Я узнал в ней одну из служанок Хендриксона.
Понял я далеко не все.
— Подарки исчезли... Мистера Броуфи убили... Оливер...
— Я подойду позже, — сказал я остальными устремился следом за служанкой.
Она бежала со всех ног. Я, естественно, бежать не мог; не мог даже идти быстрым шагом. Когда я достиг дома Хенриксона, сам Хенриксон, служанка и еще несколько слуг ждали меня у порога.
— Они убили Оливера и Броуфи, — выпалил старик.
— Каким образом?
— Мы были в комнате на втором этаже. Стояли у окна и смотрели на вспышки выстрелов внизу. Оливер находился здесь, за входной дверью, а Броуфи охранял подарки. Мы услышали выстрел и почти сразу же в нашу комнату ворвался мужчина, вооруженный двумя пистолетами. Он продержал нас минут десять. Потом вышел и запер нас снаружи. Когда мы, наконец, взломали дверь, то... Броуфи и Оливер уже были убиты.
— Пойдемте посмотрим на них.
Шофер лежал на спине прямо у входной двери. Его смуглое горло было перерезано, так что виднелись шейные позвонки. Винтовка была рядом. Я нагнулся и взял ее. Из нее не стреляли.
Наверху дворецкий Броуфи распростерся возле стола, на котором с вечера были разложены подарки. Пистолет исчез. Я перевернул тело. Броуфи убили в упор выстрелом в грудь. Ткань пиджака вокруг раны была обожжена.
Большинство из подарков было на месте, но самых ценных и след простыл. Остальные валялись в беспорядке, упаковки были вскрыты.
— Как выглядел налетчик? — спросил я.
— Я его плохо разглядел, — сказал Хендриксон. — Света в комнате не было. Так, темный силуэт на фоне свечи, которая горела в холле. Довольно крупный, в черном плаще, в черной же маске, прикрывавшей голову и лицо, с прорезями для глаз.
— Шляпа?
— Нет, только маска.
Пока мы спускались, я коротко рассказал Хендриксону обо всем, что видел и что делал с тех пор, как мы расстались. Собственно рассказывать подробнее было не о чем.
— Как считаете, вам удастся что-то разузнать у того, которого вы поймали? — спросил старик, когда я уже собирался уходить.
— Вряд ли. Но они от меня не уйдут.
Главная улица Куффиньяла была запружена народом. Я увидел отряд морских пехотинцев с острова Мер, а также полицейских из Сан-Франциско. Полуодетые горожане окружили их плотной толпой. Все наперебой рассказывали о ночных событиях, удачах и потерях, о личном героизме и обо всем виденном. Слова «пулемет», «бомба», «бандит», «машина», «выстрел», «динамит» и «убитый» повторялись сотни раз на самый разный манер.
Мощный заряд, разнесший бронированное хранилище, не оставил от банка камня на камне. От ювелирного магазина тоже мало что уцелело. Бакалейную лавку напротив наспех переоборудовали под полевой госпиталь. Двое врачей творили чудеса над раненными жителями острова.
Завидев знакомое лицо — сержанта Роша из городской полиции, — я протолкался к нему сквозь толпу.
— Прибыли только что? — полюбопытствовал он после того, как мы обменялись рукопожатием. — Или были здесь?
— Был здесь.
— Что вам известно?
— Все.
— Еще не родился частный сыщик, который ответил бы иначе, — хмыкнул он, пробираясь следом за мной.
— Вы не наскочили по дороге на брошенную яхту? — спросил я, когда мы остались одни.
— Весь залив кишел этой ночью брошенными яхтами.
Это не пришло мне в голову.
— А где ваш катер? — спросил я.
— Прочесывает территориальные воды в поисках бандитов. Я остался здесь с парой своих людей, чтобы разобраться в том, что случилось.
— Что ж, вам повезло, — усмехнулся я. — Попробуйте незаметно посмотреть на ту сторону улицы. Видите толстяка с черными усами перед аптекой?
Возле аптеки стояли в одной кучке генерал Плешков, дама, упавшая в обморок, юный русский, окровавленная щека которого послужила причиной обморока, и бледнолицый тучный мужчина лет сорока с лишним, который также был с ними на свадьбе. Чуть в стороне возвышался Игнатий, а рядом с ним двое слуг и еще кто-то из челяди. Все возбужденно переговаривались и следили за жестикуляцией раскрасневшегося владельца аптеки, который взволнованно объяснял лейтенанту морских пехотинцев, что именно его личный автомобиль угнали налетчики, установили на нем пулемет, и что, по его мнению, нужно с этими налетчиками сделать.
