– И завтрашний тоже. Прежде ты никогда так много не торчал за столом.
Он вернулся к мойке, открыл нижнюю дверцу, вытащил мешок с мусором из гнезда и завязал верх.
– Честно говоря, мне сейчас не хочется, – пробормотал он.
– Ну конечно. Иного я от тебя и не ожидала. – Она протянула руку к сахарнице. – Скажи, пожалуйста, теперь так будет продолжаться и дальше?
– Ты о чем?
– Сам прекрасно знаешь, – буркнула она. – Впрочем, к твоей… воздержанности я уже привыкла. Но ледяная холодность в последние месяцы – что-то новенькое. Что случилось?
Молча, крепко стиснув в руке мешок, он наблюдал, как она кладет в чашку три ложечки сахара. Как неряшливо размешивает, как чай выплескивается через край. Как она зацепила ногой стул, подтянула его поближе к себе и водрузила на него ноги. Когда-то он, любовно подтрунивая над ней, называл их «садовые жерди». Целовал каждый пальчик по отдельности. Tempora mutantur .
– Так ответь же мне, черт побери!
Он отметил умоляющие нотки в ее голосе. Пожалуй, сейчас легче всего приступить к объяснению, именно сейчас. Оно назрело. Достаточно лишь выговорить решающую фразу. Но ему не хотелось швырять ей в лицо горькую правду, пока она сидит перед ним вот так, неодетая.
– Я вынесу мусор, – буркнул он.
Она схватила его за штанину.
– Нет, сначала скажи мне, в чем дело. То же, что и всегда, как я понимаю? Угадала? Снова взялся за старое?
Он вырвался из ее рук.
– Перестань!
– И это все, что ты мне можешь сказать?
– В данный момент – да. Давай поговорим, когда ты придешь в себя и начнешь соображать. – Он тут же пожалел о сказанном. Конечно, она обиделась. Теперь разозлится, станет агрессивной. Лучше дать ей время успокоиться.
– Я не пьяная, если ты это имеешь в виду, – заявила она. – Черт побери, ведь еще утро, и я пью этот паршивый чай. Не надо делать из меня алкоголичку, которая уже ничего не соображает.
С мешком для мусора в руке он вышел в прихожую. Когда распахнул входную дверь, в нее с возмущенным мяуканьем ворвался Колумбус. Его шерстка была влажной – вечером они забыли впустить его в дом. Йон проводил взглядом кота, а тот вбежал в кухню, на секунду завернул к своей мисочке и прыгнул на колени к Шарлотте. Она прижала его к себе и громко, чтобы ее услыхал Йон, засюсюкала:
– Ну, иди ко мне, сокровище мое, иди к своей мамочке!
Йона едва не стошнило.
Он сел за письменный стол и стал проверять тетради восьмого «б». Потом выписал слова для теста, который намеревался дать в понедельник. Хлопнула дверь спальни Шарлотты, – вероятно, она снова завалилась спать. В половине одиннадцатого она прошествовала в ванную. Через полчаса – он уже готовился к уроку немецкого – постучала в его дверь.
– Йон? Я ушла за покупками. Пока.
Голос звучал ровно и приветливо. Казалось, утренняя сцена, разыгравшаяся на кухне, уже забыта.
В начале первого она вернулась. Он стоял у окна кабинета и листал «De brevitate vitae» Сенеки, отыскивая подходящее место для очередной контрольной работы на своем факультативе. По упаковкам, лежавшим в корзинке велосипеда, он заключил, что она побывала в торговом центре «Тибарг». У садовой калитки она задержалась поболтать с Вереной Глиссман. Увидев, что они уже прощаются, он сунул в портфель оба диска, переписанные для Юлии.
Книги и материалы, которые ему понадобятся на ближайшие дни, он сложил на столе, с тем чтобы потом перенести их в машину. В его спальне стоял упакованный чемодан с бельем и одеждой, – их будет достаточно на пару недель. К этому времени Шарлотта более или менее успокоится, и тогда он заберет все остальное. Для начала же снимет комнату в отеле или пансионе.
Внизу на столике красного дерева брякнули ключи.
– Я вернулась. – Тон у нее был бодрый.
Когда он спустился вниз, она, еще в куртке, выгружала из пакетов покупки.
– Ты долго ездила, – пробормотал он. – Все в порядке?
