Избушка рядом с выгоном. Хоть сейчас вселяйся…
Кабан не брал на понт, он действительно, во время короткого отдыха от пьянок и шлюх, нашёл требуемое заказчиком место. Навел его на бывшего колхозного тракториста, ныне — нищего пенстонера, один из возвратившихся быков.
— Надо поглядеть, — Олег мастерски изобразил нерешительность и жадность. Дескать, не собираюсь покупать кота в мешке, деньги не только счёт любят, но и выгодное вложение. — Поехали?
Кабан опасливо огляделся. Без охраны он чувствовал себя голым, беззащитным. Водитель — тощий, слабосильный пацан, его самого нужно охранять. Зря не взял с собой хотя бы одного быка, не захотел огласки получения бабок. Узнают об этом охранники, мигом потребуют соответствующей индексации…
— Поедем, — неохотно согласился он. — Только я — на своей тачке. Привычней.
Трусит, мерзавец, наложил в штаны, презрительно подумал Воскобойников, пропустив вперёд машину Кабана и стараясь не отстать от неё. Авторитет вонючий! С удовольствием погляжу на его поведение в милицейском обезъянике и на допросе. Небось, обувь следователю вылижет языком, омоет горючими слезами.
В принципе, осмотр арендованной жилплощади никому не нужен: ни заказчику, ни исполнителю. Простая формальность, выполнение которой избавит от лишних подозрений. Выложить столько денег и не поинтересоваться за что — это как-то не вписывается в современные нравы.
И потом — необходимо разведать возможность постоянного контроля над посетителями избушки. Где затаиться операм, с какой точки следить за мышеловкой.
Приобретение оказалось удачным. Пока Кабан, утирая слюни, расхваливал вросшую в землю халупу, Воскобойников мысленно расставил сотрудников службы наружного наблюдения. Один превратится в батрака местного толстосума, второй изобразит вечно пьяного алкаша, не покидающего крыльцо кабака, третий — дачник, задумавший построить в деревне шикарный коттедж, но ещё не выбравший место его строительства…
Получив окончательный расчёт, Кабан поспешил в город. Деньги прожигали карман, требовали немедленного употребления. Он не знал, что шиковать осталось ему не больше полумесяца: вора-неудачника возьмут не менты и не фээсбэшники — воткнут перо быки-охранники. Пацан-водитель оказался не таким уж лохом, подглядел передачу бабок и стукнул коллегам…
Внимательно выслушав доклад Воскобойникова, генерал одобрил его действия и приказал возглавить операцию по захвату диверсантов. Муса позвонил Хоттабу и, в свою очередь, доложил о выполнении задания. После чего разведчика отвезли в Учебный Центр федеральной службы безопасности, где ему предстояло доучиваться и ожидать нового задания…
Мышеловка заработала. Первым её посетителем стал не кавказец — чистокровный русак или прибалт. Он доставил на базу несколько полиэтиленовых пакетов с пластитом. Его бесшумно повязали и увезли. Пакеты подменили другими, с безобидным содержимым. Потом появились две девчонки, по внешности кавказского происхождения. Их не тронули, но не сводили глаз. Ещё одна наживка для инструктора, который обязательно должен появиться.
Кандидатки в самоубийцы ничем не отличались от своих сверстниц в деревне. Разве только чёрными платьями и такими же чёрными платками. И «батрак», и «алкаш», и «бизнесмен» без биноклей отлично видели, как девушки отмывали новое своё жильё. Работали молча без песен, шуток, смеха, будто заведенные роботы.
Прошло два дня. В скором появлении инструктора никто не сомневался. Должен же кто-то зарядить взрывчаткой пояса щахидок, научить их замыканию контактов… Впрочем, они, наверняка, прошли полный курс обучения у себя дома — в горах. Но проверить, как подопечные усвоили нехитрую науку, как настроены — кто-то должен.
И не только проверить — инструктор обязан проводить ученицу в заранее определённое место — в метро, на рынок, в театр, туда, где много людей. Если самоубийца опомнится или не решится соединить проводки — помочь ей: нажать на своём пульте красную кнопку.
