— Пойду и поставлю всех в известность — здесь и в Шрусбери.
Он уже почти прикрыл за собой дверь, когда его окликнул Элис:
— Зайди потом ко мне и помоги одеться. Хотелось бы встретить Хью Берингара на ногах и в приличном виде.
Днем Элис встретил Хью Берингара именно так. Тот прибыл расследовать исчезновение преступника. У Хью был хмурый вид, черные брови насуплены. В скромной гостиной матери Марианы перед ним стояли Элис и Мелисент. Кадфаэль надел на юношу рубашку, штаны и куртку, а Мелисент расчесала ему густые волосы, так как из-за боли в руке он не мог справиться с этим сам. Сделав первые нетвердые шаги, он сильно рисковал упасть, и сестра Магдалина, бросив на него оценивающий взгляд, принесла палку. Когда Элис был готов, он выглядел совсем юным, опрятным и торжественным, но несколько напуганным. Юноша стоял слегка согнувшись, так как из-за сломанного ребра дышал он с трудом. Мелисент готова была подхватить его.
— Вместо себя в Уэльс я отправил Элиуда, так как обязан ему жизнью, — вымолвил Элис, напряженный от страха и решимости. — Но я в вашем распоряжении, и вы можете делать со мной все, что сочтете нужным.
— Ради Бога, сядь, — резко остановил его Хью. — Мне не нужны мученики. Сядь и успокойся. Меня не интересуют герои.
Покраснев, Элис послушно сел, не сводя глаз с мрачного лица шерифа.
— Кто тебе помогал? — с ледяным спокойствием спросил Хью.
— Никто. Я один осуществил этот план. Люди Овейна поступили так, как я им велел.
Утверждая это, Элис ничем не рисковал, так как валлийцы были уже далеко, в Уэльсе.
— Мы осуществили этот план, — твердо сказала Мелисент.
Хью оставил ее слова без внимания или сделал вид.
— Кто тебе помогал? — с ударением повторил он.
— Никто. Мелисент знала, но не принимала участия. Я один виноват во всем.
— Значит, ты один перенес своего двоюродного брата в другую кровать. Просто чудеса! Человек, который не может ходить, берет на руки и переносит другого. Насколько мне известно, Элиуда ап Гриффита отнес на носилки некий мельник из этих краев.
— Внутри было темно, да и снаружи только начинало светать, — твердо сказал Элис. — И я…
— Мы, — вмешалась Мелисент.
— …я хорошо укутал Элиуда, так что его не было видно. Джон лишь предложил помочь из доброго отношения ко мне.
— Элиуд знал об этом заговоре?
— Нет! — с жаром выпалили оба.
— Нет! — повторил Элис дрожащим голосом. — Он ничего не знал! Я подлил ему в питье большую дозу макового отвара, который брат Кадфаэль давал нам сначала, чтобы облегчить боль. От него крепко спят. Элиуд так и не проснулся, когда его уносили. Он не знал! Он бы никогда на это не согласился.
— Но ты же прикован к постели! Как тебе удалось достать этот отвар?
— Это я украла фляжку у сестры Магдалины, — сказала Мелисент. — Спросите у нее!
Хью не сомневался, что сестра Магдалина подтвердит это с самым серьезным и озабоченным видом, и ничего не собирался у нее спрашивать. А также у Кадфаэля. Оба тактично устранились от этого допроса, и судья оказался наедине с обвиняемыми.
Повисло тяжелое молчание. Хью угрюмо созерцал их обоих, затем повернулся к Мелисент.
— Но ведь именно ты имеешь полное право требовать у Элиуда расплаты, — обратился он к девушке. — Неужели ты так быстро простила его? Кто же в таком случае осмелится возражать?
— Я не уверена, знаю ли я в точности, что такое прощение, — ответила Мелисент, помедлив. — Но мне кажется, что было бы печально, если бы один дурной поступок, как бы страшен он ни был, перевесил все добрые дела человека. Мир многое бы потерял. Я не хочу больше смертей. Одной вполне достаточно, а вторая смерть не поможет делу.
