— Так точно, сэр, — сказал все тот же мусорщик, — именно так. Тихонько, спокойненько — всегда к вашим услугам.
Гэс повернулся и побрел назад к коттеджу. Неужели все так просто? Гэс прокручивал в голове происшедшее — снова и снова... Поле было слишком большим, плуг — слишком мал, а лошади слишком дикие...
Гэс, спотыкаясь, брел по дорожке, которая должна была привести его к Бесси, в ее сладкие объятия. Дорожка бледной полосой выделялась на фоне травы. Но идти по ней оказалось неожиданно трудным делом — ноги его не слушались. Они хотели подогнуться в коленях, позволить ему улечься, но Гэс, сцепив зубы, упрямо шагал дальше. Его заливал пот, а он повторял себе, обращаясь к своим могучим мышцам, костям, внутренностям:
— Вперед, вперед, вы сможете, вы сможете.
Ноги у него заплетались, как у сильно пьяного человека, но он все-таки добрался до коттеджа. Ввалился в дверь и направился в спальню, изо всех сил стараясь не упасть, пока не доберется туда. Распахнув дверь спальни, он успел увидеть Бесси, держащую листок бумаги с белоснежным порошком.
Теряя сознание, он хотел выкрикнуть: не надо, Бесси, не делай этого! Но не успел. Он ухнул на кровать, и боль унесла его в черноту.
Глава шестая
Когда врач ушел, Гэс прямо посмотрел в знойные, страстные глаза Бесси и сказал:
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Бесси улыбнулась:
— Мистер Красавец, тебе еще сначала нужно залечить рану.
— А причем тут одно к другому? — спросил Гэс. — Почему ты не хочешь ответить?
— Ну, я никогда не слышала, чтобы белый парень женился на черной. Иметь ее как любовницу — это пожалуйста. Но вот жениться...
— Бесси, я люблю тебя. А для меня это значит, что я хочу жениться на тебе, чтобы мы были мужем и женой.
Она нежно поцеловала его — словно губ коснулся цветок.
— Чтобы стать мужем и женой, нужно согласие обоих, ведь так? А я говорю “нет”. Потому что у тебя на уме, белая ты моя лилия, совсем другое.
— Ну да — я видел, как ты собиралась опять травиться этой своей пакостью.
— Да, было такое, — призналась она.
— Ты просто не веришь, что сможешь от нее отказаться. А если в мы поженились, то тебе уж обязательно пришлось бы это сделать.
— А ты уверен, что как только первые восторги пройдут, тебе не захочется кого-нибудь еще? Ты не считаешь, что любой мужчина прежде всего кобель?
— Я уверен в себе. Для меня брак — святое. Я никогда не предам женщину, на которой женюсь!
— Знаешь, Гэс, я вовсе не так уж много употребляю порошка. Честно. Я это делаю, потому что ничего другого у меня нет. В мире полно всяких вшей, которые куснут тебя, а потом расплачиваются порошком.
— Ну что, позовем священника?
— Нет, нет, Гэс! Никогда, никогда. Я обещаю, я брошу кокаин, но замуж не пойду. К тому же, в Арканзасе это незаконно.
— Что незаконно? Жениться? — спросил Гэс.
— Нет, не жениться вообще, а белому жениться на черной.
Она улыбнулась. Гэс протянул к ней руку, но она отстранилась избегая его прикосновения. Ее лицо было полно решимости.
— Ну ладно, — сказал Гэс после напряженной, длительной паузы. — Ладно. Лишь бы у тебя оставалась твоя свободная душа.
— Ну, ну, ну, — сказала она, приблизив лицо вплотную к лицу Гэса; потеревшись своей шелковой щекой о его щеку, она поцеловала его в шею, в ухо. — Перестань, Гэс, я люблю тебя. Я люблю тебя. О Господи, как я люблю тебя, мой большой, красивый дурачок!
И она начала петь; песня родилась прямо из ее любовного бормотания.
— О мистер Красавец, песню послушай,
Спою тебе блюз про заблудшие души...
Его левое плечо было забинтовано, левая рука на перевязи прижата к груди целым ворохом бинтов, но правой рукой он мог двигать свободно. Бесси примостилась к нему с правой стороны, поднялась над ним так, чтобы провести своими большими золотистыми грудями по его лицу, потом опустилась на него сверху; ее длинные ноги легли поверх его ног; из ее горла вырывался низкий, хрипловатый смех. Их тела слились, они прижимались друг к другу все крепче; их тела пришли в ритмическое движение, балансируя, подымаясь, опускаясь, открываясь друг другу. На ее лице появились мельчайшие капельки пота; она покусывала его губу, а он взрывался и проваливался в другое измерение...
