Молодой человек, который теперь фактически был шерифом, пошел проводить леди Прескот и ее падчерицу до порога странноприимного дома. Эйнон аб Итель задержался, чтобы переговорить с аббатом, а два его спутника, которые хуже говорили по-английски, вежливо ждали чуть поодаль. Очень скоро Эйнон велит седлать коней и состоится торжественное отбытие.
В дверях лазарета показались две фигуры: первым вышел Элис, неестественно прямой, за ним — один из братьев. Монах остановился на верхней площадке каменного крыльца, наблюдая, как Элис идет по двору. Юноша шел, не помня себя от обиды, полный отчаяния, как наш прародитель, изгнанный из рая.
— Он спит, — сказал упавший духом Элис. — Мне не удалось поговорить с ним, меня выгнали из лазарета.
Пройдет еще полчаса, и они уже будут скакать в Монтфорд, где предстоит провести первую ночь по пути в Уэльс. На конюшне Элиуд вывел жеребца Эйнона, оседлал и надел уздечку, затем занялся своим конем, на котором теперь должен был ехать Элис.
Во дворе снова появились монахи; их послеобеденный отдых закончился, и они спешили заняться прерванными делами. Оставалось всего несколько дней до марта, и братьев ждала работа в саду и в поле. Те, кто занимался ремеслами и перепиской рукописей, разошлись по своим мастерским. Брата Кадфаэля, который не спеша направлялся в свой сарайчик, неожиданно остановил Элиуд. Молодой человек высматривал, к кому бы обратиться, и обрадовался, увидев знакомое лицо.
— Брат, прости, что отрываю тебя от дел, но я кое-что забыл. Милорд Эйнон отдал свой плащ, чтобы укутать лорда Жильбера, когда того везли на носилках. Плащ из овечьей шкуры. Ты его видел? Я должен его забрать, но мне бы не хотелось беспокоить лорда Жильбера. Если ты покажешь, где это, и передашь мне плащ…
— Весьма охотно, — согласился Кадфаэль и быстрым шагом направился в лазарет. Украдкой он поглядывал на юношу. Страстное лицо Элиуда было непроницаемым, но в глазах затаилась тревога. Он всегда будет нести на своих плечах добрую половину ноши своего легкомысленного брата. К тому же сейчас его угнетает новая разлука после такой короткой встречи, а также предстоящая женитьба Элиса, которая сделает эту разлуку вечной, — Когда мы уходили, он крепко спал. Надеюсь, и сейчас спит. Все, что ему сейчас нужно, — это сон в своем собственном городе, когда семья рядом, а графство в надежных руках.
— Значит, нет смертельной опасности? — тихо спросил Элиуд.
— Нет, и время все вылечит. Ну вот мы и пришли. Заходи вместе со мной. Я помню этот плащ. Брат Эдмунд сложил его на сундуке.
Дверь кельи, в которой лежал Прескот, была слегка приоткрыта, чтобы не загрохотал железный засов, однако она скрипнула, когда Кадфаэль боком протискивался в келью. Он остановился и внимательно взглянул в сторону кровати, но длинная фигура осталась неподвижной. В сумраке горел золотой глаз жаровни. Успокоившись, Кадфаэль подошел к сундуку, на котором была сложена одежда, и взял плащ из овечьей шкуры. Несомненно, Элиуд искал именно его, однако Кадфаэлю показалось, что с плащом произошли кое-какие перемены, — в тот момент он не задумался, какие именно. Он повернулся к двери, и Элиуд, нерешительно мявшийся у входа, сделал пару шагов в сторону, желая пропустить Кадфаэля, и при этом опрокинул стоявшую в углу табуретку. Она с грохотом упала на мозаичный пол, и Кадфаэль, замахав на Элиуда руками, оглянулся, чтобы проверить, не проснулся ли больной.
Однако вытянувшееся на кровати длинное тело было по-прежнему неподвижным. Слишком неподвижным. Подойдя ближе, Кадфаэль откинул одеяло, прикрывавшее поседевшую бороду. Синеватые веки были как у надгробной скульптуры, губы приоткрыты, зубы сжаты, словно от непрерывной, привычной боли. Грудь не поднималась от дыхания. Никакой шум больше не мог нарушить сон Жильбера Прескота.
— Что там? — прошептал Элиуд, приблизившись.
