Где бы ни случалась уличная драка, убийство или облава на наркоманов, Дюбретта всегда оказывалась в гуще событий, размахивала этим своим проклятым блокнотом и лезла с вопросами. — О'Брайен помолчал. — Настоящая была женщина.
— И вы подружились.
— Да.
— А Пруденс?
— Она была очаровательным созданием. Хрупкая, шустрая, и всегда смеялась. Гордость университета. От ухажеров отбою не знала, но Дюбретта охраняла ее как сторожевая собака.
— Могли бы меня предупредить. Не ради меня — ради нее.
— Я бы не допустил, чтобы вы чем-то ее расстроили. — Глаза его подозрительно блестели.
— Кошмар, — Жаклин поежилась.
— Вы хорошо держались, — буркнул О'Брайен.
Они остановились у светофора на Сорок четвертой. В сиянии уличных фонарей Парк-авеню казалась тихой и словно вымершей, но эта безмятежная тишина была обманчивой.
Загорелся зеленый свет. О'Брайен нажал на газ.
— Это случилось в шестидесятые — разгул наркомании, если помните. Я был на дежурстве в ту ночь, когда поступил вызов: юная девушка, передозировка героина в сочетании с фенциклидином... Одна из сотен... Но ее имя было мне знакомо... Возможно, просто несчастный случай — ошибка в дозировке. Но ведь она никогда не притрагивалась к этой дряни. «Я еще маленькая», — говорила. Одно дело — выпить бокал-другой, для веселья, но наркотики — никогда. Что ее заставило? Она не могла или не хотела говорить. Но до этого пыталась опубликовать свою книгу. Только что вы видели, во что вылились ее фантазии.
— А еще я вижу, куда вы клоните, — заметила Жаклин, — Но даже если она пережила жестокое разочарование или стала жертвой... скажем, некоего представителя издательских кругов, это еще не повод для самоубийства.
— Вы так думаете, миссис Кирби? Господи, да эти девчушки режут вены из-за рок-звезд и голодают ради какой-то дикой мечты о красоте, пока не заработают малокровие. А у Пру и раньше случались... эмоциональные проблемы. Было с чего — Дюбретта как-то намекнула; родительское пренебрежение, жестокое обращение и бог знает что еще. Возможно, передозировка разбудила болезнь, которая рано или поздно все равно бы проявилась.
— Очень может быть.
Ни один из них не произнес вслух напрашивающийся вывод: чем бы ни была в действительности вызвана болезнь Пруденс, Дюбретта выбрала Хэтти Фостер на роль козла отпущения. Ей требовалось возложить на кого-то вину, а до настоящего злодея, возможно, было не добраться.
О'Брайен затормозил перед отелем, но мотор не выключил.
— Так как насчет писем с угрозами, миссис Кирби?
Жаклин давно ждала этого вопроса. Она едва знала Патрика О'Брайена, но уже успела проникнуться уважением к его способностям и острому уму. Она потянулась за шляпой, покоившейся на заднем сиденье.
— Дюбретта получила несколько таких писем. Их даже письмами не назовешь — скорее записочки, бессмысленные и неразборчивые. Говорила, что их пишет девица, которая является президентом фан-клуба Валери Валентайн.
— Как ее зовут?
— Лори Туппер, — неохотно ответила Жаклин. — Но записки ничего не значат, О'Брайен. Лори всего семнадцать, и она не совсем...
— Картина ясна.
— Лори не могла отравить вино Дюбретты.
— Вы по-прежнему настаиваете на яде, миссис Кирби?
— Спокойной ночи, лейтенант О'Брайен.
— Спокойной ночи, миссис Кирби.
Жаклин ухитрилась вылезти из машины вместе со своими пышными юбками и шляпой без посторонней помощи — швейцар отеля, бросив на даму быстрый взгляд, счел за благо не вмешиваться. Она была настолько поглощена своими мыслями, что едва не затоптала мужчину, который попытался заговорить с ней, как только она вошла в вестибюль. Глянула сквозь него и вихрем пронеслась мимо, не успел тот и рта раскрыть.
