Ни за что засудят!
— Ерунда какая. С чего это меня будут судить?
— Вы приезжая, да? — спросила девушка участливо.
— Да… — не очень понимая, к чему этот вопрос, кивнула Александра Кузьминична.
— Понятно… Вы ж не знаете тут никого. Вот этот, Гришка, — блатной, из тюрьмы полгода как пришел. А второй — Баран, его корешок. У них тут целая шайка в Новокрасноармейске. Сам прокурор у них повязан, мафия.
— Иван Егорович? — Новокрасноармейского, то бишь старопоповского прокурора Сутолокина знала еще по тем временам, когда работала в облцентре, а муж ее, Эдуард Сергеевич, занимал обкомовский кабинет. Тогда это был энергичный молодой человек, пытавшийся восстанавливать историческую справедливость.
— Да, да, — подтвердила девушка. — Он самый! А вы знаете его?
— Да так, чуть-чуть…
— Ой, нет! Это даже хуже. Он не любит, если кто-то его чуть-чуть знает. Если кто с ним повязан — он отовсюду вытащит, а если нет — мать родную утопит. Вас, наверно, и судить-то не станут. Сунут к блатным в камеру, а они вас отравят или приколют во сне…
— За что?
— Да так… У них закон.
Сутолокина словно заледенела изнутри.
— Надо их спрятать, — прошептала, озираясь, девушка, — я знаю тут одно место. Давайте вот этого оттащим…
Сутолокина машинально взялась за плечи Гриши и потянула его вместе с новой знакомой через ельник. Метров двадцать они волокли труп, обдирая кожу об иголки, пока не добрались до небольшого углубления, со всех сторон окруженного кольцом елочек. Когда подошли ближе, Сутолокина увидела остатки старого, прогнившего и полурассыпавшегося в труху сруба, обрамлявшего зловеще черную непроглядную дыру квадратного сечения…
— Колодец брошенный, — пояснила девушка, — туда спихнуть — никто не найдет. Давайте его туда, головой, гада… Ненавижу!
Женщины подтянули «Гришу» к колодцу, сунули его головой в шахту, затем приподняли за ноги и отпустили… Секунд через десять внизу глухо шмякнуло.
— Глубоко, да? — девушка заглянула Сутолокиной в глаза. — Идемте за вторым…
Когда взялись за «Барана», липучка его поясного кошелька расстегнулась и на серо-коричневую хвою вывалилась пачка зеленых банкнот с портретами Бенджамена Франклина.
— Баксы… — завороженно прошептала девушка. — Сто, двести, триста, четыреста, пятьсот… Тысяча, тысяча сто… две тысячи… Три… Четыре… Шесть… Восемь… Десять тысяч! Это ж сколько на деревянные, а?
— Надо сдать. Они наверняка ворованные или награбленные.
— Да вы что, — зашипела девушка, — ничего не поняли? Ну, придете вы в милицию, скажете: «Вот, я нашла…» А они вас начнут трепать и запутают. Посадят, а там… В общем, я уж вам говорила. Нет, в Новокрасноармейске вам с ними дня не прожить…
— Ну, брошу их тут, в колодец.
— Зачем добру пропадать? — вкрадчиво шепнула девушка. — Я знаю одного человека, очень хорошего, он вам поможет и мне…
— Как? — удивленно спросила Александра Кузьминична.
— Уехать поможет и устроит так, что все будет о'кей. Только вот без валюты он ничего делать не станет. А за тыщу баксов он вполне сработает…
— За границу, что ли? — спросила Сутолокина. — Что я там делать буду?
— Посуду мыть или комнаты убирать, мало ли чего… Может, замуж там выйдете. Вы ж с высшим образованием, придумаете что-нибудь.
— Да мне, девочка, через четыре года полсотни лет будет. У меня уже внуки есть… Куда еще ехать?
Глаза девушки округлились.
— Куда?! Да куда угодно, лишь бы отсюда! Сейчас лето, вроде бы ничего, а вот дожди польют, потом снег. Все серое, грязное, облезлое, все морды злые, мерзкие, гадкие. Только не врите, что вам тоскливо не бывает! Здесь умирать противно, не то что жить. Неужели вам никогда не хотелось хоть раз увидеть Гавайские острова, Австралию, Сингапур какой-нибудь? А?
— Ну… Наверно, хотелось, — призналась Сутолокина. Когда-то ей думалось — ничего, еще успею, как-нибудь удастся. А сейчас она уже привыкла к тому, что это невозможно и никогда не состоится.
