Пинетти подмигнул мне почти дружески.
* * *
Ровно в два часа ночи я спустился в темный и пустынный холл. Только маленькая лампочка у входа скупо освещала ступени лестницы. В здании царила мертвая тишина.
Хирш ждал меня, сидя в одном из глубоких кресел. Он был в темно-синих джинсах и черном свитере. Ему бы еще капюшон с прорезями для глаз и автомат, и был бы вылитый портрет международного террориста.
– Пошли? – шепнул я.
Одним движением Хирш поднялся с кресла. Вид у него был еще решительнее, чем накануне. Должно быть, он, как и я, до этого кипел от злости, лежа одетым на кровати.
Снаружи выл ветер, хлестал дождь, поэтому к домику мы подошли промокшие и взъерошенные. Оттуда не доносилось ни звука. У двери Хирш достал из кармана металлический прут. Я вопросительно посмотрел на него.
– Ты не знаешь, откуда я прибыл, – прошептал он, вставляя стержень в замочную скважину.
Он, наверное, утратил навык: ему потребовалось несколько минут, чтобы открыть замок. Но вот раздался сухой щелчок, сразу заглушенный завываниями ветра. Я увидел, как в темноте блеснули зубы Хирша.
– Это тебе не банк Франции, – пробормотал он. – Они считают себя в безопасности...
Плечом он надавил на дверь, и мы очутились в пещере Али Бабы, плотно прикрыв за собой створку.
– Обойдемся без света, – сказал я.
Как только наши глаза привыкли к темноте, Хирш подошел к компьютерам и нажал кнопки. Машины послушно заурчали, оба экрана начали заполняться непонятными формулами. Хирш нахмурился, он был внимателен, но спокоен. Затем, придвинув стул, сел перед экраном. Я не очень-то разбираюсь в информатике, но смутное представление имею и понял, что Хирш пытался войти в память компьютера.
А я тем временем выдвинул ящики стола. Кроме дискет, в них ничего не оказалось. И все же дель Рьеко должен где-то хранить письменные следы своей деятельности хотя бы для отчета. Я вспомнил об одной лекции, которую слушал еще студентом: некий пророк вещал, что в 2000 году бумага исчезнет, а люди будут связываться друг с другом только через компьютерную сеть совершенно свободно. Через двадцать пять лет оказалось, что никогда раньше фирмы не потребляли столько бумаги, бюрократическая писанина захлестнула все, а официальные юридические процедуры буквально задавили повседневную жизнь.
Затем я перешел к стенным шкафам и металлическим стеллажам. Два из них были заперты на ключ. Два других набиты архивными папками, умело подвешенными на предписанных правилами распорках. Я вынул одну папку и разложил на рабочем столе. В темноте трудно было разобрать написанное. Мне пришлось выдирать каждый листочек, подносить его к окну, наклонять в надежде расшифровать несколько букв.
Хирш повернулся и сказал:
– Зря стараешься, глаза сломаешь. Заберем все с собой.
– Да погоди ты, надо сперва разобраться, что это такое. Если счета из прачечной, то они нам ни к чему.
От окна пользы было мало, и я приоткрыл дверь. На картонной обложке обозначилась надпись, сделанная фломастером.
Это была предыдущая стажировка. Начало года.
– Бери, бери...
– А ты что-нибудь нашел?
Он оторвался от клавиатуры, опустился на колени и стал рассматривать пол.
– Есть семь или восемь картотек, но все они защищены. Попробую на другом компьютере. Судя по проводке, он – в другой сети. Может, он не так защищен, но я не уверен.
Я вернулся к шкафам. Все папки были похожи. Вытащив еще одну, я поднес ее к приоткрытой двери. Это оказалась еще одна стажировка, более ранняя. Я отнес ее на место. Мы старались передвигаться бесшумно. ...
– Пароль, – шепнул Хирш. – А, черт!
– Можешь взломать его?
– Могу, но на это потребуется целая ночь. Во всяком случае, несколько часов как минимум.
– Первый раз вижу такого никудышного хакера, – пошутил я.
– Попробуй сам, – разозлился Хирш.
– Неси-ка лучше свою отмычку и попробуй открыть этот шкаф.
Он толкнул меня локтем.
