Он знал, что ничто не помешает ему убить их, и решил поразвлечься:
– Интересно, так ли была горяча бабенка Мендес? Надо было быть настоящей сукой, чтобы столько лет удовлетворять такого жеребца, как Бен. Думаю, Данкен собирался сам это узнать. Но Лорен слишком рано вышла из дома и помешала ему. Правда ли, что он перерезал ей глотку именно так, как похвалялся?
Тошнота подступила к горлу Лорен, и она чуть не задохнулась. Но двое мужчин, казалось, были неуязвимы для насмешек Курта.
– Ну, ладно, – сказал он, – предоставлю вам обоим шанс умереть по-мужски.
Он тщательно прицелился, Лорен затаила дыхание. Она думала, что Курт блефует. Он никогда не посмел бы поднять руку на Локетта из страха возмездия. В сущности, ведь он трус.
Грохот выстрела наполнил пещеру. Лорен смотрела на братьев, прижав руки ко рту, чтобы не закричать. Ни один из них не шевелился. И вдруг она увидела, как на груди одного из них проступило темное пятно и он рухнул назад, на каменную стену пещеры.
Ее мужа или его брата убили. Это было слишком страшно, чтобы пережить или даже понять. В голове у Лорен гудело, стены пещеры бешено плясали у нее перед глазами. Невозможно было поверить в то, что Джеред лежал здесь, у ее ног, окровавленный, неподвижный, бесчувственный… мертвый.
Что-то тяжелое ткнулось в ее колено, Лорен с досадой отодвинулась. Она не хотела ни о чем думать, никуда смотреть, погруженная в какое-то странное оцепенение. Но толчок повторился. Лорен заставила себя отвести глаза от неподвижного тела и посмотрела вниз. В ее колено упиралось дуло ружья.
Ружье не может двигаться само по себе, с трудом соображала Лорен. Мучительно напрягая зрение, она всмотрелась в темноту, откуда тянулся ствол ружья, и увидела узловатые руки Джека Тернера, вцепившиеся в приклад и толкавшие ружье в ее сторону. Значит, Безумный Джек жив! Лорен увидела его полные боли глаза, в которых билась какая-то мысль. Она бросила взгляд на мощную спину Курта, стоявшего лицом к Руди или Джереду – она не знала, кто из них остался в живых.
Лорен догадалась, чего хочет от нее Джек, но она не могла этого сделать. Все, чему ее учили, все ее жизненные принципы не допускали такого выхода. Даже если бы физические силы, стойкость духа позволяли ей сделать это, она не смогла бы. Это было не правильно. Этому не было оправдания. Никакого.
Джеред? Ее ребенок? Где граница между добром и злом, между справедливостью и несправедливостью?
Сырые, мрачные стены пещеры вдруг прекратили свое бешеное кружение. Боль обручем стискивала голову Лорен, переходя в мучительные желудочные спазмы.
«Переживет ли это мой ребенок? Господи, пусть с ним ничего не случится. Господи», – молилась она. А ее муж? Неужели она потеряла его? «Нет! Джеред!» – безмолвно взывала Лорен.
Раздался сухой металлический щелчок – Курт взвел курок.
«Боже, пожалуйста, не требуй этого от меня, – молила Лорен. – Что, если я промахнусь и вместо Курта попаду в того, кого люблю? Я же не умею стрелять. Господи, пожалуйста, найди другой выход».
Но было слишком поздно. Курт тщательно прицелился. Лорен ухватилась за ружье и быстро притянула его к себе. Головокружение и туман перед глазами исчезли. Она прицелилась в широкую спину Курта и нажала спусковой крючок. Два выстрела прозвучали одновременно.
Отдача была настолько сильной, что Лорен не удержалась и упала на спину, оглушенная заполнившим пещеру гулом, Затем раздался еще один выстрел – в ее голове. Перед глазами появилась красная пелена, яркие желтые огни заплясали по стенам пещеры, потом все погрузилось во тьму, и Лорен отдалась блаженному забвению.
Глава 26
Мир. Безмятежность. Тишина. Счастье забвения.
Сны.
Гостиная Пратеров. Лорен за фортепиано. Она играет, хотя не слышно ни звука. На ней ослепительно белое кружевное платье.
