А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Поняв, что фокус не удался, шофер жмет на газ, мотор ревет, тачка рвется вперед и стремительно исчезает из вида.
Я мысленно чертыхаюсь. Искать этого подонка бессмысленно. Машина наверняка краденая, черный «пежо-404» – таких на дорогах тысячи. Номер мне разобрать не удалось – его предусмотрительно заляпали грязью.
Честно говоря, эта массовая ликвидация уже начинает действовать мне на нервы. Бегу к Розе. Она бледна, как мертвец, трое суток пролежавший в холодильнике.
– Поняла, куколка? – спрашиваю я. – Думаю, тебе стоит сбегать в церковь и поставить свечку за своего друга Сан-Антонио. Не будь меня, ты бы сейчас больше всего походила на червяка. Причем, что хуже всего, – на червяка мертвого.
Она теряет сознание.
– Нечего, нечего, – подбадриваю я красотку, не давая ей упасть, – все уже позади.
– Спасибо, – бормочет она.
– Не забывай, что у тебя свидание, – напоминаю я, слегка похлопывая ее по щекам, дабы вернуть им первоначальный цвет. – Беги, быстро. Я подожду.
Она несколько раз глубоко вздыхает, вытирает слезы, сморкается и направляется к воротам ближайшей виллы. Смотрю, как она звонит, и размышляю. Не так уж много народа знало, что сегодня вечером мадемуазель Ламбер, вопреки своим привычкам, придет сюда. Однако машина ждала именно ее. Ну, почему ее заставили прийти сюда, – ежу понятно. Место, словно созданное для убийства: тихо, спокойно, безлюдно. Полиция решила бы, что виноват шофер, которого, естественно, никогда бы не нашли...
Кидаю взгляд на виллу Болуа. Дом большой и претенциозный. Три этажа. Солярий, веранда, сад с редкими деревьями. Гараж, фонтан, собака.
Белая собака!
Глава 15
Эка невидаль, можете сказать вы. Подумаешь, белая собака. Да ими хоть пруд пруди. И я соглашусь. Но согласитесь и вы, что белые собаки шерстинка в шерстинку похожие на ту, задавленную, встречаются уже несколько реже. Нет, решительно я начинаю думать, что Пон-де-Кле – прелюбопытнейшее местечко. Здесь происходят вещи... очень странные вещи. Додумать эту мысль я не успеваю, поскольку предо мной вновь предстает мадемуазель Ламбер.
– Эк ты быстро, – замечаю я.
– Идиотская история, – ответствует она, передергивая плечами.
– То есть?
– Оказывается, мадам Болуа и не думала мне звонить. На секунду погружаюсь в размышления и выныриваю с вопросом в зубах:
– Это она тебе сказала?
– Она спросила, что мне нужно. Я ответила. Она так удивилась, что я тут же поняла: это была просто ловушка. Странная история. Телефонный звонок, покушение, эта белая собака...
– А голос мадам Болуа ты раньше знала?
– Конечно.
– И не сомневалась, что это звонила она?
– Нисколько. Тот же тембр, те же интонации... Наверное, та, что звонила, хорошо ее знает.
Случайно я поднял голову и обратил внимание, что небо перед наступлением сумерек обрело глубокий синий цвет. Синий... И белая собака... Как все замечательно совпадает! Все дело сводится к трем пунктам. Пон-де-Кле – оттуда идет бумага. Ла-Грив – через него ее переправляют. И Лион – там ее ждут. Я допустил ошибку, не подумав сразу о пункте отправки. Как бы то ни было – всегда надо начинать с начала. Комперу нужно было точно знать маршрут и время отправления. Он знал, что эти сведения можно получить от Розы Ламбер. А кто его на нее навел? Тот, кто точно знал, как организована работа на фабрике.
Синий хвост!
Неторопливо двигаясь к Розиному дому, мы останавливаемся перед витриной ювелирного магазина. Если бы мадемуазель Ламбер знала меня чуть получше, она бы удивилась, с чего это вдруг такой шикарный мужчина, как Сан-Антонио, вздумал глазеть на витрину с бижутерией. Меня же, как магнитом, притягивает кольцо, украшенное великолепным синим камнем.
– Роза, – тихо спрашиваю я, – ты среди своих знакомых ни на ком не замечала кольца, похожего на это?