Впрочем, незнакомцу удалось догнать ее у стойки портье, где к ним присоединились еще две женщины. Жаклин хватило беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию. И тут же вся троица хором затараторила:
— Миссис Кирби, я представляю «Дейли багл»... Миссис Кирби, я хотела спросить... Простите, это вы миссис Кирби?
— Нет, — без запинки отозвалась Жаклин.
Чуть ли не вырвав у портье ключ, она направилась к лифтам. Репортеры устремились следом, извергая поток вопросов. Жаклин перешла на бег, трио — за ней. Метнувшись через вестибюль, она втиснулась в лифт, двери которого уже закрывались.
Зная, что они не отстанут, прибудут на соседнем лифте, Жаклин, очутившись на своем этаже, бросилась бегом по коридору, зажав в руке ключ и мысленно готовясь к драке перед дверью номера, но никто из газетных писак не догадался устроить там засаду — а может, у них просто не было денег для достойной взятки. Жаклин открыла дверь и быстро захлопнула ее за собой. Темно, хоть глаз выколи. Обругав про себя провинциальную зацикленность Сью на экономии, она ощупью нашарила выключатель.
И на несколько секунд оцепенела.
Вся одежда была сорвана с вешалок и разбросана по полу. Оба чемодана перевернуты вверх дном. Матрасы перекособочены, простыни и одеяла валялись кое-как, все до единого ящики выдвинуты.
Жаклин переложила лиловую вечернюю сумочку-конверт из одной руки в другую. До сего момента она и не вспоминала о блокноте Дюбретты.
Глава 6
1
"В комнате царил полнейший разгром. Скованная ужасом, Блейз взирала на надругательство, учиненное над ее спальней. Да-да, она именно так это воспринимала — как насилие, попрание ее чести. Грубые, липкие руки копались в ее белье, дотрагивались до ее шелковых..."
Жаклин встряхнула головой. Кажется, она излишне увлеклась любовными романами.
Первое, что она сделала, — подобрала с полу платье, которое собралась надеть на бал. Вполголоса чертыхаясь, повесила его на плечики и разгладила смявшиеся оборки. После чего перешла к следующему неотложному делу — быстренько осмотрела номер. Разбойника она не нашла, да и не рассчитывала, боялась другого — что обнаружит где-нибудь Сьюзен без сознания, а то и похуже. Ни под кроватью, ни в ванной девушки не оказалось, а насчет шкафа Жаклин не сомневалась — был бы там труп, она бы его не проглядела.
Сменив надоевшее до омерзения лиловое одеяние на халат и приведя комнату в относительный порядок, Жаклин улеглась на кровать, обложившись всеми четырьмя подушками, и закурила.
Ничего из ее пожитков не пропало, если не считать нескольких дешевых украшений. Будем надеяться, Сью не настолько глупа, чтобы оставить деньги или драгоценности в чемодане. Если так, они, скорей всего, тю-тю.
Впрочем, позариться на бижутерию было ошибкой. Ни один профессиональный вор, даже начинающий, не спутает с настоящими ее серьги с искусственным жемчугом и позолоченную цепочку. И однако ж, только профессиональный вор сумел бы забраться в номер, не оставив на двери следов взлома.
Блаженно затягиваясь, Жаклин бросила взгляд на дверь, запертую на ключ и цепочку. Преступник проник сюда этим путем, не иначе. Никаких балконов и пожарных лестниц поблизости от ее окна нет. Замок в порядке. Испытанный способ с использованием кредитной карточки, знакомый всем любителям триллеров и детективных сериалов, с этим замком не сработал бы. Возможно, на свете и нет такой штуки, как совершенный замок, но в данном случае самое вероятное объяснение... Жаклин потянулась к телефону.
Ночной портье поначалу встревожился, но когда Жаклин заверила его, что не собирается заявлять об ограблении, вознегодовал. Просто исключено, чтобы ее ключ дали постороннему человеку. Служащие отеля обязаны следить...
Поблагодарив, Жаклин повесила трубку. Если кто из обслуги и дал чужаку ее ключ, наверняка не признается. Честно говоря, у нее всегда были сомнения насчет порядков в здешней гостинице: ни один клерк ни разу не спросил у нее документы — молча вручал ключ, который она просила. При том что постояльцы ежедневно сменялись, немыслимо было бы запомнить, какое лицо в каком номере проживает.
