неужели, тупоголовый, ты сам не догадался? — Так что давайте сюда мой платок. Сию же секунду!
Как будто она к Пупсику обращалась. «Хаскелл, апорт!» — вот как это звучало.
Но меня дурно выдрессировали. Я не двинулся с места.
— Мейдин, то, о чем вы меня просите, называется препятствовать правосудию. За это в тюрьму сажают.
Мейдин прекратила вышагивать и посмотрела на меня.
— Мне, что, самой этим заняться? — голос у неё стал таким тихим, что даже Пупсик разволновался и заерзал на руках хозяйки. — Вы предлагаете мне дотронуться до Дуайта и подобрать свой платок — самой?!
Перспектива какого бы то ни было контакта с мужем в его нынешнем состоянии явно внушала ей непреодолимое отвращение.
Я покачал головой.
— Нет, вы этого не сделаете.
Не успела Мейдин вздохнуть с облегчением, как я продолжал:
— Никто ни до чего не дотронется до приезда полиции, — и стал набирать 911.
Облегчение Мейдин сменилось холодной яростью. Она кашлянула, закрыла на мгновение глаза, как будто собираясь с духом, и с мрачной решимостью направилась к телу.
— Если у вас духу не хватает, то придется мне.
Наверное, в моих жилах все-таки течет кровь полицейского, ибо я не мог позволить ей похитить улику. Когда Мейдин проходила мимо, я схватил её за рукав.
И тут же понял, что совершил грубейшую ошибку.
Пупсик испустил звериный рык и набросился на мою руку быстрее, чем белая акула-людоедка бросается на купающихся в этом жутком фильме «Челюсти».
Хотя маленькие зубки пуделька оказались острее, чем акульи. К счастью, он промахнулся мимо оголенной части руки, впился в куртку и, злобно урча, принялся рвать и жевать манжет. От неожиданности я выпустил Мейдин. А Пупсик меня не выпустил. Я поднимал руку, пока он не повис у меня на запястье, как меховой браслет для часов.
— Не смей делать ему больно! — Представляете, Мейдин обращалась ко мне, а не своему чаду. — Не смей трогать мою деточку-собачечку!
Ее деточка-собачечка разъяренно трепала рукав моей частной собственности.
Мейдин оторвала его от манжета и сверкнула на меня ненавидящим взором.
— Я заявлю о вашей жестокости в службу защиты животных.
— Сначала я заявлю на вас в полицию — если сделаете ещё хоть шаг к этому платку.
У Мейдин сразу поубавилось пылу. Но она все равно устроила небольшое шоу. Взбила волосы, кинула на меня уничижительный взгляд, с прямой спиной пересекла гостиную и вышла в холл. По дороге она говорила Пупсику: «Храбрый, храбрый, храбрый песик!»
Неплохое представление. Но это и все, что она могла себе позволить. Непосредственно перед тем уничижительным взглядом в глазах её промелькнуло нечто такое, что ни с чем не перепутаешь.
Страх.
Итак, вопрос: чего Мейдин боялась? Если я весь день не выпускал её из виду, то почему она так настоятельно требовала уничтожить указывающую на неё улику?
Я смотрел ей вслед, и вдруг в животе у меня похолодело. Неужели она кого-то наняла, чтобы избавиться от мужа? Не потому ли она всеми силами старается, чтобы на месте преступления ничто на неё не указывало?
Я наконец потянулся к трубке, зажатой в лапке Микки, но Мейдин окликнула меня с порога.
— Да, Хаскелл, кстати, раз вы все ещё на меня работаете, то все, о чем мы тут говорили, останется между нами, не правда ли?
А она ничего не путает? Я же все-таки частный детектив, а не адвокат. Не говоря уж о том, что цель моей работы заключалась в том, чтобы нащелкать фотографий для человека, который теперь не в состоянии их оценить, а следовательно, моя миссия закончена. По-моему, так.
Но у Мейдин была своя точка зрения на этот счет.
— Я хочу сказать, вы же до сих пор частный детектив, правильно? Надеюсь, у нас не возникнет с этим проблем?
Я остолбенел. Господи. А мертвого мужа она не воспринимает как проблему?
Или смерть Дуайта наоборот одним махом разрешила все её проблемы? Ой-ой-ой.
