- Как так - "назначил"?! - очень удивился Григорий. - Разве Боги назначаются?
- Обязательно назначаются. До меня, к примеру, Богом был Сократ.
- Философ?
- Да, он. Создатель освободил его по его личной просьбе. После чего на эту должность был избран я.
- Избран? Но вы ведь только-что сказали, что были назначены?
- Поначалу кандидатура обсуждается на Высшем совете при Создателе. Решение принимается большинством голосов. А затем решение Совета утверждается Создателем.
Орлову страшно хотелось курить. Но закуривать при столь высоком госте он не решался. Наконец, не выдержал:
- Вы позволите закурить?
- Конечно-конечно. Курите.
Все карманы куртки у Григория были забиты сигаретами - положительное сальдо его пребывания в образцовой камере 13-бис. Он достал пачку, закурил. С появлением Бога в камере заметно посветлело. Уже не пахло сыростью и квашенной капустой. Наоборот, ощущался запах свежести, летнего, прокаленного солнцем луга, хвои. Удивительно!
- И чем же вы там занимаетесь, господин Иисус?
- Какой же я вам господин?! - укоризненно проговорил Бог.
- А кто же вы? Ведь, наколько я знаю, мы все ваши рабы. А если мы рабы, то вы - наш господин.
- Не повторяйте библейские глупости. Я вам брат. Все мы братья, так как созданы единым творцом и в каждом из нас частица его энергии.
- И во мне?
- И в вас, разумеется. Именно эта энергия зовется душой и продолжает жить после умирания бренного тела.
- Как же в таком случае Создатель позволяет дьяволу завладевать душой человека?
- Но ведь вашей не завладел?
- Моей - да. Но сколько людей стали его верными слугами.
- Так надо, - уклончиво ответил Иисус.
- Кому нужно?! - удивился Орлов.
- Создателю, Космическому разуму.
- А это не одно и то же?
- Нет. Создатель отвечает лишь за свою часть Вселенной. Космический же разум - за всю Вселенную.
- Но ведь космос бесконечен?
- Да. Но в каждой Вселенной свой Космический разум.
- Поразительно! Но вы не ответили на мой вопрос - каковы ваши функции?
- Я отвечаю за жизнь людей нашей Солнечной системы на уровнях с девятого по двенадцатый.
- А что, есть и другие Системы?
- Конечно. Их семь. Наша часть самая большая во Вселенной.
- И везде существует такая планета, как наша Земля?
- Да. В каждой Системе есть биологическая жизнь. Но лишь на Земле человек размножается путем спаривания.
- Значит, женщина - уникальное явление для Вселенной?
- В определенном смысле - да.
- Нашим собратьям по разуму не позавидуешь. Как, должно быть, скучно им живется.
- Я с вами полностью согласен, - рассмеялся Иисус.
- И все же, я никак не могу понять - отчего Создатель терпит дьявола? - вернулся Григорий к интересующему его вопросу. - Это ведь не логично во всех отношениях.
- Наоборот, это очень логично, - убеждено сказал Бог. - Однако, я не уполномочен отвечать на подобные вопросы.
- А кто уполномочен?
- Сам Создатель.
- Спасибо! Утешили, - вздохнул Орлов. - А с какой целью вы пришли ко мне, брат?
- Чтобы облегчить ваши страдания. Мне известно об угрозе дьявола. Он ни перед чем не остановится, чтобы её осуществить. По-моему, вы это уже чувствуете на себе.
- И как же вы это сделаете?
- Что? - не понял Ииисус.
- Каким образом облегчите мои страдания?
- Я хочу предложить вам отправиться вместе со мной.
- В Рай?
- Да.
- Не знаю, достоин ли я такой чести, Господи.
- Если я здесь, то можете считать, что этот вопрос уже окончательно решен.
- Следовательно, - я должен умереть?
- У вас, Григорий Александрович, довольно поверхностное представление о жизни. Это все от того, что вы воспитаны на марксистко-лениниской теории материального строения Вселенной, где жизнь определяется, как способ существования живой материи. Ничего глупее человечеством ещё не придумано. Дело в том, что смерть телесной оболочки и дает начало жизни человека. А жизнь так же бесконечна, как Космос, пространство и время.