Жаклин взялась за блокнот Дюбретты. Просто удача, что у нее не было времени переодеться, — иначе запросто могла оставить блокнот в гостинице. А еще повезло, что провела вечер в компании офицера полиции. Кабы она отправилась поглазеть на витрины и прогуляться в одиночку...
Надо будет утром отдать блокнот О'Брайену. Жаклин никогда не испытывала симпатии к героиням детективных романов, которые с ослиным упрямством придерживали улику, которая, окажись она в руках полиции, во-первых, позволила бы разрешить загадку уже на 50-й странице и, во-вторых, подвергала упомянутую ослицу опасности быть похищенной, убитой или, того хлеще, изувеченной. Однако час поздний, у бедняги О'Брайена выдался трудный день; жестоко было бы вытаскивать его из постели.
Лицемерно успокоив таким образом свою совесть, Жаклин закурила еще одну сигарету и взялась за работу.
Представление о кодах и шифрах она почерпнула из романа Дороти Сейерс «Вот вам его труп» и одной забавной книжки про шифры, якобы использованные Шекспиром. И полагала, что этого хватит.
Однако беглый просмотр записей в блокноте подтвердил то, что Жаклин подозревала с самого начала. Дюбретта пользовалась не обычным шифром, а, как она сама и говорила, скорописью собственного изобретения. Жаклин, получившая образование во времена, когда женщинам рекомендовали приобрести секретарские навыки, дабы не остаться без работы, и сама недолго помучилась над стенографией, но потом решила, что лучше уж драить полы. И сейчас в блокноте Дюбретты она узнала некоторые общепринятые стенографические значки, но напрочь забыла, что они значат, — вот разве что косая линия вместе с запятой, означавшая «Дорогой сэр» по системе Грегга. Данное открытие, вместо того чтобы ободрить, ввергло ее в полное уныние. Не говоря уже о том, что вряд ли Дюбретта писала черновики деловых писем в своем одиозном блокноте, символ этот появлялся в середине страницы, в окружении прочих значков. Ясное дело, это не «дорогой сэр». Если Дюбретта использовала эту закорючку не в первородном значении, то же самое она, вероятно, вытворяла и со всеми остальными. И даже при блестящем знании стенографии проку бы кот наплакал.
Жаклин сроду не отличалась скромностью, но она понимала, когда проигрывала. Правда, при этом не сомневалась, что сумела бы расшифровать записи, будь у нее достаточно времени. Выделить группы символов, найти самые распространенные... Что-то в этом роде. Но даже если ей это под силу, специалист, вооруженный компьютером, справится быстрее.
Интересно, О'Брайен именно поэтому хотел завладеть блокнотом или же он просто сводит воедино все концы? Судя по тому, что лейтенант говорил, полиция вполне удовлетворена версией, что смерть Дюбретты вызвана естественными причинами. Однако Жаклин чувствовала, что сам О'Брайен отнюдь не удовлетворен. Пускай отрицает сколько угодно, но он явно что-то подозревает. Конечно, лейтенант ни за что не признает ее правоту. Сожалея о необъяснимом эгоцентризме всего мужского пола вообще и О'Брайена в частности, Жаклин покачала головой, засунула блокнот под подушку и взялась за «С веткой ивы грустно стоя».
В третьем часу она выключила свет. Сью так и не объявилась. Жаклин понадеялась, что та весело проводит время, и уснула сладким сном невинных младенцев. Ей снилось, что она бежит по палящим пескам пустыни, а погоняет ее Патрик О'Брайен, верхом на страусе, одетый в свободный бурнус, форменные брюки с лампасами и лиловую шляпу с дохлым попугаем.
2
— Газеты видела?
— Как ты можешь говорить о газетах в такой момент? — пробормотала во сне Жаклин, обвивая руками бронзовые плечи О'Брайена. — И не мог бы ты снять эту шляпу?
— Ой, извини. Ты спала, да?
Жаклин приоткрыла один глаз. В лицо ей ударил солнечный свет. Она зажмурилась.
— Твое фото на третьей странице! — Сьюзен зашуршала газетой под носом Жаклин.