– Это не отмычка, а штуковина для вскрытия дверей машины. Мне одолжил ее племянник.
– Тот, который во Френе сидит?
– Он самый...
Нагнувшись, Хирш вставил стержень в щель и стал поворачивать его вправо-влево. Раздался хруст.
– Черт, сломался... – простонал он.
– Отмычка?
– Нет, замок. Теперь заметят...
Я пожал плечами:
– Нам нечего терять...
В шкафу мы нашли бутылку виски, бутылку перрье, три стакана и тряпку. Хирш задумчиво потер подбородок.
– Тогда в другом должен быть лед... Заметь, это они прячут лучше, чем архивы. Интересно. По стаканчику? Я угощаю.
– Пока не время.
Хирш обогнул стол, всмотрелся в светящийся экран:
– У них все в компьютере. Что делать? Унести его?
Я ненадолго задумался.
– Постой-ка... Нет, оставь здесь. Давай посмотрим, что в этой папке. Обычно по окончании стажировки они составляют ее описание. Может, это нам подскажет, что надо искать.
Хирш одобрил:
– О'кей, согласен. Только надо бы раздобыть фонарик, прежде чем возвращаться сюда. К тому же защитные коды здесь не одинаковой длины. Это означает, что каждая картотека имеет свой. Когда кодов больше двух, их записывают на бумажке, которую кладут недалеко от компьютера. Представляешь? Нужно работать, а ты забыл код; необходимо, чтобы он всегда был под рукой. Как с голубой картой: прячешь где-нибудь код, а потом никто не застрахован от провалов памяти – голова болит или еще что... Наша память – это не жесткий диск. Как всегда, человек – слабейшее звено в системе...
Время для рассуждений было явно неподходящим. Я сделал Хиршу знак замолчать.
* * *
Закрывшись на ключ в моем хорошо освещенном номере, мы распаковали наше сокровище. Это была январская стажировка. Досье открывалось списком участников из четырнадцати человек. Фамилии мне ничего не говорили.
Каждая имела свою карточку – большую разлинованную сетку на двух листах формата А4; вверху колонок были написаны непонятные сокращения: FA, PL, С, IP и так далее. В каждой клеточке стояла цифра или буква. Конечный итог не значился. Я ловко вывел из этого, что данные не складывались, потому что имели различную природу.
Далее следовало несколько пометок, сделанных рукой дель Рьеко. Так я узнал, что у некоего Марсо речь бессвязная, у некой Монсени кривые ноги, а некий Хал-мер страшно похож на Доналда Дака.
Как и мы, несчастные жертвы были поделены на три группы. Эта сессия была посвящена оптовой торговле мясом, о которой упоминал дель Рьеко и которая нас так позабавила. Встревоженные эпидемией коровьего бешенства, предприниматели действовали как могли. Один оспаривал результаты анализов и обвинял ученых в некомпетентности. Другой требовал от властей возмещения убытков, третий обратился к производителям утятины и гусятины. Несмотря на значительные убытки, все трое более или менее выкрутились (первый – менее удачно, чем остальные, второй – лучше всех). И ни разу они не выступили друг против друга. Может быть, и нам следовало с самого начала заключить пакт о ненападении? А впрочем, думаю, это было бы бесполезным: никто не стал бы его соблюдать.
Естественно, ничего из сказанного не было записано. Всю историю я смог восстановить по многочисленным аббревиатурам и пометкам на скорую руку.
Последние страницы касались новых серий тестов, тех, без сомнения, которые нам приготовили на завтра. Опять шли разлинованные сетки, некоторые цифры в них были обведены красным.
И наконец, на самой последней странице опять стояли все фамилии, сопровождавшиеся рядом букв. За фамилией Марсо следовало ACDBA rs 2114BZ. За другими – нечто подобное. В общем, китайская грамота. Совершенно неясно, что тут лучше – А или D.
Хирш тоже недоумевал. Но, показав на одну клеточку, попытался пошутить:
– BZ... Бретонец, наверное... Если у них то же самое и в компьютере, то нечего и мучиться. Это секретный текст без кода. Даже найди мы свою группу, будет то же самое.
Я постукивал пальцами по столу.
– Однако должны же они где-нибудь написать все это по-французски!
– Или они все это передают по факсу в Париж, а там уже обрабатывают. Если так, то мы в заднице...