– Да, все нормально, – ответила она. – Я купила говяжье филе. Подумала, не приготовить ли нам мясное фондю. Если ты прямо сейчас свозишь меня на работу, я вернусь где-нибудь к шести, и в семь мы уже поедим.
Перспектива сидеть с ней вечером перед кастрюлей с фондю, глядя на бурлящий жир, была ему неприятна. Нет, в семь часов он уже будет далеко отсюда, вот только не забыть захватить с собой ноутбук и принтер. Да еще спортивные принадлежности, ракетки для сквоша и тенниса. Интересно, поместится ли все это в багажнике «ауди»?
– Мне надо поговорить с тобой, – непослушными губами произнес он.
– Давай вечером, а? За фондю.
– Нет, прямо сейчас. Дело важное. – Он взялся за ее куртку, чтобы помочь снять. – Пойдем, я повешу тебя. – Такая формулировка сохранилась от их лучших времен, они позаимствовали ее у Роберта. «Вешайтесь и устраивайтесь поудобней», – говорил он неизменно, когда они, еще молодожены, запыхавшись, одолевали пять лестничных маршей до его комнатушки под самой крышей в Оттенсене, счастливые оттого, что сбежали – хотя бы на вечер – от родителей Шарлотты.
Она резко рванулась из его рук, сама стащила с себя куртку и швырнула на стул.
– Так! Давай решим этот вопрос. Как ее имя? Сколько ей лет? Максимум под сорок? Угадала?
– Ты затеяла викторину?
– Ага! Значит, еще моложе. Так ты из-за нее отказался ехать со мной на юг? – Она подошла к буфету и достала стакан. Отпихнула ногой подвернувшийся пакет с продуктами. Ярко-оранжевый апельсин бесшумно покатился под стол. Бутылка чинзано, которую она вытащила из холодильника, вероятно, тоже была только что куплена. Шарлотта наполнила стакан до краев; пальцы ее дрожали.
– Я влюбился, – сообщил он. – Неожиданно для себя. Я не хотел этого. Так уж получилось…
– Кажется, я уже слышала подобную фразу. – Из уголка ее рта выбежала капля и повисла на подбородке. Шарлотта машинально смахнула ее. – Догадываюсь, что речь идет об учительнице из вашей гимназии. Я ее знаю?
Нет уж, не дождешься! Имени Юлии он не выдаст ни за что. От Шарлотты жди чего угодно. Может устроить сцену, даже в школе, перед коллегами. К Сюзанне она, помнится, приперлась на работу.
– Нет, – сухо отрезал он.
– Значит, новенькая. На этот раз тебя пронзила в школе бо-ольшу-у-щая стрела Амура. – Она опрокинула в себя жидкость из бокала и налила новую порцию. – Чего же тебе надо от меня? Развода? Можешь получить!
Дело продвигалось быстрей, чем он предполагал.
– Я сожалею, Шарлотта.
Она заглотнула вторую порцию, подлила снова и вцепилась в стакан обеими руками.
– Да что ты говоришь! Ну? Так, значит, кто она такая?
– Это не имеет абсолютно никакого значения.
– Для меня имеет. Вы с ней трахались и тут, в нашем доме? Пока я горбатилась на работе, чтобы ты мог купить себе новый и красивый пуловер? Ведь это кашемир, да?
За все время их семейной жизни она впервые использовала в качестве орудия нападения тему денег. Оклада Йона, председателя совета школы, хватило бы на безбедное существование семьи из двух человек, но уж никак не на предметы роскоши. Частые поездки, дорогие отели, лучшие рестораны всегда оплачивала Шарлотта, перестройку и расширение дома тоже. На один лишь зимний сад, вероятно, ухнула целое состояние – счет на оплату работ она никогда не показывала. Впрочем, Йон и не интересовался.
– Я понимаю, ты обижена, – сказал Йон. – Но прошу тебя, давай все же говорить другим языком…
– Другим языком? На латыни или как еще прикажешь? Знаешь, кто ты такой? Ничтожный и подлый обманщик! – Она взмахнула рукой и выплеснула ему в лицо содержимое стакана.
Липкая жидкость обожгла ему глаза. Ковыляя вслепую к раковине, он услышал стук ее шагов по ступенькам. Она взбегала наверх.
– Теперь не рассчитывай на мой кошелек! Не дам тебе ни гроша! – кричала она. – И этот дом тоже принадлежит мне, так что убирайся из него!
