще и трети пути. Кругом было пустынно и тихо, только одинокие кусты кедровника стояли в зловещем молчании. Они-то и насторожили Долгана. В этих кустах его мог поджидать шатун. Карабин забрал Опарин, а с голыми руками на зверя не пойдешь. Почему с голыми? Долган ощупал пояс и облегченно вздохнул - на поясе висел охотничий нож в деревянных ножнах. Опарин, видно, поспешил, не заметил его. А он придал охотнику смелости. Во всяком случае, еще можно побороться за свою жизнь. Хотя с его силами... Долган это понимал и обходил кусты стороной. Мысль о вероятной встрече с шатуном приглушала боль, и теперь охотник шел быстрее. Неожиданно из тундры донесся слабый лай собаки. Он обернулся и... кинулся в кусты. Его догоняла нарта.
"Икорка! Таки увидел мой следы. - Долган крепко стиснул рукоятку ножа: - Ну уж теперь я этому волку так просто не дамся!" Лежа за кустом, ждал приближения нарты. Скоро услышал, как скрипит под полозьями снег, как натужно хакают уставшие собаки. Нарта проехала мимо, и Долган вздохнул с облегчением: не заметил его Икорка.
Охотник полежал еще несколько минут и, опираясь на палку, с трудом поднялся. Вдали в вечерней мгле маячила удаляющаяся нарта. Только теперь Долган рассмотрел на ней двух путников, понял, что сам спрятался от близкой помощи и навряд ли ему еще придет такая возможность спастись. Редки встречи с человеком в тундре, ох как редки, охотник даже застонал от обиды и горя.
Опираясь на палку, с трудом поднялся и медленно побрел по рыхлому снегу дальше, за нартой. Не знал Долган, что на уставшей упряжке проехал лейтенант Сергеев, его давний знакомый, самый необходимый ему в его бедственном положении человек.
На охотника вдруг навалилась какая-то апатия и безнадежность. Его оставили силы. И если бы не палка, он упал бы. Стоял долго, отдыхал. Поддерживала его только мысль о том, что он приближается к своей избушке. И снова шел вперед.
Небо давно вызвездилось, но до конца мучений еще было далеко. "Дойду, все равно дойду. Еще немного". А ноги все сильнее утопали в снегу, гребли сыпучий, как сахарный песок, снег.
Снова остановился, тяжело дыша. Холод обжигал щеки, хватал за пальцы рук и ног. Нестерпимо болел бок, в груди жгло огнем, не давало дышать.
"Не дойду, замерзну", - с тоской подумал Долган. Но упорно шагнул раз, второй... За ним снова потянулась неровная цепочка глубоких ям.
Зацепился за ветку, упал на снег и застонал. В жар бросило, в голове помутилось... Потом увидел, как к нему несется собачья упряжка.
- Долган? Ты почему здесь? Что с тобой? - услышал он знакомый голос.
Над ним склонялся Сергеев.
- Умираю... Совсем умираю...
- А почему нож в руке?
- Думал, шатун на меня нападет.
- Ты ранен?
- Икорка Опарин... Стрелял он меня, убить хотел. Страшнее шатуна.
- Куда он тебя?
- Очень бок болит.
- Скорее ко мне на нарту. Поедем в больницу. Там доктора тебя живо на ноги поставят.
- Далеко в больницу. Дом мой близко. Надо домой ехать. Я потерплю.
Собаки уже мчат по тундре, только снег следом курится.
- Из-за денег он меня. Я считал его другом, а он... Деньги забрал.
- Вот доедем до избушки, я тебя перевяжу. А Опарина поймаем, как прошлый год Медвежью Лапу. Помнишь? А потом с тобой еще на охоту сходим.
- Ты его обязательно лови, начальник. Из-за денег человека стрелять! Это хуже шатуна. Тот голодный, а этот из-за денег, - шепчет Долган.
Железная печурка пышет жаром, ревет, как старый олень во время гона.
- Мне почти не больно.
- Чиркнула пуля, ребро сломала. Сто лет еще жить будешь.
Долган поднял голову: ни Сергеева, ни нарты. Рядом стояли темные кусты кедровника. Охотник даже растерялся: только что разговаривал с лейтенантом.
"Померещилось. Злой келе со мной опять шутит". - Долган стал медленно подниматься.
И опять побрел Долган по еле-еле заметному следу нарты.