Я принял решение:
– Это ничего не меняет. Мы не хотим вдаваться в детали их писанины, нам нужно снести их балаган. Ты сможешь искоренить компьютер? Судя по всему, они еще ничего не перенесли на бумагу...
– Конечно, могу. Да и ты тоже: берешь молоток и колотишь по нему.
– А что-нибудь похитрее?
– Тоже. Нужно отформатировать диск. Четыре раза. Если сделать это один раз, то еще можно восстановить часть данных.
– А может это сойти за естественную неполадку?
Он задумался:
– За естественную – не очень... Поломки в сети для этого маловато... Зато есть хорошенький вирус... Вот его вполне возможно ввести, он все испортит, и никто не узнает, откуда он взялся. Такое происходит постоянно, половина сети заражена им. Есть и такие, которые форматируют диск не четыре раза, но и одного достаточно,: чтобы все полетело к черту.
– У тебя есть при себе?
Он захохотал:
– Нет. Ты думаешь, что я таскаю с собой дискету с вирусом? На случай, если придется кокнуть компьютер?
– А если изготовить?
Он развел руками:
– Не стоит. Мы возвращаемся, я порчу диски обоих компьютеров, и привет. Кто это сделал? Только не я, я спал... Ищи ветра в поле. Они увидят, что их компьютеры кто-то угробил, но кто? Если тебя спросят, ты же не скажешь, что это я? Вот если они начнут колошматить тебя по голове телефонной книгой, тогда другое дело. Думаешь, они станут бить?
– Нет. Не думаю. Да я этого и не боюсь. Я видел, как в фирмах учат оказывать сопротивление разным инспекторам, налоговой полиции, а то и следователю. Высший класс – сбить с панталыку комиссара так, чтобы он забыл напомнить вам о ваших правах. А без этого вся процедура проваливается.
– Ладно. Подложим мину замедленного действия, чтобы она взорвалась только завтра?
– С вирусом, пожалуй. Для форматирования надо писать специальную программу.
– Тем хуже. Идем.
Мы на цыпочках вышли из здания. В ночной темноте порывы ветра чередовались с каплями дождя. Во дворе горел фонарь под крышей. Во время первой вылазки я его не заметил. Но в этот раз мне казалось, что я совершаю побег из лагеря и должен пересечь желтый круг под огнем со сторожевых вышек. Любопытно, некоторые детали сначала не видны, а потом вдруг бросаются в глаза. От фонаря пользы было мало: ни одно окно не выходило на плац. Его, наверное, повесили, чтобы отпугивать диких животных, водившихся, без сомнения, в лесу.
Хирш крался по пятам; я прошел под деревьями, прыгнул на ступеньки шале, толкнул дверь и... зажегся свет.
* * *
В кресле дель Рьеко сидел Шарриак. На его коленях лежало охотничье ружье. Позади нас Пинетти закрыл дверь и прислонился к ней спиной. У нас, должно быть, был вид школьников, застигнутых во время грабежа кладовки. Шарриак засмеялся.
– "Вечерние посетители", – проскрипел он. – Очень неплохой фильм, правда, немного устарел. Вы можете предъявить мажордому пригласительный билет? Не уверен, что вас приглашали.
Мы застыли от изумления. Я первый пришел в себя.
– А ты что тут делаешь, Шарриак?
Он лениво покачался, будто под ним было не кресло, а качалка.
– Скорее уж тебя надо бы спросить... Мы подумали, что вчетвером удобнее играть в бридж. Ведь ты для этого пришел, не так ли? Кстати, дай-ка мне папочку, которая у тебя под мышкой.
Небрежным движением он наставил на меня дуло ружья.
– Ты с ума сошел? Где ты откопал этот самострел?
Шарриак рассеянно взглянул на свое оружие:
– Этот? О, в сарае – целый арсенал. Нет, будь любезен, не подходи!
Собравшись шагнуть вперед, я остановился.
– Смеешься? Да оно даже не заряжено?..
Он медленно произнес:
– Я бы не поклялся... Это называется русская рулетка. Заряжено или не заряжено? Я склонен думать, что оно заряжено. Хочешь проверить?
– Послушай, ты же не будешь в меня стрелять... Ты чокнулся! Зачем тебе это нужно?
