У оригинала в отличие от изображения на фотографии не имелось длинных волос. Вместо них коротко стриженную, почти бритую и, наверное, идеальной формы голову украшала забавная шапочка типа кожаной тюбетейки. Очки были солнечные, хотя, возможно, тоже с диоптриями.
Она даже не успела понять, как в его руке, словно в руке фокусника, возник… крохотный букетик незабудок. Наступившая неловкая пауза показалась ей вечностью — пару дней назад ей уже подарили точно такой же букетик. Незабудки.
Потом она поняла, что в этом совпадении нет ничего удивительного — просто именно такими букетиками торгуют старушки у метро. Она взяла протянутые ей цветы.
— Спасибо.
Она улыбнулась.
Даритель цветов оказался вежлив, хотя сопровождал ее до выхода с некоторой настойчивостью.
— Я сейчас работаю над большой статьей о благотворительности, — говорил он, — быть может, это могло бы стать интересным для вас.
— Возможно. — Она пожала плечами.
— Такой собирательный образ… Ведь ваше имя, Вика, означает «Победительница»?
Перед самой дверью она остановилась:
— Можно так сказать. Но надеюсь, это не все, что вы хотели мне сообщить?
— Могли бы мы договориться об интервью?
— Позвоните мне. — Она протянула свою визитную карточку. — Спасибо.
Я…
Она оглянулась. Ее неотлучные поводыри, Болек с Лелеком, уже направлялись сюда, готовые отсечь Вику от назойливых журналистов.
— Благотворительность. Я думаю, это будет очень большая статья.
Победительница, — он улыбнулся, — и защитница слабых.
— Защитница слабых? — Она взглянула на него.
— Еще одно ваше имя, — он все так же вежливо и доброжелательно улыбался, — связанное с благотворительностью. Перевод с древнегреческого.
Болек с Лелеком оттеснили группу журналистов, и она позволила им себя увести.
* * *
Ей не понадобилось много времени, чтобы выяснить, что «Защитница слабых» — это действительно древнегреческое имя. Только в ее случае оно не совсем связано с благотворительностью. Вернее — совсем не связано. «Защитница слабых» по древнегречески звучало как Александра.
Она стояла одна у окна своего пустынного кабинета и слушала, как бешено стучит ее собственное сердце. В руках она теребила этот крохотный букет незабудок.
Еще одно ваше имя.
Потом она все же решилась и взглянула в окно. Место, такое привычное место недалеко от «Континента», где обычно стоял нищий, сейчас оказалось пустым.
Она вернулась к своему столу, взяла тонкую сигару, покрутила ее в пальцах, затем в задумчивости уставилась на букетик цветов. Незабудки надо было поставить в воду. Она взяла нож для разрезания бумаг и непривычно резким жестом попыталась рассечь связывающие букет нитки. Подобный нож не совсем годился для данной процедуры. Из букетика что-то выпало. Черт побери, еще не хватало каких-то тайных записок! Но… она уже поняла, что это было. К счастью — никаких записок. Аккуратно свернутые в небольшой квадратик пятьсот рублей выпали из букетика незабудок. Она вздрогнула. Быстро перевела взгляд на дверь — возможно, за ней наблюдают или сюда могли войти в любую минуту. К счастью — никаких записок. Лишь пятисотрублевая купюра, скорее всего та самая, которую пару дней назад она подала нищему.
Благотворительность.
Ее сердце продолжало бешено колотиться — что происходит? Ее проверяют? Или…
Она не может рассчитывать ни на какие «или». В ее положении это опасно. Смертельно опасно.
Александра.
Еще одно ваше имя.
Еще одно…
Нитка наконец порвалась. Сейчас надо будет выбрать подходящую вазочку и попросить, чтобы принесли воды, но прежде…
Она снова, испуганно ступая, подошла к окну. Потом поняла, что ей просто необходимо взять себя в руки. Что бы все это ни значило.
А вот теперь привычное место нищего оказалось занятым. И ее в общем-то не очень удивило, что на нем стоял, словно случайно задержавшись, человек, десять минут назад подаривший ей такой трогательный букетик незабудок.
Человек в забавной, похожей на кожаную тюбетейку, шапочке, пишущий большую статью о благотворительности.