"Не дойду, - билась в голове опасная мысль, - если упаду и не смогу подняться, буду ползти. Буду ползти... Доползу!"
- Сильнее растирайте! Сильнее! - кричал лейтенант на Аретагина и Аккета. Сам он бегал и собирал дрова, ломал ветки и бросал в огонь. Ему казалось, если огня будет больше, то Долган скорее придет в сознание. Скоро горел огромный костер, но Долган, хоть стоны его стали чаще и дыхание налаживалось, в сознание не приходил.
- Икорка, Икорка... деньги... - вдруг проговорил он.
- Что за Икорка? - спросил Сергеев.
- Охотник один тут охотится, Опарин, - ответил Аккет.
"То-то он и бежал вчера от нас, - лейтенант даже застонал от злости на себя. - Проворонил".
- Рация у тебя есть? - спросил у Аккета.
- Есть, но не хочет работать, окаянная, - ответил бригадир.
- Надо, чтобы Долган выжил. Одевайте его! Живее! Живее! - торопил пастухов Сергеев.
Когда Долган был укутан в шкуры и уложен на нарту, лейтенант направил его с пастухами в стойбище, а сам с Аккетом и Аретагином решил поездить вокруг, все тщательно осмотреть.
"Если бы знать, - сокрушался лейтенант. - Ведь были мы здесь вчера вечером. Нет, не зря он Опарина и деньги вспомнил, не зря... Останься мы на ночевку здесь, Долган бы точно жив остался".
Объехали сгоревшую избушку широким кругом. Этот охотничий способ поиска следов Сергеев уже хорошо знал. Он снова ехал с бригадиром, внимательно осматривая каждый снежный бугор, куст, следы. Олени шли медленно и вдруг остановились как вкопанные. Они оказались на том самом месте, где Долган нашел упряжку Самсонова.
- Шатун здесь побывал, потому и олени остановились, - пояснил Аккет. - Я будто чувствовал. Он и оленей наших убил. Злой зверь.
- Да... - тяжело вздохнул лейтенант. - А я ведь подумал... - Он остановился у погибшей собаки. Чуть в стороне лежал валенок Самсонова. Прости, Самсонов, за мои дурные мысли.
Сергеев вдруг снял шапку. Его примеру последовали Аккет и Аретагин.
- Выходит, мы поймали собак Самсонова? - спросил Аккет. - Но погиб продавец еще в пургу.
- Выходит, так, - подтвердил лейтенант. - А после пурги здесь был Долган. Вот его следы. А вот он повез нарту к избушке. Но и от избушки ведут два следа. Куда-то он ездил. А может, сюда приезжал Опарин?
Они снова вернулись к пожарищу. И тут наткнулись на странную борозду.
- Да это же полз Долган. Давай, Аккет, правь по его следу, - толкнул бригадира Сергеев. - Смотрите, как долго он полз. Километров пять, не меньше, - удивился лейтенант. - Представляю, какое у него было сильное желание добраться до своей избушки, до тепла. Но когда дополз и увидел пожарище, силы его покинули.
По следу Долгана они приехали к месту стоянки Опарина.
- Опарин его... Думал, что Долган убит, и сбросил в овраг. Деньги Самсонова он, конечно, забрал, - говорил Сергеев, рассматривая снег вокруг.
Они долго стояли на краю обрыва и молчали.
- Потому Опарин с нами вчера говорить не стал, торопился, - нарушил молчание Аретагин.
- Потому, Аретагин. Он и избушку Долгана сжег, чтобы никаких следов не осталось. Вернее, потому, чтобы нас направить по ложному следу. Теперь Сергеев рассматривал следы нарт. - Все ясно, потом стрелял собак. Вот, смотрите, кровавые пятна, видно, убитой собаки. Ногами загребал. Следы прятал, прохвост.
- А я ему еще оленей давал, - сказал Аккет. - А он хуже шатуна оказался.
А потом, уже в стойбище, Сергеев первым делом осмотрел рацию. Он еще в школе занимался в радиокружке и теперь надеялся починить ее.
- Дочь Нельвида Эттык, наверное, уже сказала председателю о своем отце. Дорофеев обязательно вертолет пришлет, - сказал Аккет.
- Конечно, пришлет. Но если я до вечера не вернусь в район, Опарин завтра улетит. А потом ищи ветра в поле. Поэтому рацию я должен исправить, а к вечеру обязан быть дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9