В ее отсутствие Роберт нанял каменщика и перегородил прихожую стенкой; квартир стало две, и жить ни в одной из них стало невозможно. Барбара чуть не лопнула от ярости, но потом пошла на мировую, и Роберт снес стенку. После этого Барбара называла его не иначе, как «неандертальцем».
– Это была не фаза, – возразил Роберт. – В ваших отношениях что-то капитально разладилось.
– Ты решил с запозданием сыграть роль консультанта по вопросам семьи и брака?
Роберт бросил на него долгий, пристальный взгляд и отвернулся.
– Только не на пороге. Лучше поговорим об этом в другой раз.
Его подчеркнуто терпеливый тон привел Йона в ярость.
– Ну ладно, – медленно и внятно произнес он. – Но тогда я задам тебе вопрос, действительно ли ты с ней трахался? Именно это она утверждала перед тем, как упала с лестницы.
Роберт повернул к нему лицо. При свете уличного фонаря оно казалось почти зеленым.
– Не теперь, – тихо ответил он. – Пока!
Йон смотрел, как его друг, ссутулившись, брел к такси. По реакции Роберта можно было заключить, что они в самом деле путались, его жена и лучший друг. Поразительно, но при мысли об этом он не испытал ничего – ни злости, ни разочарования, ни ревности. Ему это было абсолютно безразлично. Впрочем, зря он затеял этот разговор, теперь придется выслушивать потоки объяснений, оправданий, подробностей, которые он предпочел бы не знать. Его единственный интерес состоял в том, чтобы сохранить дружбу Роберта. Надо ему сразу же дать понять, что между ними ничего не изменится, что лучше вообще забыть про эту историю, словно ее никогда и не было.
Когда габаритные огни такси скрылись за углом, в окне Глиссманов зашевелились гардины. Верена, разумеется, снова на своем посту; ей нечего делать, как подглядывать за соседями. Завтра она опять доложит Роберту, когда и в каком виде его друг уехал из дома. Но что делать, если она получает от этого удовольствие? Пускай подглядывает. А вот диктовать, что ему можно делать, а что нельзя, он не позволит ни ей, ни Роберту.
Он позвал Колумбуса в дом и дал ему остатки сухого корма. Когда он выключал торшер возле секретера Шарлотты, его взгляд упал на стопку соболезнований, прибывших в последние дни по почте. Неужели придется все читать? Да еще набирать на компьютере слова благодарности, распечатывать и отсылать?
Хотя он приехал на Шеферштрассе точно в условленное время, она уже ждала его возле дома. На всякий случай он оставил машину на Кайзер-Фридрих-Уфер, довольно далеко от дома Юлии. Никогда не знаешь, кого там случайно встретишь.
– Что заставило тебя выйти на улицу? – лукаво поинтересовался он. – Голод? Или стремление меня увидеть?
Она одарила его слух руладой из четырех тонов. Больше всего на свете ему хотелось ее обнять. Или хотя бы подержать ее руку в своих ладонях, но она стояла, засунув руки в карманы. На ней опять была ее обычная кожаная куртка. Вероятно, ту, черную, в которой она явилась на похороны, она специально одалживала у кого-то. Недаром рукава были ей слишком длинны. Мысль об этом еще больше его растрогала.
В «Мамма Леоне» их провели к столику в дальнем углу. Юлия уселась напротив Йона и тут же погрузилась в меню. Йон огляделся. К счастью, никого из знакомых он не обнаружил, зато отметил, что на них устремлены взгляды многих посетителей, прежде всего мужиков, которые с интересом рассматривали Юлию. Под кожаной курткой на ней в этот вечер была черная майка с глубоким вырезом.
Юлия захлопнула меню и, радостно улыбаясь, повернулась к нему:
– Я выбрала карпаччо с руколой. А после печенку по-венециански.
– Господи, как ты быстро ориентируешься. – Шарлотта в ресторанах размышляла всегда бесконечно долго, прежде чем сделать выбор, а потом, не спрашивая разрешения, лезла в тарелку Йона – собственным заказом она никогда не бывала довольна. – Что будешь пить?
Она уже уплетала хлеб, лежавший на тарелке.
– Красное вино, – ответила она с набитым ртом. – Выбери сам, я пью все.
