– Ну слава Богу Так вот, я спросил у прокурора, нельзя ли нам забрать одного из парней на некоторое время, чтобы допросить его в домашней обстановке, а он, как узнал, что этим будешь заниматься ты, сразу согласился. И даже сказал, что был против, когда тебя осудили за эвтаназию, его бы воля – он бы тебя полностью оправдал. А потом без звука подписал ордер о выдаче на поруки. Вот он, у меня. Но прежде чем ты его получишь, я бы хотел тебя кое о чем предупредить.
Дука смиренно наклонил голову.
– Если он от тебя сбежит – считай, что ты здесь больше не работаешь, я лично отдам приказ об увольнении. – Карруа говорил внушительно, без тени шутки. – Но не дай Бог, с ним что-нибудь случится, к примеру, ногу сломает или его похитят, тогда я не только тебя уволю, но и отдам под суд.
Дука еще раз кивнул: вполне естественно.
– Если ты его упустишь, мне тоже несдобровать, – продолжал Карруа, постепенно повышая голос, – потому что я поддержал твою просьбу. Но в этом случае ты не только будешь уволен и пойдешь в тюрьму, прежде я башку тебе проломлю вот этими руками.
Совершенно справедливо, подумал Дука.
– Надеюсь, ты понял, что я не шучу? – заключил Карруа.
– Разумеется.
– Тогда вот с этой бумажкой можешь ехать в Беккарию. Директор тоже от тебя без ума, он выдаст любого, на кого укажешь. Ты как будто уже выбрал кого-то, имя у него еще такое нелепое...
– Да. Каролино. Каролино Марасси.
4
Каролино Марасси, не веря своим глазам, вышел из подъезда вместе с Дукой. Ежась от холода в пальтишке, из которого давно вырос (рукава не доходили до запястий), он оглядел заиндевелую, замусоренную площадь. Как всегда, стоит туман: сбежать проще простого. Дука не держал его, но парень опасался ловушки: вдруг улицы оцеплены полицейскими и он, как дурак, попадется им в лапы? Прежде чем смазать пятки, надо хоть что-нибудь понять во всем этом, а он пока ничего не понимал.
– Садись, – сказал Дука и открыл перед ним заднюю дверцу машины. Сам он сел на переднее сиденье, рядом с Ливией. – Поехали домой.
Выпученными светлыми глазами Каролино обозревал знакомые места: улица Торино, Соборная площадь, проспект Витторио, Сан-Бабила. Он напряженно думал, но мысли, как испуганные кони, рвались в разные стороны, закусив удила. Зачем этот полицейский его забрал? Зачем везет к себе домой? Почему не присматривает за ним получше? Вот и сейчас повернулся к нему спиной, как будто его тут вовсе нет, а он, Каролино, при желании может распахнуть дверцу и выскочить: улица забита, и они тащатся не быстрее черепахи.
– Это Каролино, – не оборачиваясь, представил его Дука. – А это Ливия, мой шофер.
Каролино потер застывшие руки и досадливо подумал: ну что за шутки такие дурацкие? Сказать, что эта девица шофер! Нашел кому лапшу на уши вешать!
– Останови где-нибудь у мясной лавки, – попросил Дука Ливию.
Она остановилась почти сразу, потому что увидела одну буквально в десяти метрах.
– Все выходим, – сказал Дука и двинулся первым, ничуть не заботясь о том, идет за ним Каролино или нет.
Каролино шел; он был почти одного роста с Ливией, худой, нескладный, с грязно-каштановыми волосами, слипшимися в сосульки.
– Четыре отбивные, потолще, – попросил Дука.
Мясник приветливо ему улыбнулся, потом – уже без улыбки – покосился на оборванца Каролино.
– Он со мной, – пояснил Дука.
Каролино мрачно уставился в пол; он понимал, что выглядит неуместно в этом респектабельном заведении.
– И еще полтора килограмма отварного мяса, – добавил Дука.
– Я вам сейчас такой грудинки положу – пальчики оближете! – похвастался мясник.
Дука угостил парня сигаретой и повернулся к Ливии.
– Еще заедем в колбасную.
Колбасная оказалась совсем рядом.
– Вот. – Ливия подъехала к тротуару.
Видя, что Каролино стесняется, Дука предложил:
– Если не хочешь идти, можешь посидеть в машине.
Каролино немного подумал.
– Да, я здесь посижу.
