Глава шестнадцатая
Что вы везете?
А мистер Паттерсон катил в это время на аэродром!
Он сидел рядом с шофером и злился на себя, на Харбери и главным образом на этого немца Флаухера с его вонючей сигарой, который принудил Паттерсона впутаться в дела, от которых исходит сильный запашок контрабанды. А в том, что в кофре запрятана контрабанда, Паттерсон не сомневался. Между фотографиями и бумагами засунуты, очевидно, какие-нибудь древние русские иконы или драгоценности. Паттерсон делал вид, что он об этом не догадывается. Архив так архив.
Таможенники его не тронут. Не зря же позади него сидит пресс-атташе этой… как ее?.. экзотической державы. Багаж дипломата — табу для таможенника. Поскорее бы только сбыть этот багаж с рук. Мистер Пат­терсон передаст его там кому нужно — и черт с ним, с Харбери.
Паттерсон рассеянно посматривал в окно. В общем, Россия неплохая страна. Несколько шумливая и торопливая, но, в общем, хорошая. Здесь его не обижали. Ни одна газета не напечатала о нем ни одной двусмысленной заметки. Советские репортеры не приходили к нему вымогать деньги за то, что будут писать о нем в доброжелательном тоне. Дома они тоже строят неплохо. Мистер Уинслоу рассказывал, что два года назад вдоль дороги к аэропорту еще не стояло этих до­мов. А сейчас их десятки. Громадные дома. Тысячи квартир. Если бы они принадлежали частному лицу, их владелец стал бы миллионером. Конечно, плохо, что Россия не покупает мыла “Командор”. Русские почему-то моются собственным мылом…
Мистер Паттерсон посматривал в окно и размышлял о множестве всяких вещей…
Леночке смотреть было некуда. Скрючившись, лежала она в своем кожаном гробу и думала, думала, думала: чем же все это кончится?
Да, ей было страшно!
Она слышала, как ее куда-то несли, слышала английскую речь, потом ее куда-то повезли, она поняла, что везут ее в легковой машине.
Ноги у нее затекли, особенно правая, пересохло во рту… Ей вспомнилась какая-то сказка о злом человеке, которого посадили в сундук и бросили в море.
Да, Леночке было страшно, и в то же время она испытывала чувство облегчения, ведь сейчас опасность грозит ей, а не Марии Сергеевне…
А почему бы что-нибудь не предпринять?
Не рано ли?..
Ее куда-то везут…
Самообладание и соображение! Держи себя в руках, внимательно прислушивайся и соображай, соображай…
Вот остановились. Машина стоит. Вот опять ее куда-то несут. Слышны голоса. Много голосов…
Действительно, “кадиллак” подъехал к аэропорту. Мистера Паттерсона провожали несколько соотечественников. Мистер Уинслоу. Атташе посольства Грегори. Представители “Интуриста”.
Господина с усиками не провожал никто.
— Багаж доставлен, — доложили мистеру Паттерсону.
— Со мною еще кофр. — Паттерсон указал на своего спутника. — Багаж этого господина.
Какой-то служащий остановился близ Паттерсона. Поглядел на кофр и ушел.
У дверей зала его ожидали несколько человек. Одному из них он тихо сказал:
— Подозрительный чемодан.
— Но, Иван Николаевич, поскольку Ковригину нашли, там ее быть не может.
— Могут спасать своего.
— Думаете, Королев?
— Все может быть. Вот что. Возьмите кого-нибудь из опытных таможенников и попробуйте, так сказать, по внешним данным определить содержимое чемодана, — приказал Пронин подполковник}' Алчевскому.
— Слушаюсь…
Через несколько минут Алчевский со служащим аэропорта и носильщиками подошли к Паттерсону.
— Готовимся к погрузке, — сказал служащий. — Разрешите ваши вещи…
Но ни мистер Паттерсон, ни его спутник не хотели оставлять кофр без своего присмотра. Они тоже пошли к выходу.
Вещи Паттерсона уже были уложены на тележку, к ним добавили кофр и повезли к самолету.
Пронин стоял у решетки, огораживающей летное поле.
Алчевский быстро подошел к Пронину.
— Иван Николаевич, там человек!
— Точно?
— Товарищ, который укладывал багаж, ручается. Чемодан дышит. Вы понимаете — дышит!
