Тихонов понял, что Бродянский имеет в виду обнаруженные у него излишки, иначе вряд ли он задал бы такой прямой вопрос. Однако это следовало проверить. Тихонов негромко сказал:
- Вы мне расскажите, пожалуйста, абсолютно все, что вам известно по делу…
Бродянский ненадолго задумался, потер лоб и вдруг заторопился:
- Я не знаю, собственно, что и рассказывать-то. У меня ведь такой случай впервые в жизни! Излишки, да еще на три с гаком тыщи, по-старому - уму непостижимо! Честно, откровенно, говоря, если бы на эти деньги у нас «дырка» открылась - ну, недостача, по-нашему, - я бы в сто раз меньше удивился. С недостачей все может быть: и ученики товар поломали, и в квитанцию клиенту недописали, в худшем случае, может, кто из мастеров присвоил, хотя такого у нас никогда не было. Однако все может случиться! А излишки - это, извиняюсь, уму непостижимо! Вы меня спросите - почему? А я вам отвечу - потому. Потому, что недостачу мне в мастерской любая мышка может сделать: хочешь - мастер, хочешь - уборщица, хотя упаси бог на них подумать! А излишек, извиняюсь, я только сам себе могу сделать, шахер-махер всякий!
«Четко формулирует, - размышлял Тихонов, внимательно глядя в глаза Бродянскому. - И не путает, не прячется, на себя все оттягивает. А ведь лазейки есть, и он их не хуже меня знает. Значит, что-то не то с излишками этими…»
А Бродянский горячо продолжал:
- Я от себя вину не отвожу, мне мой борщ чужая тетя с улицы не пересолила! Но только где я ошибся, на чем - ей-богу, пока не знаю, хоть из пушки в меня стреляйте, извиняюсь!
…Договорившись с Бродянским о том, что он еще раз внимательно проверит всю документацию вместе с вызванной из отпуска бухгалтером Васильевой, Тихонов поехал на Петровку. Шадрин слушал с большим интересом. Подвел итоги:
- Бродянский испуган, расстроен, явно боится следствия. Однако меня смущает, что все его страхи сконцентрированы вокруг этих несчастных излишков. Ни о чем другом он и не думает. Ну что ж, завтра еще раз проанализируем его бухгалтерию. Надо посмотреть, что именно из товара у него лишнее, а там уж будем решать окончательно…
В этот момент зазвонил телефон.
- Бюро пропусков, Борис Иваныч. Тут двое спрашивают Тихонова. Он не у вас?
- У меня. А кто там, Анечка?
- Бродянский и Васильева. Пропустить?
- А кто эта Васильева? Спросите у них.
- Из бухгалтерии, говорит.
- Хорошо, выдайте им пропуска.
- Твои, - сказал Шадрин. - Не иначе как новости в клювах несут, если с такой спешностью.
Посетители действительно принесли новости. Волнуясь и поминутно вытирая слезы, Васильева, молоденькая, симпатичная женщина, торопливо говорила:
- Вы понимаете, товарищи, убить меня мало, ведь это я во всем виновата, Михаил Семеныча под такой удар поставила, он волнуется, переживает…
- Минуточку, успокойтесь и давайте по порядку…
- Я и говорю по порядку! - с этими словами Васильева открыла сумочку и вытащила из нее какой-то измятый, обтрепавшийся по краям документ. Шадрин взял его и увидел, что это накладная на получение мастерской номер восемьдесят шесть от гарантийной мастерской часового завода в счет фонда третьего квартала различных часовых деталей и инструмента на сумму триста шестьдесят два рубля одиннадцать копеек.
- Посмотри, как ларчик открывается, - протянул Шадрин накладную Тихонову.
Из дальнейшего сбивчивого рассказа Васильевой они поняли, что в конце прошлого месяца она получила в гарантийной мастерской различную фурнитуру. Но Васильева так торопилась в отпуск, что не сдала в бухгалтерию накладную. Из-за этого полученный по накладной товар оказался как бы излишним…
Отпустив Бродянского, Тихонов записывал показания Васильевой. Время от времени он задавал ей короткие точные вопросы: когда она получила товар, какой именно, по каким основаниям, кто выдавал. Васильева с неожиданной злостью сказала:
- Кто, кто! Конечно, сам заведующий, черт колченогий! Из-за него все и случилось. Мне ведь на поезд шестичасовой надо было, а он вечно волынит, каждую пружинку своими руками считает! Вот и задержал меня до пяти часов. Я в сумку накладную сунула, сажусь с Васей, шофером, в машину, поехали. Когда мимо метро проезжали, я подумала: опоздаю на поезд! «Знаешь, - говорю Васе, - отвези ты это хозяйство сам, а я там после распишусь». Ну и выскочила из машины, а накладная в сумочке осталась. Сегодня утром ко мне от главбуха приехали, тут я про нее и вспомнила. А то совсем из головы вон. Что мне теперь за это будет?