— Да, — ответил Рош. — Вижу толстяка с усами.
— Вот ваша добыча. И женщина с двумя парнями — тоже.
И вон те четверо русских. Кое-кого тут, правда, недостает, но я сам об этом позабочусь. Шепните на ушко лейтенанту — и возьмете их тепленькими. Они ни о чем не подозревают.
— Вы уверены? — спросил сержант.
— Не говорите глупости? — прорычал я, как будто за всю жизнь ни разу не ошибался.
Все это время я опирался только на одну конечность. Закончив разговор и отвернувшись от сержанта, я перенес тяжесть тела на другую, и боль пронзила меня до самого бедра. Я стиснул зубы и заковылял по улице.
Куда делась принцесса? Я считал, что после генерала она была главным действующим лицом налета. Если она оставалась дома и еще ни о чем не подозревала, то, возможно, мне удалось бы без лишнего шума справиться с ней.
Каждый шаг причинял мучительную боль. Я почувствовал, что у меня подскочила температура. Пот катился градом.
— Мистер, они здесь так и не проходили.
Рядом со мной возник одноногий разносчик газет. Я обрадовался ему, как чеку на выплату жалованья.
— Пойдем со мной, — сказал я, беря его за руку. — Ты хорошо потрудился и я хочу поручить тебе еще одно задание.
Отойдя на полквартала от главной улицы, я дохромал до приземистого желтого коттеджа. Входная дверь была нараспашку — должно быть, хозяева слишком спешили встретить полицию и морскую пехоту. Внутри, возле вешалки, стоял плетеный стул. Я совершил противозаконное вторжение в частный дом и выволок стул на террасу.
— Присядь, сынок, — попросил я юношу.
Он повиновался. Веснушчатое лицо было озадачено.
Я ухватился за костыль и решительно вырвал его из рук калеки.
— Вот тебе пять зеленых за аренду, — сказал я. — А если я его потеряю, то на эти деньги можешь заказать себе новый из слоновой кости и золота.
И я оперся на костыль и заковылял в гору.
До сих пор мне ни разу не приходилось ходить на костылях. Так что никаких рекордов я не побил. Но все-таки это было несравненно лучше, чем хромать на больной ноге.
Восхождение затянулось, но, наконец, я вышел на знакомую посыпанную гравием дорожку, которая вела к особняку русских.
Я был еще ярдах в четырех от крыльца, когда принцесса Жуковская открыла дверь.
— Ой! — вскрикнула она, а потом, когда удивление прошло, добавила:
— Я вижу — вам стало хуже!
Она сбежала вниз по ступенькам и помогла мне преодолеть крыльцо. Я заметил, что правый карман ее серого фланелевого жакета оттопыривается под тяжестью какого-то предмета.
Одной рукой поддерживая меня под локоть, а второй обхватив за спину, принцесса провела меня в дом. Я понял, что она еще не осознала, что я раскусил их игру. В противном случае она бы постаралась держаться от меня подальше. Интересно, подумал я, а почему она вернулась домой после того, как вышла с остальными?
Принцесса усадила меня в большое мягкое кресло, обтянутое кожей.
— Вы, должно быть, голодны, как волк после такой тяжелой ночи, — сказала она. — Я посмотрю, что...
— Нет, сядьте. — Я кивнул на стоящий рядом стул. — Я хочу поговорить с вами.
Она села, сцепив изящные белые руки на коленях. Ни в лице, ни в позе принцессы не было даже тени нервозности, или хотя бы любопытства. Тут она, пожалуй, переиграла.
— Куда вы спрятали добычу? — спросил я.
Белизна ее лица ни о чем не говорила. Оно было белым, как мрамор еще тогда, когда я впервые увидел принцессу. Выражение темных глаз тоже не изменилось. И ни один мускул не дрогнул на лице. Голос был совершенно ровный.
— Извините, — сказала она. — Я не поняла ваш вопрос.
— Дело вот в чем, — пояснил я. — Я обвиняю вас в соучастии налета на Куффиньял и сопутствующих убийств. И спрашиваю: где награбленное добро?