Он скорчил гримасу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
* * *
Ровно в два часа ночи я спустился в темный и пустынный холл. Только маленькая лампочка у входа скупо освещала ступени лестницы. В здании царила мертвая тишина.
Хирш ждал меня, сидя в одном из глубоких кресел. Он был в темно-синих джинсах и черном свитере. Ему бы еще капюшон с прорезями для глаз и автомат, и был бы вылитый портрет международного террориста.
– Пошли? – шепнул я.
Одним движением Хирш поднялся с кресла. Вид у него был еще решительнее, чем накануне. Должно быть, он, как и я, до этого кипел от злости, лежа одетым на кровати.
Снаружи выл ветер, хлестал дождь, поэтому к домику мы подошли промокшие и взъерошенные. Оттуда не доносилось ни звука. У двери Хирш достал из кармана металлический прут. Я вопросительно посмотрел на него.
– Ты не знаешь, откуда я прибыл, – прошептал он, вставляя стержень в замочную скважину.
Он, наверное, утратил навык: ему потребовалось несколько минут, чтобы открыть замок. Но вот раздался сухой щелчок, сразу заглушенный завываниями ветра. Я увидел, как в темноте блеснули зубы Хирша.
– Это тебе не банк Франции, – пробормотал он. – Они считают себя в безопасности...
Плечом он надавил на дверь, и мы очутились в пещере Али Бабы, плотно прикрыв за собой створку.
– Обойдемся без света, – сказал я.
Как только наши глаза привыкли к темноте, Хирш подошел к компьютерам и нажал кнопки. Машины послушно заурчали, оба экрана начали заполняться непонятными формулами. Хирш нахмурился, он был внимателен, но спокоен. Затем, придвинув стул, сел перед экраном. Я не очень-то разбираюсь в информатике, но смутное представление имею и понял, что Хирш пытался войти в память компьютера.
А я тем временем выдвинул ящики стола. Кроме дискет, в них ничего не оказалось. И все же дель Рьеко должен где-то хранить письменные следы своей деятельности хотя бы для отчета. Я вспомнил об одной лекции, которую слушал еще студентом: некий пророк вещал, что в 2000 году бумага исчезнет, а люди будут связываться друг с другом только через компьютерную сеть совершенно свободно. Через двадцать пять лет оказалось, что никогда раньше фирмы не потребляли столько бумаги, бюрократическая писанина захлестнула все, а официальные юридические процедуры буквально задавили повседневную жизнь.
Затем я перешел к стенным шкафам и металлическим стеллажам. Два из них были заперты на ключ. Два других набиты архивными папками, умело подвешенными на предписанных правилами распорках. Я вынул одну папку и разложил на рабочем столе. В темноте трудно было разобрать написанное. Мне пришлось выдирать каждый листочек, подносить его к окну, наклонять в надежде расшифровать несколько букв.
Хирш повернулся и сказал:
– Зря стараешься, глаза сломаешь. Заберем все с собой.
– Да погоди ты, надо сперва разобраться, что это такое. Если счета из прачечной, то они нам ни к чему.
От окна пользы было мало, и я приоткрыл дверь. На картонной обложке обозначилась надпись, сделанная фломастером.
Это была предыдущая стажировка. Начало года.
– Бери, бери...
– А ты что-нибудь нашел?
Он оторвался от клавиатуры, опустился на колени и стал рассматривать пол.
– Есть семь или восемь картотек, но все они защищены. Попробую на другом компьютере. Судя по проводке, он – в другой сети. Может, он не так защищен, но я не уверен.
Я вернулся к шкафам. Все папки были похожи. Вытащив еще одну, я поднес ее к приоткрытой двери. Это оказалась еще одна стажировка, более ранняя. Я отнес ее на место. Мы старались передвигаться бесшумно. ...
– Пароль, – шепнул Хирш. – А, черт!
– Можешь взломать его?
– Могу, но на это потребуется целая ночь. Во всяком случае, несколько часов как минимум.
– Первый раз вижу такого никудышного хакера, – пошутил я.
– Попробуй сам, – разозлился Хирш.
– Неси-ка лучше свою отмычку и попробуй открыть этот шкаф.
Он толкнул меня локтем.
– Это не отмычка, а штуковина для вскрытия дверей машины. Мне одолжил ее племянник.