Именно это я сейчас и сделаю, думал он, умываясь. Потом стащил через голову пуловер, надеясь, что он не испорчен. Майка намокла тоже, придется надеть другую. Вопли и упреки Шарлотты он слушал вполуха. Что зря она тогда, двадцать четыре года назад, не послушалась родителей… Что ей следовало сделать выводы еще при первых его изменах… Что Йон лживый подлец… Что теперь она скорее треснет, чем захочет с ним е…ся…
Лишь в моменты наивысшей страсти, давным-давно, слышал он от Шарлотты это слово. Значит, три стакана чинзано подействовали быстро. Он слышал, как она металась из комнаты в комнату. Хлопали двери, что-то падало на пол. Как показывал прежний опыт, буря будет недолгой. Шарлотта бушевала добрых полчаса, когда узнала про его связь с Эвелин, а потом зарыдала и сдалась. Примирение произошло привычным чередом. Сегодня ситуация иная. Ему требовалось не примирение, а деловое обсуждение ситуации, чтобы после этого уехать, как можно скорей. Им даже не придется делить их совместно нажитое имущество – он откажется от всего, кроме кое-каких личных вещей.
На лестнице валялись книги и бумаги. Листок со словами для контрольной был разорван в клочья. Не повезло и мобильнику – корпус раскололся, нижняя крышка отлетела в сторону.
– Ты совсем спятила! – воскликнул он и бросился наверх. Чуть не поскользнулся на любимом издании «Леонса и Лены», но вовремя схватился за перила.
В коридоре второго этажа царил хаос. Шарлотта вышвырнула из кабинета все, что лежало на письменном столе. Когда Йон добрался до верхней ступеньки, в лицо ему полетел принтер. Йон машинально втянул голову. Аппарат ударился о стенку и упал на дощатый пол. В коридорной обшивке появилась безобразная дыра. А в руках жены был уже ноутбук, она подарила его Йону совсем недавно, на прошлое Рождество.
– Прекрати! – закричал Йон. – Что ты делаешь?
– Сам видишь. У меня нет от тебя секретов. Не то что у некоторых. – С этими словами она бросила ноутбук под ноги. Брызнули осколки пластмассы.
Йон схватил ее за руки.
– Опомнись, черт побери! Совсем мозги пропила!
– Еще никогда я не соображала так ясно, как сейчас. – Она навалилась на него с налившимися кровью глазами. – Я многое прощала тебе, постоянно прощала, сотни тысяч раз. Твои непрерывные измены. То, что ты никогда не давал себе труда как-нибудь мало-мальски ладить с моими родителями. Что школа всегда была тебе важней, чем я. Тебя никогда не интересовали мои дела, моя работа…
Такими упреками он за долгую семейную жизнь был сыт по горло.
– Хватит, перестань, – буркнул он и разжал руки.
– Ведь мы собирались вместе встретить старость. А теперь ты неожиданно решил развестись. – Она закрыла лицо руками и рухнула на софу.
Буря затихала.
– Мы ведь всегда мирились, что бы ни было, – сказала Шарлотта. – Даже после твоей Эвелин. И Сюзанны, и всех прочих, как их там звали. Нам все-таки было хорошо вдвоем. Ты забыл все, забыл?
Он обвел глазами последствия бури, разгромленный кабинет. Портфель валялся под окном, а его содержимое разлетелось по всей комнате, в том числе и переписанные для Юлии диски – у них разбились футляры. Жена смела с полки все книги и даже сорвала со стены его орла, гравюру Базелица. Хорошо еще, что пощадила «Земляничный этюд». Иначе тут вообще не осталось бы ничего целого. Не считая бутылки чинзано – она стояла на подоконнике, и уровень вина сильно понизился по сравнению с тем, что был в кухне.
– Я очень долго был счастлив с тобой, – сказал он. – Я говорю это искренне. – Он не кривил душой. Пожалуй, его слова относились к первым десяти годам. Но потом супружеская жизнь постепенно превратилась в пресную и скучную привычку.
– Но как могло все пройти? – Она неожиданно всхлипнула, это прозвучало словно излишне громкий глоток.
Не успел он обдумать подходящий ответ, как она заговорила сама:
– Не трудись, я и сама знаю, что ты мне ответишь. Тебе снова потребовалось что-то новое, с перчиком. Сколько ей лет?
Не дождется! Никогда он не признается ей, что между ним и Юлией девятнадцать лет разницы.
– Неважно.
