– Хочу. Но при чем тут мое имя? Если окажется, что меня зовут Зосей, это облегчит наши розыски?
– Нет. Но я думаю, что полная откровенность нам только поможет.
– Ладно, – сказала она без особого энтузиазма.
– Кто вы, собственно? Чем занимаетесь?
– Я работаю в доме моделей. Шью. Но с сентября буду работать манекенщицей.
– Это ваша заветная мечта?
– Конечно. А у вас какая мечта?
– Пока одна. Чтобы вы перестали считать меня каким-то джентльменом-взломщиком. Достаточно взглянуть на мою комнату, чтобы понять: я не тот, за кого вы меня принимаете. Квартира обставлена неплохо, но чтобы добиться этого, я пять лет работал не покладая рук. Кроме того, для взломщика у меня слишком много книг.
– Вы думаете, что взломщик не может иметь в доме библиотеку?
– Не знаю. У меня нет знакомых взломщиков.
– Успокойтесь. Я хорошо знаю, кто вы и где работаете.
– Вы уверены?
– Я же знала, что вы живете в новом доме рядом со Старым кладбищем. Вчера зашла к дворничихе, сказала, будто у меня для вас письмо, и без труда выведала о вас все, что хотела.
– И вы не разочаровались?
– Нет. Но когда я сегодня увидела вас в кафе с дамой, я подумала, что она вам не подходит.
– Чем она вам не нравится? Она очень талантливая художница.
– У нее слишком заносчивый вид. Не выношу таких баб. Я хотела ее разозлить и поэтому все время вам улыбалась. Потом мне стало вас жаль, и я подошла к столику.
Генрик нарезал хлеб и вынул из портфеля банку сардинок, пирожные и бутылку вина.
– Это все для нее? – насмешливо проговорила она, намазывая масло на хлеб, и, так как он ничего не ответил, спросила: – Вы предпочли бы, чтобы здесь была она, а не я?
Генрик опять промолчал.
– Все-таки она не поверила, что вы разговаривали с Рикертом.
– А вы?
– А я верю.
– Почему?
– Вы не умеете врать, вы просто не в состоянии выдумать такую историю.
Он почувствовал себя уязвленным.
– Должен вам сообщить, что я написал несколько книг. И все они с начала и до конца были выдуманы.
– Это ничего не значит. Придумать на бумаге вы можете, по в жизни вы человек очень наивный и правдивый. Я разбираюсь в людях.
– Да?
– У меня была довольно тяжелая жизнь.
– Гм, – кашлянул он.
– Не беспокойтесь, я не стану утомлять вас рассказом. Но в одном можете не сомневаться: моего знания жизни хватит на то, чтобы поверить в самые неожиданные происшествия.
– Разговор с Рикертом вы тоже относите к таким происшествиям?
– Посмотрим, – сказала она серьезно. Сейчас это была уже не та девушка, которая препиралась с Лолеком у Старого кладбища. Сняв плащ, она осталась в скромном голубом платье с белым воротничком. Вызывающая вульгарность, так коробившая его, куда-то исчезла.
Генрик открыл бутылку вина. Они поставили закуски на поднос и перешли в комнату. Он сел на тахту, а она – в кресло, стоящее перед низким столиком. Генрик рассказал ей о покупке тросточки и объяснил, что привело его к Рикерту.
– Что вы обо всем этом думаете? – спросил он.
– В привидения я не верю, – помолчав немного, ответила она. – Рикерт умер. Следовательно, человек, с которым вы разговаривали в его квартире, был не Рикерт.
– Почему вы так думаете?
– Вы же сами мне сказали, что тот человек ни разу не назвал себя Рикертом.
– Однако он дал понять, что это так.
– Он думал, что вы знакомы с Рикертом и его мистификация не удастся. Но быстро понял, что вы Рикерта никогда не видели. Однако до самого конца беседы он не был в этом уверен, поэтому ни разу не сказал, как его зовут.
– Почему же он не сказал прямо: «Рикерт умер»?
– Именно в этом и заключается секрет. Пользуясь тем, что все родственники и знакомые магистра поехали на похороны, неизвестный человек с неизвестной целью вошел в квартиру покойного.
– Если верить соседке, двери были закрыты и ключи лежали у нее.
– У него могли быть свои ключи.