— Но теперь-то у вас есть шанс! Вы сможете, понимаете?
— Знаешь, вряд ли. Лучше я не буду их трогать, а ты — как хочешь. Давай лучше приберем этого…
Они оставили доллары на земле и дотащили «Барана» до колодца.
— А вдруг они еще живы? — опомнилась Сутолокина. — Может, их еще можно спасти, а мы их сбросили! Ужас!
— Лезьте, — иронически улыбнулась девушка, указывая на колодец, куда за секунду до этого свалился «Баран».
Сутолокина глянула во мрак и отпрянула.
— По-моему, кто-то стонет…
— Ну и пусть стонет! — с ненавистью проговорила девушка. — Все равно сдохнут! Или вам хочется, чтобы они выжили, выздоровели и выпустили вам кишки? Вы на меня поглядите, я ведь еще легко отделалась, а вам второй раз так не повезет.
Тут кикимора номер восемь всхлипнула и стала рыдать об утраченной невинности.
— Баланс, — констатировал Тютюка. — Минус стабилизировался и больше не повышается.
— Канал держишь?
— Пока держу, но вход минуса в сущность практически не ощущается. Нужно работать, как с Котовым.
— Резонно. Шестая и Седьмая, отдохнули?
— Так точно, гражданин начальник.
— Ликвидируйте свои оболочки в колодце и принимайте новый вид. Влюбленная парочка. Нет, лучше — молодая семья. Ты, Шестая, юный муж, скажем, Сережа, а ты, Седьмая, счастливая молодая Зоя. Даю остальное экспрессом. Все ясно?
— Так точно!
— Восьмая, приняла экспресс?
— Как есть, начальник. Через минуту кончаю истерику.
Сутолокина, вздыхая и сочувствуя бедняжке, стояла в растерянности. Внезапно девушка сорвалась с места и убежала куда-то в ельник.
— Постойте! — вскрикнула Сутолокина. — Погодите, как вас там, девушка!
Она побежала за бедняжкой сквозь чащобу, но продираться было трудно, и когда она выбралась из цепких объятий елок, с исколотыми и перемазанными смолой руками, никого меж деревьев не увидела. Зато пройдя чуть-чуть дальше, Сутолокина, как ей показалось, заметила светлое платьице, тут же исчезнувшее в лесной полутьме. Она поспешила следом…
— Веди ее подальше от дома отдыха, Восьмая! Святой ручей обойдете поверху, но к даче Запузырина не ходите. Дальше еще несколько сот метров, к оврагу. Тютюка, давай по своему каналу страх за жизнь той девчонки, пусть бежит за ней не раздумывая.
— Так это ж явный плюс! — удивился стажер.
— Ну сбросим мы ей минуса чуток, ерунда. Зато приведем куда надо.
— Есть…
Тютюка дал целую серию коротких импульсов, и Сутолокина устремилась догонять девушку, которую увидела впереди, хотя секунду назад хотела остановиться и вернуться в дом отдыха.
Девушка шла быстрым шагом, поспевать за ней было трудно, но Сутолокина старалась не отставать, потому что ее мозг все время жалила мысль: не задумала ли бедняжка самоубийство? Иногда Сутолокина теряла ее из виду, прибавляла шаг, но, вновь увидев, немного успокаивалась…
— Начальник, — доложила Восьмая, — я у оврага, жду дальнейших инструкций.
— Спускайся в овраг, выходи из оболочки, укладывай ее по типу убитой, Гришина финка — в области сердца. Дистанционно имитируй остатки жизнедеятельности. Шестая, Седьмая — на исходную!
… Овраг открылся Сутолокиной неожиданно. Он весь зарос кустами и выглядел мрачновато. Александра Кузьминична с холодком в душе полезла по склону, цепляясь за ветки, и кое-как добралась до дна. Там оказалась узкая тропка, оба конца которой терялись в зарослях малины и крапивы.
— Командуй «влево»! — приказал стажеру Шамбалдыга. — Смотри, выполнила, пошел эффект привыкания… А ты говорил «купаться», понимаешь… Теперь — «вправо»! Нормально, объект управляем.
— Это ж механика! — возразил Тютюка.
— Уже неплохо. Выводи ее к Восьмой.
Сутолокина действительно пошла по тропинке влево, потом повернула обратно, вышла на прежнее место и пошла дальше. Метров двадцать она попетляла в зарослях и остановилась как вкопанная: поперек тропинки дергалось в последних судорогах тело ее недавней знакомой, посреди светлого ситца на груди багровело пятно, в середине которого торчала знакомая рукоять финки, которой «бандит Гриша» всего час назад угрожал Александре Кузьминичне.
