Затем я вместе с Кинком и Тропменом вернулся к командному грузовичку и включил походную рацию. Минут через десять из динамика проскрипел голос Гутара:
– «Наковальня» – «Наконечнику».
– Докладывайте, «Наковальня».
– Сворачиваем на дорогу к Матендо.
– О'кей.
Прошло минут двадцать.
– «Наковальня» – «Наконечнику». – Голос Гутара звучал на этот раз слабее.
– Докладывайте, «Наковальня».
– Приближаемся к объекту. Фары погашены.
– О'кей.
– Без дальнейших донесений. До встречи. Конец связи. Я выключил рацию.
Мы вступили в войну.
ДЕНЬ БИТВЫ
Глава I
Наиболее сносное время в Кунди – пара часов перед рассветом. Они самые прохладные. Ночные летучие кровососы либо уже нажрались, либо устали, а их дневные разновидности еще толком не проснулись. Иногда дует ветерок, и тогда даже запахи немного ослабевают. Чувствуешь, что дышать безопасно.
Так было, когда мы наутро собирались выступать. Если бы мое сердце не колотилось так мерзко, я бы чувствовал себя почти человеком.
Все, за исключением офицерских постелей и походных сумок, было упаковано накануне, так что, несмотря на темноту, машины были скоро полностью загружены и готовы к отправке. Кроме оружия погрузили боеприпасы, банки с кипяченой водой, суточный запас продовольствия и походную аптечку.
Во время завтрака в столовой мы обнаружили, что к нам присоединился врач из Кавайды. Ему предстояло двигаться вместе с основной колонной. Он был моложав, с тонкими губами и насмешливым голосом. Сказав, что ему вменено в обязанность собирать рассыпающиеся части, он шутовски умолял нас не перегружать его работой. То, что его явно забавляла ситуация, действовало мне на нервы.
К тому же была проблема – Барбара Уилленс. Я намеренно постарался усесться подальше от нее, ибо был уверен, что она сгорала от нетерпения узнать, передал ли я сигнал. Как бы там ни было, она так и норовила поймать мой взгляд. В конце концов я улыбнулся ни к чему не обязывающей улыбкой. Если бы ей захотелось принять мою улыбку как знак подтверждения – ее дело. Я не собирался сообщать ей словами, что я передал сигнал. Глупо врать напропалую, если можно оттянуть время до того, пока тебя не загонят в угол.
Позавтракав, я отправился на транспортную стоянку и заставил сержанта Мусу проверить еще раз, все ли погружено. Придумав себе такое занятие, я пытался отогнать гнетущие мысли. В результате командный грузовичок вырулил на дорогу и был готов отправиться в путь раньше всех остальных. Тропмен казался довольным, но теперь предстояло ожидание.
Мы двигались следующим порядком. Впереди Тропмен в своем джипе, затем я за рулем командного грузовичка с сержантом Мусой у пулемета и двумя черномазыми в кузове. За мной следовали грузовики «Молота» во главе с Барьером. Через пять минут за нами тронулась основная колонна. Такой интервал сохранялся до тех пор, пока мы не достигли прибрежной дороги. А потом «Наконечнику» и разведывательным группам надлежало рвануться вперед.
В наше намерение входило достичь пограничного дорожного заграждения перед самым рассветом. Ровно в пять тридцать Кинк дал сигнал, и мы тронулись.
Походная рация лежала рядом со мной на сиденье, и я включил ее, как только свернул на дорогу к Матендо. Несколько минут спустя я начал вызов.
– «Наконечник» – «Наковальне». Послышался голос Гутара:
– Продолжайте, «Наконечник».
– На дороге к Матендо и приближаемся. С вами минут через десять.
Вклинился голос Тропмена:
– Все о'кей, «Наковальня»?
– О'кей, готовы к атаке. Пока на той стороне никаких признаков жизни.
– Хорошо. Вы включили огни?
– Нет.
– Скоро увидите наши.
Тропмен впереди меня прибавил скорость.
Через несколько минут я узнал место, где мы останавливались для рекогносцировки, и понял, что недалеко и заграждение.
