Стивен всегда был для Наташи героем. Она подсознательно сравнивала с ним любого мужчину, которого встречала в жизни. Сейчас она сравнивала их с Маркусом. Стивен был наставником Маркуса, этим можно было объяснить сходство их личностных качеств и взглядов. Они и внешне были похожи – оба высокие и поджарые, с выразительными, глубоко посаженными глазами, заостренными чертами лица и густыми темными волосами.
– Так между вами действительно все кончено?
– Да.
Наташу не оставляло ощущение, что Стивен удовлетворен ее ответом, несмотря на то что сам он в общении с Маркусом теперь испытывал определенные трудности. Но она не хотела с ним спорить.
– Ты рассказывала, – начал Стивен, – о девушке, которую пытаешься найти с помощью дневника.
Девизом Геральдической палаты – наиболее почитаемого заведения среди специалистов по генеалогии, в котором Наташа начинала работать по специальности, – были слова «Старание и тайна». В какой-то степени она выходила за рамки дозволенного. Ей всегда было неудобно хранить чужие тайны, даже если это предполагало только конфиденциальность и благоразумие. Однако она придерживалась этого девиза в работе со своими клиентами. Стивен же был «над всем этим».
Они всегда доверяли друг другу и обсуждали запутанные моменты своей работы, и ни разу не пожалели об этом.
– В дневнике я нашла записку, – осторожно сказала Наташа, – написанную почерком Бетани Маршалл. Мне кажется, она может оказаться предсмертным посланием самоубийцы.
– Боже правый! И что ты сделала?
– Пока ничего. Я хотела сначала поговорить с ее парнем. Записка двусмысленная. Я могла поспешить и сделать неправильные выводы.
– Неужели так бывало?
– Постоянно.
– Это непрофессионально. – Это было правдой. – Ты в любом случае должна сообщить полиции.
– Я сообщу. Скоро. После разговора с Адамом.
– Однажды я познакомился с девушкой по имени Бетани. Хорошенькая штучка, очень хорошенькая. Кстати, она была приятельницей Маркуса.
Наташа не обратила на его слова никакого внимания. Они медленно брели по улице, и после недолгой паузы Стивен задумчиво произнес:
– Она позирует для фотографа, изображая Лиззи Сиддал, а потом убивает себя. История повторяется. Преднамеренно или нет.
Наташа рассматривала здание Ист Банкетин Холла, глядя на который можно было представить себе, как выглядел Кэмпден Хауз до того, как погиб в огне гражданской войны.
– Никто не знает, действительно ли Лиззи Сиддал покончила жизнь самоубийством. В свидетельстве о смерти врач написал, что имела место случайная передозировка, не так ли?
– Более вероятно, что об истинной причине предпочли умолчать.
До недавнего времени суицид называли «убийством себя», и кара за него была жестокой: самоубийцу хоронили на перекрестке, предварительно вогнав ему в грудь деревянный кол.
В наше время самостоятельный уход из жизни уже не считается позорным, ужасным преступлением. Хотя и сейчас мы говорим о суициде не иначе как «совершил самоубийство». «Совершил преступление» звучит похоже, правда? Стивен дотронулся до ее руки, дав понять, что пора возвращаться в гостиницу.
– Конечно, она похоронена на освященной земле, которая должна стать местом покоя, но Россетти нарушил ее покой, не так ли?
– Ты считаешь, что он поступил неправильно?
– Да, я так думаю.
Наташа была поражена. Стивен постоянно разрушал могилы и захоронения.
– Как ты можешь так говорить? Ты же постоянно это делаешь!
– Телам, которые я разрушаю, тысячи лет. Ну, в крайнем случае, несколько сотен.
– Я не вижу никакой разницы.
Ей всегда нравились дискуссии и словесные перепалки со Стивеном.
– Но в этом и заключается вся разница.
Наташа знала, на что он намекает. Работа Маркуса заключалась в реконструкции лиц по черепам. Невозможно без волнения наблюдать за трансформациями, за тем, как в его руках постепенно возникало лицо, видеть процесс, обратный разложению. Мышцы ложились на кости, за ними следовала плоть. Когда ты мог видеть людей такими, какими они были при жизни, это заставляло смотреть на останки совершенно по-другому.
