А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Видели эту компанию:баба постарше и три мужика. Билеты они в разных местах покупали, для конспирации, конечно. И ехали в разных вагонах.
– И сошли на разных станциях, – вздохнул Сергей/присаживаясь за стол.
– Так ведь все станции – по одной ветке!
– Молодец, хорошо поработал.
Волгин не врал. Собранная Шуриком макулатура могла пригодиться, чтобы набить бумагами оперативно-поисковое дело перед грядущей проверкой. Никто из проверяющих документы не читает, за исключением плана мероприятий и своих прежних указаний. Предпочитают оценивать дело на вес, радуясь, когда ОПД представляет собой увесистый, крепко сшитый кирпичик с грамотно, без помарок и исправлений, заполненной внутренней описью. Ни один проверяющий, будь он хоть из милицейского главка, хоть из прокуратуры, никогда не раскрыл лично ни одного проверяемого преступления, не помог в раскрытии местным операм и не дал, на худой конец, даже толкового совета, благодаря которому можно было бы выйти на след негодяев в запутанном деле.
Все это знали, но с каждым годом численность контролирующих и надзирающих чиновников неуклонно росла, приближаясь к количеству рядовых следаков и оперативников, и не было спасения от этой армии чужаков…
– Молодец, – повторил Волгин, припечатывая ладонью к столу кучу непослушных бумаг. – Ты потрудился на славу.
8
Валентин Перекатников никогда не был reроем. Даже в мечтах. Жил, карабкаясь по скользким ступеням лестницы благополучия, проклиная время и страну, в которой угораздило родиться. Окончил школу и отмазался от армии, чтобы не попасть в Афган. Днями сидел в никчемном НИИ, по вечерам фарцевал. Когда позволили заниматься бизнесом и разрешили кооперативы – пошел и занялся. Слегка подличал, иногда подставлял или сам подставлялся, зарабатывал и терял. Синяки и раны предпочитал зализывать, не рискуя заработать новые при нанесении ответных ударов.
Когда там, в квартире, Фролов поднял на него пистолет, Валентин нашел единственный способ спасти свою жизнь и в дальнейшем придерживался выбранной тактики. Он не с ментами и не с бандитами, он сам за себя. Как раньше, как всегда. Главное – успокоить, не провоцировать безумного Казначея со страшным помощником, рано или поздно от него отстанут, и он вернется к прежней жизни, где не было место подвигу, но имелись житейские радости. Он верил, что если не пристрелили в горячке, то и дальше все обойдется, надо только подчиняться и терпеть.
Он действительно в это верил. Весь прошлый опыт свидетельствовал о правильности позиции. Не помышлял ни о побеге, ни о способах связи с милицией, хотя последнее мог осуществить, когда Казначей, излишне расслабившись, несколько раз терял над собой контроль. Сотовый телефон убрали недалеко, батарея была исправна, но Валентин, взвесив «Моторолу» на руке, не стал ее даже включать.
Когда его загнали на чердак, вера в лучшее рухнула. Он не разобрал ни слова из напряженного разговора внизу, но понял почти все. Какие-то флюиды просочились через щели деревянного пола, и стало на чердаке очень душно и страшно. Валентину показалось, что часы на руке превратились в песочные, равнодушно подводящие итог его жизни, и с падением последней песчинки все оборвется.
Теперь он не сомневался, что его пристрелят. Самый выгодный способ списать все три трупа.
Валентин встал у окна. Рамы перекосились, но открыть можно. Хоть и чердак, а невысоко. Если прыгнуть на огород, то ноги останутся целы, дд улицы – несколько метров. Когда он окажется за оградой, стрелять они не рискнут.
Перекатников сбросил щеколду и надавил на створки окна. С третьей попытки они подались. Прислушавшись, все ли спокойно внизу, он удвоил усилия и закрепленная на стене книжная полка с грохотом рухнула на пол…
* * *
– Ну и что твои дуболомы опять натворили?
Дракула смотрел на Санитара устало, и это задевало контрразведчика больше всего. Как будто ничего, кроме плохих новостей, он последнее время не приносил!