– Ты сам понимаешь, что это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Он вернулся к мойке, открыл нижнюю дверцу, вытащил мешок с мусором из гнезда и завязал верх.
– Честно говоря, мне сейчас не хочется, – пробормотал он.
– Ну конечно. Иного я от тебя и не ожидала. – Она протянула руку к сахарнице. – Скажи, пожалуйста, теперь так будет продолжаться и дальше?
– Ты о чем?
– Сам прекрасно знаешь, – буркнула она. – Впрочем, к твоей… воздержанности я уже привыкла. Но ледяная холодность в последние месяцы – что-то новенькое. Что случилось?
Молча, крепко стиснув в руке мешок, он наблюдал, как она кладет в чашку три ложечки сахара. Как неряшливо размешивает, как чай выплескивается через край. Как она зацепила ногой стул, подтянула его поближе к себе и водрузила на него ноги. Когда-то он, любовно подтрунивая над ней, называл их «садовые жерди». Целовал каждый пальчик по отдельности. Tempora mutantur .
– Так ответь же мне, черт побери!
Он отметил умоляющие нотки в ее голосе. Пожалуй, сейчас легче всего приступить к объяснению, именно сейчас. Оно назрело. Достаточно лишь выговорить решающую фразу. Но ему не хотелось швырять ей в лицо горькую правду, пока она сидит перед ним вот так, неодетая.
– Я вынесу мусор, – буркнул он.
Она схватила его за штанину.
– Нет, сначала скажи мне, в чем дело. То же, что и всегда, как я понимаю? Угадала? Снова взялся за старое?
Он вырвался из ее рук.
– Перестань!
– И это все, что ты мне можешь сказать?
– В данный момент – да. Давай поговорим, когда ты придешь в себя и начнешь соображать. – Он тут же пожалел о сказанном. Конечно, она обиделась. Теперь разозлится, станет агрессивной. Лучше дать ей время успокоиться.
– Я не пьяная, если ты это имеешь в виду, – заявила она. – Черт побери, ведь еще утро, и я пью этот паршивый чай. Не надо делать из меня алкоголичку, которая уже ничего не соображает.
С мешком для мусора в руке он вышел в прихожую. Когда распахнул входную дверь, в нее с возмущенным мяуканьем ворвался Колумбус. Его шерстка была влажной – вечером они забыли впустить его в дом. Йон проводил взглядом кота, а тот вбежал в кухню, на секунду завернул к своей мисочке и прыгнул на колени к Шарлотте. Она прижала его к себе и громко, чтобы ее услыхал Йон, засюсюкала:
– Ну, иди ко мне, сокровище мое, иди к своей мамочке!
Йона едва не стошнило.
Он сел за письменный стол и стал проверять тетради восьмого «б». Потом выписал слова для теста, который намеревался дать в понедельник. Хлопнула дверь спальни Шарлотты, – вероятно, она снова завалилась спать. В половине одиннадцатого она прошествовала в ванную. Через полчаса – он уже готовился к уроку немецкого – постучала в его дверь.
– Йон? Я ушла за покупками. Пока.
Голос звучал ровно и приветливо. Казалось, утренняя сцена, разыгравшаяся на кухне, уже забыта.
В начале первого она вернулась. Он стоял у окна кабинета и листал «De brevitate vitae» Сенеки, отыскивая подходящее место для очередной контрольной работы на своем факультативе. По упаковкам, лежавшим в корзинке велосипеда, он заключил, что она побывала в торговом центре «Тибарг». У садовой калитки она задержалась поболтать с Вереной Глиссман. Увидев, что они уже прощаются, он сунул в портфель оба диска, переписанные для Юлии.
Книги и материалы, которые ему понадобятся на ближайшие дни, он сложил на столе, с тем чтобы потом перенести их в машину. В его спальне стоял упакованный чемодан с бельем и одеждой, – их будет достаточно на пару недель. К этому времени Шарлотта более или менее успокоится, и тогда он заберет все остальное. Для начала же снимет комнату в отеле или пансионе.
Внизу на столике красного дерева брякнули ключи.
– Я вернулась. – Тон у нее был бодрый.
Когда он спустился вниз, она, еще в куртке, выгружала из пакетов покупки.
– Ты долго ездила, – пробормотал он. – Все в порядке?