Стивен произнес:
– Когда они открыли гроб Лиззи Сиддал, то увидели, что она так же красива, как в день своей смерти.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Наташа считала, что может позволить себе эту роскошь. Глубокий плавательный бассейн в парке, затененный деревьями летом и подогреваемый зимой так, что над водой поднимался пар. Второй приятной мелочью был абонемент в плавательный бассейн в гостинице «Лигон Армз». Бассейн был окружен светильниками с мягким голубым светом, балкончиками и деревьями в кадках, а потолком служил высокий стеклянный купол, который раскрывался в теплую ясную погоду. Наташа любила бывать здесь поздно вечером, когда в бассейне никого, кроме нее, не было и она могла лежать в воде и глядеть на звезды, мерцающие высоко в черном небе.
Когда она вернулась домой, в темноте светился огонек автоответчика. «Адам. В ответ на ваш звонок».
Черт! Неужели она его пропустила! Она набрала 1471. Он звонил в шесть, из студии в Оксфорде. Сейчас было почти девять. Она опоздала на три часа.
– Алло, – коротко ответил мужской голос, не похожий на голос Адама.
– Я могу поговорить с Адамом?
Секундное молчание.
– Боюсь, не сейчас.
– Это его номер?
– Кто его спрашивает?
– Наташа Блэйк. Он...
– Здравствуйте, Наташа.
– Здравствуйте. Он звонил мне.
– Недавно? Тогда вы – еще одна девушка, о ком он мне не рассказывал.
– Простите?
– Прощаю. С вами приятно разговаривать. Надеюсь, у нас будет возможность как-нибудь встретиться?
– Я не...
– Как насчет того, чтобы сказать мне, о чем вы хотите поговорить с Адамом?
В его тоне появилась легкая угроза.
– Боюсь, я не могу...
Он снова не дождался окончания фразы:
– Попробуйте позвонить на мобильный телефон.
Он быстро продиктовал номер. Пошли гудки.
Наташа, нахмурившись, положила трубку. Что это все означает?
Она попыталась позвонить на мобильный телефон, подождав гудков десять. Потом гудки прервались: «Да?» В трубке слышалась музыка, тяжело ухали басы.
– Это Наташа Блэйк, – сказала она.
Адам произвел на нее впечатление человека, который запросто мог знать пару-тройку девушек с таким же именем.
– Так вы поможете мне найти ее или нет? – голос Адама был далеким и глухим.
Она совсем забыла, что официально еще не дала согласие на участие в поисках. Теперь она не видела причин для отказа. Но ей не хотелось рассказывать о записке по телефону, тем более что, по всей видимости, Адам был на предновогодней вечеринке. Поблизости от него звенел женский смех.
– Я уже начала, – сказала она, стараясь придать голосу оптимистические нотки. – Я почти уверена в том, что мне удалось идентифицировать отца девушки, которой принадлежал дневник.
У нее было ощущение, что Адаму неинтересны подробности, но она все равно вкратце о них рассказала.
– Я поеду в архив сразу после Нового года, в понедельник. Можно выяснить, на ком он был женат и была ли у них дочь с именем, начинающимся на «Джей». Потом надо будет разыскать данные о замужестве этой девушки, рождении ее детей, об их последующих браках и потомстве, проследив цепочку до наших дней по нескольким ветвям генеалогического дерева, пока мы не найдем Бетани.
– Я понимаю.
– Не уверена, что так же понятлив парень в студии, с которым я разговаривала только что. У меня сложилось впечатление, что он неверно истолковал ситуацию.
– Что он вам сказал? – его голос прозвучал неожиданно громко. Она слышала его отрывистое дыхание, как будто он прижал трубку вплотную к губам.
– Что-то вроде того, что вы не рассказывали ему обо мне.
– Какого черта я должен был это сделать?
А я откуда знаю? Звук в трубке снова стал приглушенным, как будто связь на секунду прервалась.
– Послушайте, мне необходимо встретиться с вами, – сказала она. – После того, как я проведу основную работу в архивах.