- Премию, надо полагать, дадут, - хмуро сказал Тихонов. Потом добавил: - А вообще-то нехорошо пожилого человека колченогим обзывать!
- Да он и не пожилой вовсе, заведующий-то, да и зло меня взяло, хромал там целый день по подсобке, как черепаха, из-за этого и неприятность вся вышла!..
…Тихонову показалось, что уши у него растут, вытягиваясь, как у овчарки…
- Нехорошо, Сергей получилось, - сказал Тихонов полчаса спустя. - Хвастались все: такую сетку соорудили, такую сетку! Ею и в аквариуме немного наловишь! Как же так получилось, что Балашов под нашу сетку поднырнул?
- Как, как! - Приходько чувствовал, что здесь они здорово промазали, и от этого ершился. - Мы ведь инвалидов по медкарточкам санчасти выявляли а гарантийные мастерские обслуживаются, оказывается, районными поликлиниками. Вот и причина вся. Ну, уж теперь допроверим все досконально.
- Хорошо. Значит, заведующим гарантийной мастерской по нашей «анкете» интересуемся. Что за человек есть?
А вы у таксиста спросите!
Возвращаясь с обеда, Приходько и Тихонов еще в коридоре услышали телефонный звонок за дверью своей комнаты.
Приходько торопливо повернул ключ в замке и подбежал к столу.
- Да, да, есть такой, пожалуйста, - он протянул трубку Стасу и сказал: - На. Тебя какая-то женщина спрашивает.
Стас удивленно поднял брови.
- Тихонов слушает.
- Здравствуй, Тихонов. Это тебе Захарова телефонит.
- А-а, Нина Павловна! День добрый.
- Чего же это ты мне нумер свой дал, а на месте не сидишь?
- Дел много, вот и бегаю все время. Нас, как волков, ноги кормят.
- Уж не знаю, чего вас там кормит, только я со вчерашнего дня тебе раз пять звонила.
- А что, интересное что-нибудь есть?
- Не знаю, может быть, тебе интересно, а может, нет. Ты и решай. Юрка вчера под вечер домой мешок какой-то принес, на кухне около своего столика в нишу запихал. Пока он обедал, я мешок потрогала - железки там какие-то. Тяжелые - поднять не смогла. Ну, пообедал, помылся, переоделся - и мешок на плечо. Я с балкона глядела - Юрка свистнул, остановил такси, погрузился - и пошел. Я давай тебе звонить - никто не отвечает. Вот только сейчас и дозвонилась.
- Спасибо большое, Нина Павловна, за хлопоты, конечно, нам все это очень интересно. Жалко только, неизвестно, куда он с этим мешком делся…
- А вы у таксиста спросите!
- Да где ж мы его возьмем-то?
- Так я номерок на случай записала: ММЛ 04-61…
- Какая же вы умница, Нина Павловна! Большое спасибо вам!
- Да брось ты! Если чего еще увижу, позвоню. Только ты больше на месте сиди.
- Кстати, Нина Павловна, не заметили - таксист Юрке не знаком?
- Не думаю… Машина посередке шла, Юрка свистнул и рукой замахал, только тогда таксист и повернул, круто так…
- Ну, спасибо. Будьте здоровы…
Приходько что-то сосредоточенно писал за своим столом. Сдерживая торжество, Тихонов сказал равнодушным голосом:
- Могу сообщить номер такси, на котором Джага вчера увез какой-то тяжелый мешок с металлическими предметами.
Приходько поднял голову:
- Захарова звонила?
- Да. Не исключено, что он увез ворованные корпуса и платины.
- Очень возможно.
- Хотя я и сомневаюсь, чтобы он стал их завозить домой даже ненадолго. Сейчас разыщу таксиста, может быть, их маршрут нам подскажет что-нибудь.
Тихонов позвонил в таксомоторный парк:
- Не поможете ли вы по номеру машины найти ее шофера?
- Простите, а в чем дело?
