– Увы, перешагнул, – печально покачал я головой. – Я имел глупость напрямую спросить ее о Краснове, и в ту же ночь он отправился на тот свет.
О том погроме, который я учинил в пивной, я решил Марине не рассказывать. В конце концов, у мужчин тоже могут быть свои маленькие тайны. Зато я поделился с ней своими планами на ближайшую ночь.
– Понимаешь, все действующие лица ночного убийства на автостоянке мертвы, – сказал я. – Медсестра тоже исчезла. По крайней мере, здесь ее сегодня не было. У меня возникла мысль побеседовать с тем забинтованным типом, который прячется в «блатной» палате. Я рассчитываю сделать это ночью, чтобы нам никто не помешал. Отсижусь здесь, у тебя в туалете, пока не стемнеет, а потом проберусь в оперблок. Чехов снабдил меня великолепным набором отмычек. Ну как – прекрасная идея?
– М-да… – с сомнением в голосе протянула Марина. – Представляешь, что будет, если тебя поймают?
– Я буду очень осторожен, – пообещал я.
– А как же белый халат? – спросила Марина. – Ты же должен сдать его в раздевалку в обмен на свой плащ?
– Халат я захватил свой, – объяснил я. – А плащ оставил в машине Юрия Николаевича. Он будет караулить меня на автостоянке.
– С ума сойти! – ужаснулась Марина. – Неужели всю ночь?
– Ну, он подъедет к вечеру, – объяснил я. – А ждать будет до тех пор, пока мы не придем к какому-то результату. Может быть, загадочный пациент не будет тянуть резину и сразу раскроет нам свою тайну?
– Послушай, а ты не боишься, что он может попросту наброситься на тебя? – с беспокойством спросила Марина.
– Не волнуйся, я видел его в коридоре, – снисходительно сообщил я. – Против меня он мелковат.
– Все равно мне не нравится эта затея! – решительно сказала Марина.
Мне так не казалось. Привычный охотничий азарт охватил меня и требовал разрядки. Тем более ничего опасного или сложного в планируемой акции я не видел. В худшем случае меня выставили бы с треском из больницы – я полагал, что даже в милицию меня вряд ли бы стали сдавать.
Было бы нелишним понаблюдать за «блатной» палатой днем, чтобы определить, кто еще из персонала связан с ней напрямую. Но в таком узком и спаянном кругу проделать это было невероятно сложно – я мог спугнуть злоумышленников. Вполне возможно, что кто-то из них незаметно наблюдает за мной.
Поэтому я терпеливо дождался вечера, отсиживаясь на краю небольшой сидячей ванны. Предосторожность была нелишней, так как в палату несколько раз заглядывала медсестра, а однажды – перед концом смены – зашел сам доктор Маслов, который интересовался самочувствием Марины и ее аппетитом.
Она отвечала, едва сдерживая смех, вероятно, представляя ту немую сцену, которая возникла бы, если Маслову вдруг пришло в голову заглянуть в ванную комнату. Но он, видимо, счел веселость пациентки свидетельством ее выздоровления и, удовлетворенный, ушел.
Около восьми часов вечера, после ужина, началась раздача лекарств. Появилась медсестра с передвижным столиком, но не одна, а в сопровождении дежурного доктора. Он тоже задал Марине вопрос о самочувствии, причем по его тону у меня сложилось впечатление, что доктор этот – человек новый. То же самое пришло в голову и Марине.
– Вы новенький? – спросила она.
– Да. А что, это заметно? – немного застенчиво спросил врач. – Я и правда сегодня первый день в клинике. И сразу попросился поставить меня на дежурство, чтобы поближе ознакомиться с делом. Я давно ждал, когда у Миллера освободится место врача.
– Доктора взяли на место доктора Груздева, – пояснила словоохотливая медсестра. – Не знаете такого?
Я навострил уши – новость была неожиданной. Еще один человек, причастный, пусть и косвенно, к преступлению, удален из клиники.
– Он что же, уволился? – спросила Марина, которую, видимо, тоже поразило это сообщение.
– Между нами говоря, – сказала медсестра, которой очень хотелось выговориться, – доктор Груздев попивал, и Михал Михалыч давно хотел от него избавиться. А тут, говорят, Николай Петрович принял прямо на работе, а кто-то его заложил. Михал Михалыч вызвал его в кабинет и в пять минут уволил.