Дорога слегка повернула, и я увидел перед собой перекресток. Тропмен резко повернул вправо, я за ним. Барьер и Рейс сократили дистанцию и шли за мной по пятам.
Этот участок прибрежной дороги был прям как стрела, и я увидел заграждение на стороне Махинди в свете фар Тропмена за двести метров до того, как подъехал к нему. Грузовики Гутара стояли вправо от дороги под деревьями. Когда мы приблизились, шлагбаум посредине поднялся. Я не видел, кто его поднял. Джип Тропмена без труда проделал зигзагообразный путь между крашеными бочками. Мне приходилось двигаться помедленней, а большим грузовикам сзади меня – еще тише. Мы предвидели такую ситуацию, и джип Тропмена остановился, ожидая нас, на дальнем конце заграждения. Идея заключалась в том, что мы появляемся у угазийского поста одновременно, вовсю сигналим и вообще производим как можно больше шума.
По части шума все шло согласно сценарию.
Как только грузовик Рейса проехал сквозь заграждение, Тропмен дал газ и нажал на сигнал. Вслед за ним мы с ревом подкатили к угазийскому посту, остановились с диким скрежетом тормозов и засигналили одновременно изо всех сил.
Если бы я был внутри домика угазийского поста, то подумал, что пришел конец света, и ни за что бы не вылез. Если я стоял бы на посту снаружи и меня разбудил такой тарарам, я бы бросился бежать в укрытие.
Но я ведь не угазиец.
Вот что сделал часовой: схватил свою винтовку, выскочил на дорогу и открыл огонь по ближайшему грузовику.
Так как Тропмен на своем джипе проскочил сквозь заграждение к шлагбауму, ближайший грузовик на дороге оказался моим.
Часовой сделал один выстрел, разбивший зеркальце сбоку кабины, и передергивал затвор для второго выстрела, когда сержант Муса застрочил из пулемета.
Мне никогда раньше не приходилось видеть убийство человека таким образом. Его как будто ударило гигантским кулаком, подбросившим его вверх и швырнувшим назад вдоль дороги.
В этот момент из домика стали выскакивать пограничники.
Сержант Муса направил ствол пулемета на них, но я заорал, чтобы он не стрелял. Удивительно, что он послушался, но зато выстрелил кто-то другой. Раздалась очередь «Узи», и человек, появившийся в дверях домика, опустился на колени.
Внезапно все было окончено. Клаксоны прекратили свое дьявольское блеяние, и я смог расслышать голос, кричавший что-то на непонятном мне языке внутри домика. Здесь появился Уилленс, заоравший в ответ, и Гутар, державший свой «Узи» под правым локтем, зашагал вдоль по дороге к джипу Тропмена.
Казалось, что и мне можно без опаски вылезти из кабины. Уилленс и двое из его макак выводили пленных из домика. Я подошел к Тропмену и Гутару.
– Линия перерезана, – докладывал Гутар. – Аппарат тоже сломать?
– Не нужно, он может нам позже пригодиться. – Тропмен заметил меня. – Это вы открыли огонь, Симпсон?
– Сержант Муса. Часовой стал в нас стрелять.
– Что-нибудь повреждено?
– Ничего особенного.
– Доложите Кинку, что произошло. Двое убитых, остальные взяты в плен. С нашей стороны потерь нет. Его головной грузовик должен подойти с минуты на минуту. Тогда двинемся дальше.
На самом деле головная машина основной колонны уже приближалась к дорожному заграждению со стороны Махинди.
Я старался не смотреть в сторону окровавленной массы на дороге. Но избежать этого зрелища по возвращении к командному грузовичку было невозможно, и неожиданно наступила реакция. Сержант Муса, стоя рядом, бил себя в грудь и похвалялся, какой он прекрасный стрелок. Мне хотелось наорать на него, но я не смог. Все, что мне удалось сделать, так это вскарабкаться на свое сиденье в кабине.
К тому времени, когда я закончил доклад, сзади нас появилась в небе розовато-серебристая полоска, а вскоре взошло солнце. Я был рад наступлению дня. Казалось, новый день сотрет из памяти все, что случилось в темноте и свете автомобильных фар. Мне к тому же очень хотелось, чтобы колени перестали дрожать.