- Видите ли, я приезжий, в Москве первый раз. И вчера меня довольно долго возил очень вежливый, хороший водитель. Я только потом сообразил, что нужно его поблагодарить - хотел вам письмо написать, да забыл спросит! фамилию. Только номер «Волги» запомнил - 04-61. Она, по-моему, такого серого цвета, что ли.
- Нет, она не серого, а кофейного цвета. Вчера на ней работал Евгений Латышев.
- Большое спасибо. А когда он будет снова работать на линии? Может быть, я завезу письмо сам, заодно и повидаю его.
- Он работает во вторую смену. Значит - с четырех дня.
Тихонов посмотрел на часы: половина четвертого.
- Сережа, у меня к четырем вызваны люди. Придется тебе заняться с таксистом.
- Давай займусь.
Без десяти четыре Сергей устроился около телефонной будки в пятидесяти метрах от ворот таксомоторного парка. В три минуты пятого из ворот выехала кофейная «Волга» с номером 04-61. Приходько сошел с тротуара и проголосовал. Машина притормозила. Сергей хлопнул дверцей и сказал:
- В центр.
Молодой крепкий парень, сидевший за рулем, засмеялся:
- Ну, быть мне сегодня с планом. Прямо около парка почин сделал. Приятная неожиданность.
- Один мой знакомый говорит, что всякая случайность - это непознанная необходимость, - откликнулся Приходько. - Дело в том, что мы с вами, товарищ Латышев, не так уж неожиданно встретились. Я вас тут дожидался.
Шофер удивленно посмотрел на него:
- Меня-я? А откуда вы меня знаете?
- Вот уж случилось так, что знаю. Моя фамилия Приходько, я с Петровки, тридцать восемь. Латышев недоуменно сказал:
- Тут, наверное, недоразумение. Нарушений я не делал, правила все выполняю. За три года ни одной дырки в правах не имею…
- Видите ли, Женя, я не сотрудник ОРУДа, как вы, похоже, полагаете. Я инспектор БХСС и поговорить хочу с вами вовсе не о нарушении правил движения, а как со свидетелем по уголовному делу…
- Опять же ошибка! Я никакому уголовному делу свидетелем не был!
- А вот этого вы можете и не знать! - засмеялся Приходько. - Попробуйте вспомнить до мелочей ваш вчерашний рабочий день и расскажите мне все подробно. Давайте вот здесь остановимся у тротуара и посидим, побеседуем.
Латышев пропустил поток машин, аккуратно перестроился и встал напротив здания СЭВ. С минуту он что-то соображал, морща лоб, затем сказал:
- Так. Вчера я днем начал работать с трех часов. Выехал из парка - на Дорогомиловской двух пассажирок взял до Кунцева, привез их в мебельный магазин. Просили подождать. Купили там торшер, и я отвез их на Бережковскую набережную, около ТЭЦ. Там минут пять покурил, старичок в машину сел, до университета. Потом… Кто же потом-то ехал? А, вспомнил! Мужчина в синем халате повез со мной бланки какие-то, пачек пять - на Маросейку, там во дворе разгрузились. После этого я на Дзержинской в автомате перекусил и с двумя иностранцами поехал на Белорусский вокзал. На стоянке там задерживаться не стал - машин полно было свободных, поехал к центру. На Грузинской опять пассажир попался - мужик такой здоровый, лысый, с мешком. «Поехали, - говорит, - в Жаворонки». Ну, в Жаворонки так в Жаворонки, туда по Минскому шоссе проехаться одно удовольствие, да и для плана такая ездка - подарок. Отвез его, вернулся в Москву, у Кутузовской женщину пожилую посадил, на Пресню ей надо было…
- Так, так, - перебил памятливого Женю Приходько. - В общем, я вижу, память у вас отличная, профессиональная, так сказать…
- Не жалуюсь, - зарумянился Латышев, - склерозом пока не страдаю.
- Ну, а жаворонковского пассажира хорошо запомнили, с мешком который?
- Нормально запомнил. Через недельку-другую, может, и забыл бы, народу все-таки много встречаем каждый день, а сейчас хорошо помню: мордастый такой, и вся челюсть железная.
- А место, куда его привезли, помните?
- Факт, помню. Пока разворачивался, он в калитку вошел. Я еще там на траве забуксовал немного. А вот улицы название, извините, не знаю, просто не посмотрел. Но это неважно, если потребуется, я тот дом сразу найду.
- Пожалуй, потребуется, - весело сказал Приходько, легко переходя на «ты» с новым знакомым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25