На следующее утро, когда Гэс стоял на веранде, впитывая ласковое тепло солнца, которое успокаивало боль в плече, ему показалось, что что-то со свистом летит ему прямо в голову. Гэс инстинктивно нырнул с веранды в траву, и какой-то предмет, пролетев совсем рядом с его ухом, упал на землю.
Стоя на четвереньках, Гэс поискал в траве и обнаружил белый шар для гольфа.
— Похоже, что скоро я начну пугаться собственной тени, — сказал он Бесси, вышедшей из дома. — Представляешь, пролетел шар для гольфа, а я подумал, что мне хотели вышибить мозги. Гляди, вот эта дурацкая штука. Но какие болваны! Кто же так играет в гольф!
— Ага, — раздался голос, — там кто-то есть.
— Есть, конечно! — крикнул Гэс. — А теперь валите отсюда.
— Мистер, не сердитесь, я ищу свой мячик. Он куда-то сюда закатился.
У человека, поднимающегося на веранду, был типичный бруклинский акцент; за ним семенил человечек — наверное, бывший жокей, тащивший сумку, полную клюшек для гольфа.
— Ладно, мистер, не надо сердиться, — сказал незнакомец весело. — Я только учусь — игра для меня новая.
Подойдя поближе и посмотрев на забинтованное плечо Гэса и его подвязанную руку, он сочувственно улыбнулся:
— Теперь понятно, почему вы такой сердитый.
Гэс увидел невдалеке еще троих, которые приближались к коттеджу — и пожалел, что оставил оружие в доме. Он быстро взглянул на Бесси.
— Не волнуйся, Голландец, мы ничего против тебя не имеем, — продолжал веселый бруклинец; лицо у него было усеяно оспинками. — Если б я собирался упаковать тебя в деревянный макинтош, я бы пулял в тебя не мячиками для гольфа.
— Откуда ты меня знаешь? — спросил Гэс удивленно.
— Слышал о тебе. Голландец. Меня зовут Джонни. А это Эл, это Док, а вот тот пацан в клетчатых бриджах — Флойд.
Все почтительно кивнули.
Каждый из них производил внушительное впечатление, а когда они собрались все вместе на веранде, то стали напоминать плотную группу мощных быков, внешне бесстрастных и несколько сонливых, но уверенных в своей силе.
— Мы вроде как в отпуске, — сказал Эл. — Купаемся, загораем, так, ребята?
Все снова кивнули. И подносчики мячей и клюшек, которые стояли поодаль, тоже на всякий случай кивнули.
Гэс отдал Элу мячик:
— Извини, что я вел себя как сердитый бык, которого закусали мухи. Может, зайдете, выпьете чего-нибудь? Пиво? Шампанское?
— Ну что, братишки? — обратился Джонни к остальным.
— А почему нет? — ответил за всех Эл.
Бесси пошла в дом, чтобы принести бокалы и напитки.
Эл засунул руку в мешок с клюшками и вытащил оттуда странного вида оружие, похожее на винтовку с круглым диском, приставленным снизу ствола.
— У тебя есть такая штучка, Голландец?
— Никогда такого не видел, — сказал Гэс.
— Называется пистолет-пулемет Томпсона, — объяснил Эл. — А мы обычно называем эти игрушки “томми” или “банджо”.
Гэс взял автомат правой рукой, ухватив за центральную часть, у ствола. Пару раз поднял и опустил, как бы оценивая его вес, а потом, приставив к плечу, прицелился в никуда, так, как обычно целятся из винтовки. Подносчики клюшек бросились в разные стороны и залегли в траву.
— Нет, из “банджо” так целиться не надо, — сказал Эл. — Просто наводишь в ту сторону, куда надо — и пошел поливать.
— У вас у всех есть такие? — спросил Гэс осторожно.
— Ну, конечно! Ну, мы, естественно, не забываем прихватить и старые добрые пистолетики — чтоб руке было удобно. Но, знаешь теперь у легавых тоже есть такие “томми”, а нам отставать не годится.
Бесси вышла из дома, неся поднос с охлажденным шампанским и пять бокалов на низких ножках. Флойд взялся открывать бутылку.