Ошибаться нельзя — слишком много поставлено на карту…
Операция набирала обороты, но Введенский не радовался — его не покидали мысли об исчезнувшем Белове. Судя по всему, беглец второй раз звонил сыну из Красносибирска, где местные оперы засекли его кратковременное появление. На Дальний Восток он не возвратится, там ему делать нечего. Поехать в Приволжье, где его хорошо знают, не рискнёт.
Остаётся одна дорога — на Кавказ. После вывода из игры Мусы, этот важнейший регион России оказался неприкрытым
И еще одно мучило генерала — он не любил, когда подопечные, вернее сказать — подозреваемые находились вне поля его зрения. Пусть даже под надзором региональных служб безопасности, которым он не особенно доверял. Ему казалось, что местные оперативники обязательно упустят что-нибудь важное для следствия.
Особенно Игоря Леонидовича беспокоил Зорин…
Помощник представителя Президента снова обосновался в Благовещенске. Наподобие паука, сидел в центре сплетённой паутины, с аппетитом высасывал запутавшихся мух, руководил более мелкими паучками. Отчитывался только перед Верстовским, щедрым спонсором лихо закрученных комбинаций.
Вообще-то, о щедрости опального олигарха можно было только мечтать. Герман Моисеевич в последнее время сделался довольно прижимистым кредитором— если и переводил приличные суммы, то настойчиво требовал представления подробных отчётов по знакомой до тошноты схеме: кому, за что, сколько, когда? Кому и за что Виктор Петрович ещё помнил, а вот — сколько выложено, упрямо забывал.
Дела шли с переменным успехом. Литвиненко и Толян, казалось бы, выполнили поставленную перед ними задачу: столкнуть лбами конкурентов и завладеть золотоносным прииском. Вмешался случай — менты повязали и оставшихся в живых ваххабитов, и изрядно ощипанных братков. Хорошо ещё, что Андрею удалось во время завладеть несколькими мешочками.
Случай ли? Литвиненко рассказал о том, что он заметил в Первомайском хромающего парня и толстого мужика. Персонажи вонючей свалки, которые соскочили оттуда вместе с Белым. Если это соответствует действительности — Сашка в очередной раз подставил ножку партнёру по игре в теннис. И не только в теннис, но и в некоторых прибыльных делишках.
А вот ментовский подполковник оказался ценным приобретением. Скупив по дешёвке несколько голодных работяг, он их руками и глотками выбросил провокационные призывы. «Не дашь зарплату — конец комбинату!». Или — более конкретно: «Не будет зарплаты — получишь по заду!». Лозанги — примитивные, но и они сработали. Обстановка вокруг комбината накалилась до предела. Достаточно одной искры, чтобы прогремел взрыв.
Этой искрой оказалось похищение Рыкова.
Стоимости акций алюминиево-никельного комбината покатились вниз. Агенты Верстовского активно скупали их по баснословно низким ценам. После того, как контрольный пакет окажется в руках олигарха, процесс двинется в противоположном направлении — оживления производства, соответственно, частичным погашением задолженности и поставщикам и бунтующему рабочему классу. Заодно, Герман Моисеевич рассчитается и с организатором — переведёт на банковский счёт Зорина заранее оговоренную сумму — пятьсот лимонов баксов…
И всё же Виктору Петровичу жалко проваленного золотого бизнеса. Он мечтал поставить на поток добычу и продажу за рубеж песка и самородков. Неожиданное вмешательство Белого превратило эти сладкие мечты в прах…
В это время четверо друзей лежали в кустах в двухстах метров от Гасан-юрта. Врываться в аул без предварительного изучения обстановки — лишиться головы. Если перед ними — вотчина Омара, то она не может оставаться без защиты — в саклях притаились боевики, на деревьях и горных склонах сидят наблюдатели.