Подняли шлагбаум, и мы въехали через дорожное заграждение на территорию Республики Угази.
Глава II
Мы прибыли в Сикафу после семи. По пути никаких происшествий не произошло. Мы проехали через пару деревенек, не обозначенных на карте. Их жители, завидев нас, бросали свои занятия и принимались таращиться в нашу сторону. На вид они были совершенно такие же, как и люди по ту сторону границы, в Махинди. Кинк говорил, что они отнесутся к нам дружелюбно. Лично я не заметил ни дружелюбия, ни враждебности: они просто выглядели слегка удивленными. Что касается коз, то они полностью нас игнорировали.
Сикафу расположен на берегу небольшого залива, разделяющего болотистые топи. Рыбаки выгружают здесь свой улов. Тут есть рынок и полицейский участок. А Сикафу имеет свой специфический запах: к ядовитым испарениям окружающих болот добавляется удушливая вонь гниющей рыбы.
Прошел уже почти час после восхода солнца, и на рынке царило оживление. Там было всего два или три прилавка. Большая часть товара, предназначенного для продажи, – овощи, фрукты и, конечно, вяленая рыба – была разложена на циновках, расстеленных на пыльной земле, около них на корточках примостились продавцы. Посредине находился небольшой дощатый помост, на котором стоял босоногий угазийский полицейский в шортах и с белым шлемом на голове, увенчанным медной пикой. В руке у него была деревянная дубинка.
Никто на нас не обращал внимания, пока Тропмен не остановил свой джип, а я не подрулил вслед за ним. Грузовик с командой Барьера только въезжал на рыночную площадь, когда нас заметил полицейский.
Он вытаращил от изумления глаза. Это был крупный, черный лоснящийся мужчина из племени банту. Его взор метался от меня к Тропмену, к сержанту Мусе с пулеметом, к подкатившему грузовику, полному солдат. Тут у него отвалилась челюсть, и он замер. Сержант Муса захихикал.
В этот момент прозвучал выстрел. Наверное, кто-то из черномазой шайки Барьера решил, что нам оказано недостаточное внимание, и поспешил исправить положение. А может быть, кто-нибудь выстрелил случайно. Не знаю, куда попала пуля. Не думаю, что она кого-то задела, но эффект от выстрела был чрезвычаен.
Люди заоборачивались, кто-то завизжал, и началась паника. В секунду все принялись визжать, орать и пытаться удрать с рынка. Некоторые из торговцев упали плашмя и стали ползком убираться прочь, другие корчились в пыли, пытаясь спасти свое добро и уволочь его с собой. Один из прилавков опрокинули. Вместе с ним в пыль покатилась старушка.
Только полицейский оставался недвижим, взирая на нас с помоста, словно не замечая царившего вокруг бедлама.
Тропмен подозвал его жестом.
Полицейский спустился с помоста, споткнулся о рассыпанные овощи и подошел.
Тропмену пришлось орать во все горло, чтобы его было слышно. Он сказал полицейскому что-то, прозвучавшее вроде: «Полиси ико вари?»
Полицейский обалдело показал на другой конец рынка. Тропмен махнул, чтобы он шел впереди.
Полицейский двинулся в указанном им направлении, Тропмен включил сцепление и двинулся вслед. Мы тронулись за ним. За рыночной площадью находилась пристань, около которой ютилось несколько дощатых хижин, крытых листьями. В бухте стояла на якоре большая драга с буксиром под бортом.
Полицейский участок представлял собой домик из необожженных глиняных кирпичей, крытый рифленым железом. Оконные проемы были загорожены металлическими решетками. Когда мы приблизились, оттуда вышел еще один полицейский, в кепке, окруженный толпой кричащих, размахивающих руками людей, бросившихся при виде нас врассыпную. Кепка тоже явно хотела пуститься наутек, но заколебалась, подняла руки вверх и стала ждать своей участи.
Тропмен захватил свой «Узи», вылез из джипа и махнул, чтобы я следовал за ним. Когда я к нему подошел, он уже препровождал обоих полицейских вовнутрь.
