— Он Не работал.
Дикон ощутил ту волну личного смущения, которой декламатор-дилетант при непосредственном контакте может поставить свою аудиторию в неловкое положение. Сейчас прозвучала явная ложь. Фраза была чрезвычайно фальшивой. Бизнесмен с полной уверенностью знал, что ему не верят. Даже доктор Акрингтон казался истощившимся и не смог сказать ничего подходящего. Через несколько секунд Квестинг пробормотал:
— Ну ладно. Я не видел семафора. Они могли бы поставить там человека с флажками.
— Красный фонарь десяти дюймов в диаметре? И вы не видели его?
— Я же сказал — семафор не работал.
— Мы можем это проверить, — произнес Саймон. Квестинг повернулся к нему.
— Дело ваше, — согласился он, но его голос дрогнул на злобной ноте, и Дикону показалось, что есть что-то, о чем бизнесмен боится говорить.
— Не сообщите ли нам, куда вы ездили? — продолжал доктор Акрингтон.
— В Pohutukawa.
— Но вы находились на дороге на Пик.
— Я знаю, что я там находился. Мне просто захотелось проехаться вдоль этой дороги перед возвращением домой.
— Значит, вы были в бухте Pohutukawa?
— Я уже сказал, что ездил туда.
— Полюбоваться деревьями в цвету?
— Боже мой, почему я не могу поехать полюбоваться природой? Там же великолепный вид, не так ли? Сотни людей ездят туда, разве нет? Если хотите знать, я считаю, что для мистера Гонта это была бы чудесная прогулка. Мне хотелось узнать, зацвели ли деревья в полную силу, перед тем как предложить нашему гостю поехать туда.
— Но вы должны были слышать, что в этом году нет цветения в Pohutukawa. Все говорят об этом.
По какой-то необъяснимой причине Квестинг вдруг обрадовался.
— Не слышал, — быстро проговорил он. — Я очень изумился, когда приехал туда. Все это печально. Просто на редкость грустно.
Доктор Акрингтон тоже обрадовался. Он поднялся и встал спиной к бизнесмену, торжествующе глядя на своего зятя.
— Да, но я не пойму, какой дьявол вселился в вас обоих, — недовольно произнес полковник. — Я...
— Будь так чрезвычайно любезен попридержать язык, Эдвард.
— Послушай, Джеймс!
— Оставь, папа, — сказал Саймон и взглянул на дядю.
— Мне кажется, я удовлетворен, — сурово произнес тот. — Очень вам признателен. Спасибо, мистер Квестинг. Думаю, у нас больше нет необходимости задерживать вас.
Бизнесмен затянулся сигарой, выпустил изо рта большой клуб дыма и остался там, где сидел.
— Подождите минуту, подождите минуту, — произнес он с интонациями кинорежиссера. — Вы удовлетворены, а? О'кей. Прекрасно. Чудесно. А как насчет меня? Только потому, что я умею правильно себя вести, когда у нас такой знаменитый гость, вы находите возможным выйти из положения с помощью динамита. Я стараюсь избавить мистера Гонта от смущения. Я извиняюсь перед мистером Гонтом. Мне бы
хотелось, чтобы он знал: когда я вступлю в права владельца этого места, его сходство с сумасшедшим домом постепенно и автоматически сойдет на нет.
Квестинг пошел к двери.
— Но должна же прозвучать заключительная реплика, — пробормотал Гонт.
Бизнесмен обернулся.
— И на всякий случай... Вдруг вы не слышали меня, Клейр, — с нажимом проговорил он, — я сказал «когда», а не «если». Доброго вам вечера.
Квестинг сделал попытку хлопнуть дверью, но по давним традициям дома она застряла посередине. Бизнесмен проявил мудрость и не стал повторно прилагать усилия. Он медленно проследовал мимо окон, заложив большие пальцы в проймы жилетки и затягиваясь сигарой.
Как только Квестинг удалился на недосягаемое для человеческого слуха расстояние, полковник Клейр издал жалобный возглас протеста. Он не понял. Он никогда не поймет. При чем здесь бухта Pohotukawa? Никто ему о ней ничего не говорил. Наоборот...