Он посмотрел вслед полицейскому и его «шоферу», которые вошли в переполненную колбасную – наверняка долго там простоят. Потом взгляд его остановился на торчащих в зажигании ключах: полицейский не взял их с собой. Мысли перестали испуганно скакать у него в голове и начали потихоньку группироваться. Он сообразил: его испытывают, хотят проверить, не сбежит ли. Сбежать он мог в любую минуту, даже вот на этой машине. Водить он умеет, а для того чтобы угнать машину, права не нужны. Но далеко ли он уедет – вот в чем вопрос. Наверно, не успеет даже разыскать какого-нибудь барыгу и толкнуть ему покрышки, сразу же заграбастают. И уж тогда спуску не дадут. Конечно, бежать вот так, без гроша в кармане, глупо. Если потом представится случай – он им воспользуется, если нет, то нет.
– Теперь домой, – сказал Ливии Дука, выходя из колбасной.
Он сел в машину, даже не проверив, сидит ли внутри парень.
– Проголодался?
– Есть малость.
Каролино невольно сглотнул слюну: голод давно поселился у него в желудке, быть может, с рождения, теперь поди его оттуда выдвори.
– Сейчас приедем, – посулил Дука.
Медленно прорезав сгустившийся к вечеру туман на улице Пасколи, машина вырулила на площадь Леонардо да Винчи.
– Пошли, – сказал Дука.
Лоренца открыла им дверь.
– Это мой друг, он останется с нами ужинать, – сообщил ей брат. – Входи, Каролино, это моя сестра.
Он завел парня в ванную, закрыл дверь и пустил горячую воду.
– Раздевайся и складывай одежду на пол, вот тут, в углу.
Парень послушно отодвинулся в угол и начал раздеваться.
Дука прикурил сигарету и протянул ему.
– Вшей-то хоть нет у тебя?
Каролино помотал головой.
– Нет, вшей нет, только клопы.
– Так ведь клопы же в матрасах.
– Да, но там их столько, что и на теле остаются. На мне, правда, немного.
– Тем лучше, – вздохнул Дука, закрывая кран.
Крохотное помещение заполнилось паром. Дука открыл другой кран и пустил немного холодной воды. Потом сам закурил. После третьей затяжки парень разделся и весь вспотел.
– Ты какую ванну любишь – горячую, холодную?
– Не знаю, не пробовал. В Беккарии мы только душ принимали. Он был почти холодный, мне не понравилось.
– Тогда пощупай ногой, – посоветовал Дука.
Парень потрогал воду и одобрительно кивнул.
– Залезай, только потихоньку, а то ошпаришься.
Он смотрел на длинное, все искусанное клопами тело парня, неуклюже забиравшегося в ванну.
– Вытягивайся поудобнее. Так хорошо?
– Да, – отозвался парень.
– Подожди, я сейчас вернусь.
Дука сгреб в охапку барахло парня, включая и ботинки, вышел из ванной и побежал на террасу, к мусоропроводу. Все это он по очереди спустил в дыру; ботинки оглушительно прогрохотали по трубе.
– Ты что делаешь? – спросила сестра, выглядывая на террасу.
– Дезинфекцию провожу.
Почти бегом он вернулся в ванную; лицо у парня покраснело, а вода сделалась темно-коричневой.
– Смотри, вот это рукавица, чтоб намыливаться, ты такие видел?
– Нет.
– Надеваешь ее как перчатку, другой рукой берешь мыло и густо намыливаешь, а потом трешь тело, чтобы оно покрылось пеной.
Он стал смотреть, как парень справляется с мытьем. Каролино намылился на совесть, но пришлось несколько раз сменить воду, пока она не стала совсем чистой; волосы его вдруг посветлели, сделались почти белокурыми. Лоренца крикнула снаружи:
– Дука, я запускаю макароны?
– Мы будем готовы через десять минут, – отозвался он.
Он дал парню свою пижаму; она оказалась не так уж велика, надо было только чуть подвернуть штанины и рукава, правда, несколько широковата, точно костюм дзюдоиста.
На двенадцатой минуте все четверо сидели за кухонным солом. Лоренца разложила по тарелкам макароны с мясным соусом.
– Подложи ему еще, – велел Дука, и та опрокинула остатки дымящегося блюда на тарелку парню.