Весь участок состоял из одной большой комнаты, часть которой была отгорожена железной решеткой, представляя собой камеру. На другой стороне стояли видавший виды стол, три стула, старый шкаф и велосипед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– «Наковальня» – «Наконечнику».
– Докладывайте, «Наковальня».
– Сворачиваем на дорогу к Матендо.
– О'кей.
Прошло минут двадцать.
– «Наковальня» – «Наконечнику». – Голос Гутара звучал на этот раз слабее.
– Докладывайте, «Наковальня».
– Приближаемся к объекту. Фары погашены.
– О'кей.
– Без дальнейших донесений. До встречи. Конец связи. Я выключил рацию.
Мы вступили в войну.
ДЕНЬ БИТВЫ
Глава I
Наиболее сносное время в Кунди – пара часов перед рассветом. Они самые прохладные. Ночные летучие кровососы либо уже нажрались, либо устали, а их дневные разновидности еще толком не проснулись. Иногда дует ветерок, и тогда даже запахи немного ослабевают. Чувствуешь, что дышать безопасно.
Так было, когда мы наутро собирались выступать. Если бы мое сердце не колотилось так мерзко, я бы чувствовал себя почти человеком.
Все, за исключением офицерских постелей и походных сумок, было упаковано накануне, так что, несмотря на темноту, машины были скоро полностью загружены и готовы к отправке. Кроме оружия погрузили боеприпасы, банки с кипяченой водой, суточный запас продовольствия и походную аптечку.
Во время завтрака в столовой мы обнаружили, что к нам присоединился врач из Кавайды. Ему предстояло двигаться вместе с основной колонной. Он был моложав, с тонкими губами и насмешливым голосом. Сказав, что ему вменено в обязанность собирать рассыпающиеся части, он шутовски умолял нас не перегружать его работой. То, что его явно забавляла ситуация, действовало мне на нервы.
К тому же была проблема – Барбара Уилленс. Я намеренно постарался усесться подальше от нее, ибо был уверен, что она сгорала от нетерпения узнать, передал ли я сигнал. Как бы там ни было, она так и норовила поймать мой взгляд. В конце концов я улыбнулся ни к чему не обязывающей улыбкой. Если бы ей захотелось принять мою улыбку как знак подтверждения – ее дело. Я не собирался сообщать ей словами, что я передал сигнал. Глупо врать напропалую, если можно оттянуть время до того, пока тебя не загонят в угол.
Позавтракав, я отправился на транспортную стоянку и заставил сержанта Мусу проверить еще раз, все ли погружено. Придумав себе такое занятие, я пытался отогнать гнетущие мысли. В результате командный грузовичок вырулил на дорогу и был готов отправиться в путь раньше всех остальных. Тропмен казался довольным, но теперь предстояло ожидание.
Мы двигались следующим порядком. Впереди Тропмен в своем джипе, затем я за рулем командного грузовичка с сержантом Мусой у пулемета и двумя черномазыми в кузове. За мной следовали грузовики «Молота» во главе с Барьером. Через пять минут за нами тронулась основная колонна. Такой интервал сохранялся до тех пор, пока мы не достигли прибрежной дороги. А потом «Наконечнику» и разведывательным группам надлежало рвануться вперед.
В наше намерение входило достичь пограничного дорожного заграждения перед самым рассветом. Ровно в пять тридцать Кинк дал сигнал, и мы тронулись.
Походная рация лежала рядом со мной на сиденье, и я включил ее, как только свернул на дорогу к Матендо. Несколько минут спустя я начал вызов.
– «Наконечник» – «Наковальне». Послышался голос Гутара:
– Продолжайте, «Наконечник».
– На дороге к Матендо и приближаемся. С вами минут через десять.
Вклинился голос Тропмена:
– Все о'кей, «Наковальня»?
– О'кей, готовы к атаке. Пока на той стороне никаких признаков жизни.
– Хорошо. Вы включили огни?
– Нет.
– Скоро увидите наши.
Тропмен впереди меня прибавил скорость.
Через несколько минут я узнал место, где мы останавливались для рекогносцировки, и понял, что недалеко и заграждение.
Дорога слегка повернула, и я увидел перед собой перекресток. Тропмен резко повернул вправо, я за ним. Барьер и Рейс сократили дистанцию и шли за мной по пятам.
