А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


— Да, я в это не верю. Но в рукописи эта возможность обозначена очень четко. При таком подходе совершенно обоснованным кажется заказ Виньяку скандальной картины. Мысль о том, что Медичи хотели использовать эту картину для дискредитации герцогини, кажется мне маловероятной. На что могла повлиять эта картина? И если против герцогини действительно существовал заговор, то не следовало бы заговорщикам бояться, что при расследовании явными станут их тайные планы?
— Но все же вы не убедили меня до конца. В конце концов, ваше допущение о том, что отравления не было, всего лишь предположение. Доказательств у него нет.
— Это так, — ответил я. — Доказательств вообще нет. Но давайте на минуту допустим, что Баллерини прав. Врач был уверен, что никакого брака с герцогиней не будет. Давайте далее допустим, что герцогиня об этом догадывается. Поэтому она заказывает Виньяку оскорбительную картину, чтобы публично заставить его признать ее законной супругой. Она чувствовала, что Генрих обманывает ее, и использовала эту интригу как последнее средство добиться от него обещания, которое он не смог бы нарушить, не потеряв лица. В том случае, если Наварра за спиной Габриэль вел переговоры о женитьбе на Марии Медичи, то убийство герцогини становилось совершенно излишним. Как вы думаете?
— Хорошо, пусть так, но откуда знал об этом Морштадт?
— В этом-то и вся проблема, — ответил я. — Во времена Морштадта не существовало документа, подтверждавшего это чудовищное утверждение. Как вы сами говорили, он сочинил красивую теорию, но как историк, которым он был в первую очередь, он хорошо чувствовал недоказуемость этого допущения, что, конечно, причиняло ему как специалисту определенное неудобство. Я допускаю, что именно по этой причине он и не нашел удовлетворительной концовки. Сумасшествие предполагать, что эта догадка была навеяна последней картиной Виньяка, но он не мог ее обосновать. Поэтому история осталась неоконченной. Также и сам художник так никогда и не узнал, кто же, в конце концов, заказал ему эту картину. Если подытожить оба подхода, то надо признать, что Морштадт в своих предположениях оказался прав.
Кошинский поморщил лоб, потом рассмеялся.
— Теперь я задумался.
— Все по порядку. Эти несообразности не давали мне покоя. Катценмайер, базельский историк, подтвердил, что Фердинанд держал в Париже шпиона по имени Бончани, чьи донесения сохранились. Действительно, в Париже я получил тайную переписку Фердинанда с его агентом Бончани. Эта известная тогда и сегодня часть была расшифрована и издана в девятнадцатом веке небезызвестным Дежарденом. Морштадт, впрочем, знал об этих письмах, так как отчасти они воспроизводятся в главах, посвященных Бончани. Эта переписка внезапно оборвалась осенью 1598 года. Все предшествовавшие месяцы Бончани регулярно затрагивал возможность заключения брака между Марией и Наваррой. Агент все время утверждал, что о браке принцессы Марии с королем нечего и думать, пока тот без ума влюблен в свою фаворитку. Шпиону казалось безнадежным отвратить короля от его собственных матримониальных планов. Последнее донесение от второго декабря заканчивается очень тревожными словами о том, что из безумной любви короля к Габриэль может вырасти громадное зло. Потом переписка обрывается. После второго декабря не удавалось обнаружить никаких следов других донесений. Флоренция сдалась? Только осенью 1599 года, полгода спустя после смерти Габриэль, Бончани наконец нарушает молчание. Переговоры с Флоренцией возобновляются, и в следующем году заключается долгожданный брачный союз.
Кошинский посмотрел на меня ничего не понимающим взглядом.
— Я не понимаю, что именно было этим доказано. После публичного объявления о свадьбе Флоренция примирилась с решением Генриха. Мне кажется, что рукопись совершенно запутала вас. Вы же сами только что сказали, что никто и никогда не утверждал, что Генрих не собирался жениться на Габриэль. Говорю вам, что мой покойный родственник заблуждался.
