— Игорь, смотри за дорогой. По-моему, скоро будет поворот…Ну предположим, он снимает трубку и в ней слышит приятный голос, который уверяет его, что приехавшие ревизоры никакие не мошенники, а натуральные работники КРУ со всеми вытекающими отсюда полномочиями. Так? — Пуглову весело.
— Так да не так! — Ройтс сделал паузу, вглядываясь в дорогу. — Нет, не так, мой друг! А в трубке, между прочим, говорят примерно следующее: к вам, дескать, обращается генерал МВД с просьбой государственной важности. И объясняет. Если, мол, в ваш магазин явятся ревизоры, то примите все меры к их задержанию, ибо это вовсе не ревизоры, а опасная бандгруппа. И генерал настаивает, чтобы лжеревизоров, если они заявятся, провели в хранилище и пусть они там начинают проверку…
— Ну да, заведующий магазином последний придурок и делает так, как ему советует генерал…
— Представь себе, делает! Психология! Завмагу не надо ничего решать самому, все уже спланировано другими. И все идет так, как ему порекомендовали: ревизоры в кавычках проходят в хранилище, Вострухов им показывает документацию, раскрывает бронированные сейфы, все продавцы ходят на цырлах и… — Ройтс, наконец, прикурил сигарету и затянулся до самых пяток. — И в этот момент в магазин врываются омоновцы…конечно, в масках, с автоматами в руках и всех псевдоревизоров окольцовывают наручниками и ставят у стены в раскорячку. И вот тут, Алик, начинается самое интересное в этой истории.
— Дальше, Таракаша, можешь не продолжать! — Пуглов выщелкнул из пачки сигарету. — Омоновцы скручивают ревизоров, а вместе с ними забирают вещественные доказательства, то есть драгоценности. Ведь на них проверяльщики успели оставить отпечатки пальцев…Или я не прав?
— Именно так все и должно произойти, — Ройтс ничуть не разочарован проницательностью друга. — Но согласись, Алик, все просто до гениальности.
— Согласен, гениально для какого-нибудь деревенского лопуха. Но если бы ты лучше знал торговлю, понял бы, что твой вариант с самого начала обречен. Почему? Объясняю для особо тупых: о любой ревизии в ювелирном магазине сообщается туда лично или с помощью егерской почты. И при этом используется специальный пароль. Считанные люди его знают, а вот — кто конкретно, это даже мне неизвестно. Возможно, это управляющий банка или начальник контрольно-ревизионного управления минторга и кто-нибудь еще из первых ментов республики.
Ройтсу немного обидно.
— Все верно, Алик, но ты не учитываешь офигенный психологической стресс, который в те минуты все испытывают. Кидок должен проходить молниеносно, когда у потерпевшей стороны нет на раздумье ни минуты. Во-вторых, после телефонного звонка все внимание заведующего будет переключено на момент задержания так называемых ревизоров. А когда в магазин ворвутся вооруженные спеназовцы, тут у Вострухова вообще отпадут последние сомнения.
— Ты не проедь поворот, бриллиантщик, — Пуглов внимательно следил за дорогой. — Что касается меня, я бы за эту идею не дал бы вчерашней бутылки пива. Ты, Таракаша, придумай что-нибудь попроще. Что-нибудь в духе рабоче-крестьянского грабежа: взял в руки лом и — содержимое сейфа у тебя в руках.
— А у меня, между прочим, есть и такой вариант. Стопроцентный! Хочешь послушать?
— Обязательно, но в следующий раз. Мы кажется, с твоими байками скоро окажемся у черта на куличках…
Дорога шла вдоль дюн, поросших сосняком и кустами ежевики. В свете фар порхали ночные мотыльки. Некоторые из них воздушным потоком бросало на лобовое стекло, где они мужественно боролись за свою маленькую жизнь и, не победив, тихо умирали.
— Сразу за трансформаторной будкой сворачивай налево, — сказал Пуглов.
— Может, нам лучше податься в торфяники? Там легче копать…
— Нет, не легче. Там зыбкая почва, пружинистая, того и гляди сам провалишься в преисподнюю.
— Но зато в торфянике Ножичек быстрее разложится, а в песке будет лежать вечно, как мамонт во льду.
— Можно подумать, что ты хоронишь каждый день…Кажется, приехали…
Ройтс притормозил и свернул на проселочную дорогу.