С потрясающе самодовольным видом доктор Акрингтон перебил зятя:
— Никто и не говорил тебе, что это плохой год для деревьев, мой дорогой Эдвард. По вполне убедительным причинам это феноменально удачный год. В бухте полыхает пожар цветения. Я старался ради твоего друга Квестиига, Эдвард, и, как звучит на невыносимом жаргоне Саймона... он попался!
После того как вечер в столовой расстроился, Гонт высказал предположение, что им с Диконом стоит совершить прогулку, пока не спустилась ночь. Молодой человек выбрал тропинку, ведущую мимо бассейнов с источниками и вокруг склона горы, которая отделяла их от местного селения. Отбытие гостей было задержано миссис Клейр, торопливо выскочившей из дома и полной предупреждений о кипящих грязях.
— Но вы не потеряете дорогу, — добавила она. — Там есть маленькие флажки. Белые обозначают безопасные места, а красные — кипящие котлы. Вы ведь позаботитесь о нем, мистер Белл, не так ли? Возвращайтесь до темноты. Никто никогда не простил бы себе, если после всего этого... — Последнее предложение умерло, когда в мозгу миссис Клейр появилось сомнение насчет уместности замечания, что смерть в кипящей грязи была бы печальным последствием нарушения общественных приличий. Женщина очень серьезно посмотрела на Гонта и повторила: — Так вы будете осторожны, правда? В самом деле, такое ужасное место. Как только подумаешь о наших милых английских улочках...
Мужчины успокоили хозяйку и удалились.
Вскоре после прибытия Гонт сделал первый шаг в бассейн «Эльфин» и теперь, то ли благодаря действию серной кислоты, то ли из-за стимуляции, обеспеченной только что увиденными сценами, его нога стала болеть меньше, чем это было раньше, от чего актер пришел в прекрасное расположение духа.
— Я всегда восхищался сценами! — восклицал он. — И последняя была великолепной. Они не смогли выдержать ее, конечно, но на самом деле, Дикон, если это нечто вроде прекрасного образца здешней жизни, я проведу время в Wai-ata-tapu с огромной пользой. Как вы были правы, настояв на моем приезде сюда.
— Рад, что вы развлекаетесь, — ответил Дикон, — но честно, сэр, я считаю все дело отвратительным. Почему, Квестинг, например, так нагло лжет?
— Несколько наиболее убедительных решений приходят сами собой. Я склоняюсь к следующей мысли: ключевой фигурой является мисс Клейр.
Дикон, шедший первым, так резко остановился, что Гонт наскочил на него.
— Что вы имеете в виду, сэр! — вскричал молодой человек. — Каким образом отношения между Квестингом и Смитом могут иметь связь с Барбарой Клейр?
— Конечно, я могу ошибаться, но нет сомнений, что первый положил на девушку глаз. Разве вы не заметили? Все эти безобразия с горнич-ной-маоритянкой безусловно были направлены на Барбару Клейр. На редкость неприятная попытка вызвать ревность. Должен сказать, девушке, похоже, нет до этого никакого дела. Она, конечно, настоящая молодая леди. — С минуту мужчины шли молча, затем Гонт легкомысленно спросил: — Кстати, вы не увлеклись ею?
Не поворачивая головы, Дикон сердито ответил:
— Из-за какой фантазии вам в голову пришла такая шутовская мысль?
— Волосы на вашем затылке ощетиниваются, как иголки у ежа, стоит мне только упомянуть мисс Клейр. И вовсе это не такая уж шутовская мысль. Все вполне реально. У девушки замечательные глаза, профиль и фигура. Погружено все это, правда, в цветочно-маскарадный кошмар, но тем не менее... — Гонт прервал свою речь и с интонацией легкого злонамерения, с которой Дикон был знаком лучше других, добавил: — Барбара Клейр. Чудесное имя, не так ли? Вы должны отучить ее повизгивать.
Молодой человек еще никогда не чувствовал столь сильной антипатии к патрону, как сейчас. Когда Гонт слегка подтолкнул его в спину тростью, он предпочел не заметить этого, но мягко выругался себе под нос.
— Я извиняюсь, — сказал актер, — по всем четырнадцати различным позициям.
— Не стоит, сэр.
— Тогда не неситесь вперед в таком темпе, остановитесь на минуту. Что там за шум?