— А где бы мне достать такое “банджо”?
— У меня есть парочка запасных. Я прихватил их на военном складе в Джексонвилле, — сказал молчавший до того Док.
— А сколько они стоят?
— Ну, ты уже заработал себе одно “банджо” бесплатно. И тысячу патронов впридачу.
— Спасибо, — сказал Гэс, — но как так — “заработал”?
— Ну, был тут один тип, звали Гетц. Очень беспокойная личность... — Печальное лицо Дока скорчилось в гримасу.
Пробка вылетела из бутылки с громким хлопком, похожим на выстрел. В мгновение ока все, кроме Гэса и Флойда, выхватили пистолеты и стали стрелять в высоко взлетевшую пробку — та разлетелась на мелкие кусочки.
Взглянув на Бесси, у которой от удивления и неожиданности округлились глаза, Гэс разразился густым канзасским смехом.
— Ну, ребята, это было потрясающе!
Бесси поднесла каждому мужчине бокал, наполненный пузырящимся шампанским.
— Ну, так как это был твой мячик, — сказал Гэс, обращаясь к Джонни, — тебе и тост говорить.
Джонни, с глазами, сияющими из глубоких глазниц, поднял свой бокал и сказал с улыбкой, обнажив неровные зубы:
— За мир и свободу!
Все чокнулись, выпили, пожали друг другу руки и, вежливо попрощавшись с Бесси и Гэсом, ушли.
Через несколько минут до них донесся голос Джонни, который кричал уже издалека:
— Так держать! Клюшку! Клюшку! У меня, кажется, получается!
Бесси слегка вздрогнула:
— Мне после таких встреч хочется взять мою белую конфетку и забыться.
— Да, они занимаются делом, которое сейчас не пользуется большой популярностью, — сказал Гэс, — но я тоже не в кино снимаюсь. Ничего тут не поделаешь.
— Наверное, тебя все это многому научило. Но не забывай, что кругом остается полно типов, вроде Гетца или тех, кто убил Джима.
— Теперь тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Жаль только, что завтра утром нам надо уезжать.
— Что, все денежки закончились? — спросила Бесси.
— Да нет, денег предостаточно. Думаю, никто не будет возражать, если это останется у нас.
И он дал ей конверт, который вынул у Гетца из кармана. Бесси открыла конверт и вытащила из него толстую пачку стодолларовых банкнот.
— Вот это здорово! — Она даже рассмеялась от возбуждения. — Дорогой мой красавец, ты вытащил выигрышный билет! Ну и ну, какие красивенькие бумажки!
— Знаешь что? Давай купим машину и домой поедем на машине!
— А ты умеешь водить?
— Конечно. Если я управлялся с дикими лошадьми из Монтаны, то неужто не управлюсь с машиной?
Продавец в агентстве по продаже автомобилей усадил их в “статц-бэркэт” и покатал немного, показывая, что нужно делать для управления, для чего служат разные рычаги и педали. Он утверждал, что машина может ехать со скоростью пятьдесят миль в час, хотя дороги были в таком состоянии, что пока по ним можно было двигаться не быстрее десяти миль в час; все они были пока еще приспособлены только для лошадей или повозок. Но, как сказал продавец, времена меняются — и придет день, когда дороги станут под стать машинам.
Автомобиль был красивого лимонно-желтого цвета, с черной брезентовой крышей, которую можно было по желанию складывать или поднимать; крыша защищала от солнца, дождя и пыли.
Хотя Гэс снял с левой руки повязку, двигал он этой рукой пока с большой осторожностью; плечо еще давало о себе знать — при неосторожном движении вспыхивающая боль напоминала ему о том, что рана еще не зажила.
Им доставляло большое удовольствие носиться по гравиевым дорогам в новом автомобиле, чувствовать, как воздух развевает волосы, пугать куриц, клюющих что-то вдоль обочины, проноситься мимо фермеров, медленно едущих в телегах.
За рулем Гэс чувствовал себя совершенно раскованно; скорость давала выход его эмоциям; он подумал, что, наверное, быстрая езда для него — нечто вроде кокаина для Бесси.
— Вот увидишь, — сказал он ей, — эти автомобили вырастут в большое дело. И если бы у нас в голове чего-нибудь было, мы бы накупили акций какой-нибудь автомобильной фабрики, и жили в себе припеваючи, ничем больше не занимаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53