– Да, все нормально, – ответила она. – Я купила говяжье филе. Подумала, не приготовить ли нам мясное фондю. Если ты прямо сейчас свозишь меня на работу, я вернусь где-нибудь к шести, и в семь мы уже поедим.
Перспектива сидеть с ней вечером перед кастрюлей с фондю, глядя на бурлящий жир, была ему неприятна. Нет, в семь часов он уже будет далеко отсюда, вот только не забыть захватить с собой ноутбук и принтер. Да еще спортивные принадлежности, ракетки для сквоша и тенниса. Интересно, поместится ли все это в багажнике «ауди»?
– Мне надо поговорить с тобой, – непослушными губами произнес он.
– Давай вечером, а? За фондю.
– Нет, прямо сейчас. Дело важное. – Он взялся за ее куртку, чтобы помочь снять. – Пойдем, я повешу тебя. – Такая формулировка сохранилась от их лучших времен, они позаимствовали ее у Роберта. «Вешайтесь и устраивайтесь поудобней», – говорил он неизменно, когда они, еще молодожены, запыхавшись, одолевали пять лестничных маршей до его комнатушки под самой крышей в Оттенсене, счастливые оттого, что сбежали – хотя бы на вечер – от родителей Шарлотты.
Она резко рванулась из его рук, сама стащила с себя куртку и швырнула на стул.
– Так! Давай решим этот вопрос. Как ее имя? Сколько ей лет? Максимум под сорок? Угадала?
– Ты затеяла викторину?
– Ага! Значит, еще моложе. Так ты из-за нее отказался ехать со мной на юг? – Она подошла к буфету и достала стакан. Отпихнула ногой подвернувшийся пакет с продуктами. Ярко-оранжевый апельсин бесшумно покатился под стол. Бутылка чинзано, которую она вытащила из холодильника, вероятно, тоже была только что куплена. Шарлотта наполнила стакан до краев; пальцы ее дрожали.
– Я влюбился, – сообщил он. – Неожиданно для себя. Я не хотел этого. Так уж получилось…
– Кажется, я уже слышала подобную фразу. – Из уголка ее рта выбежала капля и повисла на подбородке. Шарлотта машинально смахнула ее. – Догадываюсь, что речь идет об учительнице из вашей гимназии. Я ее знаю?
Нет уж, не дождешься! Имени Юлии он не выдаст ни за что. От Шарлотты жди чего угодно. Может устроить сцену, даже в школе, перед коллегами. К Сюзанне она, помнится, приперлась на работу.
– Нет, – сухо отрезал он.
– Значит, новенькая. На этот раз тебя пронзила в школе бо-ольшу-у-щая стрела Амура. – Она опрокинула в себя жидкость из бокала и налила новую порцию. – Чего же тебе надо от меня? Развода? Можешь получить!
Дело продвигалось быстрей, чем он предполагал.
– Я сожалею, Шарлотта.
Она заглотнула вторую порцию, подлила снова и вцепилась в стакан обеими руками.
– Да что ты говоришь! Ну? Так, значит, кто она такая?
– Это не имеет абсолютно никакого значения.
– Для меня имеет. Вы с ней трахались и тут, в нашем доме? Пока я горбатилась на работе, чтобы ты мог купить себе новый и красивый пуловер? Ведь это кашемир, да?
За все время их семейной жизни она впервые использовала в качестве орудия нападения тему денег. Оклада Йона, председателя совета школы, хватило бы на безбедное существование семьи из двух человек, но уж никак не на предметы роскоши. Частые поездки, дорогие отели, лучшие рестораны всегда оплачивала Шарлотта, перестройку и расширение дома тоже. На один лишь зимний сад, вероятно, ухнула целое состояние – счет на оплату работ она никогда не показывала. Впрочем, Йон и не интересовался.
– Я понимаю, ты обижена, – сказал Йон. – Но прошу тебя, давай все же говорить другим языком…
– Другим языком? На латыни или как еще прикажешь? Знаешь, кто ты такой? Ничтожный и подлый обманщик! – Она взмахнула рукой и выплеснула ему в лицо содержимое стакана.
Липкая жидкость обожгла ему глаза. Ковыляя вслепую к раковине, он услышал стук ее шагов по ступенькам. Она взбегала наверх.
– Теперь не рассчитывай на мой кошелек! Не дам тебе ни гроша! – кричала она. – И этот дом тоже принадлежит мне, так что убирайся из него!