— Господи! — вскрикнула она. — Да что же это?!
Инстинктивно Сутолокина встала на колени и, схватившись за рукоять финки, вырвала нож из груди девушки.
— Не умирай! Только не умирай! — завопила Сутолокина. — Миленькая, я не хотела! Не хотела!
— Восьмая, пошла в Астрал, а оттуда на место постоянного базирования! Шестая, Седьмая — вперед!
Сутолокина, потрясенная, замерла с ножом в руке над бездыханным и окровавленным телом. В этот момент за ее спиной послышался шелест, а затем — истерический женский визг. Сильные мужские руки вцепились в запястье Сутолокиной, нож выпал.
— Ах ты стерва! Убийца! — пропыхтел кто-то, охваченный благородным гневом. Сутолокину рывком подняли с колен, очки с нее слетели, оба локтя оказались зажаты.
— Я не убивала, я не могла…
— Ну да, только вся в кровище и с ножиком! Зоенька, подними-ка нож, только осторожно — там ее отпечатки пальцев.
— Я не могу, мне страшно, — промямлила Зоя, которая оказалась симпатичной молоденькой брюнеткой в зеленом спортивном костюме.
— Ну, ну, — не слишком вежливо ответил супруг, красивый, хотя и мордатый парень в майке и джинсах, — не раскисай. Я ее держу!
Сутолокина взмолилась, чуть не плача:
— Да вы послушайте меня хотя бы! Она убегала от меня, она…
— Понятно, — перебил парень, — а ты догнала и ударила…
— Нет же! — взвизгнула Сутолокина. — Я знала, что она хочет себя убить! Ее изнасиловали какие-то подонки…
— Ну да, а ты ее за ноги держала. Хватит, мы сейчас тебя в милицию отведем, там можешь врать все, что хочешь…
И тут, за какие-то секунды, через мозг Сутолокиной промчался вихрь мыслей. Сразу вспомнилось и то, что ныне покойная девушка совсем недавно еще рассказала о милиции здешнего района, о мафии, о не правом суде и прокуратуре, и все, что самой доводилось читать, слушать и смотреть о подобных делах. Сутолокину вновь обуял страх, как тогда, когда к ее горлу приставил нож бандит Гриша.
— Иди! — Парень зажал под мышкой руки Сутолокиной, второй рукой пригнул ее голову и подтолкнул коленом. Волей-неволей Александре Кузьминичне пришлось подчиниться.
— Не волнуйся ты, — волоча Сутолокину по тропинке, сказал парень Зое, семенившей сзади с пластиковым пакетом, где лежал нож. — Главное довести ее до людей, вызвать милицию… Какие же гадины на свете бывают, а?!
И Сутолокина словно бы воочию увидела какие-то мрачные, тускло освещенные камеры, зарешеченные окна, облупившуюся, исцарапанную и изрисованную похабщиной штукатурку, почуяла носом тухлый, давящий запах несвободы. Сейчас каждый шаг приближал ее к этому страшному миру, хотя рядом был совсем иной, свежий, зеленый, живой, где есть птичий пересвист, где есть малина, капельками повисшая меж стеблей и листьев, где есть Светлое озеро и нежная, прозрачная вода… Нет! Сутолокина не хотела терять это!
— Отлично, стажер! Плюс на Минус дает Минус! — возликовал Шамбалдыга. — Работай, работай, но не забывай, она сама должна попросить у нас помощи, сама!
— Есть нарастание сигнала!
— Давай!
И вновь Сутолокину пропитала энергия, она словно превратилась в стального робота, действующего не рассуждая, стремительно и безжалостно.
Она резко крутнула голову вправо, отбросив руку парня, подпрыгнула, ударив пятками по коленным чашечкам, вырвала обе руки и с невероятной быстротой и силой вогнала кулак в живот парню. Тот, охнув, согнулся, и колено Сутолокиной, острое и жесткое, врезалось ему под подбородок. Хрустнули шейные позвонки…
— Шестая — ушла! Седьмая, беги! Верещи громче!
Зоя с визгом кинулась прочь.
— Убивают! Помогите! Помогите-е-е!
Сутолокина помчалась за ней. На сей раз она неслась, словно спринтер, будто всю жизнь побивала мировые рекорды. В несколько прыжков она настигла молодую вдову и страшным толчком в спину сшибла на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46