– Надо же! – сказала Марина. – Строго тут у вас!
– У нас строго, – согласилась медсестра. – Пациенты деньги большие платят и хотят, чтобы все было как полагается.
– И это получается? – невинно поинтересовалась Марина. – Никаких происшествий не бывает?
– Давно уже не было! – убежденно ответила медсестра. – Все у нас тихо-мирно.
В искренности ее слов было трудно сомневаться. Наверное, она не допускалась к обслуживанию секретной палаты, а если и допускалась, то не находила в этом ничего предосудительного. В сущности, она была права: все здесь делалось тихо – если даже и приканчивали пациентов, то из бесшумных пистолетов.
Через минуту после ухода медиков Марина выглянула в коридор и позвала меня.
– Выходи! – иронически сказала она. – Ты, наверное, там уже весь отсырел. Путь свободен. Они зашли в соседнюю палату, и, учитывая их болтливость, можно надеяться, что никто тебя здесь не заметит.
Я расправил белый халат, изобразил на лице необычайно деловую мину и вышел из палаты. Тишина и безлюдность коридоров поразили даже меня. Похоже, это была самая тихая клиника из всех, которые мне доводилось видеть.
Никем не замеченный, я добрался до лестницы и спустился на первый этаж. Здесь было темно – лишь в холле ярко горели лампы и прогуливался охранник в пятнистой униформе. О нем я начисто забыл. Но как ни в чем не бывало махнул ему рукой и сказал:
– Привет! Как дела?
– Все нормально, – ответил он. – Дежурите?
– Ага, – сказал я. – Вот, знакомлюсь. Я, знаете ли, сегодня первый день. Только устроился.
– А-а! Вот оно что! – протянул охранник. – То-то я гляжу, вроде личность незнакомая.
Я опять махнул рукой и двинулся дальше. Охранник отвернулся и опять начал мерить шагами вестибюль. Воспользовавшись этим, я быстро проскользнул в дверь, ведущую в лабораторное отделение.
Здесь было совершенно темно, и пробираться в конец коридора пришлось почти на ощупь. Наконец я уткнулся в торцовую дверь и постоял, прислушиваясь. Вокруг было тихо. Сквозь замочную скважину сочился слабый луч света.
Я вытащил из кармана связку отмычек и принялся перебирать их одну за другой. Наконец пятая или шестая отмычка мягко повернулась в замке, раздался щелчок, и дверь открылась. Я испытал гордость, будто сделал какую-то редкую и сложную операцию.
На лестнице запасного выхода тоже было тихо. Я медленно поднялся по ступенькам и снова взялся за отмычки. Вторую дверь удалось открыть еще быстрее. Оставив ее приоткрытой, чтобы в коридоре было чуть посветлее, я внимательно огляделся.
Действительно, в конце коридора имелись две глухие двери, отличавшиеся от застекленных дверей операционных. Но поскольку я слышал о «блатной» палате только из чужих уст, то на месте совершенно запутался, какая именно дверь мне нужна.
Впрочем, рассудив, что впереди у меня целая ночь, я решил начать с той двери, к которой был ближе. Она была заперта, но ключа в замке не было. Я подобрал отмычку и без труда открыл ее.
Не рискуя зажигать свет, я вошел в палату и остановился, всматриваясь в темноту. Из мрака постепенно высветилась аккуратно застеленная постель – абсолютно пустая и нетронутая. Я осторожно прошелся по палате и заглянул в ванную. Здесь я без опаски зажег свет. Сверкающий фаянс, нетронутые свежие полотенца и мыло в яркой упаковке убедили меня в том, что палата необитаема.
Я выключил свет и пошел обратно. В следующей палате меня, надо полагать, и ждал тот забинтованный тип. Если бы его там не оказалось, я бы, наверное, сошел с ума. Но почему-то я был уверен, что разгадка тайны близка, и вел себя весьма раскованно.