Лучше не торопиться — дождаться вечера. Убедившись в отсутствии опасности, боевики уснут, наблюдатели покинут свои посты. Вот тогда и навестить крайнюю саклю, побазарить с её жильцами, узнать, где держат пленницу, привезенную из тайги. Не расколятся — связать, заткнуть рты кляпам и перебраться в соседнюю саклю — с такими же вопросами.
Белов не мог не понимать призрачность надежды узнать таким способом что-нибудь полезное для спасения Славы, но в голову ничего больше не приходило.
— Философ, попроси Боженьку охмурить боевиков, — насмешливо прошептал Витёк, не переставая осматривать аул и окружающую его местность. — Вдруг согласится?
— Не богохульствуй, Злой, не бери грех на душу, — тоже шёпотом ответил Федя. — Он всё видит и всё знает. В нужное время проявит свою власть, защитит истинно верующих рабов своих от злых безбожников. Молиться нужно, а не грешить.
— Поскорей бы просыпался и брался за дело, — не унимался Злой. — Хотя бы уговорил хохла возвратиться и помочь нам в богоугодных намерениях.
Белов равнодушно слушал уже знакомое препирательство двух друзей. Напускное издевательство Злого и спокойная уверенность философа не переходили пределы обычного спора. При необходимости Витёк защитит оппонента даже ценой собственной жизни. Точно так же поступит Федя. Он мучительно искал выход из создавшегося положения.
Врываться в сакли, пугать уснувших детей и женщин — мерзко и недостойно настоящего мужчины. Ведь не все же чеченцы насильники и убийцы? Как и в любой другой нации, в Чечне живут мирные люди, которым боевики Масхадова и Хоттаба принесли немало горя и слёз. Кто дал ему право связывать, допрашивать, затыкать рты?
Что же делать, на что решиться? Если бы в ауле не было повстанцев — пройтись по саклям, спокойно поговорить с женщинами. Они, наверняка, знают, где спрятана Ярослава…
Нет, не скажут — побоятся мести! Где тогда искать девушку? Её могут держать не в ауле — в овечьей кошаре, в какой-нибудь пещере…
Погляди, Серый, что это?
Белов будто проснулся.
От аула к опушке леса бежала девочка не старше пяти лет. За ней, пригнув лобастые головы, мчались два волка. Жертва устала, волки явно догоняют её…
Не думая об опасности разоблачения, Саша вскинул автомат. Прогремела короткая очередь. Один волк рухнул замертво, второй — закрутился, кусая себя за хвост.
Девочка из последних сил добежала до кустов и упала в снег. Благодарить, объяснять не было сил.
Короткая автоматная очередь вызвала такие же очереди со всех сторон. Значит, боевики всё время следили за четырьмя русскими парнями, фактически окружили их. Выстрелы по волкам-людоедам был своеобразным сигналом для начала боевых действий.
— Слушай меня внимательно, — не переставая отстреливаться расчётливыми очередями, обратился Белов к испуганной девочке. — Ползи по снегу вдоль опушки, вон до того кедра. Там поднимешься и — бегом к родителям. Как звать-то?
— Зарема…
— А меня Сашкой нарекли… Вот и познакомились… Ползи, Заремочка, не теряй времени. Бог… то есть Аллах обязательно спасёт тебя…
— А как же вы?
Бог не выдаст, свинья не съест!…
Убедившись в том, что не по возрасту сообразительная девочка доползла до огромного кедра и побежала к аулу, Белов выбросил из головы всё, что не касалось перестрелки с ваххабитами. Куда девались толстовский обет непротивления, ожидающий в Москве сын, созданный братьями Фонд реставрации, жадная Ольга? Даже Ярослава посторонилась, перестала шептать, одновременно, что-то ласковое и требовательное. Остались враги и лежащие рядом друзья…
Злой предпочитал длинные очереди — авось кого-нибудь зацепит. Ватсон, зажмурившись, пугая белок, палил из «магнума». Белов действовал более экономно — огрызался одиночными прицельными выстрелами.