Этот участок прибрежной дороги был прям как стрела, и я увидел заграждение на стороне Махинди в свете фар Тропмена за двести метров до того, как подъехал к нему. Грузовики Гутара стояли вправо от дороги под деревьями. Когда мы приблизились, шлагбаум посредине поднялся. Я не видел, кто его поднял. Джип Тропмена без труда проделал зигзагообразный путь между крашеными бочками. Мне приходилось двигаться помедленней, а большим грузовикам сзади меня – еще тише. Мы предвидели такую ситуацию, и джип Тропмена остановился, ожидая нас, на дальнем конце заграждения. Идея заключалась в том, что мы появляемся у угазийского поста одновременно, вовсю сигналим и вообще производим как можно больше шума.
По части шума все шло согласно сценарию.
Как только грузовик Рейса проехал сквозь заграждение, Тропмен дал газ и нажал на сигнал. Вслед за ним мы с ревом подкатили к угазийскому посту, остановились с диким скрежетом тормозов и засигналили одновременно изо всех сил.
Если бы я был внутри домика угазийского поста, то подумал, что пришел конец света, и ни за что бы не вылез. Если я стоял бы на посту снаружи и меня разбудил такой тарарам, я бы бросился бежать в укрытие.
Но я ведь не угазиец.
Вот что сделал часовой: схватил свою винтовку, выскочил на дорогу и открыл огонь по ближайшему грузовику.
Так как Тропмен на своем джипе проскочил сквозь заграждение к шлагбауму, ближайший грузовик на дороге оказался моим.
Часовой сделал один выстрел, разбивший зеркальце сбоку кабины, и передергивал затвор для второго выстрела, когда сержант Муса застрочил из пулемета.
Мне никогда раньше не приходилось видеть убийство человека таким образом. Его как будто ударило гигантским кулаком, подбросившим его вверх и швырнувшим назад вдоль дороги.
В этот момент из домика стали выскакивать пограничники.
Сержант Муса направил ствол пулемета на них, но я заорал, чтобы он не стрелял. Удивительно, что он послушался, но зато выстрелил кто-то другой. Раздалась очередь «Узи», и человек, появившийся в дверях домика, опустился на колени.
Внезапно все было окончено. Клаксоны прекратили свое дьявольское блеяние, и я смог расслышать голос, кричавший что-то на непонятном мне языке внутри домика. Здесь появился Уилленс, заоравший в ответ, и Гутар, державший свой «Узи» под правым локтем, зашагал вдоль по дороге к джипу Тропмена.
Казалось, что и мне можно без опаски вылезти из кабины. Уилленс и двое из его макак выводили пленных из домика. Я подошел к Тропмену и Гутару.
– Линия перерезана, – докладывал Гутар. – Аппарат тоже сломать?
– Не нужно, он может нам позже пригодиться. – Тропмен заметил меня. – Это вы открыли огонь, Симпсон?
– Сержант Муса. Часовой стал в нас стрелять.
– Что-нибудь повреждено?
– Ничего особенного.
– Доложите Кинку, что произошло. Двое убитых, остальные взяты в плен. С нашей стороны потерь нет. Его головной грузовик должен подойти с минуты на минуту. Тогда двинемся дальше.
На самом деле головная машина основной колонны уже приближалась к дорожному заграждению со стороны Махинди.
Я старался не смотреть в сторону окровавленной массы на дороге. Но избежать этого зрелища по возвращении к командному грузовичку было невозможно, и неожиданно наступила реакция. Сержант Муса, стоя рядом, бил себя в грудь и похвалялся, какой он прекрасный стрелок. Мне хотелось наорать на него, но я не смог. Все, что мне удалось сделать, так это вскарабкаться на свое сиденье в кабине.
К тому времени, когда я закончил доклад, сзади нас появилась в небе розовато-серебристая полоска, а вскоре взошло солнце. Я был рад наступлению дня. Казалось, новый день сотрет из памяти все, что случилось в темноте и свете автомобильных фар. Мне к тому же очень хотелось, чтобы колени перестали дрожать.
Подняли шлагбаум, и мы въехали через дорожное заграждение на территорию Республики Угази.