- А как же Таня? Без неё мне не нужен ни рай и ничто другое.
- Мы это предусмотрели. Она будет с вами.
- Всегда?
- Всегда. Как говорится, в любви и согласии. Но там любовь, сами понимаете, несколько отличается от земной.
- А как бы это посмотреть?
- Вы хотели бы побывать в раю?
- Да. Если это конечно возможно?
- У нас нет ничего невозможного.
В тот же миг в крохотное окно под потолком пробился сильный луч солнца. Он ударился о пол камеры и разбился на тысячи мелких светящихся осколков. Сразу стало светло и празднично. Стены камеры раздвинулись, а потом совсем исчезли. Григорий вскочил на ноги, едва не задохнувшись от радостного возбуждения в ожидании чуда.
- Дайте мне руку, - сказал Иисус, также вставая.
Рука у него была тонкая, сухая, но на удивление сильная. Тело Орлова сотрясли мощные потоки энергии, а затем он вырвался из своей бренной оболочки и стремительно унесься ввысь. Полет продолжался считанные мгновения.
И вот они уже стояли на берегу мерно журчащего по каменистому руслу ручья. Было раннее утро. Над дальней темной грядой величественных гор показалось ослепительное оранжевое светило. Его свет стремительно расползался по темному ультрамарину неба, гася последние звезды. Григорий был буквально оглушен первозданной тишиной, нарушаемой лишь журчанием ручья да удивительным пением какой-то птицы, полной грудью вдыхал кристально-чистый воздух, отчего-то пухнуший его любимыми ландышами. Как хорошо!
Не размыкая рук, они перешли ручей по каменному арочному мостику, поросшему мхом и лишайником, и по песчаной дороге направились к небольшой роще вечнозеленых деревьев. За ней Орлов увидел прекрасный дом, сложенный из белого известняка. В ажурных венецианских окнах его плавилось восходящее солнце. Южная сторона дома до самой его крыши была затянута вьющемся виноградом. Его тяжелые спелые гроздья, будто агаты, мерцали на солнце танственно и маняще. В небольшом водоеме перед домом, покрытом бело-розовыми кувшинками, плавали величественные птицы, внешне напоминающие лебедей, только мельче и ещё прекраснее. Где-то далеко одинокая скрипка пела волшебную мелодию Шуберта. Ничего подобного Григорию ещё не приходилось видеть.
- Чей это дом? - спросил он.
- При вашем согласии, он будет вашим, - ответил Иисус. И немного подумав, добавил: - Будет вашим вечным домом.
- И что мы будем здесь делать?
- Жить. Рядом с вами всегда будет вечно любимая вами женщина. Вы будете слушать красивую музыку, читать умные книги. И уже никто и никогда не встревожит ваш покой, не оскорбит вашу любовь. Ваш ум обогатится новыми знаниями, а душе откроются сокровенные таинства бытия. Сможете путешествовать в пространстве и времени. А по вечерам вы будете принимать тех, кого вам приятно видеть в своем доме, дорогих вам по духу и образу мыслей гостей. Вы будете пить с ними душистое виноградное вино, вести долгие беседы, веселиться, танцевать при канделябрах. Разве это не замечательно?
- Это замечательно. Подобную жизнь уже себе наладили обыватели в городе, - пошутил Григорий. - Только там условия похуже и дома поплоше, а остальное - один к одному.
- Перестаньте кощунствовать, брат! - строго сказал Бог.
- Извините, я не хотел вас обидеть, - смиренно склонил голову Григорий.
- Вы можете здесь заниматься своей любимой наукой.
- А кому это нужно? Мои знания слишком ничтожны, чтобы я смог придумать что-то новое, обогатить, так сказать, человечество. Любой наш академик для Космоса - ученик начальных классов, не больше, к тому же непроходимый тупица и двоечник.
- Это нужно прежде всего вам.
- Все это, конечно, замечательно, Господи. Но только я вряд ли смогу принять ваше предложение.
- Почему?! - удивился Иисус.
- Ну, посудите сами, как я могу оставить в беде рабочего Астахова, оказавшегося в тюремных застенках лишь потому, что пытался мне помочь? Это было бы непорядочно с моей стороны. Верно?
- Значит, у него такая судьба, - сухо ответил Иисус.