– Хорошо. – Секунда молчания. – Я буду в Оксфорде в течение следующих двух недель.
– Отлично.
Наташа предложила встретиться в «Опиум Ден».
Телефон зазвонил, когда Наташа выходила из душа. Она завернулась в полотенце, побежала в спальню, схватила трубку. Звонила Мэри.
– Просто хочу убедиться в том, что ты придешь к нам до того, как часы пробьют полночь. Или превратишься в тыкву.
– В нее превратилась карета.
– А, ну да!
– Тебе бы следовало почитать сказки, раз уж ты у нас будущая мама.
– Ты права. Я, пожалуй, пойду. Я оставила Джеймса одного за стойкой бара. От местных жителей нет отбоя. Мы заключаем с посетителями пари: кто останется верным своим новогодним зарокам до конца февраля, вечером сможет выпить за счет заведения.
– А просто запретить алкоголь нельзя?
– Конечно, нет. Невыгодно для бизнеса.
– Тогда понятно.
После Рождества Наташа провела несколько приятных дней, совершая длительные прогулки, ужиная со старинными приятелями, выпивая бесконечно количество чашек чая у Мэри на кухне, наверстывая упущенное в чтении и работе с документами. Пару раз после обеда они с Мэри ездили поплавать в «Лигой Армз», потом делали массаж и отправлялись за покупками в Челтенхэм.
Наташа надела купленное накануне облегающее платье на бретельках, с заниженной талией и скроенной по косой юбкой длиной почти до пола, сшитое из атласа темно-пунцового цвета. Накинула на плечи темную вязаную шаль с блестками и бисером, заколола тяжелые волосы на затылке и почувствовала себя намного лучше.
Это удивительно: сменив наряд, чувствуешь себя совершенно другим человеком. Наташа всегда предпочитала винтажную одежду и старинные вещи, потому что на них уже лежал отпечаток личности других людей, и ей казалось, что она ненадолго может его позаимствовать.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В пабе «Сноузхйлл Армз» было непривычно многолюдно и шумно. Снаружи царил холод, а здесь было тепло и душно. Сияние медных висячих светильников и разноцветные огоньки праздничных гирлянд придавали залу сходство с таинственной пещерой.
Наташа вошла в помещение и оглянулась по сторонам. Пробираясь сквозь лес ног, Борис кратчайшим путем устремился к камину. Сквозь толпу Наташа поприветствовала свекра Мэри, Арнольда Хьятта, сидевшего по обыкновению на трехногой пастушьей табуретке возле огня. В ответ Арнольд поднял свою пивную кружку в молчаливом приветствии. Арнольд, старый сноузхиллский мудрец, редко выбирался за пределы Челтенхэма, не говоря уже о далеких путешествиях.
– Привет, чужестранка, – сказал он Наташе.
Это была его давняя шутка. Арнольд, семья которого занималась фермерством на землях Сноузхилла как минимум четыре сотни лет, придерживался твердого убеждения, что чужестранцем является всякий, чьи родители и дедушки-бабушки не похоронены на кладбище Св. Барнабюса.
– Ты-то мне и нужна. Мы с моим маленьким внуком поспорили. Вот ты мне можешь сказать, из чего сделаны алмазы? Я тут вспомнил, что ты этим зарабатываешь на жизнь, поэтому сможешь помочь.
Наташа подавила смешок. Геология. Генеалогия. Достаточно легко перепутать.
– Насколько я помню, алмазы – кристаллическая форма углерода.
– То, что надо.
Наташа протолкнулась к стойке бара, где Джеймс и Мэри стояли на своем посту.
Джеймс оторвал взгляд от наполняемой кружки пива.
– Твоя выпивка греется. Еще час назад налил тебе стаканчик, – он окинул взглядом столешницу. – Какой-то негодяй уже его стащил. Тебе как обычно?
Наташа отрицательно покачала головой.
– Я лучше выпью виски, спасибо.