— Но подождите. Вспомните луврскую картину. Обе дамы до мельчайшей черточки совпадают с дамами, изображенными на заказанной Виньяку картине. Вы же точно помните, на кого похожа изображенная рядом с Габриэль дама.
Кошинский был явно удивлен.
— Вы имеете в виду эту танцовщицу?
— Да, Генриетту д'Антраг. Итак, мы имеем следующее положение. Габриэль наконец умерла. Место на троне становится вакантным. Осенью 1599 года возобновляются брачные переговоры с Флоренцией. Но в это время всплывает новая проблема. Вы еще помните о сцене на банкете?
— Историю с подменой картин?
— Да, но я имею в виду танцовщиц, особенно эту Генриетту д'Антраг, которая буквально околдовала короля.
— Да, вы уже упоминали эту девушку. Какое отношение имеет она ко всей этой истории?
— Самое непосредственное. Уже через несколько недель после смерти Габриэль Генрих настолько страстно влюбился в Генриетту д'Антраг, что девушку пришлось почти прятать от него. Он добивался ее несколько месяцев, осыпал ее подарками и буквально преследовал ее. Ее отец не выдержал и вмешался, заявив королю, что его дочь не будет сопротивляться его домогательствам только в том случае, если Генрих сделает ее своей супругой. Девица совершенно вскружила голову королю. А теперь послушайте, что я нашел в Национальной библиотеке.
Я достал свои записи, нашел нужный лист и вслух прочел сырой перевод обещания короля:
«Мы, Генрих IV, милостью Божией король Франции и Наварры, обещаем и клянемся перед Богом и ручаемся нашим честным королевским словом господину Франсуа де Бальзаку, господину д'Антрагу, что берем в спутницы наши его дочь, госпожу Генриетту-Екатерину де Бальзак, на том условии, что если она в срок от шести месяцев, исчисляемых от сего дня, окажется в положении и родит сына, то мы незамедлительно возьмем ее в законные жены, причем обряд бракосочетания мы проведем открыто и перед лицом Святой Церкви со всеми подобающими и обычными торжествами. Для дальнейшего подкрепления настоящего обещания, приведенного выше, мы торжественно обещаем и клянемся подтвердить наше обещание нашей печатью и незамедлительно его продлить, как только мы получим от нашего святейшего отца Папы разрешение от нашего брака с Маргаритой Французской и позволение заключить по нашему разумению новый брак. Сие записано в нашем присутствии и нами подписано. В лесу Малерб, сего дня, 1 октября 1599 года».
Я протянул Кошинскому перевод, оригинальный текст и принялся наблюдать за его реакцией. Он недоверчиво просмотрел документ, что меня не удивило. Я сам точно так же вел себя в Париже всего несколько дней назад.
— И это подлинный документ? — спросил он наконец.
— Рукописный оригинал находится в Национальной библиотеке. Естественно, оригинала я не видел. Вероятно, я был бы не в состоянии его прочесть и понять. Но этот источник упоминается во многих местах. У меня нет сомнений в подлинности документа.
Кошинский вернул мне бумаги.
— Но, естественно, он не женился на этой девице?
— Нет, он на ней так и не женился. До окончания переговоров с Флоренцией оставалось совсем немного времени. Однако Генриетта думала поступить хитрее, чем Габриэль, и потребовала письменных обещаний. Но, естественно, Наварра с самого начала не собирался выполнять это обещание. Он подписал его с одной целью — затащить девицу в постель. Между прочим, план Генриетты провалился. Она потеряла ребенка, и обещание превратилось в пустую бумажку. Тем не менее Генриетта продолжала оставаться его любовницей. Генрих женился на Марии Медичи, и королева с любовницей через положенные промежутки времени рожали королю сыновей и дочерей. Наварра гордился обеими и говорил, что одна рожает ему наследников, а вторая — верных слуг. Но это уже другая история.
Кошинский закурил сигарету и задумчиво посмотрел на тающий в лучах солнца дымок.