— В таком случае действуйте, — приказал Пронин.
Паттерсон, провожающие, другие пассажиры стояли у трапа. Рядом на тележке находился багаж. Носильщики ждали команды к погрузке. Над всеми простиралось свинцово-сизое крыло самолета.
К спутнику Паттерсона подошли двое служащих аэропорта.
— Извините, — сказал тот, что был постарше. — Извините, но я вынужден спросить. Скажите, пожалуйста, что находится в этом кофре?
Пресс-атташе “экзотической державы”, как выразился о ней Флаухер, побледнел.
— Мои вещи. Мои личные вещи.
— А вы уверены, что это ваш кофр?
— Я не понимаю…
— Извините, — сказал служащий. — Разрешите взглянуть… У нас есть подозрения, что кофр подменили.
— Ерунда! — вмешался в разговор Паттерсон. — Никто ничего не подменял, оставьте его в покое.
— Простите, — настаивал служащий. — Вы действительно знаете, что содержится в этом кофре?
— Странный вопрос! — раздраженно сказал господин с усиками. — Там мои бумаги, книги… Личный архив.
— Но этот кофр подменен, — еще раз повторил служащий. — Я прошу вас проверить содержимое своего кофра.
— Незачем, — возразил Паттерсон.
— Незачем, — повторил за ним еще более побледневший господин с усиками.
— Тогда я буду вынужден задержать ваш багаж, — твердо заявил служащий. — Это не ваш кофр, и в нем не бумаги.
— А я категорически утверждаю, что это его кофр! — столь же твердо настаивал Паттерсон.
Служащий отрицательно покачал головой.
— Пока вы не удостоверитесь, что в кофре бумаги, я не разрешу погрузки!
Паттерсон сунул руку в карман и нащупал ключ, переданный ему Харбери. Этот служащий слишком настойчив… С другой стороны, если даже там и есть какая-нибудь контрабанда, Харбери не такой дурак, чтобы положить ее сверху на случай, если таможенники или сам Паттерсон захотят заглянуть в кофр.
Паттерсон не сомневался, что сейчас утрет нос этому советскому чиновнику и потом попросит присутствующего здесь Грегори пожаловаться в Министерство иностранных дел на возмутительное обращение с иностранцами… Он вытащил ключ…
Но тут вдруг началась мистика. Загадочное явление совершалось на глазах у людей при свете белого дня!
Кофр шевельнулся и ожил…
Леночка не знала, что предпринять. Но когда она услышала шум и бурный разговор, много голосов и много русских голосов, она решилась…
Она напряглась и принялась толкаться о стенки чемодана, толкаться и кричать:
— Откройте! Откройте!
— Что это, господин Паттерсон и господин… простите, не знаю вашей фамилии? — спросил настойчивый служащий. — Вы слышите?
Да, это была мистика, очень неприятная мистика для господина Паттерсона и его спутника.
— Будьте добры…
Служащий аэропорта вежливо взял ключ из рук растерявшегося миллионера и передал своему сослуживцу.
— Откройте, — приказал он. — Скорее!
В одну минуту расстегнули ремни, повернули в замке ключ и откинули крышку…
Леночка не смогла сама вылезти из сундука, ноги у нее онемели, и от страшной духоты она едва не потеряла сознание. Несколько человек бросились к ней и помогли встать на землю.
— Господин Паттерсон, что же это? — укоризненно, но с неизменной вежливостью спросил служащий, который вел с ним разговор. — Вы видите?
Последовала пауза…
— Да, вы правы, чемодан подменили, — заявил наконец Паттерсон. — Эта девушка… эта девушка… очутилась здесь без моего, то есть без его ведома… — И Паттерсон ткнул своим длинным белым пальцем в сторону совершенно растерявшегося пресс-атташе.
— Кто вы? — обратился служащий к Леночке.
— Я? — Леночка пожала плечами. — Дочь профессора Ковригиной!
— Но господин Паттерсон утверждает, что вы без его ведома попали в чемодан? — спросил служащий.
— Правильно, — сказала Леночка. — Это правда, в чемодан я попала без его ведома!
Глава семнадцатая
Заключительная
Прочитав следственное дело, мне очень захотелось переписать протокол допроса Джергера. Разговор следователя с преступником.