– А как же! – не колеблясь, говорит она. – У мадам Болуа такое же.
Как ни странно, я не чувствую ни малейшего облегчения. Мне кажется, подобную сцену я уже однажды пережил. Как во сне, где любая фантастика кажется естественной.
– Она брюнетка, – вполголоса, будто про себя, бормочу я, отходя от витрины и двигаясь дальше. – Любит одеваться в синее. Ездила путешествовать и вернулась несколько дней тому назад. Раньше у нее была другая белая собака, которая любила бегать за грузовиками.
Роза останавливается и хватает меня за руку.
– Откуда вы все знаете?
Не стану же я ей объяснять, что рано или поздно неизбежно наступает момент, когда сыщик знает все. Правда – она как пуговица на воротнике: будешь нервничать – нипочем не застегнешь.
– Слушай, – говорю я, – иди в ресторан, закажи аперитив и жди меня. Если я задержусь, садись за столик. Что бы ни случилось, ни в коем случае не оставайся одна. Домой без меня тоже не ходи.
– А вы куда?
– А как ты думаешь? По делу. Провожаю ее до ближайшей харчевни и быстро возвращаюсь назад. Звоню. Открывает горничная.
– Я бы хотел поговорить с мадам Болуа.
– Не знаю, дома ли она.
Дивный ответ. Она не знает. Хочу заметить, что эта вилла хоть и очень комфортабельна, все же малость поменьше Версальского дворца. Однако удерживаюсь и лишь молча смотрю на верную служанку.
– Как о вас доложить? – осведомляется она с отсутствующим видом.
– Скажите, что я от месье Компера.
Девица удаляется. Я, с полным презрением к условностям (что вообще является одной из основных моих черт), следую за ней. Мадемуазель входит в гостиную, где какая-то женщина говорит по телефону. Я слышу последние слова: «Я все хорошо продумала. Пока лучше воздержаться. Да, именно так. Я буду держать вас в курсе».
Она вешает трубку и обращает внимание на горничную:
– В чем дело?
– Мадам, там месье Компер, который...
– Как?! – восклицает женщина. Потом замолкает. – У меня нет знакомых с таким именем, – произносит она несколько секунд спустя хорошо поставленным голосом. – Что ему нужно?
– Видеть вас.
– Скажите, что сейчас я занята, – поколебавшись, говорит мадам. – Пусть придет завтра.
Именно этот момент я выбираю для того, чтобы распахнуть дверь и торжественно вступить в комнату. Что ж, вот и состоялась наша встреча. Конечно, это та, которую я ищу. В последние дни я так много о ней думал, что сразу узнаю, хотя вижу впервые. Она красива и холодна. Глаза смелые, но совершенно ледяные. Потешная крошка, скажу я вам. Когда видишь такую, сразу возникает желание либо ее оседлать, либо быстренько отыскать веревку, чтобы ее удавить. Есть в таких что-то жестокое, что внушает страх и в то же время притягивает.
– Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, – советую я. – Вам разве не говорили этого еще в школе, мадам Болуа?
– Что это значит? – величественно вопрошает она.
– Я затем и пришел, чтобы это объяснить.
Мадам снова колеблется. Похоже, это у нее такая привычка.
– Хорошо. Оставьте нас, Мари, – говорит она наконец.
Горничная с сожалением уходит. Как все стервы, она чует, что дело пахнет большим скандалом. И надо же – ей приходится оставить такой спектакль в самом начале!
И вот мы одни.
– Наконец-то настал момент, когда я могу с вами познакомиться, моя малышка, – воркую я.
– Что за фамильярность! – возмущается она. Представляете, какая стерва? Сидит на бочонке с порохом, я протягиваю руку с горящей спичкой, а она беспокоится, что у меня плохо завязан галстук.
– Иногда я себе это позволяю, – успокаивающе мурлычу я. – С убийцей, знаете ли, можно многое себе позволить.
– Простите?
– Браво. Самое время вам попросить у меня прощения за все гадости, которые вы мне сделали.
– Что все это значит?
Я отвешиваю ей пощечину. Затем представляюсь:
– Комиссар Сан-Антонио.
Она потирает щеку; глаза ее излучают экстракт мышьяка.
– Вы...