— Значит, теперь вы думаете, что Генрих вел с Габриэль такую же двойную игру?
— У меня есть такое подозрение, и оно очень сильно. Быть может, он не хотел на ней жениться и постепенно перестал рассматривать ее как претендентку на трон, желая, чтобы она и дальше играла при нем второстепенную роль? Не разбило ли ее сердце, в буквальном смысле этого слова, поведение короля? Из-за скудости материалов я не нашел этому доказательств. Надо искать документы. Мыслимо ли, чтобы Фердинанд ничего не знал о парижских событиях весны 1599 года? Можно ли представить себе, что он не имел там агентов, которые держали бы его в курсе всех дел? Почему нет даже следов каких-либо писем? Никто не заинтересовался этим своеобразным обстоятельством, и поэтому никто даже не искал эти документы. Возможно ли, чтобы специалисты просто просмотрели этот пробел в источниках? Честно говоря, я так не думаю. Историки — люди основательные. Если документы существуют, то рано или поздно они будут извлечены на свет каким-нибудь дотошным исследователем. Могло ли быть иначе с этим прославленным и известнейшим случаем?
— И?..
— Естественно, так все и оказалось. Документы были обнаружены в пятидесятые годы и частично расшифрованы.
Но случаю было угодно, чтобы они были опубликованы в сбивчивой, вышедшей в 1955 году и ни разу после этого не переизданной книжке, чего она вполне заслуживала. Я должен быть благодарен Катценмайеру за то, что вообще узнал о ее существовании, так как эта книга упомянута в сноске книги самого Катценмайера, который считал ее несерьезным сочинением. Содержание книги сенсационно, но внешняя форма настолько неприемлема, что о ней просто забыли. Автор, молодой бельгийский историк по имени Жак Болль, в пятидесятые годы задался вопросом, почему книга Дежардена, посвященная тайной переписке, внезапно обрывается в декабре 1598 года. Болль поехал во Флоренцию и вместе с одним итальянским коллегой посетил архив Медичи. Уже первое сравнение материалов Дежардена с содержащимися в архиве зашифрованными оригиналами донесений показало, что Дежарден опубликовал лишь часть тайной переписки. Объяснение этого факта лежало на поверхности — очень трудна была дешифровка писем.
Болль предположил, что переписка не закончилась 2 декабря 1598 года, но продолжалась и в те месяцы 1599 года, когда Бончани, по общему мнению, перестал писать. Дежарден просто не стал публиковать эти донесения. Боллю с большим трудом удалось расшифровать часть документов, и результаты своих исследований он опубликовал в 1955 году в маленькой книжке, озаглавленной «Pourquoi tuer Gabrielle d'Estr?es?». Это очень странное, наспех составленное сочинение, которое столь же поспешно отнесли в какую-то флорентийскую типографию. Болль был одержим совершенно ошибочным допущением. Примечательно, что он тщился доказать, что герцогиня пала жертвой заговора, хотя он сам нашел источник, неопровержимо доказывавший, что в тот момент никому было не нужно покушение на жизнь Габриэль.
— Что это за источник? — поинтересовался Кошинский.
Я вытащил из сумки пачку своих записей, положил ее на стол, отобрал нужные листы и протянул их Кошинскому.
— Вот смотрите. Болль цитирует одно письмо Бончани, из которого с полной очевидностью вытекает, что агент еще 9 марта 1599 года, то есть через неделю после банкета, нисколько не сомневался в том, что Наварра женится на принцессе Марии. Читайте, что написал Бончани из Парижа во Флоренцию девятого марта 1599 года.
Кошинский нетерпеливо склонился над листом. Посмотрел на него, а потом перевел взгляд на великолепный пейзаж, расстилавшийся за окном. Я мог бы рассказать ему содержание наизусть, настолько часто я перечитывал его в последние дни.

«Бончани
Его Превосходительству Великому герцогу Тосканскому.
Mediceo Filza4613 (не опубликовано)
Сегодня утром я был у господина де Рони по поводу письма, которое он написал Вашему Высочеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65