Вновь наступило молчание, более долгое, чем в первый раз. Элиса трясло от неизвестности. Наконец Хью резко поднялся:
— Элис ап Синан, я не стану выдвигать против тебя обвинения и преследовать по закону. Передохни здесь, наберись сил. Твой конь все еще на конюшне в аббатстве. Когда сможешь сидеть в седле, разрешаю тебе последовать за своим молочным братом домой.
Не успели они вымолвить ни слова, как Хью вышел из комнаты и дверь за ним захлопнулась.
Ранним вечером Хью возвращался в Шрусбери, и брат Кадфаэль немного проводил своего друга. Уже несколько дней стояла теплая погода, на деревьях по обе стороны дороги зеленели весенние почки. Взволнованно пели птицы — пришло время вить гнезда и выводить птенцов. Время, когда многое начинается и когда не следует думать о смерти.
— А что мне было делать? — спросил Хью. — Этот юноша никого не убивал, и, хотя он настаивает, чтобы я надел петлю на его красивую шею, вешать мне его не за что. Если уж вешать, то обоих. Видит Бог, даже такой решительной девушке, как Мелисент, да и той, из Трегейриога, не по силам разлучить эту парочку. А две жизни за одну — такая сделка несправедлива. — Сидя на своем любимом сером жеребце, он взглянул на Кадфаэля и улыбнулся. Впервые за последние дни в улыбке его не было ни сдержанности, ни иронии. — Как много ты знал?
— Ничего, — честно ответил Кадфаэль. — Догадывался я о многом, но, не кривя душой, могу сказать, что знать ничего не знал и пальцем не пошевелил.
Просто Кадфаэль смотрел на все происходящее, прикинувшись слепым и глухонемым. Хью прекрасно это понимал. И было ясно, сколь в душе благодарен другу шериф за то, что теперь ему не нужно вершить правосудие.
— Что станет с ними теперь? — размышлял вслух Хью. — Элис поедет домой, как только ему станет лучше, и официально попросит руки своей девушки. У Мелисент нет родственников — только брат матери, но он в Кенте, вместе с королевой, и с ним не связаться. Я полагаю, сестра Магдалина посоветует девушке ехать к мачехе и ждать там, чтобы все было сделано, как принято. Мелисент благоразумна и прислушается к подобному совету, ибо теперь, уверенная в том, что в конце концов получит желаемое, она сможет спокойно ждать. Но как же вторая пара?
Об эту пору Элиуд со своими спутниками давным-давно был в Уэльсе. Валлийцы, наверное, уже не спешили, дабы не переутомить раненого; маковый напиток забвения, надо думать, оказывал свое действие еще некоторое время после того, как юноша проснулся, да и товарищи, поди, постарались унять его беспокойство относительно судьбы Элиса. Однако страстному и смятенному духу Элиуда едва ли суждено было изведать, что такое покой.
— Как поступит с ним Овейн?
— Если ты передашь свои права принцу, он не станет карать Элиуда, — ответил Кадфаэль. — Тот будет жить и женится на своей Кристине — ведь принцу, священнику и родителям не будет житья, пока девушка не добьется своего. Что же касается раскаяния, то раскаиваться Элиуд будет всю оставшуюся жизнь. Ни смерти, ни людям не дано наказать его так, как накажет он сам себя. Но с Божьей помощью, ему не придется нести эту ношу одному. Какое бы преступление он ни совершил, рядом с ним всегда будет Кристина.
Хью с Кадфаэлем расстались у леса. Сгущались ранние сумерки, но на деревьях пели птицы, и их громкая песнь была полна безудержной радости. В траве виднелись первые анемоны.
— Я уезжаю с легким сердцем, а ехал сюда с тяжелым, — сказал Хью, собираясь пришпорить коня.
— Как только этот парень сможет ходить прямо и дышать полной грудью, я последую за тобой. Соскучился я по дому. — Кадфаэль оглянулся на низкие деревянные крыши обители матери Марианы. Сквозь прозрачные кроны был виден покрытый рябью ручей, в котором отражался серебряный свет. — И надеюсь, все мы вместе великое зло превратили в добро. Помнится, отец аббат как-то сказал, мол, наша цель — правосудие, а милосердие — привилегия Бога. Но когда Господь собирается явить Свое милосердие, нам подчас не грех Ему и помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Он уже почти прикрыл за собой дверь, когда его окликнул Элис:
— Зайди потом ко мне и помоги одеться. Хотелось бы встретить Хью Берингара на ногах и в приличном виде.