Мария стоит рядом с улыбающимся Беном. Он огромный и вдвое крепче, чем был в жизни. Он смотрит на Марию сверху вниз и нежно гладит ее по руке. Карсон Уэллс тоже здесь, улыбается Лорен своей доброй печальной улыбкой. Что все они делают в гостиной Пратеров?
Она ищет среди них еще одного человека и перестает играть. Она тщетно пытается увидеть смуглое худощавое лицо. Кого она ищет? Этого Лорен не может вспомнить. Ей только известно, что это лицо она хотела бы видеть больше, чем любое другое. Для нее это важно. Но почему? Почему? Видение постепенно погружается в туман, и она снова остается одна.
Она летит по длинному коридору. По обеим его сторонам колонны. У нее очень длинные волосы, настолько длинные, что, если бы она попыталась пролететь между колоннами, они обвились бы вокруг них и не пустили бы ее. Волосы тянутся за нею, пока она летит по этому бесконечному коридору. В конце него Лорен видит фигуру в свадебном наряде. Лицо, обрамленное кружевной фатой, похоже на ее лицо, но это не она. Это ее мать.
– Мама! – безмолвно кричит Лорен. – Мама, я лечу.
Она подлетает все ближе и ближе, видит прекрасное лицо, которое кажется почти прозрачным и все же живым. Глаза, совершенно такие же, как у Лорен, смотрят на нее с любовью, и она чувствует, как все ее существо наполняется радостью. Улыбающиеся губы беззвучно шевелятся, но Лорен понимает, что говорит ее мать.
– Лорен, ты стала прекрасной женщиной, и я горжусь тобой. Я любила тебя, когда ты была маленькой. По ночам я приходила в твою комнату и смотрела на тебя, пока ты спала, я целовала и ласкала тебя, удивлялась, что ты такая маленькая и нежная, я молилась, чтобы Бог дал тебе счастье. Ты всегда была таким милым ребенком, никогда не причиняла никаких неприятностей. Так жаль, что мне пришлось покинуть тебя. Я бы хотела быть рядом с тобой, видеть, как ты растешь. Но мне было так больно, Лорен. Пожалуйста, пойми, почему я была вынуждена оставить тебя.
– Мама, мама, я любила тебя. Я тебе когда-нибудь говорила это? Говорила?
– Конечно, моя дорогая. Много-много раз. Я знала, что ты меня любишь.
– Я ношу твои часы на груди, мама, у самого сердца. Они все время со мной. И смотрю на вашу с папой фотографию, сделанную в день свадьбы.
Лорен говорит торопливо, стараясь наверстать упущенное за долгие годы. Она говорит, но фигура матери начинает удаляться от нее, а ей хочется догнать ее, схватить и больше не отпускать.
– Мама, пожалуйста, не оставляй меня, ты мне нужна.
– Нет, Лорен, теперь тебе есть о ком заботиться. У нас еще будет время поговорить. Я буду тебя ждать, а теперь мне пора.
Мама все удаляется и удаляется от нее. Лорен не может ее отпустить. Она так долго мечтала увидеть ее, поговорить с ней.
Она протягивает к матери руки, но какая-то сила удерживает их. Лорен сопротивляется, но не может справиться с этой неведомой силой.
– Мама! – кричит она, но прекрасная женщина исчезает.
В один из дней Лорен попыталась открыть глаза, но боль слишком сильна, и она не может с нею, справиться. Она слышит приглушенные голоса, но не понимает слов. Так трудно сосредоточиться.
Кто-то берет ее руку. Прохладные губы легко касаются ее лба. Палец нежно скользит по ее ладони. Все это приятно, но она еще не в силах это выдержать. И Лорен снова уходит в мир грез.
Но теперь сны неприятные. Она видит и сразу узнает Джереда, хотя он кажется другим, незнакомым. Он стоит, облитый ослепительным светом, и все его тело излучает золотое сияние. Он обнажен, если не считать сандалий, кожаные ремешки обвивают его мускулистые ноги до колен. Он держит меч и маленький круглый щит. Джеред похож на спартанского воина. У него чеканное лицо с жесткими чертами. Его мужское естество поднято и напряжено, и только одно оно кажется живым. Он стоит неподвижно. Лорен робко приближается к нему, почти напуганная суровым выражением его лица.
Как он красив. Она протягивает руку, чтобы коснуться его, но в ужасе отскакивает. Он не настоящий, не живой, он не человеческое существо. Это статуя, изваянная из камня, прекрасное лицо отражает разлитый вокруг яркий свет.