Йон заказал еду и бутылку «Брунелло» 1996 года. Кельнер зажег свечу и лукаво улыбнулся Юлии. Что он думал о них? И что думали люди, посматривавшие в их сторону? Принимали их за отца с дочерью?
– Тебя смущает разница в возрасте? – спросил Йон.
– Что? – Она перестала жевать и посмотрела на него с таким искренним недоумением, что он невольно рассмеялся.
– Я старше тебя на девятнадцать лет. Гожусь тебе в отцы и вполне мог бы иметь такую дочь.
– И что же?
– Ничего. Просто меня интересует, что ты об этом думаешь.
– Признайся честно, что ты хочешь от меня услышать? Что ты классно выглядишь? Максимум на сорок?
Он ухмыльнулся.
– Терпеть этого не могу, – фыркнула она и вытерла руки о салфетку. – Когда напрашиваются на комплименты. Ведь возраст вообще не играет никакой роли.
– Как раз это мне и требовалось услышать.
Она взяла еще кусочек хлеба, разломила и протянула ему половинку.
– Я тоже собиралась тебя спросить вот о чем: я впервые еду в турпоездку со школьниками, в июне. С двумя десятыми классами. Это на самом деле так ужасно, как утверждает Филипп? Можешь мне что-нибудь посоветовать?
– Не надо было поддаваться на уговоры фон Зелля. Зачем ты вообще согласилась?
Юлия состроила смешную гримаску.
– Как я могла отказаться от удовольствия провести пять дней с нашим дорогим Оральски?
– Готов поспорить, что тебя Шредер обработал, – сказал Йон. – Убедил тебя, что с твоей помощью поездка получится намного успешней и интересней, чем без тебя. Я знаю, как он это умеет. Тебе нельзя быть такой уступчивой.
– Ах, нельзя? – отозвалась она и улыбнулась. – В самом деле?
– Можно-можно, – поспешно согласился Йон.
После десерта она с блаженным видом откинулась на спинку стула и вздохнула.
– Теперь сигарету. Ты не возражаешь? Или как? И чашечку эспрессо.
Йон сделал заказ и принялся наблюдать, как она курит. Юлия наслаждалась сигаретой с той же интенсивностью, с какой ела, пила, говорила и вообще делала все.
– Тут приятно, – заметила она, окинув взглядом ресторан. – Только вот, на мой взгляд, многовато искусственной зелени, зато еда отличная.
– Мы можем стать тут завсегдатаями, – предложил Йон.
– Ясное дело, – усмехнулась она и пустила струйку дыма. – А через год ты разоришься, при здешних ценах и моем аппетите.
– Проблема не в ценах, – возразил он. – Скорее в том, хочешь ли ты для себя того же, что желаю для себя я.
– Чего же именно?
– Чтобы мы были вместе. Навсегда. Пусть даже это звучит смешно и старомодно.
Она опустила голову и принялась старательно сгребать окурком пепел. Собрала его в аккуратную горку.
– Ты слишком торопишься, – ответила она наконец. – Я уже говорила тебе об этом.
– Естественно. Я только хотел…
Она наклонилась над столом и прижала пальчик к его губам. Йон остро ощутил запах сигареты.
– Лучше давай просто наслаждаться моментом. Здесь и сейчас. Хотя ты, конечно, предпочтешь сказать это по-латыни – hie et nunc.
Он взял ее руку и поцеловал. И в тот же момент увидел входящего в ресторан Роберта. Зажав под мышкой свернутую газету, тот сделал несколько шагов, остановился и обвел глазами зал. Йон поспешно отвернулся и выпустил руку Юлии.
– Слушай, – сказал он, – возможно, нам сейчас помешают. Пожалуйста, не оглядывайся. Нам надо потихоньку уйти, хорошо?
– Кто-то из «Буша»?
– Мой друг, Роберт Бон. – Йон бросил украдкой взгляд на входную дверь. Роберт уже отвернулся.
– Он ничего про меня не знает, да?
Йон кивнул. Роберт снова двинулся к двери; один из кельнеров услужливо распахнул ее перед ним.
– Он видел тебя во время похорон. На парковке. Я сказал, что ты моя коллега. Ну вот, он и ушел.
– Видел он нас?
– Не знаю. Вероятно. Впрочем, плевать на него. Забудем о нем.
– У вас испортятся отношения? Он станет тебе мстить?
– Вряд ли, – ответил Йон. – Роберт мой друг. А не нянька.