Еще одно…
Она стояла у окна, боясь пошевелиться. Человек внизу курил. Потом вдруг медленно обернулся, словно случайно поднял голову и… улыбнулся. Она застыла, будто парализованная. И хоть она все прекрасно знала о зеркальных отражающих свойствах этих окон, ей показалось, что стоящий внизу человек видит ее. И этот странный, еле уловимый, то ли издевательский, то ли приветственный жест предназначен именно ей.
Она отступила от окна. Посмотрела на лежащие на столе незабудки.
— Три дня, — почти неслышно произнесла она. — Только три дня.
3. И голоса, и пальцы имеют отпечатки (I)
— У меня есть люди на Зубовской, — произнесла шефиня. Она сделала небольшую затяжку, огонек быстро побежал по длинной сигарете «Eve» с фильтром в цветочек, пепельный столбик угрожающе накренился. — Любую экспертизу провести.
Есть еще частная фирма.
Игнат Воронов пододвинул шефине пепельницу.
— Не надо, Светлана Андреевна. Спасибо.
— Тебе теперь везде будут утечки мерещиться?
— И это тоже. И потом, я не уверен, что у них имеется необходимое оборудование. Мне нужно сделать все очень быстро и очень конфиденциально. Без шума. Без волокиты.
— И тебе есть куда обратиться? Насколько я понимаю, здесь нужен очень, — она сделала ударение на последнем слове, — мощный компьютер, не говоря уже о спецоборудовании.
— Там, куда я обращусь, есть все.
— Это туда, — шефиня улыбнулась, — где ты баранку крутил?
— Можно сказать, что так, — ответил Игнат без улыбки.
Светлана Андреевна наконец стряхнула пепел, легонько постучав по сигарете указательным пальцем; у нее были очень красивые руки, холеные ногти, покрытые темным лаком, элегантный деловой костюм из светлого льна и кожаная сумочка с круглой ручкой Chanel, о цене которой Игнат пытался не думать.
Некоторое время назад именно из этой сумочки шефиня извлекла листок бумаги, предложив им взглянуть на кое-что любопытное. Это был факс, и Светлана Андреевна объяснила им, что, оказывается, они видят на этом факсе.
— Откуда? — произнес Игнат, на какое-то время почувствовав, что мысли в его голове начали разбегаться по каким-то совершенно неуправляемым траекториям.
— Долгая история, — Светлана Андреевна кивнула, — но объясню. Любаню мою, конечно, помнишь?
— «Кто не знает Любочки»?
— Верно, мой секретарь.
— Конечно.
— Значит, и мужика ейного помнишь?
— Этого — молод и хорош? На «лексусе»?
— На «лексусе». — Шефиня утвердительно кивнула.
— Он ведь… — мысли Игната наконец стали упорядочиваться, выстраиваться в некоторую цепочку, — он ведь из «Континента».
— Он не просто из «Континента». Он ее ближайший друг, — шефиня указала на факс, — старинный деловой партнер, и… он ее доверенное лицо.
Личного секретаря-референта Светланы Андреевны звали Любой. «Кто не знает Любочки», — шутили про нее в охранном агентстве «Шерлок», потому что нравилась ей эта песенка группы «Маша и медведи» и потому что девушкой Люба была видной. Только мужская половина «Шерлока» знала, что «подкатывать» к милой и доброжелательной Любочке вроде как бесполезно. Частенько за ней заезжал на «лексусе» тот еще паренек. «И молод и хорош», — сказала про него Светлана Андреевна. В «Шерлоке» было известно про «типа из „лексуса“, что вроде бы он из „Континента“. Звали его Андреем.
— Именно поэтому я тебя и ищу который день, — продолжала шефиня, — спасибо Борисычу, помог.
Светлана Андреевна перевела взгляд на Лютого и произнесла:
— Ну так что, ценная у меня информация?
Лютый ей лишь вежливо улыбнулся.
— Воронов, — сказала шефиня, — если мы заключаем с вами джентльменское соглашение, то я продолжаю. У меня здесь есть свой интерес. Если нет, я поворачиваюсь и уезжаю. Факс дарю вам.
— Это, — Лютый указал на факс, — пришло с Петровки?
Шефиня улыбнулась и неопределенно помахала сигаретой.