Разговор происходил в сауне, той самой, куда не поспел в свой последний день Диверсант. Закутавшись в простыню, шеф восседал на скамейке, оголенная барменша Люба хлопотала возле стола, чем напрягала Санитара. Стоило больших усилий смотреть боссу в лицо, а не на откляченный зад его подруги. Прежде видеть Любу в столь пикантных ракурсах контрразведчику не приходилось, хотя в его воображении она откалывала номера и покруче.
Прижав бутылку ледяного пива к своей выпуклой груди, Дракула кашлянул:
– Я тебя не отвлекаю?
Заместитель приосанился и поправил галстук. Стоять при полном параде посреди сауны, когда другие плещутся в бассейне, потеют на лавках парилки или расшатывают кушетку в массажном кабинете, казалось так же унизительно, как и слушать утомленные претензии. Тем не менее ответил Санитар демонстративно почтительно:
– Ребята слегка промахнулись. Парень был похож по приметам, вел себя подозрительно, когда позвали для разговора – забыковал. Вот и пришлось… Шеф, ты же помнишь, какая на милицейской ориентировке фотография!
– Короче – ошиблись?
– Да. Не тот оказался, хотя сначала думали, что в цвет.
– Сколько он уже у нас парится?
– Больше трех часов.
– Что-нибудь интересное узнали?
– Божится, что за ним несколько квартирных краж. Я не проверял, но, видимо, не врет.
– Ладно, выгоняйте его. У ментов – ничего?
– Ищут.
– Вот что: отдайте парня Сивой Лапе. Кражами пусть опера занимаются, а то развелось всякой мелкоты, нельзя имущество нигде оставить.
– На кой ему?.. Он же не по этой части, не разберется.
– Поручит кому-нибудь. Или пусть сам учится, рейтинг свой поднимает. А то привык только спонсорскую помощь разбазаривать, да компьютеры с бензином тырить.
Допив пиво, бригадир одним рывком лишил себя одежды, пробежал до бассейна и бухнулся в зеленую воду.
Облизнувшись на Любу, Санитар пошел прочь. Очередной раз его посетила мысль, которую он поначалу гнал от себя, потом попробовал на вкус, а последнее время – обсасывал, готовясь реализовать. «Совсем старик оборзел, ни денег, ни уважения. Понятия все позабыл, в бизнес легальный лезет, с ментами сотрудничает. Я для него теперь как обуза, скоро совсем лишним стану. Уйду я от него уйду. К татарам, к центровым, к ворам в законе. Место реальному пацану всегда найдется».
Несколько лет назад, привезя контуженного Дракулу с соревнований в Прибалтике, где сам выступал в легком весе и добился награды, Санитар, приобрел свое прозвище и вес в молодой, но быстро набирающей обороты группировке. Со временем стал правой рукой шефа, и некоторое время они жили душа в душу, но золотые дни остались в прошлом. Санитара преследовали неудачи, он привык работать по старинке, мыслить категориями начала девяностых годов, когда точку в любой запутке ставила пистолетная пуля, а гордиев узел непонятки разрубался тротиловой шашкой. Теперь молодые, воспитанные на современных реалиях, наступали на пятки и дышали в затылок – хорошо, пока лишь дышали, не целились, – а сам бригадир давно посматривал косо. Отгораживался от криминального прошлого, искал нормальные, рабочие контакты с бизнесменами и чиновниками, подкорректировал биографию. Пока что ему еще приходилось иметь отношение и к торговле наркотиками, и к другим откровенно преступным делам, но он аккуратно рвал старые связи, постепенно перекладывая то, от чего нельзя было отказаться, на чужие плечи. Санитар с сожалением отмечтал, что такое происходит и в других группировках, почти повсеместно.
Дракула подплыл к бортику, стряхнул с плеча визжащую девчонку и махнул рукой, привлекая внимание заместителя:
– Я по телефону так и не понял, почему с Копой ничего не получилось?
– Ему предъявили обвинение по новым эпизодам. Серия разбойных нападений и грабежей.
Чертыхнувшись, бригадир ушел на дно.
Когда на чердаке загрохотало, Фролов с секундным замедлением метнулся к лестнице, а Казначей выбежал на улицу. Успел он вовремя: приземлившийся Валентин стоял на четвереньках посреди огорода и ошалело тряс головой.