Московское сновидение, которое он тогда расценил либо шалостью разгулявшегося мозга, либо предупреждением о какой-то опасности, переместилось из виртуальной области в реальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Кабан не брал на понт, он действительно, во время короткого отдыха от пьянок и шлюх, нашёл требуемое заказчиком место. Навел его на бывшего колхозного тракториста, ныне — нищего пенстонера, один из возвратившихся быков.
— Надо поглядеть, — Олег мастерски изобразил нерешительность и жадность. Дескать, не собираюсь покупать кота в мешке, деньги не только счёт любят, но и выгодное вложение. — Поехали?
Кабан опасливо огляделся. Без охраны он чувствовал себя голым, беззащитным. Водитель — тощий, слабосильный пацан, его самого нужно охранять. Зря не взял с собой хотя бы одного быка, не захотел огласки получения бабок. Узнают об этом охранники, мигом потребуют соответствующей индексации…
— Поедем, — неохотно согласился он. — Только я — на своей тачке. Привычней.
Трусит, мерзавец, наложил в штаны, презрительно подумал Воскобойников, пропустив вперёд машину Кабана и стараясь не отстать от неё. Авторитет вонючий! С удовольствием погляжу на его поведение в милицейском обезъянике и на допросе. Небось, обувь следователю вылижет языком, омоет горючими слезами.
В принципе, осмотр арендованной жилплощади никому не нужен: ни заказчику, ни исполнителю. Простая формальность, выполнение которой избавит от лишних подозрений. Выложить столько денег и не поинтересоваться за что — это как-то не вписывается в современные нравы.
И потом — необходимо разведать возможность постоянного контроля над посетителями избушки. Где затаиться операм, с какой точки следить за мышеловкой.
Приобретение оказалось удачным. Пока Кабан, утирая слюни, расхваливал вросшую в землю халупу, Воскобойников мысленно расставил сотрудников службы наружного наблюдения. Один превратится в батрака местного толстосума, второй изобразит вечно пьяного алкаша, не покидающего крыльцо кабака, третий — дачник, задумавший построить в деревне шикарный коттедж, но ещё не выбравший место его строительства…
Получив окончательный расчёт, Кабан поспешил в город. Деньги прожигали карман, требовали немедленного употребления. Он не знал, что шиковать осталось ему не больше полумесяца: вора-неудачника возьмут не менты и не фээсбэшники — воткнут перо быки-охранники. Пацан-водитель оказался не таким уж лохом, подглядел передачу бабок и стукнул коллегам…
Внимательно выслушав доклад Воскобойникова, генерал одобрил его действия и приказал возглавить операцию по захвату диверсантов. Муса позвонил Хоттабу и, в свою очередь, доложил о выполнении задания. После чего разведчика отвезли в Учебный Центр федеральной службы безопасности, где ему предстояло доучиваться и ожидать нового задания…
Мышеловка заработала. Первым её посетителем стал не кавказец — чистокровный русак или прибалт. Он доставил на базу несколько полиэтиленовых пакетов с пластитом. Его бесшумно повязали и увезли. Пакеты подменили другими, с безобидным содержимым. Потом появились две девчонки, по внешности кавказского происхождения. Их не тронули, но не сводили глаз. Ещё одна наживка для инструктора, который обязательно должен появиться.
Кандидатки в самоубийцы ничем не отличались от своих сверстниц в деревне. Разве только чёрными платьями и такими же чёрными платками. И «батрак», и «алкаш», и «бизнесмен» без биноклей отлично видели, как девушки отмывали новое своё жильё. Работали молча без песен, шуток, смеха, будто заведенные роботы.
Прошло два дня. В скором появлении инструктора никто не сомневался. Должен же кто-то зарядить взрывчаткой пояса щахидок, научить их замыканию контактов… Впрочем, они, наверняка, прошли полный курс обучения у себя дома — в горах. Но проверить, как подопечные усвоили нехитрую науку, как настроены — кто-то должен.
И не только проверить — инструктор обязан проводить ученицу в заранее определённое место — в метро, на рынок, в театр, туда, где много людей. Если самоубийца опомнится или не решится соединить проводки — помочь ей: нажать на своём пульте красную кнопку.