Глава II
Мы прибыли в Сикафу после семи. По пути никаких происшествий не произошло. Мы проехали через пару деревенек, не обозначенных на карте. Их жители, завидев нас, бросали свои занятия и принимались таращиться в нашу сторону. На вид они были совершенно такие же, как и люди по ту сторону границы, в Махинди. Кинк говорил, что они отнесутся к нам дружелюбно. Лично я не заметил ни дружелюбия, ни враждебности: они просто выглядели слегка удивленными. Что касается коз, то они полностью нас игнорировали.
Сикафу расположен на берегу небольшого залива, разделяющего болотистые топи. Рыбаки выгружают здесь свой улов. Тут есть рынок и полицейский участок. А Сикафу имеет свой специфический запах: к ядовитым испарениям окружающих болот добавляется удушливая вонь гниющей рыбы.
Прошел уже почти час после восхода солнца, и на рынке царило оживление. Там было всего два или три прилавка. Большая часть товара, предназначенного для продажи, – овощи, фрукты и, конечно, вяленая рыба – была разложена на циновках, расстеленных на пыльной земле, около них на корточках примостились продавцы. Посредине находился небольшой дощатый помост, на котором стоял босоногий угазийский полицейский в шортах и с белым шлемом на голове, увенчанным медной пикой. В руке у него была деревянная дубинка.
Никто на нас не обращал внимания, пока Тропмен не остановил свой джип, а я не подрулил вслед за ним. Грузовик с командой Барьера только въезжал на рыночную площадь, когда нас заметил полицейский.
Он вытаращил от изумления глаза. Это был крупный, черный лоснящийся мужчина из племени банту. Его взор метался от меня к Тропмену, к сержанту Мусе с пулеметом, к подкатившему грузовику, полному солдат. Тут у него отвалилась челюсть, и он замер. Сержант Муса захихикал.
В этот момент прозвучал выстрел. Наверное, кто-то из черномазой шайки Барьера решил, что нам оказано недостаточное внимание, и поспешил исправить положение. А может быть, кто-нибудь выстрелил случайно. Не знаю, куда попала пуля. Не думаю, что она кого-то задела, но эффект от выстрела был чрезвычаен.
Люди заоборачивались, кто-то завизжал, и началась паника. В секунду все принялись визжать, орать и пытаться удрать с рынка. Некоторые из торговцев упали плашмя и стали ползком убираться прочь, другие корчились в пыли, пытаясь спасти свое добро и уволочь его с собой. Один из прилавков опрокинули. Вместе с ним в пыль покатилась старушка.
Только полицейский оставался недвижим, взирая на нас с помоста, словно не замечая царившего вокруг бедлама.
Тропмен подозвал его жестом.
Полицейский спустился с помоста, споткнулся о рассыпанные овощи и подошел.
Тропмену пришлось орать во все горло, чтобы его было слышно. Он сказал полицейскому что-то, прозвучавшее вроде: «Полиси ико вари?»
Полицейский обалдело показал на другой конец рынка. Тропмен махнул, чтобы он шел впереди.
Полицейский двинулся в указанном им направлении, Тропмен включил сцепление и двинулся вслед. Мы тронулись за ним. За рыночной площадью находилась пристань, около которой ютилось несколько дощатых хижин, крытых листьями. В бухте стояла на якоре большая драга с буксиром под бортом.
Полицейский участок представлял собой домик из необожженных глиняных кирпичей, крытый рифленым железом. Оконные проемы были загорожены металлическими решетками. Когда мы приблизились, оттуда вышел еще один полицейский, в кепке, окруженный толпой кричащих, размахивающих руками людей, бросившихся при виде нас врассыпную. Кепка тоже явно хотела пуститься наутек, но заколебалась, подняла руки вверх и стала ждать своей участи.
Тропмен захватил свой «Узи», вылез из джипа и махнул, чтобы я следовал за ним. Когда я к нему подошел, он уже препровождал обоих полицейских вовнутрь.
Весь участок состоял из одной большой комнаты, часть которой была отгорожена железной решеткой, представляя собой камеру. На другой стороне стояли видавший виды стол, три стула, старый шкаф и велосипед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30