Он проводил ее на Шеферштрассе. Она опять чмокнула его в щеку.
– Спокойной ночи, Йон. Спасибо за замечательную еду. До завтра. И не надо строить планы на будущее, это бессмысленное занятие. Обещай мне.
– Попробую, – пробормотал он.
Дождавшись, когда она зайдет в дом, он медленно побрел на Кайзер-Фридрих-Уфер, испытывая приятную расслабленность. Вечер получился превосходный. Не считая появления Роберта. Если он их все-таки заметил, завтра не избежать объяснений. Тогда придется сказать правду, и эта перспектива не слишком приятна. Впрочем, и не слишком страшная. Хотя, возможно, Роберт их не заметил. Возможно, Йону опять повезло.
13
На следующее утро он столкнулся с Юлией еще перед уроками на учительской парковке; она доставала из «гольфа» объемистую коробку. Он помог ей. В коробке лежали кусочки коры и ветки причудливой формы. Для урока рисования в одиннадцатых классах.
– Откуда у тебя такие сокровища? – спросил Йон. Один кусок дерева напоминал лицо – из открытого рта, казалось, вырывался беззвучный крик ужаса, смертного ужаса.
– Насобирала прямо тут, по соседству, – ответила она. – В Ниндорфском парке, вчера вечером, после моей встречи со Штрунцем. Красивый парк.
Он открыл было рот, чтобы рассказать ей о своих ежедневных пробежках по этому парку, но в нескольких метрах от них из своего неряшливого «пассата» вылез Ковальски. Йон и Юлия, не сговариваясь, ускорили шаг.
– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил Йон.
– У меня тренировка в фитнес-центре. Поеду туда вместе с Керстин, на ее машине. А ты?
– Приедет мой друг.
– Тот, вчерашний? Ты собираешься рассказать ему про нас?
– Это будет зависеть от того, видел ли он нас вчера. А что?
– Мне бы не хотелось, чтобы ты говорил ему что-нибудь. Или, по крайней мере, не рассказывай ему все.
Он засмеялся:
– Что мы переспали, ты это имеешь в виду?
Она молча кивнула. На ее шее висела цепочка с квадратным красным камнем, окаймленным серебром. Как-то она уже его надевала.
– Это касается только тебя и меня, – сказала она. – Мне не хочется, чтобы на наш счет чесали языки, сам понимаешь.
Она помахала рукой Концельманну. Тот шел от велосипедных стоек, снимая с брюк зажимы. Не иначе, получил их в наследство от прадедушки.
– Я буду объясняться с ним как можно осторожней, – пообещал Йон. – У тебя уже есть планы на выходные?
– Пока не знаю. Созвонимся, ладно? – Она придержала для него дверь, потом забрала коробку, пробормотала «спасибо тебе» и двинулась к Штрунцу, ждавшему ее в холле.
Во время короткой второй перемены Йон снова увидел ее в коридоре; она шла в учительскую впереди него. Он догнал ее и, хотя навстречу шли Шредер и Гешонек, на мгновение коснулся рукой ее попки. Никакой реакции с ее стороны не последовало, только на секунду сошлись вместе лопатки.
Мимолетное прикосновение так подействовало на него, что он с трудом сосредоточился на уроке. На факультативе по немецкой литературе он разбирал стихотворение Ингеборг Бахман «Туманный край».
…Знаю, любимая мне изменяет,
Летит она порой
На шпильках высоченных в центр
И в барах темных бокалы
Целует страстно, взасос…
Ученики потешались над стихами, называли их попсой и отстоем. Он не мешал им высказываться и думал о Юлии.
После школы Йон заехал в супермаркет в торговом центре «Тибарг» и купил кошачий корм. В лавке Фосса долго размышлял, чем угостить Роберта на ужин. В конце концов выбрал бараньи котлеты.
Потом он направился в питомник Шарлотты. Старший садовник Кён надзирал в одном из павильонов за ремонтом электропроводки. Когда Йон предложил ему поговорить, Кён молча проследовал в контору. Он уже перебрался на место Шарлотты; на ее письменном столе стояла пластиковая яблоневая ветка.
Кён освободил для него стул и предложил чашку кофе, жидкого и холодного. Потом уселся за яблоневой веткой и начал говорить о Шарлотте, – мол, он горюет о ней, ему постоянно не хватает ее советов, и вообще, она всегда была потрясающей начальницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43