Позади Лорен раздается ужасный смех, от которого у нее поднимаются волосы на затылке и все тело покрывается мурашками. Она оборачивается и видит Оливию. Волосы на ее голове торчат во все стороны и шевелятся, как у горгоны Медузы. У нее жесткое, некрасивое лицо. Лорен кричит, но Оливия только сильнее смеется, широко раскрывая рот.
Лорен снова кричит, отбиваясь руками от кого-то, кто хочет схватить ее. Она крутит головой из стороны в сторону, стараясь не смотреть на дикое существо, преследующее ее.
И вот снова провал в черноту.
Подниматься на поверхность было тяжело, но, начав всплывать, Лорен уже не могла остановиться. Там, по другую сторону двери, была жизнь, с которой она рассталась на полу пещеры. Теперь все это вернется. Ей надо только открыть дверь и вспомнить все, что она так хотела забыть. Это немыслимо. Она еще недостаточно окрепла для этого. И все же ей надо возвращаться к жизни. Сейчас же. Лорен открыла дверь.
Она увидела потолок комнаты Джереда в «Кипойнте». Шторы на окнах были задернуты, защищая ее глаза от слишком яркого света, – она догадалась об этом, увидев золотистую светящуюся полоску между шторами. У противоположной стены большой платяной шкаф. Лорен медленно повернула голову. Откинувшись на спинку кресла, у ее кровати сидел Джеред.
Значит, он не умер! Он жив! Ей хотелось кричать от радости. И тотчас же Лорен поглотило чувство вины – ее счастье означало несчастье других людей. Ведь тогда Курт застрелил Руди. Глория! Дети!
И все же Лорен не могла отвести полный любви и удивления взгляд от того, чьей женой она была. Джеред спал, свесив руки с подлокотников кресла. Что-то знакомое… Да, точно, на похоронах Бена. Джеред ехал в коляске, небрежно свесив руку наружу, и Лорен тогда подумала, как, наверное, сильна и надежна эта рука. Как давно это было. Она подняла глаза на его лицо, и сердце ее сжалось от тревоги. Джеред выглядел исхудавшим и усталым. Щеки его запали, лоб пересекали глубокие морщины, такие же морщины шли от крыльев носа к углам чувственного рта. Под глазами залегли глубокие тени, на щеках и подбородке многодневная щетина. Одежда мятая и в каких-то пятнах. Что с ним случилось?
Ей захотелось протянуть руку и убрать прилипшие ко лбу пряди волос, в которых блестели серебряные нити.
Дверь медленно отворилась, в комнату вошла Глория с чайным подносом. Она закрыла за собой дверь, взглянула на Лорен и радостно воскликнула:
– Gracias a Dios! Слава Богу! Лорен, ты пришла в себя!
Джеред выскочил из кресла, пытаясь сбросить остатки сна. Пошатываясь, он подошел к кровати и встал рядом с ней на колени, с тревогой вглядываясь в лицо Лорен.
– Джеред! – выдохнула она.
– Дорогая. – Он крепко сжал ее руки, словно не собирался вообще никогда их выпускать. – Как ты себя чувствуешь?
– Как, ты думаешь, она может себя чувствовать? – вмешалась Глория. – Она голодна, слаба, и, вероятно, у нее все еще болит голова.
Лорен переводила взгляд с Джереда на Глорию.
– Руди? – с тревогой спросила она. Из ее глаз выкатилась слезинка и побежала по бледным щекам.
– Он почти такой же инвалид, как ты, – бодро ответила Глория. – Разница лишь в том, что он не спит, а все время скулит, жалуется и пытается удрать.
– Так он жив?
Лорен была одновременно обрадована и смущена. Неужели? Неужели ей привиделись все эти ужасы в пещере? Ведь у нее очень болела голова.
– Да, он жив. Чтобы убить Руди, недостаточно ранить его в плечо, – спокойно ответил Джеред, убирая пряди волос, прилипшие к ее щекам.
– Но я видела, как он умирал. Лорен заплакала, осознав, что все было правдой и ей не забыть этого кошмара.
Джеред обнял ее, пытаясь успокоить:
– Все в порядке, Лорен. Все кончено. Не плачь.
Мы все живы. Ш-ш-ш.