– Тот, который во Френе сидит?
– Он самый...
Нагнувшись, Хирш вставил стержень в щель и стал поворачивать его вправо-влево. Раздался хруст.
– Черт, сломался... – простонал он.
– Отмычка?
– Нет, замок. Теперь заметят...
Я пожал плечами:
– Нам нечего терять...
В шкафу мы нашли бутылку виски, бутылку перрье, три стакана и тряпку. Хирш задумчиво потер подбородок.
– Тогда в другом должен быть лед... Заметь, это они прячут лучше, чем архивы. Интересно. По стаканчику? Я угощаю.
– Пока не время.
Хирш обогнул стол, всмотрелся в светящийся экран:
– У них все в компьютере. Что делать? Унести его?
Я ненадолго задумался.
– Постой-ка... Нет, оставь здесь. Давай посмотрим, что в этой папке. Обычно по окончании стажировки они составляют ее описание. Может, это нам подскажет, что надо искать.
Хирш одобрил:
– О'кей, согласен. Только надо бы раздобыть фонарик, прежде чем возвращаться сюда. К тому же защитные коды здесь не одинаковой длины. Это означает, что каждая картотека имеет свой. Когда кодов больше двух, их записывают на бумажке, которую кладут недалеко от компьютера. Представляешь? Нужно работать, а ты забыл код; необходимо, чтобы он всегда был под рукой. Как с голубой картой: прячешь где-нибудь код, а потом никто не застрахован от провалов памяти – голова болит или еще что... Наша память – это не жесткий диск. Как всегда, человек – слабейшее звено в системе...
Время для рассуждений было явно неподходящим. Я сделал Хиршу знак замолчать.
* * *
Закрывшись на ключ в моем хорошо освещенном номере, мы распаковали наше сокровище. Это была январская стажировка. Досье открывалось списком участников из четырнадцати человек. Фамилии мне ничего не говорили.
Каждая имела свою карточку – большую разлинованную сетку на двух листах формата А4; вверху колонок были написаны непонятные сокращения: FA, PL, С, IP и так далее. В каждой клеточке стояла цифра или буква. Конечный итог не значился. Я ловко вывел из этого, что данные не складывались, потому что имели различную природу.
Далее следовало несколько пометок, сделанных рукой дель Рьеко. Так я узнал, что у некоего Марсо речь бессвязная, у некой Монсени кривые ноги, а некий Хал-мер страшно похож на Доналда Дака.
Как и мы, несчастные жертвы были поделены на три группы. Эта сессия была посвящена оптовой торговле мясом, о которой упоминал дель Рьеко и которая нас так позабавила. Встревоженные эпидемией коровьего бешенства, предприниматели действовали как могли. Один оспаривал результаты анализов и обвинял ученых в некомпетентности. Другой требовал от властей возмещения убытков, третий обратился к производителям утятины и гусятины. Несмотря на значительные убытки, все трое более или менее выкрутились (первый – менее удачно, чем остальные, второй – лучше всех). И ни разу они не выступили друг против друга. Может быть, и нам следовало с самого начала заключить пакт о ненападении? А впрочем, думаю, это было бы бесполезным: никто не стал бы его соблюдать.
Естественно, ничего из сказанного не было записано. Всю историю я смог восстановить по многочисленным аббревиатурам и пометкам на скорую руку.
Последние страницы касались новых серий тестов, тех, без сомнения, которые нам приготовили на завтра. Опять шли разлинованные сетки, некоторые цифры в них были обведены красным.
И наконец, на самой последней странице опять стояли все фамилии, сопровождавшиеся рядом букв. За фамилией Марсо следовало ACDBA rs 2114BZ. За другими – нечто подобное. В общем, китайская грамота. Совершенно неясно, что тут лучше – А или D.
Хирш тоже недоумевал. Но, показав на одну клеточку, попытался пошутить:
– BZ... Бретонец, наверное... Если у них то же самое и в компьютере, то нечего и мучиться. Это секретный текст без кода. Даже найди мы свою группу, будет то же самое.
Я постукивал пальцами по столу.
– Однако должны же они где-нибудь написать все это по-французски!
– Или они все это передают по факсу в Париж, а там уже обрабатывают. Если так, то мы в заднице...