— Я задала вам вопрос, Хаскелл! И ожидаю на него ответа. Вы все ещё частный детектив, или что?
Ничего я не сказал. Повернулся к ней спиной и принялся набирать 911. Омываемый лучезарной улыбкой Микки, я вызвал скорую помощь и следователя.
Не знаю, что делала Мейдин во время моих переговоров. Наверное, так и стояла в холле, пытаясь подорвать мое здоровье пассивным курением. Если честно, я так насытился видом её лица за сегодняшний день, что не испытывал желания обернуться и посмотреть.
Сделав два телефонных звонка, я решил позвонить ещё в одно место. Хотя оператор службы 911 непременно поставит в известность шерифа Верджила Минрата, я подумал, что лучше пусть старина Верджил услышит об этом из моих уст.
Верджил считал, что я приехал в Пиджин-Форк исключительно для того, чтобы показать ему, как ведутся детективные расследования в настоящих больших городах. Каждый раз, как мне доставалась работа, Верджилу казалось, что я пытаюсь щелкнуть его по носу.
Мне не поздоровится, если я не сообщу моему чувствительному коллеге о том, что наткнулся на криминальное преступление.
Кроме того, не хотелось бы расстраивать шерифа ещё больше. Видите ли, Верджил был другом нашей семьи. Они дружили с моим отцом, когда меня ещё на свете не было, и дружили бы до сих пор, будь папа жив.
Но он умер девять лет назад, всего на год пережив мою мать, которую сгубил рак. Мы с Верджилом тогда решили, что папа умер от горя. С тех пор шериф — самый близкий для меня человек. Думаю, я просто обязан позвонить ему лично.
Был час ночи, и разумеется, я набрал его домашний телефон. Оператор службы 911 не успел меня опередить. Шериф явно спал.
— Чего?! — рявкнул он в трубку.
Да, по-моему, именно так он и сказал.
На что я ответил:
— Верджил?
На что Верджил, сказал со всей добротой и душевностью, какую вы ожидаете услышать от истинного друга семьи и человека, заменившего вам обоих родителей:
— О, Боже мой, нет, только не это!
Глава 6
Многообещающее приветствие, не правда ли? Но, быть может, он спутал меня с кем-то другим?
— Э-э… Верджил! — сказал я.
— О-о, Боже мой, только не Хаскелл!
Ага, значит, не спутал.
— Да, Верджил, это я, Хаскелл.
— Ох, Боже мой, нет, — кажется, он начинает повторяться.
Я вздохнул. Что ж, я заслужил такую встречу. За те несколько месяцев, что я живу в Пиджин-Форке, я звонил Верджилу исключительно в ситуациях, схожих с нынешней. И все-таки это не повод услышав мой голос, делать вид, что звонит сама Костлявая с косой.
— Ох, Боже, Боже, боженька, — простонал Верджил. — Скажи мне, что ты звонишь пожелать мне приятных сновидений.
Нет, если бы он со Смертью разговаривал, голос его звучал бы намного бодрее.
— Ну пожалуйста, прошу тебя, скажи, что ты просто невыносимо соскучился.
Это в час-то ночи?
— Ну, Верджил, мне очень жаль, но должен признаться…
Он грубо прервал меня:
— О-о, не говори, только не говори, что произошло ещё одно. Не надо!
Все преступления, совершенные в округе Крейтон, Верджил воспринимает как личное оскорбление. Он всерьез считает, что нарушители закона просто стараются досадить ему.
Я откашлялся для смелости.
— Хорошо, Верджил, я только одно скажу: приезжайте поскорее в дом Изома Пакетта. Его старший сын Дуайт очень вас ждет.
Мне показалось, что прозвучало это очень дипломатично, но по реакции Верджила я понял, что с таким же успехом мог бы сказать все это в лоб.
— О, Боже правый! Он мертв?
Ох как не хотелось мне отвечать.
— Ну, в общем и в целом, да, пожалуй.
— О, Боже, Боже, Боженька мой! Но это же не убийство, скажи мне, что это не убийство…
— Ну, в общем-то, действительно, похоже на то.
— Боже мой! — взвыл Верджил. — Это ужасно. Боже мой, Боже, хуже не придумаешь. О, Господи…
Тут уж мне пришлось прервать его, иначе это продолжалось бы до рассвета.
— Верджил. Верджил! Я сейчас в доме Пакеттов…
— Они что, и на этот раз тебе звонили?