– Ах ты, падла! – Казначей задохнулся от негодования, и первый удар ногой впечатал Валентину под ребра.
Физически Перекатников был не слабее Артема, что касается специальных навыков – таковые отсутствовали у обоих, можно было и пободаться, но он предпочел терпеть, сжимая зубы, и только прикрывал руками уязвимые места.
Появившийся Фролов не остался безучастным, так что дуплили Валентина в четыре ноги. Гораздо сильнее, чем некоторое время назад покойный ныне Вован отрывался на них. На солнцепеке, под щебет птиц в центре мирного, занятого своими делами поселка, такая сцена казалась особенно дикой.
Из дома выбежала Вера:
– Вы что, рехнулись? Убьете ведь!
Вцепившись в Семена и лягнув Казначея по ляжке, ей удалось остановить избиение.
– Сука, свинтить надумал! – Казначей несколько раз энергично присел, обошел распластанное тело, уперев руки в бока и тяжело дыша. – Вставай, хватит прикидываться!
Валентин не подавал признаков жизни, но когда его перевернули на спину, открыл глаза. В расширенных зрачках отражалось синее небо и ничего больше.
– Я тебя, падла, прямо здесь закопаю! Понял, нет? Хочешь? Нет, скажи: хочешь? Живым, бля, в землю зарою, патрон не стану тратить…
– Хватит! – одернула брата девушка. – Могут заметить с улицы.
Казначей затравленно обернулся, но ни за оградой, ни на отдаленных соседних участках никого не было видно.
– Пошли в дом. Там я с тобой еще поговорю, ишак позорный!
Перекатников молча подчинился. Встал и двинулся к крыльцу, волоча ноги и прижимая локоть в правому боку. Подгоняя, Казначей отвесил ему несколько энергичных пинков и врезал между лопаток.
– Шевелись, падаль!
Взгляд у девушки был какой-то странный, но Семен приписал это увиденной ею сцене. Действительно, как-то некрасиво получилось. Хотя после стрельбы, казалось бы, о чем говорить? Он хотел ее обнять, но она отстранилась, довольно резко оттолкнула его руку и вошла в дом сама, не оборачиваясь.
Казначей вязал Перекатникову руки ремнем, бормоча ругательства и стараясь затянуть побольнее.
– Отпустите меня, – неожиданно сказал Валентин. – Не берите еще один грех на душу. Я никому ничего не скажу, честное слово. И денег могу дать.
– Ты уже дал все, что только мог. Только задница нетронутой осталась, так она никому не нужна.
– Я заплачу.
– Не, ошибаешься. Ты зарыдаешь. Очень скоро.
– Пять тысяч долларов вас устроит? Казначей демонстративно рассмеялся, но так же резко оборвал смех. Глаза его забегали, как часто бывало, когда он ухватывал важную мысль.
– Ну-ка, с этого места подробнее. Говоришь, заначка у тебя есть? А чего раньше прибеднялся? Давно бы с нами рассчитался и шел на все четыре стороны.
– Не у меня, но я знаю, где можно взять.
– Только не говори, что клад здесь зарыт. В городе! Я, кажется, догадался.
Артем принялся обыскивать пленника, выворачивая карманы и разрывая подкладку. Его интересовали две вещи: связка ключей и записная книжка. Не обнаружив первого, он сбегал на огород и быстро вернулся, неся испачканное землей кольцо с четырьмя ключами:
– Эти два – от твоей халупы, а эти – от квартиры подружки? Той, которая на Кипре пузо греет. Значит, у нее дома спрятана кубышка? – продолжая нервно говорить, Казначей присел на табуретку и зашелестел страницами блокнота. – Кажется, ты что-то говорил про сигнализацию?
Пока они, в первый вечер, добирались до дачи, Артем расспрашивал об Ольге, и Валентин наболтал много лишнего. Про деньги тогда умолчал – скорее всего, забыл впопыхах, а не из благородства.
– Сигнализация…– протянул Казначей, лихорадочно отыскивая нужную запись, на которую раньше не обращал внимания. – Вот оно!
Развернув книжку так, чтобы всем было видно, он припечатал грязный палец к середине разлинованного листа, где, ниже адреса Ивановой, были вписаны цифры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39