Именно это я сейчас и сделаю, думал он, умываясь. Потом стащил через голову пуловер, надеясь, что он не испорчен. Майка намокла тоже, придется надеть другую. Вопли и упреки Шарлотты он слушал вполуха. Что зря она тогда, двадцать четыре года назад, не послушалась родителей… Что ей следовало сделать выводы еще при первых его изменах… Что Йон лживый подлец… Что теперь она скорее треснет, чем захочет с ним е…ся…
Лишь в моменты наивысшей страсти, давным-давно, слышал он от Шарлотты это слово. Значит, три стакана чинзано подействовали быстро. Он слышал, как она металась из комнаты в комнату. Хлопали двери, что-то падало на пол. Как показывал прежний опыт, буря будет недолгой. Шарлотта бушевала добрых полчаса, когда узнала про его связь с Эвелин, а потом зарыдала и сдалась. Примирение произошло привычным чередом. Сегодня ситуация иная. Ему требовалось не примирение, а деловое обсуждение ситуации, чтобы после этого уехать, как можно скорей. Им даже не придется делить их совместно нажитое имущество – он откажется от всего, кроме кое-каких личных вещей.
На лестнице валялись книги и бумаги. Листок со словами для контрольной был разорван в клочья. Не повезло и мобильнику – корпус раскололся, нижняя крышка отлетела в сторону.
– Ты совсем спятила! – воскликнул он и бросился наверх. Чуть не поскользнулся на любимом издании «Леонса и Лены», но вовремя схватился за перила.
В коридоре второго этажа царил хаос. Шарлотта вышвырнула из кабинета все, что лежало на письменном столе. Когда Йон добрался до верхней ступеньки, в лицо ему полетел принтер. Йон машинально втянул голову. Аппарат ударился о стенку и упал на дощатый пол. В коридорной обшивке появилась безобразная дыра. А в руках жены был уже ноутбук, она подарила его Йону совсем недавно, на прошлое Рождество.
– Прекрати! – закричал Йон. – Что ты делаешь?
– Сам видишь. У меня нет от тебя секретов. Не то что у некоторых. – С этими словами она бросила ноутбук под ноги. Брызнули осколки пластмассы.
Йон схватил ее за руки.
– Опомнись, черт побери! Совсем мозги пропила!
– Еще никогда я не соображала так ясно, как сейчас. – Она навалилась на него с налившимися кровью глазами. – Я многое прощала тебе, постоянно прощала, сотни тысяч раз. Твои непрерывные измены. То, что ты никогда не давал себе труда как-нибудь мало-мальски ладить с моими родителями. Что школа всегда была тебе важней, чем я. Тебя никогда не интересовали мои дела, моя работа…
Такими упреками он за долгую семейную жизнь был сыт по горло.
– Хватит, перестань, – буркнул он и разжал руки.
– Ведь мы собирались вместе встретить старость. А теперь ты неожиданно решил развестись. – Она закрыла лицо руками и рухнула на софу.
Буря затихала.
– Мы ведь всегда мирились, что бы ни было, – сказала Шарлотта. – Даже после твоей Эвелин. И Сюзанны, и всех прочих, как их там звали. Нам все-таки было хорошо вдвоем. Ты забыл все, забыл?
Он обвел глазами последствия бури, разгромленный кабинет. Портфель валялся под окном, а его содержимое разлетелось по всей комнате, в том числе и переписанные для Юлии диски – у них разбились футляры. Жена смела с полки все книги и даже сорвала со стены его орла, гравюру Базелица. Хорошо еще, что пощадила «Земляничный этюд». Иначе тут вообще не осталось бы ничего целого. Не считая бутылки чинзано – она стояла на подоконнике, и уровень вина сильно понизился по сравнению с тем, что был в кухне.
– Я очень долго был счастлив с тобой, – сказал он. – Я говорю это искренне. – Он не кривил душой. Пожалуй, его слова относились к первым десяти годам. Но потом супружеская жизнь постепенно превратилась в пресную и скучную привычку.
– Но как могло все пройти? – Она неожиданно всхлипнула, это прозвучало словно излишне громкий глоток.
Не успел он обдумать подходящий ответ, как она заговорила сама:
– Не трудись, я и сама знаю, что ты мне ответишь. Тебе снова потребовалось что-то новое, с перчиком. Сколько ей лет?
Не дождется! Никогда он не признается ей, что между ним и Юлией девятнадцать лет разницы.
– Неважно.
– Ты сам понимаешь, что это не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43