Джеймс лишь внешне был похож на Арнольда. В свое время он стал причиной ужасного переполоха в семье, когда объявил, что предпочитает наблюдать пиршества поздними вечерами в роли управляющего деревенским пабом, чем в одиночестве встречать морозные рассветы, работая фермером. Арнольд так до конца и не простил сына, но, поскольку кровь гуще воды, справедливо заключил, что бессмысленно терять и сына, и землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Так между вами действительно все кончено?
– Да.
Наташу не оставляло ощущение, что Стивен удовлетворен ее ответом, несмотря на то что сам он в общении с Маркусом теперь испытывал определенные трудности. Но она не хотела с ним спорить.
– Ты рассказывала, – начал Стивен, – о девушке, которую пытаешься найти с помощью дневника.
Девизом Геральдической палаты – наиболее почитаемого заведения среди специалистов по генеалогии, в котором Наташа начинала работать по специальности, – были слова «Старание и тайна». В какой-то степени она выходила за рамки дозволенного. Ей всегда было неудобно хранить чужие тайны, даже если это предполагало только конфиденциальность и благоразумие. Однако она придерживалась этого девиза в работе со своими клиентами. Стивен же был «над всем этим».
Они всегда доверяли друг другу и обсуждали запутанные моменты своей работы, и ни разу не пожалели об этом.
– В дневнике я нашла записку, – осторожно сказала Наташа, – написанную почерком Бетани Маршалл. Мне кажется, она может оказаться предсмертным посланием самоубийцы.
– Боже правый! И что ты сделала?
– Пока ничего. Я хотела сначала поговорить с ее парнем. Записка двусмысленная. Я могла поспешить и сделать неправильные выводы.
– Неужели так бывало?
– Постоянно.
– Это непрофессионально. – Это было правдой. – Ты в любом случае должна сообщить полиции.
– Я сообщу. Скоро. После разговора с Адамом.
– Однажды я познакомился с девушкой по имени Бетани. Хорошенькая штучка, очень хорошенькая. Кстати, она была приятельницей Маркуса.
Наташа не обратила на его слова никакого внимания. Они медленно брели по улице, и после недолгой паузы Стивен задумчиво произнес:
– Она позирует для фотографа, изображая Лиззи Сиддал, а потом убивает себя. История повторяется. Преднамеренно или нет.
Наташа рассматривала здание Ист Банкетин Холла, глядя на который можно было представить себе, как выглядел Кэмпден Хауз до того, как погиб в огне гражданской войны.
– Никто не знает, действительно ли Лиззи Сиддал покончила жизнь самоубийством. В свидетельстве о смерти врач написал, что имела место случайная передозировка, не так ли?
– Более вероятно, что об истинной причине предпочли умолчать.
До недавнего времени суицид называли «убийством себя», и кара за него была жестокой: самоубийцу хоронили на перекрестке, предварительно вогнав ему в грудь деревянный кол.
В наше время самостоятельный уход из жизни уже не считается позорным, ужасным преступлением. Хотя и сейчас мы говорим о суициде не иначе как «совершил самоубийство». «Совершил преступление» звучит похоже, правда? Стивен дотронулся до ее руки, дав понять, что пора возвращаться в гостиницу.
– Конечно, она похоронена на освященной земле, которая должна стать местом покоя, но Россетти нарушил ее покой, не так ли?
– Ты считаешь, что он поступил неправильно?
– Да, я так думаю.
Наташа была поражена. Стивен постоянно разрушал могилы и захоронения.
– Как ты можешь так говорить? Ты же постоянно это делаешь!
– Телам, которые я разрушаю, тысячи лет. Ну, в крайнем случае, несколько сотен.
– Я не вижу никакой разницы.
Ей всегда нравились дискуссии и словесные перепалки со Стивеном.
– Но в этом и заключается вся разница.
Наташа знала, на что он намекает. Работа Маркуса заключалась в реконструкции лиц по черепам. Невозможно без волнения наблюдать за трансформациями, за тем, как в его руках постепенно возникало лицо, видеть процесс, обратный разложению. Мышцы ложились на кости, за ними следовала плоть. Когда ты мог видеть людей такими, какими они были при жизни, это заставляло смотреть на останки совершенно по-другому.