Ошибаться нельзя — слишком много поставлено на карту…
Операция набирала обороты, но Введенский не радовался — его не покидали мысли об исчезнувшем Белове. Судя по всему, беглец второй раз звонил сыну из Красносибирска, где местные оперы засекли его кратковременное появление. На Дальний Восток он не возвратится, там ему делать нечего. Поехать в Приволжье, где его хорошо знают, не рискнёт.
Остаётся одна дорога — на Кавказ. После вывода из игры Мусы, этот важнейший регион России оказался неприкрытым
И еще одно мучило генерала — он не любил, когда подопечные, вернее сказать — подозреваемые находились вне поля его зрения. Пусть даже под надзором региональных служб безопасности, которым он не особенно доверял. Ему казалось, что местные оперативники обязательно упустят что-нибудь важное для следствия.
Особенно Игоря Леонидовича беспокоил Зорин…
Помощник представителя Президента снова обосновался в Благовещенске. Наподобие паука, сидел в центре сплетённой паутины, с аппетитом высасывал запутавшихся мух, руководил более мелкими паучками. Отчитывался только перед Верстовским, щедрым спонсором лихо закрученных комбинаций.
Вообще-то, о щедрости опального олигарха можно было только мечтать. Герман Моисеевич в последнее время сделался довольно прижимистым кредитором— если и переводил приличные суммы, то настойчиво требовал представления подробных отчётов по знакомой до тошноты схеме: кому, за что, сколько, когда? Кому и за что Виктор Петрович ещё помнил, а вот — сколько выложено, упрямо забывал.
Дела шли с переменным успехом. Литвиненко и Толян, казалось бы, выполнили поставленную перед ними задачу: столкнуть лбами конкурентов и завладеть золотоносным прииском. Вмешался случай — менты повязали и оставшихся в живых ваххабитов, и изрядно ощипанных братков. Хорошо ещё, что Андрею удалось во время завладеть несколькими мешочками.
Случай ли? Литвиненко рассказал о том, что он заметил в Первомайском хромающего парня и толстого мужика. Персонажи вонючей свалки, которые соскочили оттуда вместе с Белым. Если это соответствует действительности — Сашка в очередной раз подставил ножку партнёру по игре в теннис. И не только в теннис, но и в некоторых прибыльных делишках.
А вот ментовский подполковник оказался ценным приобретением. Скупив по дешёвке несколько голодных работяг, он их руками и глотками выбросил провокационные призывы. «Не дашь зарплату — конец комбинату!». Или — более конкретно: «Не будет зарплаты — получишь по заду!». Лозанги — примитивные, но и они сработали. Обстановка вокруг комбината накалилась до предела. Достаточно одной искры, чтобы прогремел взрыв.
Этой искрой оказалось похищение Рыкова.
Стоимости акций алюминиево-никельного комбината покатились вниз. Агенты Верстовского активно скупали их по баснословно низким ценам. После того, как контрольный пакет окажется в руках олигарха, процесс двинется в противоположном направлении — оживления производства, соответственно, частичным погашением задолженности и поставщикам и бунтующему рабочему классу. Заодно, Герман Моисеевич рассчитается и с организатором — переведёт на банковский счёт Зорина заранее оговоренную сумму — пятьсот лимонов баксов…
И всё же Виктору Петровичу жалко проваленного золотого бизнеса. Он мечтал поставить на поток добычу и продажу за рубеж песка и самородков. Неожиданное вмешательство Белого превратило эти сладкие мечты в прах…
В это время четверо друзей лежали в кустах в двухстах метров от Гасан-юрта. Врываться в аул без предварительного изучения обстановки — лишиться головы. Если перед ними — вотчина Омара, то она не может оставаться без защиты — в саклях притаились боевики, на деревьях и горных склонах сидят наблюдатели.