Жаклин села. Накануне она не удосужилась заплести косу, и теперь бронзовые космы падали на лицо, щекоча нос и забиваясь в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— И вы подружились.
— Да.
— А Пруденс?
— Она была очаровательным созданием. Хрупкая, шустрая, и всегда смеялась. Гордость университета. От ухажеров отбою не знала, но Дюбретта охраняла ее как сторожевая собака.
— Могли бы меня предупредить. Не ради меня — ради нее.
— Я бы не допустил, чтобы вы чем-то ее расстроили. — Глаза его подозрительно блестели.
— Кошмар, — Жаклин поежилась.
— Вы хорошо держались, — буркнул О'Брайен.
Они остановились у светофора на Сорок четвертой. В сиянии уличных фонарей Парк-авеню казалась тихой и словно вымершей, но эта безмятежная тишина была обманчивой.
Загорелся зеленый свет. О'Брайен нажал на газ.
— Это случилось в шестидесятые — разгул наркомании, если помните. Я был на дежурстве в ту ночь, когда поступил вызов: юная девушка, передозировка героина в сочетании с фенциклидином... Одна из сотен... Но ее имя было мне знакомо... Возможно, просто несчастный случай — ошибка в дозировке. Но ведь она никогда не притрагивалась к этой дряни. «Я еще маленькая», — говорила. Одно дело — выпить бокал-другой, для веселья, но наркотики — никогда. Что ее заставило? Она не могла или не хотела говорить. Но до этого пыталась опубликовать свою книгу. Только что вы видели, во что вылились ее фантазии.
— А еще я вижу, куда вы клоните, — заметила Жаклин, — Но даже если она пережила жестокое разочарование или стала жертвой... скажем, некоего представителя издательских кругов, это еще не повод для самоубийства.
— Вы так думаете, миссис Кирби? Господи, да эти девчушки режут вены из-за рок-звезд и голодают ради какой-то дикой мечты о красоте, пока не заработают малокровие. А у Пру и раньше случались... эмоциональные проблемы. Было с чего — Дюбретта как-то намекнула; родительское пренебрежение, жестокое обращение и бог знает что еще. Возможно, передозировка разбудила болезнь, которая рано или поздно все равно бы проявилась.
— Очень может быть.
Ни один из них не произнес вслух напрашивающийся вывод: чем бы ни была в действительности вызвана болезнь Пруденс, Дюбретта выбрала Хэтти Фостер на роль козла отпущения. Ей требовалось возложить на кого-то вину, а до настоящего злодея, возможно, было не добраться.
О'Брайен затормозил перед отелем, но мотор не выключил.
— Так как насчет писем с угрозами, миссис Кирби?
Жаклин давно ждала этого вопроса. Она едва знала Патрика О'Брайена, но уже успела проникнуться уважением к его способностям и острому уму. Она потянулась за шляпой, покоившейся на заднем сиденье.
— Дюбретта получила несколько таких писем. Их даже письмами не назовешь — скорее записочки, бессмысленные и неразборчивые. Говорила, что их пишет девица, которая является президентом фан-клуба Валери Валентайн.
— Как ее зовут?
— Лори Туппер, — неохотно ответила Жаклин. — Но записки ничего не значат, О'Брайен. Лори всего семнадцать, и она не совсем...
— Картина ясна.
— Лори не могла отравить вино Дюбретты.
— Вы по-прежнему настаиваете на яде, миссис Кирби?
— Спокойной ночи, лейтенант О'Брайен.
— Спокойной ночи, миссис Кирби.
Жаклин ухитрилась вылезти из машины вместе со своими пышными юбками и шляпой без посторонней помощи — швейцар отеля, бросив на даму быстрый взгляд, счел за благо не вмешиваться. Она была настолько поглощена своими мыслями, что едва не затоптала мужчину, который попытался заговорить с ней, как только она вошла в вестибюль. Глянула сквозь него и вихрем пронеслась мимо, не успел тот и рта раскрыть.
Впрочем, незнакомцу удалось догнать ее у стойки портье, где к ним присоединились еще две женщины. Жаклин хватило беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию. И тут же вся троица хором затараторила:
— Миссис Кирби, я представляю «Дейли багл»... Миссис Кирби, я хотела спросить... Простите, это вы миссис Кирби?