Кому-то этот вопрос показался бы странным, но я, к сожалению, слишком хорошо знал, что имеет в виду шериф. И обвинительный тон его слов также не ускользнул от моего внимания.
Я ощутил странную слабость в коленках. Верджил, наверное, никогда мне этого не забудет. Дело в том, что жертва одного из тех самых неоднократно упомянутых мною странных взломов попросила меня взять расследование в свои руки, вместо того, чтобы обратиться к Верджилу.
Не думаю, что это так сильно беспокоило бы Верджила, не вбей он себе в голову, что я целюсь на его место. Что странно. Я ведь бросил полицейскую работу в Луисвиле, потому что сыт ею по горло. Неужели он думает, что сомнительное удовольствие арестовывать совершенно не знакомых луисвильских ребят я променяю на ещё более сомнительное удовольствие тащить за решетку людей, которых знал с детства?
Нет уж, спасибо, увольте. Уступаю вам мою долю этого удовольствия, дорогой Вердж.
— Верджил, — вздохнув, сказал я. — Никто мне не звонил. Я просто случайно оказался рядом, когда Мейдин…
— Так Дуайт Пакетт тоже был твоим клиентом?
Отвратительный вопросик. Не по сути своей даже, а по тому, как он произнес это «тоже». Как будто Дуайта теперь можно добавить к длиннющему-предлиннющему списку людей, которых угораздило нанять меня и, как следствие, немедленно окончить свое земное существование.
Наверное, в представлении Верджила я воплощал собою эдакую частнодетективную разновидность чумы или другого какого мора. Он всегда давал понять, что если какому-то чудаку охота подвергнуть себя смертельной опасности, то достаточно обратиться в мое агентство.
Я несколько раз указывал неугомонному шерифу, что по улицам нашего города до сих пор ходят люди, для которых я вел расследования. Они живы-живехоньки, и даже болеют не чаще других. Но он предпочитает помнить тех немногих, кому не посчастливилось оказаться убитыми после того, как они обратились ко мне. Разумеется, это обычное совпадение. И Верджил прекрасно это знает. Знает, но никогда не упускает возможности меня подковырнуть.
Раньше я из себя выпрыгивал и как полный дурак начинал перечислять всех выживших после моей профессиональной помощи. Но поскольку клиентов у меня было раз-два и обчелся, то список быстро кончался. В последний раз он состоял из двух работников библиотеки, попросивших меня разыскать пропавшие книжки. Так что все это было довольно унизительно, надо заметить.
Но сегодня я не стану разводить эту бодягу.
— Нет, Верджил, — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Дуайт Пакетт моим клиентом не был.
Ну, здесь я, конечно, немного покривил душой. Хотя технически и не Дуайт меня нанимал, но работа моя оплачивалась его деньгами. Так что при желании его и можно было назвать моим клиентом. В некотором роде.
— Если Дуайт не был твоим клиентом, то кто же тогда…
И тут я решил: хватит разговоры разговаривать.
— Верджил, вы едете расследовать убийство, или собираетесь всю ночь трепаться?
Ответ шерифа был краток. Он бросил трубку.
Микки Маус, по-моему, сдавленно хихикнул, когда я вернул ему телефон.
Шериф, однако, отнюдь не смеялся, когда появился у дома через двадцать минут. Да и мне было не до смеха.
Не столько потому, что провел эти двадцать минут в компании мертвеца, сколько потому, что вынужден был все это время лицезреть веселую вдовушку. Когда я отвернулся от телефона, то обнаружил, что она стоит у меня за спиной.
Она незаметно вернулась в гостиную, оставив в прихожей свое пальто, и смотрела на меня, хлопая приклеенными ресницами. И я имел возможность оценить, настолько туго желтый свитер обтягивает её формы.
На руках она держала — что бы вы думали — разумеется, собачонку. Я старался не спускать с него глаз. Старина Пупс, может, и промахнулся однажды, но я в него верил. В следующий раз он наверняка прицелится получше.
Пупсик был того же мнения, и сдержанно рычал.
Я резво отошел на шаг и отгородился от них столиком с телефоном. Однако, Мейдин снова сократила это расстояние, шагнув прямо ко мне.
— Знаете, Хаскелл, — она почти мурлыкала, — ещё не совсем поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27