– Верно, – согласился он. – Но почему же этот субъект пригласил меня в комнату, выдавая себя за Рикерта, вместо того чтобы прямо сказать мне: «Пан Рикерт умер» или «Пан Рикерт будет позднее»?
– Припомните еще раз как следует начало разговора с этим человеком.
– Прекрасно помню, как все было. «Слушаю вас. В чем дело?» – «Я хотел бы поговорить с магистром Рикертом». А он спрашивает: «О чем вы хотите поговорить?» Тогда я начал объяснять, что купил в комиссионке одну вещь и хотел бы кое-что о ней узнать. «О чем именно идет речь?» – спросил он, а когда я заколебался, он пригласил меня в комнату.
– Вот именно, в этом вся соль! Именно здесь ключ к разгадке. Похоже на то, что он пригласил вас только тогда, когда узнал цель вашего прихода. Иными словами, вы его чем-то заинтересовали. Это было для него так важно, что он не стал отделываться от вас и пошел на мистификацию, выдавая себя за Рикерта.
– Ничего не понимаю, – вздохнул Генрик.
– Но ведь это проще пареной репы. Допустим, незнакомец находился в квартире для того, чтобы украсть какую-нибудь вещь. Часы, деньги, золотой браслет, меха, радиоприемник. Вдруг в квартиру, где он хозяйничает, входит какой-то субъект, то есть вы. Что ему делать? Сплавить вас как можно быстрее, чтобы иметь возможность довести свое дело до конца. Сделал он это? Нет. Услышав, что вы пришли по поводу какой-то вещи, он пригласил вас в комнату. Больше того, он даже выдал себя за Рикерта, чтобы узнать, о какой именно вещи идет речь. Он действовал вопреки воровской логике. Следовательно, это не был вор в обычном понимании этого слова. Он явно что-то искал в квартире покойного. Искал, но не мог найти. Вдруг появились вы. Он пригласил вас, ибо рассчитывал, что вы каким-нибудь образом сможете помочь ему в его поисках. Вы ему рассказали о тросточке. И что тогда произошло?
– Он потерял ко мне всякий интерес. Дал понять, что пора оставить его одного.
– Иначе говоря, он искал не тросточку.
– Вы были бы великолепным детективом! – воскликнул он. Они выпили по рюмке вина. Рассуждения девушки и в самом деле показались ему очень логичными. Гордость его, однако, была сильно уязвлена: ведь скорее ему полагалось бы сделать подобный вывод. Он выпил еще одну рюмку вина и сказал:
– По-моему, автомобильная катастрофа была подстроена. Рикерта убили, и в квартире Рикерта я разговаривал с его убийцей.
Пить он не умел. После четвертой рюмки он изменил свою версию следующим образом.
– Я когда-то видел пьесу Сухово-Кобылина под названием «Смерть Тарелкина». Тарелкин был тип, по уши залезший в долги. Чтобы избавиться от кредиторов, он инсценировал свою смерть, купил гроб, положил туда куклу, похожую на него, под куклу – дохлую рыбу. Что вы скажете, если выяснится, что мы участвовали в похоронах куклы господина Рикерта, магистра и искусствоведа. Вас не восхищает такая гипотеза?
– Нет, – откровенно ответила она. Демонстративно убрала со стола недопитую бутылку вина и унесла ее на кухню.
Ему это очень не понравилось. Горький опыт подтвердился еще раз: стоит только пригласить молодую девушку в холостяцкую квартиру, как она сразу начинает распоряжаться, как у себя дома. Не захотела даже выслушать его гипотезы до конца.
Генрик пошел в кухню, чтобы заварить черный кофе. Розанна или Зося – ему было все равно, как ее зовут на самом деле, – включила проигрыватель и поставила старинный вальс «На сопках Маньчжурии». Генрик вылил себе на брюки черный кофе. К счастью, брюки были темными и пятно можно было замыть горячей водой. Он вынул из шкафа другой костюм и заперся в ванной. Включил газ, чтобы нагреть воду. Из-за шума колонки и бульканья воды он едва услышал звонок телефона. Пока он накинул халат и вбежал в комнату, телефон уже не звонил. Трубка лежала на вилке аппарата, из радиолы гремел старинный вальс.
– Звонила какая-то женщина, – с равнодушным видом объяснила Розанна-Зося.
– Юлия? – обрадовался он.