— Возьми это, — велел Кадфаэль, подавая сложенный плащ молодому человеку. — Пойдем со мной к твоему командиру и Хью Берингару, и дай Бог, чтобы женщины были в доме.
Выйдя во двор вместе с притихшим Элиудом, брат Кадфаэль понял, что напрасно беспокоился о женщинах. Поскольку на улице было холодно, леди Прескот, отдав долг вежливости и выполнив все, что от нее требовалось, попрощалась с валлийцами и вместе с Мелисент удалилась в странноприимный дом. Отряд валлийцев ждал вместе с Хью возле сторожки, готовый сесть на коней и пуститься вскачь. Оседланные кони нетерпеливо били копытами, булыжники звенели под их ударами. Элис с покорным видом стоял возле стремени Эйнона, и по лицу его было видно, что он не испытывает особой радости от возвращения домой. Услышав быстрые шаги Кадфаэля и увидев его озабоченное лицо, все повернулись к нему.
— Я принес дурные вести, — напрямик сказал Кадфаэль. — Милорд, ваши труды пропали даром. Боюсь, отъезд придется на некоторое время отложить. Мы только что были в лазарете. Жильбер Прескот мертв.
Глава шестая

Хью Берингар и Эйнон аб Итель вместе с Кадфаэлем отправились в лазарет. Оба были ответственны за обмен пленными и внезапно утратили власть над ходом событий. Они стояли в полумраке у кровати, с одной стороны светил тусклый желтый глаз лампадки, а с другой — красный глаз жаровни. Они поднесли ко рту Прескота блестящий клинок, но на нем не осталось следов дыхания. Потом дотронулись до тела, оно было еще теплым — смерть наступила недавно .
— Он был ранен и ослабел, его вымотала дорога, — горестно сказал Хью. — Тут нет вашей вины, милорд.
— Тем не менее я прибыл сюда с миссией, — возразил Эйнон. — Она заключалась в том, чтобы доставить вам одного человека и забрать другого. Обмен не состоялся, и дело не исправишь.
— Но вы же привезли его живого и передали нам. Он умер у нас. Вы можете беспрепятственно забрать своего человека и уехать в соответствии с договором. Ваша задача выполнена, и выполнена хорошо.
— Недостаточно хорошо. Человек умер. Принц не одобрит, если я обменяю мертвого на живого, — высокомерно произнес Эйнон. — Я не занимаюсь казуистикой, и не нужно заниматься ею в мою пользу. Того же мнения будет и Овейн Гуинеддский. Хоть и не по своей вине, но мы привезли вам мертвеца. Я не возьму в обмен на него живого. Этот обмен не может состояться. Он отменяется.
Брат Кадфаэль, одним ухом прислушиваясь к этому безукоризненному диалогу, — впрочем, он не сомневался, что Эйнон и Хью поведут себя именно таким образом, — взял лампадку и, заслонив ее рукой от сквозняка, поднес к лицу мертвеца. Кончина, судя по всему, не была тяжелой. Прескот крепко спал, а когда человек очень ослаблен, легко поскользнуться на пороге жизни и смерти. Особенно если порог этот смазали жиром или расшатали плиту. Это неподвижное лицо, становившееся серым прямо на глазах, было знакомо Кадфаэлю не один год. Пристально всматриваясь в него, монах заметил, что губы покойника какого-то необычного синюшного оттенка, причем изнутри на них отпечатались крупные крепкие зубы. Насторожило Кадфаэля и то, что ноздри неестественно расширены и у них тот же синюшный оттенок.
— Поступайте, как считаете нужным, — сказал Хью у него за спиной, — но со своей стороны я заявляю, что вы можете уезжать в том же составе, как приехали, и забрать с собой обоих молодых людей. Пришлите нам моего человека, и я буду считать, что условия договора полностью соблюдены. А если Овейн Гуинеддский все еще пожелает встретиться со мной, тем лучше. Я встречусь с ним на границе, в том месте, которое он укажет, и заберу у него там своего заложника.
— Овейн сам выскажется по этому поводу, когда я доложу ему о случившемся, — вымолвил Эйнон. — Не имея его указаний на этот счет, я должен оставить у вас Элиса ап Синана и забрать с собой Элиуда. Я считаю, что выкуп за Элиса не уплачен и юноша останется здесь.