Она прижалась к его широкой, сильной груди, словно хотела перелить часть его силы в свое ослабевшее тело. Внезапно страшная мысль пронзила ее. Ребенок! Она отпрянула от Джереда и вопросительно посмотрела на него:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Интересно, так ли была горяча бабенка Мендес? Надо было быть настоящей сукой, чтобы столько лет удовлетворять такого жеребца, как Бен. Думаю, Данкен собирался сам это узнать. Но Лорен слишком рано вышла из дома и помешала ему. Правда ли, что он перерезал ей глотку именно так, как похвалялся?
Тошнота подступила к горлу Лорен, и она чуть не задохнулась. Но двое мужчин, казалось, были неуязвимы для насмешек Курта.
– Ну, ладно, – сказал он, – предоставлю вам обоим шанс умереть по-мужски.
Он тщательно прицелился, Лорен затаила дыхание. Она думала, что Курт блефует. Он никогда не посмел бы поднять руку на Локетта из страха возмездия. В сущности, ведь он трус.
Грохот выстрела наполнил пещеру. Лорен смотрела на братьев, прижав руки ко рту, чтобы не закричать. Ни один из них не шевелился. И вдруг она увидела, как на груди одного из них проступило темное пятно и он рухнул назад, на каменную стену пещеры.
Ее мужа или его брата убили. Это было слишком страшно, чтобы пережить или даже понять. В голове у Лорен гудело, стены пещеры бешено плясали у нее перед глазами. Невозможно было поверить в то, что Джеред лежал здесь, у ее ног, окровавленный, неподвижный, бесчувственный… мертвый.
Что-то тяжелое ткнулось в ее колено, Лорен с досадой отодвинулась. Она не хотела ни о чем думать, никуда смотреть, погруженная в какое-то странное оцепенение. Но толчок повторился. Лорен заставила себя отвести глаза от неподвижного тела и посмотрела вниз. В ее колено упиралось дуло ружья.
Ружье не может двигаться само по себе, с трудом соображала Лорен. Мучительно напрягая зрение, она всмотрелась в темноту, откуда тянулся ствол ружья, и увидела узловатые руки Джека Тернера, вцепившиеся в приклад и толкавшие ружье в ее сторону. Значит, Безумный Джек жив! Лорен увидела его полные боли глаза, в которых билась какая-то мысль. Она бросила взгляд на мощную спину Курта, стоявшего лицом к Руди или Джереду – она не знала, кто из них остался в живых.
Лорен догадалась, чего хочет от нее Джек, но она не могла этого сделать. Все, чему ее учили, все ее жизненные принципы не допускали такого выхода. Даже если бы физические силы, стойкость духа позволяли ей сделать это, она не смогла бы. Это было не правильно. Этому не было оправдания. Никакого.
Джеред? Ее ребенок? Где граница между добром и злом, между справедливостью и несправедливостью?
Сырые, мрачные стены пещеры вдруг прекратили свое бешеное кружение. Боль обручем стискивала голову Лорен, переходя в мучительные желудочные спазмы.
«Переживет ли это мой ребенок? Господи, пусть с ним ничего не случится. Господи», – молилась она. А ее муж? Неужели она потеряла его? «Нет! Джеред!» – безмолвно взывала Лорен.
Раздался сухой металлический щелчок – Курт взвел курок.
«Боже, пожалуйста, не требуй этого от меня, – молила Лорен. – Что, если я промахнусь и вместо Курта попаду в того, кого люблю? Я же не умею стрелять. Господи, пожалуйста, найди другой выход».
Но было слишком поздно. Курт тщательно прицелился. Лорен ухватилась за ружье и быстро притянула его к себе. Головокружение и туман перед глазами исчезли. Она прицелилась в широкую спину Курта и нажала спусковой крючок. Два выстрела прозвучали одновременно.
Отдача была настолько сильной, что Лорен не удержалась и упала на спину, оглушенная заполнившим пещеру гулом, Затем раздался еще один выстрел – в ее голове. Перед глазами появилась красная пелена, яркие желтые огни заплясали по стенам пещеры, потом все погрузилось во тьму, и Лорен отдалась блаженному забвению.
Глава 26
Мир. Безмятежность. Тишина. Счастье забвения.
Сны.
Гостиная Пратеров. Лорен за фортепиано. Она играет, хотя не слышно ни звука. На ней ослепительно белое кружевное платье.