Мужчины обогнули склон горы и теперь увидели местное селение. Стремительные северные сумерки опустились на местность. Потемнение, казалось, было вызвано простым изменением качества освещения, а не сменой времени суток. Вокруг стояла полная тишина. Гонт и Дикон застыли, прислушиваясь. Вдруг молодого человека начал беспокоить странный звук. Создавалось впечатление, будто какой-то великан совсем рядом очень медленно и размеренно пускает мыльные пузыри, или будто за горой огромная кастрюля с овсянкой приближается к точке кипения. Звуки раздавались регулярно, и каждый заканчивался негромким взрывчиком. Хлоп. Хлоп-хлоп... Хлоп.
Мужчины прошли немного вперед и оказались возле места, где кустарник с травой заканчивались, а тропинка спускалась с крутого склона в район затвердевшей голубой грязи, россыпей шлака, горячих бассейнов и гейзеров. Запах серы был очень сильным. Путь, отмеченный через определенные интервалы колышками, на концах которых висели намотанные куски белой материи, вел дальше через невысокие голые холмы по направлению к домикам селения с крышами в виде маленьких шатров.
— Пойдем дальше? — осведомился Дикон.
— Отвратительное место, но, я полагаю, мы должны осмотреть эти адские котлы.
— Тогда нам нужно держаться отмеченной дороги. Я пойду первым? Прогулка была продолжена. Вдруг Дикон и Гонт заметили некое странное ощущение, проникающее через подошвы их ботинок и ступни. Грунт под ними шевелился, слегка ежился, словно напоминая: несмотря ни на что, в земле, являющейся символом стабильности, этой самой стабильности как раз и нет. Мужчины двигались по коже, а организм под ней оставался возбужденным.
— Мерзкое зрелище, — произнес Гонт. — Вся местность совершает какую-то секретную работу. Она живая.
— Взгляните направо, — сказал Дикон, приближаясь к небольшому холму.
Здесь тропинка раздваивалась, и та, которая уходила в правую сторону, была помечена красными флажками.
— Мне рассказывали, что там раньше можно было пройти, — пояснил молодой человек, — но теперь это небезопасно. Грязевое озеро Taupo-tapu вторглось сюда.
Мужчины двинулись вдоль белых флажков, взобрались на холм и наконец с его вершины посмотрели вниз на Taupo-tapu. Оно растянулось приблизительно на пятнадцать футов в длину, серовато-коричневое, поблескивающее, болезненная язва на теле земли. Огромные пузыри медленно образовывались в грязи, разбухали, лопались со звуками, которые Дикон с Гонтом заметили несколько минут назад и которые были теперь громкими, настойчивыми. При каждом взрывчике поверх-
ностъ кипящего котла мгновенно морщилась масляными кольцами. Невозможно было отделаться от впечатления, будто Taupo-tapu существует для каких-то своих отвратительных, никому не ведомых целей. Около двух минут Гонт молча наблюдал это мрачное зрелище.
— Довольно безобразно, не правда ли? — произнес он наконец. — Если вы что-то знаете об озере, то мне не говорите.
— Единственная история, которую я слышал, — сказал Дикон, — не очень симпатичная. Хорошо, я молчу.
Ответ Гонта оказался неожиданным.
— Я бы предпочел услышать ее от маори, — проговорил он.
— Можете посмотреть, где эта мерзость вгрызлась в старую тропинку. — Дикон указал актеру место. — Красные флажки начинаются снова по другую сторону и присоединяются к нашей тропинке внизу. Только и всего. Должно быть, весьма неприятная штука — перепутать пути, как по-вашему?
— Не надо, ради Бога, — отозвался Гонт. — Темнеет. Идемте домой.
Когда они повернули обратно, Дикон обнаружил, что должен прилагать немалые усилия для того, чтобы заставить себя не ускорять шаги, и ему показалось, будто он ощущает нетерпение актера. Твердый, сухой грунт подействовал на мужчин благотворно, едва они обогнули гору. За их спинами в селении раздалась песнь. Невыносимо заунывная, она повисла в прохладном воздухе.
— Что это?