Проехав метров тридцать, он остановился и приоткрыл дверцу. В ноздри шибанули смолистые ароматы, смешанные с запахами скошенной травы.
Когда они уже собрались вытаскивать из машины труп, где-то в дюнах раздался мучительный крик. Ему на смену — леденящий душу стон.
— Кого-то мочат, — тихо сказал Ройтс.
— Или трахают…Но иногда так кричат чайки…
— Я сейчас, — Ройтс затушил сигарету и вылез из машины.
— Не дури, старик! — попытался остановить его Пуглов. — Вернись, придурок!
Пуглов машинально нащупал у пояса пистолет, отжал предохранитель и, прислушиваясь к ночи, пристроился у заднего колеса. Пахло отсыревшей землей и резиной. Он был раздражен — похороны явно затягивались. Ему нестерпимо захотелось выпить и побыстрее оказаться в казино. Однако какое-то необъяснимо гнетущее ощущение нарастало.
Близко хрустнула ветка, по желтоватым стволам сосен проплыла тень и на фоне звездного неба он разглядел человеческий силуэт.
— Алик, ты где? — Пуглов с трудом узнал голос Ройтса.
— Я здесь, а где ты был?
Ройтс подошел и присел рядом с Альфонсом. Голос у него дрожал и Пуглов почувствовал исходящий от него страх.
— Там, наверху, кажется, кого-то повесили. Или сам повесился. Мне показалось, что это была женщина, причем абсолютно голая…
— Не мели, тебе с наркоты еще и не то может примерещиться, — однако Пуглов говорил не своим голосом.
— По-моему, отсюда надо рвать и как можно быстрее.
— А ты можешь ехать без света?
— Попробую. Но ты прав, здесь кто-то ошивается и, возможно, наблюдает за нами.
Метров двести машина двигалась задом. Когда добрались до асфальта, Ройтс круто развернулся и дал по газам.
— Выходит, — сказал он, — наш труп, как магнит, притянул еще одного жмурика.
— Возможно, ты в темноте ошибся. Принял дерево за человека.
— Хорошо, допустим, я ошибся, но ты ведь тоже слышал этот крик.
— Стой! — приказал Пуглов. — Давай разгружаться, глупо мотаться в темноте.
Однако звездного света было достаточно, чтобы вытащить из машины скатку и положить на землю. И хотя они старались не шуметь, лопаты, когда их доставали из багажника, издали противный ночной тишине звук.
Они отнесли труп подальше от дороги и принялись копать яму. Грунт был довольно мягкий, но им мешали корни, на которые они то и дело натыкались штыками лопат. В такие моменты раздавался резкий стук и это их пугало.
— Давай не будем мучиться и забросаем этого мудака валежником, — предложил Ройтс. — Какая ему сейчас разница?
— Зато для нас обоих существенная. Нам за это деньги платят.
— Но этот Ножичек меня доконал.
— Давай возьмем немного правее, здесь как будто более мягкий грунт.
— Тебе, Алик, не кажется, что в этом Булонском лесу навалом таких безымянных могил? В прошлом году где-то тут поблизости грибники нашли ногу и руку, причем разных людей.
— Откуда тебе известно, что разных?
— Знакомый мент говорил…банда Хусейна приезжих с Казани трех киллеров порешила…Да и сам Хусейн после куда-то провалился, может, его косточки где-нибудь в этих местах упакованы…
Пахло сырой землей и вереском. Через минут сорок они кончили копать. Глубина ямы была по грудь Пуглову.
С них лил пот. И не столько от работы, сколько от страха, который буквально сочился из них.
Когда наконец, труп вместе с ковром уложили на дно ямы, Ройтс, не сдерживая нервной икоты, взмолился:
— Алик, еще пару минут и я лягу вместе с Ножичком. Гоним отсюда!
Но Пуглов, молча, подцепил лопатой кучку земли и в сердцах бросил ее в яму.
— Давай, Таракаша, быстренько его прироем и…свободны.
— Будь он неладен твой боров Рощинский, — выругался Ройтс и, как заведенный, принялся засыпать могилу. — Ты заметил как он живет? Вроде бы ничего особенного, но рэкет, тем более Нерон, к нищим в гости не ходит.