Стивен произнес:
– Когда они открыли гроб Лиззи Сиддал, то увидели, что она так же красива, как в день своей смерти.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Наташа считала, что может позволить себе эту роскошь. Глубокий плавательный бассейн в парке, затененный деревьями летом и подогреваемый зимой так, что над водой поднимался пар. Второй приятной мелочью был абонемент в плавательный бассейн в гостинице «Лигон Армз». Бассейн был окружен светильниками с мягким голубым светом, балкончиками и деревьями в кадках, а потолком служил высокий стеклянный купол, который раскрывался в теплую ясную погоду. Наташа любила бывать здесь поздно вечером, когда в бассейне никого, кроме нее, не было и она могла лежать в воде и глядеть на звезды, мерцающие высоко в черном небе.
Когда она вернулась домой, в темноте светился огонек автоответчика. «Адам. В ответ на ваш звонок».
Черт! Неужели она его пропустила! Она набрала 1471. Он звонил в шесть, из студии в Оксфорде. Сейчас было почти девять. Она опоздала на три часа.
– Алло, – коротко ответил мужской голос, не похожий на голос Адама.
– Я могу поговорить с Адамом?
Секундное молчание.
– Боюсь, не сейчас.
– Это его номер?
– Кто его спрашивает?
– Наташа Блэйк. Он...
– Здравствуйте, Наташа.
– Здравствуйте. Он звонил мне.
– Недавно? Тогда вы – еще одна девушка, о ком он мне не рассказывал.
– Простите?
– Прощаю. С вами приятно разговаривать. Надеюсь, у нас будет возможность как-нибудь встретиться?
– Я не...
– Как насчет того, чтобы сказать мне, о чем вы хотите поговорить с Адамом?
В его тоне появилась легкая угроза.
– Боюсь, я не могу...
Он снова не дождался окончания фразы:
– Попробуйте позвонить на мобильный телефон.
Он быстро продиктовал номер. Пошли гудки.
Наташа, нахмурившись, положила трубку. Что это все означает?
Она попыталась позвонить на мобильный телефон, подождав гудков десять. Потом гудки прервались: «Да?» В трубке слышалась музыка, тяжело ухали басы.
– Это Наташа Блэйк, – сказала она.
Адам произвел на нее впечатление человека, который запросто мог знать пару-тройку девушек с таким же именем.
– Так вы поможете мне найти ее или нет? – голос Адама был далеким и глухим.
Она совсем забыла, что официально еще не дала согласие на участие в поисках. Теперь она не видела причин для отказа. Но ей не хотелось рассказывать о записке по телефону, тем более что, по всей видимости, Адам был на предновогодней вечеринке. Поблизости от него звенел женский смех.
– Я уже начала, – сказала она, стараясь придать голосу оптимистические нотки. – Я почти уверена в том, что мне удалось идентифицировать отца девушки, которой принадлежал дневник.
У нее было ощущение, что Адаму неинтересны подробности, но она все равно вкратце о них рассказала.
– Я поеду в архив сразу после Нового года, в понедельник. Можно выяснить, на ком он был женат и была ли у них дочь с именем, начинающимся на «Джей». Потом надо будет разыскать данные о замужестве этой девушки, рождении ее детей, об их последующих браках и потомстве, проследив цепочку до наших дней по нескольким ветвям генеалогического дерева, пока мы не найдем Бетани.
– Я понимаю.
– Не уверена, что так же понятлив парень в студии, с которым я разговаривала только что. У меня сложилось впечатление, что он неверно истолковал ситуацию.
– Что он вам сказал? – его голос прозвучал неожиданно громко. Она слышала его отрывистое дыхание, как будто он прижал трубку вплотную к губам.
– Что-то вроде того, что вы не рассказывали ему обо мне.
– Какого черта я должен был это сделать?
А я откуда знаю? Звук в трубке снова стал приглушенным, как будто связь на секунду прервалась.
– Послушайте, мне необходимо встретиться с вами, – сказала она. – После того, как я проведу основную работу в архивах.
– Хорошо. – Секунда молчания. – Я буду в Оксфорде в течение следующих двух недель.
– Отлично.
Наташа предложила встретиться в «Опиум Ден».