— Одна из их песен, — пояснил Дикон. — Возможно, они репетируют перед концертом для вас. Это совершенно искреннее желание организовать представление. Вы услышите подлинную местную музыку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Дикон ощутил ту волну личного смущения, которой декламатор-дилетант при непосредственном контакте может поставить свою аудиторию в неловкое положение. Сейчас прозвучала явная ложь. Фраза была чрезвычайно фальшивой. Бизнесмен с полной уверенностью знал, что ему не верят. Даже доктор Акрингтон казался истощившимся и не смог сказать ничего подходящего. Через несколько секунд Квестинг пробормотал:
— Ну ладно. Я не видел семафора. Они могли бы поставить там человека с флажками.
— Красный фонарь десяти дюймов в диаметре? И вы не видели его?
— Я же сказал — семафор не работал.
— Мы можем это проверить, — произнес Саймон. Квестинг повернулся к нему.
— Дело ваше, — согласился он, но его голос дрогнул на злобной ноте, и Дикону показалось, что есть что-то, о чем бизнесмен боится говорить.
— Не сообщите ли нам, куда вы ездили? — продолжал доктор Акрингтон.
— В Pohutukawa.
— Но вы находились на дороге на Пик.
— Я знаю, что я там находился. Мне просто захотелось проехаться вдоль этой дороги перед возвращением домой.
— Значит, вы были в бухте Pohutukawa?
— Я уже сказал, что ездил туда.
— Полюбоваться деревьями в цвету?
— Боже мой, почему я не могу поехать полюбоваться природой? Там же великолепный вид, не так ли? Сотни людей ездят туда, разве нет? Если хотите знать, я считаю, что для мистера Гонта это была бы чудесная прогулка. Мне хотелось узнать, зацвели ли деревья в полную силу, перед тем как предложить нашему гостю поехать туда.
— Но вы должны были слышать, что в этом году нет цветения в Pohutukawa. Все говорят об этом.
По какой-то необъяснимой причине Квестинг вдруг обрадовался.
— Не слышал, — быстро проговорил он. — Я очень изумился, когда приехал туда. Все это печально. Просто на редкость грустно.
Доктор Акрингтон тоже обрадовался. Он поднялся и встал спиной к бизнесмену, торжествующе глядя на своего зятя.
— Да, но я не пойму, какой дьявол вселился в вас обоих, — недовольно произнес полковник. — Я...
— Будь так чрезвычайно любезен попридержать язык, Эдвард.
— Послушай, Джеймс!
— Оставь, папа, — сказал Саймон и взглянул на дядю.
— Мне кажется, я удовлетворен, — сурово произнес тот. — Очень вам признателен. Спасибо, мистер Квестинг. Думаю, у нас больше нет необходимости задерживать вас.
Бизнесмен затянулся сигарой, выпустил изо рта большой клуб дыма и остался там, где сидел.
— Подождите минуту, подождите минуту, — произнес он с интонациями кинорежиссера. — Вы удовлетворены, а? О'кей. Прекрасно. Чудесно. А как насчет меня? Только потому, что я умею правильно себя вести, когда у нас такой знаменитый гость, вы находите возможным выйти из положения с помощью динамита. Я стараюсь избавить мистера Гонта от смущения. Я извиняюсь перед мистером Гонтом. Мне бы
хотелось, чтобы он знал: когда я вступлю в права владельца этого места, его сходство с сумасшедшим домом постепенно и автоматически сойдет на нет.
Квестинг пошел к двери.
— Но должна же прозвучать заключительная реплика, — пробормотал Гонт.
Бизнесмен обернулся.
— И на всякий случай... Вдруг вы не слышали меня, Клейр, — с нажимом проговорил он, — я сказал «когда», а не «если». Доброго вам вечера.
Квестинг сделал попытку хлопнуть дверью, но по давним традициям дома она застряла посередине. Бизнесмен проявил мудрость и не стал повторно прилагать усилия. Он медленно проследовал мимо окон, заложив большие пальцы в проймы жилетки и затягиваясь сигарой.
Как только Квестинг удалился на недосягаемое для человеческого слуха расстояние, полковник Клейр издал жалобный возглас протеста. Он не понял. Он никогда не поймет. При чем здесь бухта Pohotukawa? Никто ему о ней ничего не говорил. Наоборот...