— Нет, — без запинки отозвалась Жаклин.
Чуть ли не вырвав у портье ключ, она направилась к лифтам. Репортеры устремились следом, извергая поток вопросов. Жаклин перешла на бег, трио — за ней. Метнувшись через вестибюль, она втиснулась в лифт, двери которого уже закрывались.
Зная, что они не отстанут, прибудут на соседнем лифте, Жаклин, очутившись на своем этаже, бросилась бегом по коридору, зажав в руке ключ и мысленно готовясь к драке перед дверью номера, но никто из газетных писак не догадался устроить там засаду — а может, у них просто не было денег для достойной взятки. Жаклин открыла дверь и быстро захлопнула ее за собой. Темно, хоть глаз выколи. Обругав про себя провинциальную зацикленность Сью на экономии, она ощупью нашарила выключатель.
И на несколько секунд оцепенела.
Вся одежда была сорвана с вешалок и разбросана по полу. Оба чемодана перевернуты вверх дном. Матрасы перекособочены, простыни и одеяла валялись кое-как, все до единого ящики выдвинуты.
Жаклин переложила лиловую вечернюю сумочку-конверт из одной руки в другую. До сего момента она и не вспоминала о блокноте Дюбретты.
Глава 6
1
"В комнате царил полнейший разгром. Скованная ужасом, Блейз взирала на надругательство, учиненное над ее спальней. Да-да, она именно так это воспринимала — как насилие, попрание ее чести. Грубые, липкие руки копались в ее белье, дотрагивались до ее шелковых..."
Жаклин встряхнула головой. Кажется, она излишне увлеклась любовными романами.
Первое, что она сделала, — подобрала с полу платье, которое собралась надеть на бал. Вполголоса чертыхаясь, повесила его на плечики и разгладила смявшиеся оборки. После чего перешла к следующему неотложному делу — быстренько осмотрела номер. Разбойника она не нашла, да и не рассчитывала, боялась другого — что обнаружит где-нибудь Сьюзен без сознания, а то и похуже. Ни под кроватью, ни в ванной девушки не оказалось, а насчет шкафа Жаклин не сомневалась — был бы там труп, она бы его не проглядела.
Сменив надоевшее до омерзения лиловое одеяние на халат и приведя комнату в относительный порядок, Жаклин улеглась на кровать, обложившись всеми четырьмя подушками, и закурила.
Ничего из ее пожитков не пропало, если не считать нескольких дешевых украшений. Будем надеяться, Сью не настолько глупа, чтобы оставить деньги или драгоценности в чемодане. Если так, они, скорей всего, тю-тю.
Впрочем, позариться на бижутерию было ошибкой. Ни один профессиональный вор, даже начинающий, не спутает с настоящими ее серьги с искусственным жемчугом и позолоченную цепочку. И однако ж, только профессиональный вор сумел бы забраться в номер, не оставив на двери следов взлома.
Блаженно затягиваясь, Жаклин бросила взгляд на дверь, запертую на ключ и цепочку. Преступник проник сюда этим путем, не иначе. Никаких балконов и пожарных лестниц поблизости от ее окна нет. Замок в порядке. Испытанный способ с использованием кредитной карточки, знакомый всем любителям триллеров и детективных сериалов, с этим замком не сработал бы. Возможно, на свете и нет такой штуки, как совершенный замок, но в данном случае самое вероятное объяснение... Жаклин потянулась к телефону.
Ночной портье поначалу встревожился, но когда Жаклин заверила его, что не собирается заявлять об ограблении, вознегодовал. Просто исключено, чтобы ее ключ дали постороннему человеку. Служащие отеля обязаны следить...
Поблагодарив, Жаклин повесила трубку. Если кто из обслуги и дал чужаку ее ключ, наверняка не признается. Честно говоря, у нее всегда были сомнения насчет порядков в здешней гостинице: ни один клерк ни разу не спросил у нее документы — молча вручал ключ, который она просила. При том что постояльцы ежедневно сменялись, немыслимо было бы запомнить, какое лицо в каком номере проживает.