- Не знаю, не знаю. Но только я вряд ли буду чувствовать себя здесь комфортно, - Олов показал на дом, - когда есть этот ужасный город, где рабочие живут в резервации, а хорошие люди томятся в сумасшедшем доме. Вы меня простите, Господи, но только я так не могу и вынужден отказаться от вашего предложения.
- Вы слишком горды и самонадеяны, брат, - совсем опечалился Бог. Неужели вам не надоело терпеть надругательств и издевательств нечистой силы? Усмерите свою гордыню. Все давным-давно предопределено Космосом. Что можете вы - слабый и ничтожный?
- Возможно это и так. С вами трудно спорить. И все же я попытаяюсь. Извините! - упрямо проговорил Орлов.
- В вас сейчас возобладала жажда мести, злоба и ненависть. Эти чувства от сатаны, брат.
- А вы предлагаете, чтобы я равнодушно смотрел, как Пантокрин издевается над людьми? Так что ли?
- А вы уверены, что вправе его судить?
- Уверен.
- Это великое заблуждение, Григорий Александрович. Вы забыли одну из самых главных заповедей: "Не судите, да не судимы будете". Усмирите свою гордыню. Она может далеко вас завести.
- При данных обстоятельствах мне глубоко безразлично - буду я судим или нет. Пантокрин - мой враг. И я не остановлюсь ни перед чем, чтобы с ним покончить. Или я его. Или он меня. Другого не дано.
- Значит, вы хотите освободить людей от страданий. Так?
- Во всяком случае, я попытаюсь это сделать.
- А вы никогда не задавали себе вопрос: возможно, что страдания им посланы свыше?
- Как это? - озадачился Орлов.
- Что возможно сам Создатель послал им эти испытания?
- Но для чего?
- Ваши вопросы свидетельствуют, что вы никогда над этим не задумывались. А между тем, ваш великий поэт Лермонтов очень точно ответил на них в одном из своих стихотворений, сказав: "Хочу тоски, хочу печали, любви и счастию назло. Они мой ум избаловали и слишком сгладили чело". Страдания формируют душу человека. Человек никогда в жизни не страдавший никогда не поймет страдания другого.
- И что же вы предлагаете, Господи, - смирится?
- Смирение - не худшее качество человека, брат.
- Извините, но только я этого не понимаю и никогда не смогу понять. Слушать вместе с любимой красивую музыку, читать умные книги, пить с друзьями шипучее вино и печалиться о судьбе несчастной канарейки - это конечно замечательно...
- Какой канарейки? - не понял Иисус.
- Это я для образности. Вспомнил поэта Есенина. Был у нас такой поэт.
- Я знаю.
- Так вот. Это все замечательно. Но при этом знать, что в городе Пантокрин издевается над порядочными людьми, губит и калечит души - это, по меньшей мере, непорядочно. Он мой враг, а с врагом по законам военного времени поступают однозначно - его уничтожают. И я не успокоюсь, пока этого не добьюсь. Зло должно быть наказано уже там, на Земле. Иначе теряется всякий смысл жизни.
- Жаль, что я ошибся в вас, брат! Очень жаль! Я искренне хотел вам помочь.
- Я понимаю. Спасибо вам за заботу и за хлопоты.
- Не за что. Кстати, меня предупреждали, что вы можете не согласиться на мое предложение. Но я, после того, что с вами случилось, этому не поверил.
- Вот видите, оказывается, у меня и там есть единомышленники, улыбнулся Григорий.
- В таком случае, желаю вам всего хорошего, брат! Прощайте!
- До сидания, Господи!
Не успел Орлов ещё закончить последней фразы, как вновь оказался в камере, где совершенно невозможно было дышать от запаха сырости и квашенной капусты. Истерзанное побоями и пытками тело его вновь заныло от сильной боли. В голове закопошились сомнения: "А может быть я зря не принял предложение Бога?" Но тут же прогнал эту мысль. Нет-нет, он поступил совершенно правильно. Только вот он забыл задать ему вопрос: что с ними будет? Впрочем, Бог вряд ли на него ответил бы. Если бы он знал будущее, то не прибыл бы сюда со своим предложением.
В это время дверь камеры открылась.
- Шпион, на выход, - раздался зычный голос надзирателя.
10. Неожиданная встреча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48