Днем Элис встретил Хью Берингара именно так. Тот прибыл расследовать исчезновение преступника. У Хью был хмурый вид, черные брови насуплены. В скромной гостиной матери Марианы перед ним стояли Элис и Мелисент. Кадфаэль надел на юношу рубашку, штаны и куртку, а Мелисент расчесала ему густые волосы, так как из-за боли в руке он не мог справиться с этим сам. Сделав первые нетвердые шаги, он сильно рисковал упасть, и сестра Магдалина, бросив на него оценивающий взгляд, принесла палку. Когда Элис был готов, он выглядел совсем юным, опрятным и торжественным, но несколько напуганным. Юноша стоял слегка согнувшись, так как из-за сломанного ребра дышал он с трудом. Мелисент готова была подхватить его.
— Вместо себя в Уэльс я отправил Элиуда, так как обязан ему жизнью, — вымолвил Элис, напряженный от страха и решимости. — Но я в вашем распоряжении, и вы можете делать со мной все, что сочтете нужным.
— Ради Бога, сядь, — резко остановил его Хью. — Мне не нужны мученики. Сядь и успокойся. Меня не интересуют герои.
Покраснев, Элис послушно сел, не сводя глаз с мрачного лица шерифа.
— Кто тебе помогал? — с ледяным спокойствием спросил Хью.
— Никто. Я один осуществил этот план. Люди Овейна поступили так, как я им велел.
Утверждая это, Элис ничем не рисковал, так как валлийцы были уже далеко, в Уэльсе.
— Мы осуществили этот план, — твердо сказала Мелисент.
Хью оставил ее слова без внимания или сделал вид.
— Кто тебе помогал? — с ударением повторил он.
— Никто. Мелисент знала, но не принимала участия. Я один виноват во всем.
— Значит, ты один перенес своего двоюродного брата в другую кровать. Просто чудеса! Человек, который не может ходить, берет на руки и переносит другого. Насколько мне известно, Элиуда ап Гриффита отнес на носилки некий мельник из этих краев.
— Внутри было темно, да и снаружи только начинало светать, — твердо сказал Элис. — И я…
— Мы, — вмешалась Мелисент.
— …я хорошо укутал Элиуда, так что его не было видно. Джон лишь предложил помочь из доброго отношения ко мне.
— Элиуд знал об этом заговоре?
— Нет! — с жаром выпалили оба.
— Нет! — повторил Элис дрожащим голосом. — Он ничего не знал! Я подлил ему в питье большую дозу макового отвара, который брат Кадфаэль давал нам сначала, чтобы облегчить боль. От него крепко спят. Элиуд так и не проснулся, когда его уносили. Он не знал! Он бы никогда на это не согласился.
— Но ты же прикован к постели! Как тебе удалось достать этот отвар?
— Это я украла фляжку у сестры Магдалины, — сказала Мелисент. — Спросите у нее!
Хью не сомневался, что сестра Магдалина подтвердит это с самым серьезным и озабоченным видом, и ничего не собирался у нее спрашивать. А также у Кадфаэля. Оба тактично устранились от этого допроса, и судья оказался наедине с обвиняемыми.
Повисло тяжелое молчание. Хью угрюмо созерцал их обоих, затем повернулся к Мелисент.
— Но ведь именно ты имеешь полное право требовать у Элиуда расплаты, — обратился он к девушке. — Неужели ты так быстро простила его? Кто же в таком случае осмелится возражать?
— Я не уверена, знаю ли я в точности, что такое прощение, — ответила Мелисент, помедлив. — Но мне кажется, что было бы печально, если бы один дурной поступок, как бы страшен он ни был, перевесил все добрые дела человека. Мир многое бы потерял. Я не хочу больше смертей. Одной вполне достаточно, а вторая смерть не поможет делу.