Мария стоит рядом с улыбающимся Беном. Он огромный и вдвое крепче, чем был в жизни. Он смотрит на Марию сверху вниз и нежно гладит ее по руке. Карсон Уэллс тоже здесь, улыбается Лорен своей доброй печальной улыбкой. Что все они делают в гостиной Пратеров?
Она ищет среди них еще одного человека и перестает играть. Она тщетно пытается увидеть смуглое худощавое лицо. Кого она ищет? Этого Лорен не может вспомнить. Ей только известно, что это лицо она хотела бы видеть больше, чем любое другое. Для нее это важно. Но почему? Почему? Видение постепенно погружается в туман, и она снова остается одна.
Она летит по длинному коридору. По обеим его сторонам колонны. У нее очень длинные волосы, настолько длинные, что, если бы она попыталась пролететь между колоннами, они обвились бы вокруг них и не пустили бы ее. Волосы тянутся за нею, пока она летит по этому бесконечному коридору. В конце него Лорен видит фигуру в свадебном наряде. Лицо, обрамленное кружевной фатой, похоже на ее лицо, но это не она. Это ее мать.
– Мама! – безмолвно кричит Лорен. – Мама, я лечу.
Она подлетает все ближе и ближе, видит прекрасное лицо, которое кажется почти прозрачным и все же живым. Глаза, совершенно такие же, как у Лорен, смотрят на нее с любовью, и она чувствует, как все ее существо наполняется радостью. Улыбающиеся губы беззвучно шевелятся, но Лорен понимает, что говорит ее мать.
– Лорен, ты стала прекрасной женщиной, и я горжусь тобой. Я любила тебя, когда ты была маленькой. По ночам я приходила в твою комнату и смотрела на тебя, пока ты спала, я целовала и ласкала тебя, удивлялась, что ты такая маленькая и нежная, я молилась, чтобы Бог дал тебе счастье. Ты всегда была таким милым ребенком, никогда не причиняла никаких неприятностей. Так жаль, что мне пришлось покинуть тебя. Я бы хотела быть рядом с тобой, видеть, как ты растешь. Но мне было так больно, Лорен. Пожалуйста, пойми, почему я была вынуждена оставить тебя.
– Мама, мама, я любила тебя. Я тебе когда-нибудь говорила это? Говорила?
– Конечно, моя дорогая. Много-много раз. Я знала, что ты меня любишь.
– Я ношу твои часы на груди, мама, у самого сердца. Они все время со мной. И смотрю на вашу с папой фотографию, сделанную в день свадьбы.
Лорен говорит торопливо, стараясь наверстать упущенное за долгие годы. Она говорит, но фигура матери начинает удаляться от нее, а ей хочется догнать ее, схватить и больше не отпускать.
– Мама, пожалуйста, не оставляй меня, ты мне нужна.
– Нет, Лорен, теперь тебе есть о ком заботиться. У нас еще будет время поговорить. Я буду тебя ждать, а теперь мне пора.
Мама все удаляется и удаляется от нее. Лорен не может ее отпустить. Она так долго мечтала увидеть ее, поговорить с ней.
Она протягивает к матери руки, но какая-то сила удерживает их. Лорен сопротивляется, но не может справиться с этой неведомой силой.
– Мама! – кричит она, но прекрасная женщина исчезает.
В один из дней Лорен попыталась открыть глаза, но боль слишком сильна, и она не может с нею, справиться. Она слышит приглушенные голоса, но не понимает слов. Так трудно сосредоточиться.
Кто-то берет ее руку. Прохладные губы легко касаются ее лба. Палец нежно скользит по ее ладони. Все это приятно, но она еще не в силах это выдержать. И Лорен снова уходит в мир грез.
Но теперь сны неприятные. Она видит и сразу узнает Джереда, хотя он кажется другим, незнакомым. Он стоит, облитый ослепительным светом, и все его тело излучает золотое сияние. Он обнажен, если не считать сандалий, кожаные ремешки обвивают его мускулистые ноги до колен. Он держит меч и маленький круглый щит. Джеред похож на спартанского воина. У него чеканное лицо с жесткими чертами. Его мужское естество поднято и напряжено, и только одно оно кажется живым. Он стоит неподвижно. Лорен робко приближается к нему, почти напуганная суровым выражением его лица.