Она медленно встала, горделиво задрала голову и произнесла так, словно я был по меньшей мере в миле внизу:
— Как вы смеете? Кто вам позволил так разговаривать с принцессой Жуковской!
— Да хоть с Марией-Антуанеттой! — небрежно бросил я. — Насколько мне известно, вы простая воровка и убийца.
Она подобралась, как пантера для прыжка. Бледное лицо перекосилось от ярости. Рука — когтистая лапа — метнулась в карман.
В следующий миг — я и глазом не успел моргнуть — она преобразилась. На смену разъяренной пантере вернулась принцесса. Вот как это случается в сказках, подумал я.
Она снова села, закинула ногу на ногу, облокотилась на ручку стула, оперлась подбородком на кулачок и с любопытством уставилась на меня.
— А что вас вообще навело на столь поразительные и бредовые мысли?
— Вовсе не поразительные и не бредовые, — ответил я. — Может, чтобы сэкономить время, я вам раскрою кое-какие улики против вас. Тогда вы сами сообразите, что не имеет смысла строить из себя невинную.
— Что ж, буду благодарна, — улыбнулась она. — Даже очень.
Я отставил костыль в сторону, уперев его о подлокотник кресла, чтобы освободить руки.
— Первое, — я загнул один палец, — тот, кто спланировал эту операцию, знал остров, и не просто хорошо, но буквально каждый его дюйм. Здесь, по-моему, споры излишни. Второе — машина, на которую установили пулемет, была украдена здесь же, у владельца аптеки. Яхта, на которой якобы исчезли налетчики, тоже была похищена здесь. Бандитам с материка понадобилась бы собственная машина или лодка, чтобы привезти оружие, взрывчатку и боеприпасы, и они, конечно, использовали бы свою машину или лодку, не став похищать другие. Третье — во время всего налета не было и намека на почерк настоящих гангстеров. Если хотите знать мое мнение — это была чисто военная операция от начала до конца. Худший медвежатник в мире мог бы вскрыть банковское хранилище и сейф ювелира, не разрушая здания. Четвертое — бандиты с материка не стали бы уничтожать мост. Они бы сохранили его на тот случай, если бы им пришлось срочно сматываться в этом направлении. Пятое — гангстеры, рассчитывавшие удрать с острова на яхте, не стали бы затягивать налет на целую ночь. Шума было столько, что можно было разбудить всю Калифорнию от Сакраменто до Лос-Анджелеса. Вы же отправили на яхте лишь одного человека, который усиленно палил из пулемета, а потом спрыгнул в воду и добрался до острова вплавь. Громиле Игнатию не составило бы ни малейшего труда совершить такой подвиг.
Пальцы на правой руке были уже загнуты. Я переключился на левую.
— Шестое — я встретил на пляже вашего паренька, который явно возвращался с яхты. Он предложил мне напасть на нее и попытаться захватить. В нас стреляли, но пулеметчик играл с нами в кошки-мышки. Ему ничего не стоило отправить нас на тот свет, а он старательно стрелял поверх наших голов. Седьмое — этот же парнишка, насколько мне известно, единственный, кому удалось лицезреть отступающих налетчиков. Восьмое — все ваши люди, с которыми я сталкивался, были подчеркнуто вежливы и приветливы со мной, а генерал целый час разговаривал со мной во время торжества. Очень наивно. Девятое — после того, как машина с пулеметом съехала в кювет, я погнался за тем, кто в ней сидел. Возле вашего дома я потерял его из виду. Итальянец, которого я схватил, это не он. Тот, должно быть, укрылся в доме. Не без помощи генерала. Это точно, потому что генерал сотворил подлинное чудо, ухитрившись не попасть в него из дробовика футов с шести. Это из дробовика-то! Десятое — вы пришли в дом Хендриксона с единственной целью — вытащить меня оттуда.
Теперь и на левой руке пальцы иссякли. Я снова вернулся к правой.
— Одиннадцатое — обоих слуг Хендриксона убил кто-то, кого они знали и кому доверяли. Обоих убили с близкого расстояния и ни один из них не стрелял. Думаю, что Оливер впустил вас в дом и вы отвлекли его разговором, а в это время ваш сообщник подкрался сзади и перерезал ему глотку.
1 2 3 4 5