Каролино как зачарованный смотрел на высящуюся перед ним гору макарон; потом она стала еще выше, сделалась красной от мясной подливы, затем белоснежной, когда Лоренца посыпала ее сыром. И все-таки ему было не по себе, хотя Ливия и Лоренца ему улыбались и старались поменьше на него смотреть. Дука, сидевший с ним рядом, перемешал макароны, сунул ему в руку вилку.
– Ешь, не стесняйся.
Каролино покраснел как рак и начал жевать, упорно глядя в тарелку; присутствие женщин смущало его и еще больше настораживало. Но он был так голоден, что вскоре забыл и о женщинах, и о том, как надо держать вилку, чтобы макароны не вываливались изо рта, и о том, что пронзительно чавкает. Дука включил приемник, нарушив неловкое молчание; лепет транзистора явно понравился Каролино, во всяком случае, он стал жевать в ритме речи диктора, передававшего новости. Выделенная ему порция макарон была огромной, но Дука представил себе аппетит парня, вышедшего из исправительного учреждения. И действительно, парень довольно быстро с нею расправился.
– Яйцо сверху разбей, – напомнил Дука Лоренце, крутившейся у плиты.
– Без тебя знаю, – отозвалась Лоренца.
Через минуту перед Каролино появилась толстая отбивная, прикрытая шипящей яичницей. Он недоверчиво взглянул на полицейского.
– Запивай вином, – посоветовал Дука, наполнив его бокал.
Мясо да еще и яичница! Парень, наверное, отроду не видал столько мяса. Вон какой он тощий, и если пока не подхватил чахотку, то с кормежкой сиротских приютов и колоний она от него не убежит. Каролино не знал, с какой стороны подступиться к этой благодати, но инстинкт помог ему: сперва он отрезал куски мяса ножом, затем, взяв руками косточку, дочиста обглодал ее и, наконец, помогая себе куском хлеба и вилкой, уплел яичницу.
Дука подлил ему еще вина.
Парень залпом опустошил бокал, и Дука снова его наполнил.
– Сразу не пей, понемножку.
Каролино порозовел. Забавно, до чего же легко эти мальчишки краснеют. По радио начали передавать легкую музыку, Дука барабанил в такт пальцами по столу. Лоренца и Ливия тихонько переговаривались. В тесной кухне было тепло и витали вкусные запахи. Лицо Каролино блестело от пота, он то и дело прихлебывал из стакана, но глаз не поднимал.
– Сигарету? – спросила Ливия и через стол протянула ему пачку.
Каролино посмотрел на шрамы, избороздившие ее лицо, и подумал: откуда они? Впрочем, девушка все равно красивая, даже с этими шрамами. Он увидел перед собой зажженную спичку, которую поднес ему Дука, прикурил и медленно, с наслаждением затянулся. Спустя какое-то время Дука предложил ему вторую сигарету; ее он тоже выкурил, уже не пряча глаза, а осматриваясь вокруг, но не задерживая взгляда ни на ком из присутствующих; время от времени губы его растягивались в подобии улыбки; три стакана вина помогли снять напряжение. Докуривая третью сигарету, он почувствовал, что глаза у него слипаются.
– Спать хочешь? – спросил Дука.
Каролино затушил сигарету в пепельнице; непонятно отчего, полицейский расплывался перед ним, словно в тумане, и голос девушки, той, со шрамами на лице, донесся откуда-то издалека:
– Конечно, хочет.
Другой женский голос сказал ему прямо в ухо:
– Что с тобой?
Он почувствовал на плече руку полицейского.
– Он просто немного устал. Пошли, Каролино.
Рука поддерживала его под локоть – не грубо, а по-доброму, по-отечески. Каролино поднялся, послушно дал себя провести сквозь туман, наполнивший помещение; он не понимал, куда его ведут, не понимал, почему так хочется спать. Может, он напился? До сознания с трудом дошел голос полицейского:
– Вот сюда ложись, на кровать.
Он кивнул, не видя кровати, но полицейский помог ему сесть, а потом вытянуться на постели; те же добрые руки укрыли его одеялом, а голос произнес:
– Спи, тебе надо выспаться.
Подушка была мягкая, матрас тоже, гладкие простыни не царапали кожу, как в колонии. Каролино не знал, то ли полицейский погасил свет, то ли сам он погрузился в блаженную темноту сна.
5
Он впервые в жизни проснулся, оттого что выспался. Сквозь занавески на окнах просачивались полосы света, и по этим полосам он понял, что туман на улице так и не рассеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27