— Вы не знаете, Джергер, советских людей.
— Ковригина — исключение.
— Ковригина — типичный советский человек, такой же, как и ее дочь!
— Может быть, здесь я и просчитался.
— Вы не могли не просчитаться…
— Почему?
— Нам дороги люди, а вам не дорог никто…
Но автору не разрешили ни списывать, ни цитировать… Секретные документы! Им место в архиве. До них доберутся историки…
— Иван Николаевич, ну а с действующими лицами вы могли бы меня познакомить?
— Попробую, — согласился Пронин. — Познакомлю, но не со всеми. Паттерсон и незадачливый атташе улетели в тот же день. Харбери выдворен из нашей страны, а Джергер отбыл в “места не столь отдаленные”. Что касается остальных…
Пронин обещал позвонить…
— Дня через три, — сказал он.
И с обычной точностью позвонил через три дня.
— Вы располагаете сегодняшним вечером? — спросил меня Пронин. — Мария Сергеевна Ковригина приглашает к себе…
Дверь открыла нам Леночка, узнать ее было нетрудно. Светлые русые волосы слегка пушились над открытым лбом, из-под темных, резко очерченных бровей смотрели вдумчивые карие глаза.
— Знакомьтесь, — сказал Пронин.
Мы вошли в хорошо обставленный кабинет. Удобный письменный стол, полированные шкафы с книгами, тахта…
Навстречу нам встала… Ну, конечно, Мария Сергеевна! Я представлял ее именно такой…
— Ковригина, — представилась она, подавая мне руку.
Вслед за ней поднялись двое мужчин, один — голубоглазый, с детскими губами, с закинутыми назад русыми волосами, другой — с умным и волевым лицом, на котором бросались в глаза громадный лоб и курносый мальчишечий нос. Они были почти в одинаковых серых костюмах, но на одном костюм висел мешком, а на другом сидел как мундир.
Заочно они мне тоже были знакомы.
— Успенский.
— Ткачев.
Присутствующие знали, что Пронин приедет не один; все здесь были знакомы между собой, лишь мне одному предстояло войти в круг этих людей.
— Я звонил Глазунову, — сказал Пронин Марии Сергеевне. — Он тоже хотел…
— Не приедет, — уверенно сказала Мария Сергеевна. — Вот увидите! Он сейчас так увлечен одной идеей…
— Ну что ж, ничего не поделаешь, — заметил Про­нин. — Основные герои в сборе. — И, обращаясь уже ко мне, добавил: — Вот они, ваши действующие лица. Они свое сделали, теперь дело за вами.
Я не умею сразу сходиться с людьми, но в тот вечер мое знакомство с героями этого романа произошло как-то легко и просто.
— Леночка после своего путешествия в чемодане болела неврастенией ровно три дня, — с улыбкой рассказывал Пронин. — А Марию Сергеевну из одного санатория пришлось отправлять в другой, представители “свободного мира” не пожалели на нее наркотиков.
— Ну, это уже в прошлом, — заметила Мария Сергеевна. — Сейчас началась рабочая осень и у Леночки, и у меня…
— А что вы скажете писателю, Григорий Кузьмич?
— В такой обстановке не хочется ворошить опавшие листья, — отозвался Ткачев. — По-моему, все очень ясно. Похищение организовали они неплохо, скажу как специалист. Расчет на психологию. Подмена трупа, конечно, наглость, но и математика. Вели обстрел по квадратам. А на допросах, которые они учинили Марии Сергеевне, обнаружился их просчет. Тут у них сорвалось!
— Да, тут у них сорвалось, — повторил Пронин и повернулся ко мне. — Сорвалось не потому, что мы с Григорием Кузьмичом уж такие большие умники. Может быть, мы и не все предусмотрели. Но за нами –люди. Народ. Я допускаю, может случиться, и у нас выкрадут какой-нибудь технический секрет. Но разве это что-нибудь изменит? Главное наше оружие — человек, советский человек, его нельзя ни купить, ни сломить, ни победить. Во всем мире это начинают понимать. А враги… Этим “секретным оружием” им владеть не дано. Ведь они и в свой народ не верят и не знают его. А честные люди встречаются даже в самых ответственных звеньях капиталистических государств. Вот Вайолет Чалмерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29