С потрясающе самодовольным видом доктор Акрингтон перебил зятя:
— Никто и не говорил тебе, что это плохой год для деревьев, мой дорогой Эдвард. По вполне убедительным причинам это феноменально удачный год. В бухте полыхает пожар цветения. Я старался ради твоего друга Квестиига, Эдвард, и, как звучит на невыносимом жаргоне Саймона... он попался!
После того как вечер в столовой расстроился, Гонт высказал предположение, что им с Диконом стоит совершить прогулку, пока не спустилась ночь. Молодой человек выбрал тропинку, ведущую мимо бассейнов с источниками и вокруг склона горы, которая отделяла их от местного селения. Отбытие гостей было задержано миссис Клейр, торопливо выскочившей из дома и полной предупреждений о кипящих грязях.
— Но вы не потеряете дорогу, — добавила она. — Там есть маленькие флажки. Белые обозначают безопасные места, а красные — кипящие котлы. Вы ведь позаботитесь о нем, мистер Белл, не так ли? Возвращайтесь до темноты. Никто никогда не простил бы себе, если после всего этого... — Последнее предложение умерло, когда в мозгу миссис Клейр появилось сомнение насчет уместности замечания, что смерть в кипящей грязи была бы печальным последствием нарушения общественных приличий. Женщина очень серьезно посмотрела на Гонта и повторила: — Так вы будете осторожны, правда? В самом деле, такое ужасное место. Как только подумаешь о наших милых английских улочках...
Мужчины успокоили хозяйку и удалились.
Вскоре после прибытия Гонт сделал первый шаг в бассейн «Эльфин» и теперь, то ли благодаря действию серной кислоты, то ли из-за стимуляции, обеспеченной только что увиденными сценами, его нога стала болеть меньше, чем это было раньше, от чего актер пришел в прекрасное расположение духа.
— Я всегда восхищался сценами! — восклицал он. — И последняя была великолепной. Они не смогли выдержать ее, конечно, но на самом деле, Дикон, если это нечто вроде прекрасного образца здешней жизни, я проведу время в Wai-ata-tapu с огромной пользой. Как вы были правы, настояв на моем приезде сюда.
— Рад, что вы развлекаетесь, — ответил Дикон, — но честно, сэр, я считаю все дело отвратительным. Почему, Квестинг, например, так нагло лжет?
— Несколько наиболее убедительных решений приходят сами собой. Я склоняюсь к следующей мысли: ключевой фигурой является мисс Клейр.
Дикон, шедший первым, так резко остановился, что Гонт наскочил на него.
— Что вы имеете в виду, сэр! — вскричал молодой человек. — Каким образом отношения между Квестингом и Смитом могут иметь связь с Барбарой Клейр?
— Конечно, я могу ошибаться, но нет сомнений, что первый положил на девушку глаз. Разве вы не заметили? Все эти безобразия с горнич-ной-маоритянкой безусловно были направлены на Барбару Клейр. На редкость неприятная попытка вызвать ревность. Должен сказать, девушке, похоже, нет до этого никакого дела. Она, конечно, настоящая молодая леди. — С минуту мужчины шли молча, затем Гонт легкомысленно спросил: — Кстати, вы не увлеклись ею?
Не поворачивая головы, Дикон сердито ответил:
— Из-за какой фантазии вам в голову пришла такая шутовская мысль?
— Волосы на вашем затылке ощетиниваются, как иголки у ежа, стоит мне только упомянуть мисс Клейр. И вовсе это не такая уж шутовская мысль. Все вполне реально. У девушки замечательные глаза, профиль и фигура. Погружено все это, правда, в цветочно-маскарадный кошмар, но тем не менее... — Гонт прервал свою речь и с интонацией легкого злонамерения, с которой Дикон был знаком лучше других, добавил: — Барбара Клейр. Чудесное имя, не так ли? Вы должны отучить ее повизгивать.
Молодой человек еще никогда не чувствовал столь сильной антипатии к патрону, как сейчас. Когда Гонт слегка подтолкнул его в спину тростью, он предпочел не заметить этого, но мягко выругался себе под нос.
— Я извиняюсь, — сказал актер, — по всем четырнадцати различным позициям.
— Не стоит, сэр.
— Тогда не неситесь вперед в таком темпе, остановитесь на минуту. Что там за шум?