— Перестань молоть чепуху, пойдем лучше наломаем веток, прикроем это дерьмо…
— Может, заказать этому пикадору венок с ленточкой? К чертям эту панихиду, бежим отсюда.
— Я бы с удовольствием, но у меня почему-то отказали маслы, — у Пуглова и впрямь голос совсем сник и потерял обычную твердость и уверенность. — Последний рывок, Игорек, и мы отваливаем.
После того как они натаскали на свежий песок кучу валежника и наломанных сосновых веток, отправились к машине.
В половине третьего они въехали на улицу, где жил Пуглов.
Перед тем как выйти из машины, Альфонс сказал:
— Лопаты выброси где-нибудь по дороге. Завтра созвонимся…
Ройтс начал разворачиваться.
— Игорь, подожди, возьми свою долю, — и Пуглов полез в карман за деньгами.
За первым же поворотом Ройтс остановился и всадил себе двойную дозу «бефорала». Он несколько минут сидел без движения и в его мозгу ворочался разный ассоциативный мусор, который его психика расщепляла так же легко, как поддавалась власти наркотика.
Глава пятая
Ночью Рощинский не сомкнул глаз. «Суслопаров, Суслопаров, — как навязчивое заклинание твердил про себя Владимир Ефимович. — В гробу я тебя видел…Да нет, пожалуй, это ты спишь и видишь меня в гробу…»
Несколько раз он вставал с постели, подходил к двери и долго прислушивался. Потом подступал к окну, забранному шелковой шторой, и там, застыв каменным Буддой, подолгу внимал мельчайшим проявлениям жизни, которая, несмотря ни на что, шевелилась и шебуршала в доме и вовне.
Дважды он снимал с гвоздя «франкот», клал его на согнутые в локтях руки и как малое дитя качал.
Под утро Рощинского сморил сон. Он спал, а рядом, прильнув к бедру, лежал обрез. В случае опасности — откинул одеяло и — стволы в зубы непрошеному гостю…
Рощинский во сне почувствовал сильную загрудинную боль и проснулся. Сердце работало с натугой и частило, словно дятел на сосне. Он долго лежал в темноте и думал о своей никчемной жизни. Она пуста, однообразна и теперь, после налета, еще и очень небезопасна. И как ни странно, последнее обстоятельство немного взбодрило его, влило в жилы изрядную дозу адреналинчика и потому он зажег бра, которое висело над изголовьем и слез с кровати. Пока надевал шлепанцы, прислушивался, но ничего, кроме бешеного тока крови, не расслышал. В первой комнате, куда он пришлепал, увидел маленького мышонка, убегающего под шкаф.
Рощинский подошел к комоду и стал открывать ящики. Он явно что-то искал, для чего ему пришлось выложить все постельное белье. Он нервничал, торопился, руки дрожали, а он, не обращая внимания на боль в сердце, продолжал ворошить то, что с годами накопилось в ящиках. И когда каждый из них был перевернут вверх дном, он понял: то, что он ищет, бесследно исчезло. Видимо, кто-то из грабителей незаметно сумел унести то, что он искал.
Поздним утром он позвонил Авдеевой и договорился с ней об уборке квартиры. Затем нашел в справочнике телефонный номер питомника по разведению сторожевых собак, где ему дали телефон главного кинолога. Однако того на месте не оказалось и Рощинский переключился на поиск какой-нибудь охранной фирмы, которая могла бы оборудовать его жилище сигнализацией.
Ему повезло: такую фирму он нашел довольно быстро, где ему пообещали в течение суток провести не только сигнализацию, но и поставить стальную дверь с «практически непреодолимым ворами замком-пауком». В конце разговора ему назвали сумму, в которую ему обойдется личная безопасность. «Спокойная жизнь этого стоит, » — успокоил себя Толстяк. Но он тут же вспомнил о долге Пуглову с Ройтсом и окончательно понял: как это ни печально, придется прибегнуть к неприкосновенному запасу.
Под вечер он поднялся с дивана, опустил ноги в тапочки и долго сидел в такой позе. Затем, сменив шлепанцы на башмаки, отправился в кладовку.
Когда он вошел в нее ему стало жутко — казалось, дух Ножичка витает над ним.
Рощинский отвалил несколько прокопченных кирпичей, приподнял лежащую под ними асбестовую пластину и перед ним открылся потемневший от старости слой древесных опилок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30