Телефон зазвонил, когда Наташа выходила из душа. Она завернулась в полотенце, побежала в спальню, схватила трубку. Звонила Мэри.
– Просто хочу убедиться в том, что ты придешь к нам до того, как часы пробьют полночь. Или превратишься в тыкву.
– В нее превратилась карета.
– А, ну да!
– Тебе бы следовало почитать сказки, раз уж ты у нас будущая мама.
– Ты права. Я, пожалуй, пойду. Я оставила Джеймса одного за стойкой бара. От местных жителей нет отбоя. Мы заключаем с посетителями пари: кто останется верным своим новогодним зарокам до конца февраля, вечером сможет выпить за счет заведения.
– А просто запретить алкоголь нельзя?
– Конечно, нет. Невыгодно для бизнеса.
– Тогда понятно.
После Рождества Наташа провела несколько приятных дней, совершая длительные прогулки, ужиная со старинными приятелями, выпивая бесконечно количество чашек чая у Мэри на кухне, наверстывая упущенное в чтении и работе с документами. Пару раз после обеда они с Мэри ездили поплавать в «Лигой Армз», потом делали массаж и отправлялись за покупками в Челтенхэм.
Наташа надела купленное накануне облегающее платье на бретельках, с заниженной талией и скроенной по косой юбкой длиной почти до пола, сшитое из атласа темно-пунцового цвета. Накинула на плечи темную вязаную шаль с блестками и бисером, заколола тяжелые волосы на затылке и почувствовала себя намного лучше.
Это удивительно: сменив наряд, чувствуешь себя совершенно другим человеком. Наташа всегда предпочитала винтажную одежду и старинные вещи, потому что на них уже лежал отпечаток личности других людей, и ей казалось, что она ненадолго может его позаимствовать.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В пабе «Сноузхйлл Армз» было непривычно многолюдно и шумно. Снаружи царил холод, а здесь было тепло и душно. Сияние медных висячих светильников и разноцветные огоньки праздничных гирлянд придавали залу сходство с таинственной пещерой.
Наташа вошла в помещение и оглянулась по сторонам. Пробираясь сквозь лес ног, Борис кратчайшим путем устремился к камину. Сквозь толпу Наташа поприветствовала свекра Мэри, Арнольда Хьятта, сидевшего по обыкновению на трехногой пастушьей табуретке возле огня. В ответ Арнольд поднял свою пивную кружку в молчаливом приветствии. Арнольд, старый сноузхиллский мудрец, редко выбирался за пределы Челтенхэма, не говоря уже о далеких путешествиях.
– Привет, чужестранка, – сказал он Наташе.
Это была его давняя шутка. Арнольд, семья которого занималась фермерством на землях Сноузхилла как минимум четыре сотни лет, придерживался твердого убеждения, что чужестранцем является всякий, чьи родители и дедушки-бабушки не похоронены на кладбище Св. Барнабюса.
– Ты-то мне и нужна. Мы с моим маленьким внуком поспорили. Вот ты мне можешь сказать, из чего сделаны алмазы? Я тут вспомнил, что ты этим зарабатываешь на жизнь, поэтому сможешь помочь.
Наташа подавила смешок. Геология. Генеалогия. Достаточно легко перепутать.
– Насколько я помню, алмазы – кристаллическая форма углерода.
– То, что надо.
Наташа протолкнулась к стойке бара, где Джеймс и Мэри стояли на своем посту.
Джеймс оторвал взгляд от наполняемой кружки пива.
– Твоя выпивка греется. Еще час назад налил тебе стаканчик, – он окинул взглядом столешницу. – Какой-то негодяй уже его стащил. Тебе как обычно?
Наташа отрицательно покачала головой.
– Я лучше выпью виски, спасибо.
Джеймс лишь внешне был похож на Арнольда. В свое время он стал причиной ужасного переполоха в семье, когда объявил, что предпочитает наблюдать пиршества поздними вечерами в роли управляющего деревенским пабом, чем в одиночестве встречать морозные рассветы, работая фермером. Арнольд так до конца и не простил сына, но, поскольку кровь гуще воды, справедливо заключил, что бессмысленно терять и сына, и землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47