— Боюсь, остаться придется не только Элису, — вмешался Кадфаэль, резко повернувшись к ним. — Вы не все еще знаете. Хью верно сказал, что лорду Жильберу не угрожала смертельная опасность и требовались только время и покой, чтобы он поправился. Правда, он постарел до времени, но все равно справился бы. Нет, он умер не от слабости и болезни. Чья-то рука помогла ему умереть.
— Ты хочешь сказать, — спросил Хью после мрачной паузы, — что это убийство?
— Да, убийство. Тут есть ясные следы.
— Покажи, — попросил Хью. Кадфаэль стал показывать. Хью и Эйнон внимательно следили за его пальцем.
— Тут не требовалось большой силы, все закончилось без борьбы. Смотрите, вот следы. Вот тут, вокруг носа и рта. Этого не было, когда мы укладывали его в постель. Губы синюшного оттенка, и если вы взглянете повнимательнее, то увидите отпечатки зубов на верхней губе. Ему зажали рот и нос, и он задохнулся. Сомневаюсь, что он проснулся. Он крепко спал, к тому же был так слаб. Все произошло очень быстро.
Бросив взгляд на кровать, Эйнон спросил вполголоса:
— А чем ему прикрыли лицо? Одеялами?
— Это пока что не известно. Мне нужно время и хорошее освещение. Но я абсолютно уверен, что Прескота убили.
Больше Кадфаэлю не задали ни одного вопроса. Эйнон видел много смертей, а Хью безоговорочно верил суждениям Кадфаэля. Все трое молча смотрели друг на друга.
— Брат прав, — наконец вымолвил Эйнон. — Я не могу забрать с собой ни одного человека, если есть хоть малейшее подозрение, что тот может быть замешан в убийстве. Они вернутся домой лишь после того, как откроется вся правда.
— Из всего вашего отряда, — сказал Хью, — вы, милорд, и двое ваших капитанов вне всякого подозрения. Вы не входили в лазарет до этого момента, а они не входили вообще. Кроме того, вы трое были вместе со мной и аббатом на протяжении всего визита. Было бы лучше, если бы вы поскорее отправились к Овейну Гуинеддскому и сообщили ему о случившемся. Мы надеемся, что истина скоро откроется и все невиновные будут свободны.
— Хорошо, я уеду, и мои капитаны со мной. Но что касается остальных…
И оба принялись вспоминать, как разделился отряд. Гости аббата направились в его покои, остальные — на конюшню а потом разбрелись кто куда, пока их не позвали в трапезную обедать. За полчаса до обеда двор и вовсе опустел.
— Все остальные могли сюда войти — подытожил Эйнон. — Шестеро моих людей и Элиуд. Если только кто-то из них не находился в обществе обитателей аббатства или не был у них на виду. Я в этом сомневаюсь, но можно проверить.
— Нужно также проверить всех, кто тут живет. Несомненно, из всех нас меньше всего причин желать ему смерти у валлийцев, ведь вы везли его сюда и всю дорогу заботились о нем. Тут находились братья монахи, путники, мирские слуги, я сам, — правда, я все время был с вами. Еще мои люди, которые доставили Элиса из крепости… сам Элис…
— Его привели прямо в трапезную, — сказал Эйнон. — Впрочем, он в любом случае остается здесь. Нам бы нужно сейчас отобрать тех из моих людей, кто вне подозрений, и я заберу их с собой. Чем раньше Овейн Гуинеддский узнает обо всем, тем лучше.
— А мне нужно сообщить новость вдове и дочери Прескота, а также поставить в известность аббата, — печально сказал Хью. — Какой тяжкий долг! Убийство в его владениях!
Пришел аббат Радульфус, мрачный, но сдержанный. Он долго и печально вглядывался в мертвое лицо, затем выслушал Кадфаэля и прикрыл лицо покойного льняной простыней. Пришел и приор Роберт, выведенный печальным событием из своей аристократической невозмутимости. Он качал головой и сокрушался о несовершенстве мира и осквернении святого места. Теперь придется вновь освящать помещение, чтобы очистить его, а сделать это можно будет, только когда откроется истина и свершится правосудие. Пришел брат Эдмунд, опечаленный сверх всякой меры тем, что убийство произошло во вверенном ему лазарете. Он был безутешен и винил себя во всем. Надо было поместить охрану у постели шерифа, твердил он снова и снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30