Чуть ли не насвистывая, я принялся копаться в замке отмычками и тут же опешил. В скважине торчал ключ, и избавиться от него не было никакой возможности. Я, правда, припомнил некогда читанную статью, где объяснялось, что для настоящего домушника ключ в замке является неоценимым подспорьем. Но конкретных деталей в статье не давалось, а осваивать ремесло квартирного вора в столь стесненных обстоятельствах мне показалось неуместным. Я немного и безнадежно поковырялся отмычкой в замке, надеясь, что шум не потревожит сон пациента – света в палате не было. Ничего у меня, конечно, не получилось, и я в некотором отчаянии намеревался уже элементарно постучать в дверь, как вдруг ключ повернулся изнутри, и дверь приоткрылась сама.
По правде говоря, я не сразу решился войти. Неожиданная активность невидимого постояльца показалась мне подозрительной. Не знаю, долго бы я еще колебался, но в этот миг из темноты палаты появилась рука в голубой пижаме, и под нос мне уткнулся ствол револьвера. Такого сюрприза я, конечно, никак не ожидал.
Пока я приходил в себя, из палаты появилась вторая рука и, ухватив меня за грудки, грубо втащила в палату. Подобное обращение меня покоробило, но противодействия я не оказывал, опасаясь неловким движением сместить в нежном механизме револьвера какую-нибудь деталь.
Человек в голубой пижаме пользовался моей покладистостью вовсю. Он включил в палате свет и закрыл дверь на ключ. Все это он проделал, продолжая держать меня на мушке.
Я с любопытством разглядывал его, хотя смотреть особенно было не на что – круглая голова, покрытая бинтами, да стандартная пижама, из рукавов которой выглядывали покрытые рыжеватым волосом руки. По сравнению со мной этот парень действительно был мелковат, но я заявлял об этом, еще не зная о существовании никелированной машинки, и теперь с удовольствием взял бы свои слова обратно.
Пациент тоже обшаривал мою фигуру подозрительными глазами, которые сверкали в прорезе между бинтами. Особенное внимание он обратил на связку отмычек, которую я продолжал сжимать в кулаке.
– Эй, доктор! – угрожающе и не совсем внятно сказал он наконец. – Чего тебе здесь надо?
Я беспечно брякнул ключами и как можно простодушнее признался:
– Вот, дежурю! Проверяю состояние вверенного мне хозяйства!
Пациент протестующе захрипел и нетерпеливо махнул револьвером.
– Не надо ля-ля, доктор! – злобно оборвал он меня. – Никто сюда по ночам не заходит! Раз ты сюда сунулся, значит, тебя кто-то об этом попросил. Кто тебя послал?!
Я сделал удивленное лицо.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – обиженно сказал я ему. – Может быть, я что-то перепутал, ведь я работаю в этой клинике первый день… Но никто меня сюда специально не посылал. Я вообще думал, что здесь операционный блок, и никак не ожидал…
– Не пудри мне мозги! – рявкнул забинтованный. – Говори, кто тебя послал – Щука? Барин? Кто?!
Разговаривать с ним было немножко странно, точно с человеком-невидимкой. Собственно, и разговор складывался странно, если учитывать, что первоначально вопросы собирался задавать я.
– Щука, Барин… – повторил я. – А кто это?
– Ладно, поговорим по-другому, – сказал человек-невидимка. – Повернись лицом к стене, руки на стену! Железку брось!
Я отбросил на кровать отмычки и уткнулся лицом в стену. Пациент подошел ближе и быстро обыскал меня. Видимо, результаты осмотра разочаровали его.
– Давай выкладывай, чего ты здесь шарился? – уже не так уверенно произнес он.
Я подумал, что дальнейшее инкогнито может мне повредить, и сказал, продолжая смотреть в стену:
– Послушайте, вы совершаете большую ошибку! Я не имею никакого отношения к тем людям, о которых вы говорили. Но если со мной что-то случится, это сразу станет известно моим друзьям, и вам не поздоровится. Главный врач, который вас здесь пригревает, и так висит уже на волоске… Одного пациента у него уже прикончили, а судя по вашему неадекватному поведению, подобная участь в перспективе ожидает и вас. Подумайте хорошенько, прежде чем решиться на что-то… В свою очередь, я предлагаю вам рассказать мне все, что вы знаете о делишках доктора Миллера, – даже не для протокола, а так, частным порядком…
– Стоп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44