Мужчины обогнули склон горы и теперь увидели местное селение. Стремительные северные сумерки опустились на местность. Потемнение, казалось, было вызвано простым изменением качества освещения, а не сменой времени суток. Вокруг стояла полная тишина. Гонт и Дикон застыли, прислушиваясь. Вдруг молодого человека начал беспокоить странный звук. Создавалось впечатление, будто какой-то великан совсем рядом очень медленно и размеренно пускает мыльные пузыри, или будто за горой огромная кастрюля с овсянкой приближается к точке кипения. Звуки раздавались регулярно, и каждый заканчивался негромким взрывчиком. Хлоп. Хлоп-хлоп... Хлоп.
Мужчины прошли немного вперед и оказались возле места, где кустарник с травой заканчивались, а тропинка спускалась с крутого склона в район затвердевшей голубой грязи, россыпей шлака, горячих бассейнов и гейзеров. Запах серы был очень сильным. Путь, отмеченный через определенные интервалы колышками, на концах которых висели намотанные куски белой материи, вел дальше через невысокие голые холмы по направлению к домикам селения с крышами в виде маленьких шатров.
— Пойдем дальше? — осведомился Дикон.
— Отвратительное место, но, я полагаю, мы должны осмотреть эти адские котлы.
— Тогда нам нужно держаться отмеченной дороги. Я пойду первым? Прогулка была продолжена. Вдруг Дикон и Гонт заметили некое странное ощущение, проникающее через подошвы их ботинок и ступни. Грунт под ними шевелился, слегка ежился, словно напоминая: несмотря ни на что, в земле, являющейся символом стабильности, этой самой стабильности как раз и нет. Мужчины двигались по коже, а организм под ней оставался возбужденным.
— Мерзкое зрелище, — произнес Гонт. — Вся местность совершает какую-то секретную работу. Она живая.
— Взгляните направо, — сказал Дикон, приближаясь к небольшому холму.
Здесь тропинка раздваивалась, и та, которая уходила в правую сторону, была помечена красными флажками.
— Мне рассказывали, что там раньше можно было пройти, — пояснил молодой человек, — но теперь это небезопасно. Грязевое озеро Taupo-tapu вторглось сюда.
Мужчины двинулись вдоль белых флажков, взобрались на холм и наконец с его вершины посмотрели вниз на Taupo-tapu. Оно растянулось приблизительно на пятнадцать футов в длину, серовато-коричневое, поблескивающее, болезненная язва на теле земли. Огромные пузыри медленно образовывались в грязи, разбухали, лопались со звуками, которые Дикон с Гонтом заметили несколько минут назад и которые были теперь громкими, настойчивыми. При каждом взрывчике поверх-
ностъ кипящего котла мгновенно морщилась масляными кольцами. Невозможно было отделаться от впечатления, будто Taupo-tapu существует для каких-то своих отвратительных, никому не ведомых целей. Около двух минут Гонт молча наблюдал это мрачное зрелище.
— Довольно безобразно, не правда ли? — произнес он наконец. — Если вы что-то знаете об озере, то мне не говорите.
— Единственная история, которую я слышал, — сказал Дикон, — не очень симпатичная. Хорошо, я молчу.
Ответ Гонта оказался неожиданным.
— Я бы предпочел услышать ее от маори, — проговорил он.
— Можете посмотреть, где эта мерзость вгрызлась в старую тропинку. — Дикон указал актеру место. — Красные флажки начинаются снова по другую сторону и присоединяются к нашей тропинке внизу. Только и всего. Должно быть, весьма неприятная штука — перепутать пути, как по-вашему?
— Не надо, ради Бога, — отозвался Гонт. — Темнеет. Идемте домой.
Когда они повернули обратно, Дикон обнаружил, что должен прилагать немалые усилия для того, чтобы заставить себя не ускорять шаги, и ему показалось, будто он ощущает нетерпение актера. Твердый, сухой грунт подействовал на мужчин благотворно, едва они обогнули гору. За их спинами в селении раздалась песнь. Невыносимо заунывная, она повисла в прохладном воздухе.
— Что это?
— Одна из их песен, — пояснил Дикон. — Возможно, они репетируют перед концертом для вас. Это совершенно искреннее желание организовать представление. Вы услышите подлинную местную музыку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48