Лучше не торопиться — дождаться вечера. Убедившись в отсутствии опасности, боевики уснут, наблюдатели покинут свои посты. Вот тогда и навестить крайнюю саклю, побазарить с её жильцами, узнать, где держат пленницу, привезенную из тайги. Не расколятся — связать, заткнуть рты кляпам и перебраться в соседнюю саклю — с такими же вопросами.
Белов не мог не понимать призрачность надежды узнать таким способом что-нибудь полезное для спасения Славы, но в голову ничего больше не приходило.
— Философ, попроси Боженьку охмурить боевиков, — насмешливо прошептал Витёк, не переставая осматривать аул и окружающую его местность. — Вдруг согласится?
— Не богохульствуй, Злой, не бери грех на душу, — тоже шёпотом ответил Федя. — Он всё видит и всё знает. В нужное время проявит свою власть, защитит истинно верующих рабов своих от злых безбожников. Молиться нужно, а не грешить.
— Поскорей бы просыпался и брался за дело, — не унимался Злой. — Хотя бы уговорил хохла возвратиться и помочь нам в богоугодных намерениях.
Белов равнодушно слушал уже знакомое препирательство двух друзей. Напускное издевательство Злого и спокойная уверенность философа не переходили пределы обычного спора. При необходимости Витёк защитит оппонента даже ценой собственной жизни. Точно так же поступит Федя. Он мучительно искал выход из создавшегося положения.
Врываться в сакли, пугать уснувших детей и женщин — мерзко и недостойно настоящего мужчины. Ведь не все же чеченцы насильники и убийцы? Как и в любой другой нации, в Чечне живут мирные люди, которым боевики Масхадова и Хоттаба принесли немало горя и слёз. Кто дал ему право связывать, допрашивать, затыкать рты?
Что же делать, на что решиться? Если бы в ауле не было повстанцев — пройтись по саклям, спокойно поговорить с женщинами. Они, наверняка, знают, где спрятана Ярослава…
Нет, не скажут — побоятся мести! Где тогда искать девушку? Её могут держать не в ауле — в овечьей кошаре, в какой-нибудь пещере…
Погляди, Серый, что это?
Белов будто проснулся.
От аула к опушке леса бежала девочка не старше пяти лет. За ней, пригнув лобастые головы, мчались два волка. Жертва устала, волки явно догоняют её…
Не думая об опасности разоблачения, Саша вскинул автомат. Прогремела короткая очередь. Один волк рухнул замертво, второй — закрутился, кусая себя за хвост.
Девочка из последних сил добежала до кустов и упала в снег. Благодарить, объяснять не было сил.
Короткая автоматная очередь вызвала такие же очереди со всех сторон. Значит, боевики всё время следили за четырьмя русскими парнями, фактически окружили их. Выстрелы по волкам-людоедам был своеобразным сигналом для начала боевых действий.
— Слушай меня внимательно, — не переставая отстреливаться расчётливыми очередями, обратился Белов к испуганной девочке. — Ползи по снегу вдоль опушки, вон до того кедра. Там поднимешься и — бегом к родителям. Как звать-то?
— Зарема…
— А меня Сашкой нарекли… Вот и познакомились… Ползи, Заремочка, не теряй времени. Бог… то есть Аллах обязательно спасёт тебя…
— А как же вы?
Бог не выдаст, свинья не съест!…
Убедившись в том, что не по возрасту сообразительная девочка доползла до огромного кедра и побежала к аулу, Белов выбросил из головы всё, что не касалось перестрелки с ваххабитами. Куда девались толстовский обет непротивления, ожидающий в Москве сын, созданный братьями Фонд реставрации, жадная Ольга? Даже Ярослава посторонилась, перестала шептать, одновременно, что-то ласковое и требовательное. Остались враги и лежащие рядом друзья…
Злой предпочитал длинные очереди — авось кого-нибудь зацепит. Ватсон, зажмурившись, пугая белок, палил из «магнума». Белов действовал более экономно — огрызался одиночными прицельными выстрелами.
Московское сновидение, которое он тогда расценил либо шалостью разгулявшегося мозга, либо предупреждением о какой-то опасности, переместилось из виртуальной области в реальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37