— Я не лезу в чужие дела! — Лютый поднял свои крупные ладони, как бы отодвигая от себя невидимую стену. — Только похоже, что именно эту информацию нам пытались продать несколько дней назад.
Игнат кивнул.
— Скажем так, — мягко произнесла шефиня, — у меня есть свои информаторы. Воронов, дело того стоит: я предлагаю тебе партнерство. Понимаешь?
Цена не так высока. Сейчас я полезнее вам, чем вы мне. Считай, что я умело воспользовалась обстоятельствами.
— Координируем наши действия?
— Нет. — Шефиня быстрым движением затушила в пепельнице сигарету. — Мы не просто координируем действия. Мы действуем совместно. Я же говорю, у меня здесь свой интерес. Так или иначе. Но если нет — в обиде не буду. Я не маленькая девочка.
Игнат улыбнулся.
— Только советую тебе серьезно все обмозговать, — сказала шефиня.
— Мы, наверное, действительно могли бы быть полезны друг другу, — задумчиво произнес Лютый, — только…
— Надо выложить на стол все, что есть, — закончила за него шефиня. — Согласна. Но только после того, как договоримся.
— Похоже, у нас у всех нет другого выхода? — усмехнулся Игнат.
— Похоже, что так, — произнесла Светлана Андреевна ровным голосом.
Игнат вдруг снова ощутил, что продолжает плыть по воле волн. Плыть сквозь… ночь. И время задаваться вопросами все еще не пришло.
— Хорошо, — произнес Игнат, — я не против. — Он посмотрел на Лютого.
Тот еле заметно кивнул.
Шефиня тут же извлекла вторую сигарету.
— Ну, теперь спрашивайте. Вернее, так: прежде всего вы хотите знать, как и почему это попало ко мне? Верно? Я ведь говорю, что я не маленькая девочка. — Она прикурила от изящной зажигалки «Ronson». — Уже некоторое время любая интересная информация, касаемая «Континента», не проходит мимо меня. — Шефиня чуть повернула перед собой лежащий на низком стеклянном столике лист бумаги — странный факс… — Красивая она, — произнесла Светлана Андреевна, глядя на факсимильную фотографию. — Трудно поверить, что… — Она пожала плечами. — Несколько месяцев назад «Шерлок» заключил очень крупный контракт. По настоянию заказчика о нем знал только лишь ограниченный круг людей. Но теперь… — шефиня снова взглянула на факс, — Андрей, Вика… теперь я уже не знаю. Несколько месяцев назад Вика поручила мне расследовать обстоятельства убийства ее мужа.
* * *
Много-много лет назад Игнат Воронов, находясь в высокогорном поселке Домбай, наблюдал, как изо дня в день рос снежный ком, обрушившийся потом небывалой по мощи Кладбищенской лавиной. Его друга и проводника-черкеса звали Али, но Игнат называл его Аликом. Алик ему и показал сход, русло этой лавины, заявив, что уже тринадцать лет лавина молчит, не напоминая о себе.
— Почему Кладбищенская? — спросил Игнат.
— Вот смотри, — произнес Али, — когда-то здесь было кладбище. В последний свой сход она накрыла и его, и все постройки. Сильная, собака. Очень сильная.
— И она падает прямо туда? В русло?
— Она сходит здесь — видишь, прорезан лес? Этим молодым деревцам всего тринадцать лет. Перекрывает ущелье и на противоположном склоне ударной волной громадные сосны и пихты срезает, как спички.
— Говорят, в Альпах буржуи укрепляют склоны, чтобы задерживать снег, и сбрасывают лавины, пока они еще совсем слабые. Маленькие. Как дети.
— Вон видишь, уже висит ребенок. Били по нему из пушки. Лавинная служба. Пустое все. — Али указал Игнату на зловеще нависший снежный козырек.
— Почему?
— Холодно. Солнышко. Ночью мороз. Обледенела. — Али покачал головой.
— Достаточно одного хорошего снегопада — этот-то за три дня вырос, — и так грохнет!
— Но ведь в марте, так или иначе, станет тепло…
— Правильно соображаешь. Если раньше, пока еще вполсилы, она не сорвется, может быть большая беда.