Вновь наступило молчание, более долгое, чем в первый раз. Элиса трясло от неизвестности. Наконец Хью резко поднялся:
— Элис ап Синан, я не стану выдвигать против тебя обвинения и преследовать по закону. Передохни здесь, наберись сил. Твой конь все еще на конюшне в аббатстве. Когда сможешь сидеть в седле, разрешаю тебе последовать за своим молочным братом домой.
Не успели они вымолвить ни слова, как Хью вышел из комнаты и дверь за ним захлопнулась.
Ранним вечером Хью возвращался в Шрусбери, и брат Кадфаэль немного проводил своего друга. Уже несколько дней стояла теплая погода, на деревьях по обе стороны дороги зеленели весенние почки. Взволнованно пели птицы — пришло время вить гнезда и выводить птенцов. Время, когда многое начинается и когда не следует думать о смерти.
— А что мне было делать? — спросил Хью. — Этот юноша никого не убивал, и, хотя он настаивает, чтобы я надел петлю на его красивую шею, вешать мне его не за что. Если уж вешать, то обоих. Видит Бог, даже такой решительной девушке, как Мелисент, да и той, из Трегейриога, не по силам разлучить эту парочку. А две жизни за одну — такая сделка несправедлива. — Сидя на своем любимом сером жеребце, он взглянул на Кадфаэля и улыбнулся. Впервые за последние дни в улыбке его не было ни сдержанности, ни иронии. — Как много ты знал?
— Ничего, — честно ответил Кадфаэль. — Догадывался я о многом, но, не кривя душой, могу сказать, что знать ничего не знал и пальцем не пошевелил.
Просто Кадфаэль смотрел на все происходящее, прикинувшись слепым и глухонемым. Хью прекрасно это понимал. И было ясно, сколь в душе благодарен другу шериф за то, что теперь ему не нужно вершить правосудие.
— Что станет с ними теперь? — размышлял вслух Хью. — Элис поедет домой, как только ему станет лучше, и официально попросит руки своей девушки. У Мелисент нет родственников — только брат матери, но он в Кенте, вместе с королевой, и с ним не связаться. Я полагаю, сестра Магдалина посоветует девушке ехать к мачехе и ждать там, чтобы все было сделано, как принято. Мелисент благоразумна и прислушается к подобному совету, ибо теперь, уверенная в том, что в конце концов получит желаемое, она сможет спокойно ждать. Но как же вторая пара?
Об эту пору Элиуд со своими спутниками давным-давно был в Уэльсе. Валлийцы, наверное, уже не спешили, дабы не переутомить раненого; маковый напиток забвения, надо думать, оказывал свое действие еще некоторое время после того, как юноша проснулся, да и товарищи, поди, постарались унять его беспокойство относительно судьбы Элиса. Однако страстному и смятенному духу Элиуда едва ли суждено было изведать, что такое покой.
— Как поступит с ним Овейн?
— Если ты передашь свои права принцу, он не станет карать Элиуда, — ответил Кадфаэль. — Тот будет жить и женится на своей Кристине — ведь принцу, священнику и родителям не будет житья, пока девушка не добьется своего. Что же касается раскаяния, то раскаиваться Элиуд будет всю оставшуюся жизнь. Ни смерти, ни людям не дано наказать его так, как накажет он сам себя. Но с Божьей помощью, ему не придется нести эту ношу одному. Какое бы преступление он ни совершил, рядом с ним всегда будет Кристина.
Хью с Кадфаэлем расстались у леса. Сгущались ранние сумерки, но на деревьях пели птицы, и их громкая песнь была полна безудержной радости. В траве виднелись первые анемоны.
— Я уезжаю с легким сердцем, а ехал сюда с тяжелым, — сказал Хью, собираясь пришпорить коня.
— Как только этот парень сможет ходить прямо и дышать полной грудью, я последую за тобой. Соскучился я по дому. — Кадфаэль оглянулся на низкие деревянные крыши обители матери Марианы. Сквозь прозрачные кроны был виден покрытый рябью ручей, в котором отражался серебряный свет. — И надеюсь, все мы вместе великое зло превратили в добро. Помнится, отец аббат как-то сказал, мол, наша цель — правосудие, а милосердие — привилегия Бога. Но когда Господь собирается явить Свое милосердие, нам подчас не грех Ему и помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30