– Не знаю. Спросила Генрика; услышав мой голос, никак не хотела поверить, что это действительно ваша квартира. Я ей сказала, что вы в ванне и что я с удовольствием вас позову, по она бросила трубку.
– Это была Юлия! Она хотела объясниться со мной.
– А трубку все-таки бросила, – вздохнула она, удачно разыгрывая сожаление.
«Я потерял Юлию. Теперь я уже наверняка потерял Юлию», – подумал Генрик и вернулся в ванную.
Но через минуту телефон зазвонил вновь. На этот раз Генрик опередил Розанну. Как молния, метнулся он к телефону и схватил трубку.
– Генрик слушает, – тепло произнес он.
– Говорит реквизитор киностудии, – прохрипел в трубке мужской голос. – В комиссионном магазине мне сказали, что вы на днях купили старинную тросточку со штыком. Она нужна нам для одной картины. Будьте так добры, уступите ее нам.
– Нет.
– Сколько вы за нее заплатили?
– Пятьсот злотых.
– Мы дадим вам тысячу.
– Нет.
– Полторы тысячи.
– Она не продается. Это историческая ценность.
– Именно такая нам и требуется. Я предлагаю за нее две тысячи злотых. Согласны?
– Я не продаю ее. Благодаря ей я напал па след одной архиинтересной истории.
На другой стороне провода долго не отвечали. Потом голос отозвался снова.
– Три тысячи! После окончания фильма можете получить тросточку обратно. Устраивают вас такие условия?
– А для какого фильма она нужна? – спросил Генрик.
– Для фильма «Влюбленные». Вы согласны?
– Нет. Ни в коем случае, ни при каких условиях. Трость я не продам.
– Это ваше последнее слово?
Генрику показалось, будто в голосе мужчины звучит бешенство и даже угроза.
– Да, последнее.
На другом конце повесили трубку. Генрик передал Розанне содержание разговора. Вдруг он хлопнул себя по лбу.
– Черт возьми! Откуда этот реквизитор знает, что в тросточке штык? В магазине об этом понятия не имели, и о штыке я не говорил никому, кроме лже-Рикерта.
– Может, Лолек растрепал?.. – заметила Розанна.
– Реквизитор ссылается на информацию из магазина. Какая-то подозрительная история. Да, – вспомнил он. – «Влюбленные» – современный фильм. Зачем им понадобилась старомодная трость?
– Киношников не поймешь, – сказала Розанна. – Я читала как-то, будто фильмы, действие которых происходит на берегу озера, снимаются на берегу реки. Если в фильме речь идет о горах, то съемочная группа едет к морю, и наоборот.
Генрик взял телефонную книжку, нашел номер своего школьного товарища, как раз занятого на съемках фильма «Влюбленные».
– Тросточка со штыком? – удивился тот. – Что-то я не слышал, чтобы она была нужна нам. – И тут же спохватился: – Знаешь, старик, у нас всяко бывает. Вчера – не нужно, а сегодня – кто его знает… Подожди, я сейчас позвоню нашему реквизитору, а потом тебе.
Прождав напрасно целый час. Генрик опять позвонил другу.
– Нет, старик. Никакая тросточка нам не нужна, мне сам реквизитор сказал.
– Но ведь он же звонил мне!
– Да нет же! Говорю тебе, он ничего об этом не знает. Генрику было этого достаточно.
– Дело нечисто. Кто-то страшно хочет заполучить мою тросточку.
– Может быть, звонил лже-Рикерт?
– Не думаю. Ведь когда он услышал о трости, у него сразу пропал интерес ко мне.
– Это могла быть просто уловка. Так он себя и выдаст, ждите!
– Мне сдается, голос в трубке совсем не похож на голос человека, выдававшего себя за Рикерта.
– Телефон искажает голос, – заметила она и снова поставила «На сопках Маньчжурии».
Было около одиннадцати вечера. Генрих вооружился тросточкой и проводил девушку до трамвайной остановки.
29 мая, утро
Сестра Яна Рикерта, покойного магистра и искусствоведа, приняла Генрика очень тепло. Шторы на окнах были раздвинуты, комната проветрена, завядшие цветы убраны. Ничто не напоминало Генрику вчерашней встречи с таинственным незнакомцем.
Худенькая старушка оказалась на редкость веселой и болтливой. Она усадила его в кресло, то самое, в котором он сидел во время разговора с «Рикертом», и через десять минут они беседовали, как добрые, старые знакомые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23