Жаклин взялась за блокнот Дюбретты. Просто удача, что у нее не было времени переодеться, — иначе запросто могла оставить блокнот в гостинице. А еще повезло, что провела вечер в компании офицера полиции. Кабы она отправилась поглазеть на витрины и прогуляться в одиночку...
Надо будет утром отдать блокнот О'Брайену. Жаклин никогда не испытывала симпатии к героиням детективных романов, которые с ослиным упрямством придерживали улику, которая, окажись она в руках полиции, во-первых, позволила бы разрешить загадку уже на 50-й странице и, во-вторых, подвергала упомянутую ослицу опасности быть похищенной, убитой или, того хлеще, изувеченной. Однако час поздний, у бедняги О'Брайена выдался трудный день; жестоко было бы вытаскивать его из постели.
Лицемерно успокоив таким образом свою совесть, Жаклин закурила еще одну сигарету и взялась за работу.
Представление о кодах и шифрах она почерпнула из романа Дороти Сейерс «Вот вам его труп» и одной забавной книжки про шифры, якобы использованные Шекспиром. И полагала, что этого хватит.
Однако беглый просмотр записей в блокноте подтвердил то, что Жаклин подозревала с самого начала. Дюбретта пользовалась не обычным шифром, а, как она сама и говорила, скорописью собственного изобретения. Жаклин, получившая образование во времена, когда женщинам рекомендовали приобрести секретарские навыки, дабы не остаться без работы, и сама недолго помучилась над стенографией, но потом решила, что лучше уж драить полы. И сейчас в блокноте Дюбретты она узнала некоторые общепринятые стенографические значки, но напрочь забыла, что они значат, — вот разве что косая линия вместе с запятой, означавшая «Дорогой сэр» по системе Грегга. Данное открытие, вместо того чтобы ободрить, ввергло ее в полное уныние. Не говоря уже о том, что вряд ли Дюбретта писала черновики деловых писем в своем одиозном блокноте, символ этот появлялся в середине страницы, в окружении прочих значков. Ясное дело, это не «дорогой сэр». Если Дюбретта использовала эту закорючку не в первородном значении, то же самое она, вероятно, вытворяла и со всеми остальными. И даже при блестящем знании стенографии проку бы кот наплакал.
Жаклин сроду не отличалась скромностью, но она понимала, когда проигрывала. Правда, при этом не сомневалась, что сумела бы расшифровать записи, будь у нее достаточно времени. Выделить группы символов, найти самые распространенные... Что-то в этом роде. Но даже если ей это под силу, специалист, вооруженный компьютером, справится быстрее.
Интересно, О'Брайен именно поэтому хотел завладеть блокнотом или же он просто сводит воедино все концы? Судя по тому, что лейтенант говорил, полиция вполне удовлетворена версией, что смерть Дюбретты вызвана естественными причинами. Однако Жаклин чувствовала, что сам О'Брайен отнюдь не удовлетворен. Пускай отрицает сколько угодно, но он явно что-то подозревает. Конечно, лейтенант ни за что не признает ее правоту. Сожалея о необъяснимом эгоцентризме всего мужского пола вообще и О'Брайена в частности, Жаклин покачала головой, засунула блокнот под подушку и взялась за «С веткой ивы грустно стоя».
В третьем часу она выключила свет. Сью так и не объявилась. Жаклин понадеялась, что та весело проводит время, и уснула сладким сном невинных младенцев. Ей снилось, что она бежит по палящим пескам пустыни, а погоняет ее Патрик О'Брайен, верхом на страусе, одетый в свободный бурнус, форменные брюки с лампасами и лиловую шляпу с дохлым попугаем.
2
— Газеты видела?
— Как ты можешь говорить о газетах в такой момент? — пробормотала во сне Жаклин, обвивая руками бронзовые плечи О'Брайена. — И не мог бы ты снять эту шляпу?
— Ой, извини. Ты спала, да?
Жаклин приоткрыла один глаз. В лицо ей ударил солнечный свет. Она зажмурилась.
— Твое фото на третьей странице! — Сьюзен зашуршала газетой под носом Жаклин.
Жаклин села. Накануне она не удосужилась заплести косу, и теперь бронзовые космы падали на лицо, щекоча нос и забиваясь в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43