Но Кладбищенская лавина не стала ждать до марта. К следующему вечеру начался снегопад. Такой, какого здесь давно не видели. Снежинки валились огромными, с кулак, хлопьями, и весь Домбай покрылся высоченными, в два человеческих роста, сугробами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Она даже не успела понять, как в его руке, словно в руке фокусника, возник… крохотный букетик незабудок. Наступившая неловкая пауза показалась ей вечностью — пару дней назад ей уже подарили точно такой же букетик. Незабудки.
Потом она поняла, что в этом совпадении нет ничего удивительного — просто именно такими букетиками торгуют старушки у метро. Она взяла протянутые ей цветы.
— Спасибо.
Она улыбнулась.
Даритель цветов оказался вежлив, хотя сопровождал ее до выхода с некоторой настойчивостью.
— Я сейчас работаю над большой статьей о благотворительности, — говорил он, — быть может, это могло бы стать интересным для вас.
— Возможно. — Она пожала плечами.
— Такой собирательный образ… Ведь ваше имя, Вика, означает «Победительница»?
Перед самой дверью она остановилась:
— Можно так сказать. Но надеюсь, это не все, что вы хотели мне сообщить?
— Могли бы мы договориться об интервью?
— Позвоните мне. — Она протянула свою визитную карточку. — Спасибо.
Я…
Она оглянулась. Ее неотлучные поводыри, Болек с Лелеком, уже направлялись сюда, готовые отсечь Вику от назойливых журналистов.
— Благотворительность. Я думаю, это будет очень большая статья.
Победительница, — он улыбнулся, — и защитница слабых.
— Защитница слабых? — Она взглянула на него.
— Еще одно ваше имя, — он все так же вежливо и доброжелательно улыбался, — связанное с благотворительностью. Перевод с древнегреческого.
Болек с Лелеком оттеснили группу журналистов, и она позволила им себя увести.
* * *
Ей не понадобилось много времени, чтобы выяснить, что «Защитница слабых» — это действительно древнегреческое имя. Только в ее случае оно не совсем связано с благотворительностью. Вернее — совсем не связано. «Защитница слабых» по древнегречески звучало как Александра.
Она стояла одна у окна своего пустынного кабинета и слушала, как бешено стучит ее собственное сердце. В руках она теребила этот крохотный букет незабудок.
Еще одно ваше имя.
Потом она все же решилась и взглянула в окно. Место, такое привычное место недалеко от «Континента», где обычно стоял нищий, сейчас оказалось пустым.
Она вернулась к своему столу, взяла тонкую сигару, покрутила ее в пальцах, затем в задумчивости уставилась на букетик цветов. Незабудки надо было поставить в воду. Она взяла нож для разрезания бумаг и непривычно резким жестом попыталась рассечь связывающие букет нитки. Подобный нож не совсем годился для данной процедуры. Из букетика что-то выпало. Черт побери, еще не хватало каких-то тайных записок! Но… она уже поняла, что это было. К счастью — никаких записок. Аккуратно свернутые в небольшой квадратик пятьсот рублей выпали из букетика незабудок. Она вздрогнула. Быстро перевела взгляд на дверь — возможно, за ней наблюдают или сюда могли войти в любую минуту. К счастью — никаких записок. Лишь пятисотрублевая купюра, скорее всего та самая, которую пару дней назад она подала нищему.
Благотворительность.
Ее сердце продолжало бешено колотиться — что происходит? Ее проверяют? Или…
Она не может рассчитывать ни на какие «или». В ее положении это опасно. Смертельно опасно.
Александра.
Еще одно ваше имя.
Еще одно…
Нитка наконец порвалась. Сейчас надо будет выбрать подходящую вазочку и попросить, чтобы принесли воды, но прежде…
Она снова, испуганно ступая, подошла к окну. Потом поняла, что ей просто необходимо взять себя в руки. Что бы все это ни значило.
А вот теперь привычное место нищего оказалось занятым. И ее в общем-то не очень удивило, что на нем стоял, словно случайно задержавшись, человек, десять минут назад подаривший ей такой трогательный букетик незабудок.
Человек в забавной, похожей на кожаную тюбетейку, шапочке, пишущий большую статью о благотворительности.