– Согласен, – киваю я, – но не оскорбляйте честного полицейского при исполнении обязанностей.
Подхожу к телефону и прошу соединить с управлением полиции в Гренобле. Соединяют сразу. Использую свои полномочия на полную катушку.
– Пришлите машину с двумя полицейскими в Пон-де-Кле, к дому господина Болуа, директора бумажной фабрики. И быстро, мне надо успеть на парижский поезд.
Дежурный уверяет, что, если ничего не случится по дороге, машина будет через пятнадцать минут.
– Ну вот, моя красавица, спектакль и закончен, – объявляю я девице, вешая трубку. – Долгонько я до вас добирался, но, с грехом пополам, все-таки добрался. Осталось выяснить кое-какие частности – даже не для суда, а для меня лично. Однако для начала хочу заметить, мадам Болуа, что вы – порочная и тщеславная интриганка.
– Очень красиво! – презрительно морщится она. – Мало того, что у вас воспаленное воображение, так вы еще и хам.
– Насчет воображения – это вы правы, – соглашаюсь я. – У меня обогреватель под волосами. Поэтому давайте предоставим ему свободу: я изложу вам сейчас всю историю, а вы потом поправите, если я собьюсь в каких-нибудь мелочах. Идет?
Она молчит, но меня это не смущает.
– Для такой женщины, как вы, наверное, немалый соблазн – выскочить замуж за парня, который делает бумагу для Французского казначейства, – начинаю я. – Вы, надо думать, немало покорпели над своим планом. Как знать, может, вы и за Болуа вышли лишь затем, чтобы получить доступ на фабрику? Ну, да это неважно. А как бы то ни было, желаемое свершилось – и тут вы обнаружили, что за бумагой этой следят строже, чем за молоком на огне. Единственный момент, когда до нее можно добраться, – во время транспортировки в Лион. Вы разузнали через дражайшего супруга режим перевозки и время выезда – и дело было сделано! Казалось, перед вами открылась золотая жила. Однако месье Болуа, хоть и не семи пядей во лбу, быстро сообразил, что вы – не идеал подруги. Разводиться не стал, но и супружеская ваша жизнь на этом закончилась. А тем временем пришел конец и бумаге, которую вам удалось зацапать. Пора было возобновлять запасы. Однако месье Болуа больше не торопился доверять вам государственные тайны. Кто знает? Может быть, кое-какие подозрения зародились у него уже после первого случая. Как бы то ни было, следовало искать новые каналы информации. А поскольку, кроме вашего мужа, время выезда транспорта с бумагой знала только секретарша, становилось понятно, в каком направлении работать.
Конечно, самое правильное для вас было бы вообще прикрыть лавочку – вы ведь основательно обогатились и на первом заходе, разве не так? Однако я вас понимаю: у кого хватит на это сил, коли все прошло так гладко, да еще удалось создать целую отработанную систему... Это ведь Компер переправлял за границу вашу продукцию, не так ли? Он же был хозяином экспортно-импортной фирмы. А здесь, при всем совершенстве ваших изделий. Французский банк быстро бы заинтересовался: откуда это появилось столько бумажек с одинаковыми номерами? Ну а конвертируемые в доллары и фунты, они становились прочной валютой. В чем, в чем, а в изобретательности вам не откажешь. И даже в известной доле романтизма. Вон как терпеливо вы выдрессировали собаку бегать за грузовиками. Забавный фокус, хоть и не вы его придумали.
Смотрю на мадам. Она с рассеянным видом полулежит на диване, не обращая на меня ни малейшего внимания. Как будто слушает радиопередачу.
– Да и компанию вы сколотили что надо, – признаю я, – Компер, как я уже сказал, занимался мелкими связями. Три Гроша – мелкий мошенник, не более, но в любом деле нужен кто-нибудь на подхвате. Метис, он же Чучело, – боевик, незаменимая фигура при налете на грузовики и сопровождении товара. Должен быть еще кто-то, кто непосредственно занимался печатанием фальшивок. Его я пока не знаю – что правда, то правда. Но теперь, когда вы у меня в руках, это тоже не проблема.
Она подносит руку ко рту, будто силясь сдержать подступающие рыдания. Приехали: сейчас мне устроят сцену со слезами, криками, рыданиями и всеми прочими прелестями. Я пожимаю плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17