Я принял решение:
– Это ничего не меняет. Мы не хотим вдаваться в детали их писанины, нам нужно снести их балаган. Ты сможешь искоренить компьютер? Судя по всему, они еще ничего не перенесли на бумагу...
– Конечно, могу. Да и ты тоже: берешь молоток и колотишь по нему.
– А что-нибудь похитрее?
– Тоже. Нужно отформатировать диск. Четыре раза. Если сделать это один раз, то еще можно восстановить часть данных.
– А может это сойти за естественную неполадку?
Он задумался:
– За естественную – не очень... Поломки в сети для этого маловато... Зато есть хорошенький вирус... Вот его вполне возможно ввести, он все испортит, и никто не узнает, откуда он взялся. Такое происходит постоянно, половина сети заражена им. Есть и такие, которые форматируют диск не четыре раза, но и одного достаточно,: чтобы все полетело к черту.
– У тебя есть при себе?
Он захохотал:
– Нет. Ты думаешь, что я таскаю с собой дискету с вирусом? На случай, если придется кокнуть компьютер?
– А если изготовить?
Он развел руками:
– Не стоит. Мы возвращаемся, я порчу диски обоих компьютеров, и привет. Кто это сделал? Только не я, я спал... Ищи ветра в поле. Они увидят, что их компьютеры кто-то угробил, но кто? Если тебя спросят, ты же не скажешь, что это я? Вот если они начнут колошматить тебя по голове телефонной книгой, тогда другое дело. Думаешь, они станут бить?
– Нет. Не думаю. Да я этого и не боюсь. Я видел, как в фирмах учат оказывать сопротивление разным инспекторам, налоговой полиции, а то и следователю. Высший класс – сбить с панталыку комиссара так, чтобы он забыл напомнить вам о ваших правах. А без этого вся процедура проваливается.
– Ладно. Подложим мину замедленного действия, чтобы она взорвалась только завтра?
– С вирусом, пожалуй. Для форматирования надо писать специальную программу.
– Тем хуже. Идем.
Мы на цыпочках вышли из здания. В ночной темноте порывы ветра чередовались с каплями дождя. Во дворе горел фонарь под крышей. Во время первой вылазки я его не заметил. Но в этот раз мне казалось, что я совершаю побег из лагеря и должен пересечь желтый круг под огнем со сторожевых вышек. Любопытно, некоторые детали сначала не видны, а потом вдруг бросаются в глаза. От фонаря пользы было мало: ни одно окно не выходило на плац. Его, наверное, повесили, чтобы отпугивать диких животных, водившихся, без сомнения, в лесу.
Хирш крался по пятам; я прошел под деревьями, прыгнул на ступеньки шале, толкнул дверь и... зажегся свет.
* * *
В кресле дель Рьеко сидел Шарриак. На его коленях лежало охотничье ружье. Позади нас Пинетти закрыл дверь и прислонился к ней спиной. У нас, должно быть, был вид школьников, застигнутых во время грабежа кладовки. Шарриак засмеялся.
– "Вечерние посетители", – проскрипел он. – Очень неплохой фильм, правда, немного устарел. Вы можете предъявить мажордому пригласительный билет? Не уверен, что вас приглашали.
Мы застыли от изумления. Я первый пришел в себя.
– А ты что тут делаешь, Шарриак?
Он лениво покачался, будто под ним было не кресло, а качалка.
– Скорее уж тебя надо бы спросить... Мы подумали, что вчетвером удобнее играть в бридж. Ведь ты для этого пришел, не так ли? Кстати, дай-ка мне папочку, которая у тебя под мышкой.
Небрежным движением он наставил на меня дуло ружья.
– Ты с ума сошел? Где ты откопал этот самострел?
Шарриак рассеянно взглянул на свое оружие:
– Этот? О, в сарае – целый арсенал. Нет, будь любезен, не подходи!
Собравшись шагнуть вперед, я остановился.
– Смеешься? Да оно даже не заряжено?..
Он медленно произнес:
– Я бы не поклялся... Это называется русская рулетка. Заряжено или не заряжено? Я склонен думать, что оно заряжено. Хочешь проверить?
– Послушай, ты же не будешь в меня стрелять... Ты чокнулся! Зачем тебе это нужно?
Он скорчил гримасу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34