Еще одно…
Она стояла у окна, боясь пошевелиться. Человек внизу курил. Потом вдруг медленно обернулся, словно случайно поднял голову и… улыбнулся. Она застыла, будто парализованная. И хоть она все прекрасно знала о зеркальных отражающих свойствах этих окон, ей показалось, что стоящий внизу человек видит ее. И этот странный, еле уловимый, то ли издевательский, то ли приветственный жест предназначен именно ей.
Она отступила от окна. Посмотрела на лежащие на столе незабудки.
— Три дня, — почти неслышно произнесла она. — Только три дня.
3. И голоса, и пальцы имеют отпечатки (I)
— У меня есть люди на Зубовской, — произнесла шефиня. Она сделала небольшую затяжку, огонек быстро побежал по длинной сигарете «Eve» с фильтром в цветочек, пепельный столбик угрожающе накренился. — Любую экспертизу провести.
Есть еще частная фирма.
Игнат Воронов пододвинул шефине пепельницу.
— Не надо, Светлана Андреевна. Спасибо.
— Тебе теперь везде будут утечки мерещиться?
— И это тоже. И потом, я не уверен, что у них имеется необходимое оборудование. Мне нужно сделать все очень быстро и очень конфиденциально. Без шума. Без волокиты.
— И тебе есть куда обратиться? Насколько я понимаю, здесь нужен очень, — она сделала ударение на последнем слове, — мощный компьютер, не говоря уже о спецоборудовании.
— Там, куда я обращусь, есть все.
— Это туда, — шефиня улыбнулась, — где ты баранку крутил?
— Можно сказать, что так, — ответил Игнат без улыбки.
Светлана Андреевна наконец стряхнула пепел, легонько постучав по сигарете указательным пальцем; у нее были очень красивые руки, холеные ногти, покрытые темным лаком, элегантный деловой костюм из светлого льна и кожаная сумочка с круглой ручкой Chanel, о цене которой Игнат пытался не думать.
Некоторое время назад именно из этой сумочки шефиня извлекла листок бумаги, предложив им взглянуть на кое-что любопытное. Это был факс, и Светлана Андреевна объяснила им, что, оказывается, они видят на этом факсе.
— Откуда? — произнес Игнат, на какое-то время почувствовав, что мысли в его голове начали разбегаться по каким-то совершенно неуправляемым траекториям.
— Долгая история, — Светлана Андреевна кивнула, — но объясню. Любаню мою, конечно, помнишь?
— «Кто не знает Любочки»?
— Верно, мой секретарь.
— Конечно.
— Значит, и мужика ейного помнишь?
— Этого — молод и хорош? На «лексусе»?
— На «лексусе». — Шефиня утвердительно кивнула.
— Он ведь… — мысли Игната наконец стали упорядочиваться, выстраиваться в некоторую цепочку, — он ведь из «Континента».
— Он не просто из «Континента». Он ее ближайший друг, — шефиня указала на факс, — старинный деловой партнер, и… он ее доверенное лицо.
Личного секретаря-референта Светланы Андреевны звали Любой. «Кто не знает Любочки», — шутили про нее в охранном агентстве «Шерлок», потому что нравилась ей эта песенка группы «Маша и медведи» и потому что девушкой Люба была видной. Только мужская половина «Шерлока» знала, что «подкатывать» к милой и доброжелательной Любочке вроде как бесполезно. Частенько за ней заезжал на «лексусе» тот еще паренек. «И молод и хорош», — сказала про него Светлана Андреевна. В «Шерлоке» было известно про «типа из „лексуса“, что вроде бы он из „Континента“. Звали его Андреем.
— Именно поэтому я тебя и ищу который день, — продолжала шефиня, — спасибо Борисычу, помог.
Светлана Андреевна перевела взгляд на Лютого и произнесла:
— Ну так что, ценная у меня информация?
Лютый ей лишь вежливо улыбнулся.
— Воронов, — сказала шефиня, — если мы заключаем с вами джентльменское соглашение, то я продолжаю. У меня здесь есть свой интерес. Если нет, я поворачиваюсь и уезжаю. Факс дарю вам.
— Это, — Лютый указал на факс, — пришло с Петровки?
Шефиня улыбнулась и неопределенно помахала сигаретой.
— Я не лезу в чужие дела! — Лютый поднял свои крупные ладони, как бы отодвигая от себя невидимую стену. — Только похоже, что именно эту информацию нам пытались продать несколько дней назад.
Игнат кивнул.
— Скажем так, — мягко произнесла шефиня, — у меня есть свои информаторы. Воронов, дело того стоит: я предлагаю тебе партнерство. Понимаешь?
Цена не так высока. Сейчас я полезнее вам, чем вы мне. Считай, что я умело воспользовалась обстоятельствами.
— Координируем наши действия?
— Нет. — Шефиня быстрым движением затушила в пепельнице сигарету. — Мы не просто координируем действия. Мы действуем совместно. Я же говорю, у меня здесь свой интерес. Так или иначе. Но если нет — в обиде не буду. Я не маленькая девочка.
Игнат улыбнулся.
— Только советую тебе серьезно все обмозговать, — сказала шефиня.
— Мы, наверное, действительно могли бы быть полезны друг другу, — задумчиво произнес Лютый, — только…
— Надо выложить на стол все, что есть, — закончила за него шефиня. — Согласна. Но только после того, как договоримся.
— Похоже, у нас у всех нет другого выхода? — усмехнулся Игнат.
— Похоже, что так, — произнесла Светлана Андреевна ровным голосом.
Игнат вдруг снова ощутил, что продолжает плыть по воле волн. Плыть сквозь… ночь. И время задаваться вопросами все еще не пришло.
— Хорошо, — произнес Игнат, — я не против. — Он посмотрел на Лютого.
Тот еле заметно кивнул.
Шефиня тут же извлекла вторую сигарету.
— Ну, теперь спрашивайте. Вернее, так: прежде всего вы хотите знать, как и почему это попало ко мне? Верно? Я ведь говорю, что я не маленькая девочка. — Она прикурила от изящной зажигалки «Ronson». — Уже некоторое время любая интересная информация, касаемая «Континента», не проходит мимо меня. — Шефиня чуть повернула перед собой лежащий на низком стеклянном столике лист бумаги — странный факс… — Красивая она, — произнесла Светлана Андреевна, глядя на факсимильную фотографию. — Трудно поверить, что… — Она пожала плечами. — Несколько месяцев назад «Шерлок» заключил очень крупный контракт. По настоянию заказчика о нем знал только лишь ограниченный круг людей. Но теперь… — шефиня снова взглянула на факс, — Андрей, Вика… теперь я уже не знаю. Несколько месяцев назад Вика поручила мне расследовать обстоятельства убийства ее мужа.
* * *
Много-много лет назад Игнат Воронов, находясь в высокогорном поселке Домбай, наблюдал, как изо дня в день рос снежный ком, обрушившийся потом небывалой по мощи Кладбищенской лавиной. Его друга и проводника-черкеса звали Али, но Игнат называл его Аликом. Алик ему и показал сход, русло этой лавины, заявив, что уже тринадцать лет лавина молчит, не напоминая о себе.
— Почему Кладбищенская? — спросил Игнат.
— Вот смотри, — произнес Али, — когда-то здесь было кладбище. В последний свой сход она накрыла и его, и все постройки. Сильная, собака. Очень сильная.
— И она падает прямо туда? В русло?
— Она сходит здесь — видишь, прорезан лес? Этим молодым деревцам всего тринадцать лет. Перекрывает ущелье и на противоположном склоне ударной волной громадные сосны и пихты срезает, как спички.
— Говорят, в Альпах буржуи укрепляют склоны, чтобы задерживать снег, и сбрасывают лавины, пока они еще совсем слабые. Маленькие. Как дети.
— Вон видишь, уже висит ребенок. Били по нему из пушки. Лавинная служба. Пустое все. — Али указал Игнату на зловеще нависший снежный козырек.
— Почему?
— Холодно. Солнышко. Ночью мороз. Обледенела. — Али покачал головой.
— Достаточно одного хорошего снегопада — этот-то за три дня вырос, — и так грохнет!
— Но ведь в марте, так или иначе, станет тепло…
— Правильно соображаешь. Если раньше, пока еще вполсилы, она не сорвется, может быть большая беда.
Но Кладбищенская лавина не стала ждать до марта. К следующему вечеру начался снегопад. Такой, какого здесь давно не видели. Снежинки валились огромными, с кулак, хлопьями, и весь Домбай покрылся высоченными, в два человеческих роста, сугробами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56