Как он красив. Она протягивает руку, чтобы коснуться его, но в ужасе отскакивает. Он не настоящий, не живой, он не человеческое существо. Это статуя, изваянная из камня, прекрасное лицо отражает разлитый вокруг яркий свет.
Позади Лорен раздается ужасный смех, от которого у нее поднимаются волосы на затылке и все тело покрывается мурашками. Она оборачивается и видит Оливию. Волосы на ее голове торчат во все стороны и шевелятся, как у горгоны Медузы. У нее жесткое, некрасивое лицо. Лорен кричит, но Оливия только сильнее смеется, широко раскрывая рот.
Лорен снова кричит, отбиваясь руками от кого-то, кто хочет схватить ее. Она крутит головой из стороны в сторону, стараясь не смотреть на дикое существо, преследующее ее.
И вот снова провал в черноту.
Подниматься на поверхность было тяжело, но, начав всплывать, Лорен уже не могла остановиться. Там, по другую сторону двери, была жизнь, с которой она рассталась на полу пещеры. Теперь все это вернется. Ей надо только открыть дверь и вспомнить все, что она так хотела забыть. Это немыслимо. Она еще недостаточно окрепла для этого. И все же ей надо возвращаться к жизни. Сейчас же. Лорен открыла дверь.
Она увидела потолок комнаты Джереда в «Кипойнте». Шторы на окнах были задернуты, защищая ее глаза от слишком яркого света, – она догадалась об этом, увидев золотистую светящуюся полоску между шторами. У противоположной стены большой платяной шкаф. Лорен медленно повернула голову. Откинувшись на спинку кресла, у ее кровати сидел Джеред.
Значит, он не умер! Он жив! Ей хотелось кричать от радости. И тотчас же Лорен поглотило чувство вины – ее счастье означало несчастье других людей. Ведь тогда Курт застрелил Руди. Глория! Дети!
И все же Лорен не могла отвести полный любви и удивления взгляд от того, чьей женой она была. Джеред спал, свесив руки с подлокотников кресла. Что-то знакомое… Да, точно, на похоронах Бена. Джеред ехал в коляске, небрежно свесив руку наружу, и Лорен тогда подумала, как, наверное, сильна и надежна эта рука. Как давно это было. Она подняла глаза на его лицо, и сердце ее сжалось от тревоги. Джеред выглядел исхудавшим и усталым. Щеки его запали, лоб пересекали глубокие морщины, такие же морщины шли от крыльев носа к углам чувственного рта. Под глазами залегли глубокие тени, на щеках и подбородке многодневная щетина. Одежда мятая и в каких-то пятнах. Что с ним случилось?
Ей захотелось протянуть руку и убрать прилипшие ко лбу пряди волос, в которых блестели серебряные нити.
Дверь медленно отворилась, в комнату вошла Глория с чайным подносом. Она закрыла за собой дверь, взглянула на Лорен и радостно воскликнула:
– Gracias a Dios! Слава Богу! Лорен, ты пришла в себя!
Джеред выскочил из кресла, пытаясь сбросить остатки сна. Пошатываясь, он подошел к кровати и встал рядом с ней на колени, с тревогой вглядываясь в лицо Лорен.
– Джеред! – выдохнула она.
– Дорогая. – Он крепко сжал ее руки, словно не собирался вообще никогда их выпускать. – Как ты себя чувствуешь?
– Как, ты думаешь, она может себя чувствовать? – вмешалась Глория. – Она голодна, слаба, и, вероятно, у нее все еще болит голова.
Лорен переводила взгляд с Джереда на Глорию.
– Руди? – с тревогой спросила она. Из ее глаз выкатилась слезинка и побежала по бледным щекам.
– Он почти такой же инвалид, как ты, – бодро ответила Глория. – Разница лишь в том, что он не спит, а все время скулит, жалуется и пытается удрать.
– Так он жив?
Лорен была одновременно обрадована и смущена. Неужели? Неужели ей привиделись все эти ужасы в пещере? Ведь у нее очень болела голова.
– Да, он жив. Чтобы убить Руди, недостаточно ранить его в плечо, – спокойно ответил Джеред, убирая пряди волос, прилипшие к ее щекам.
– Но я видела, как он умирал. Лорен заплакала, осознав, что все было правдой и ей не забыть этого кошмара.
Джеред обнял ее, пытаясь успокоить:
– Все в порядке, Лорен. Все кончено. Не плачь.
Мы все живы. Ш-ш-ш.
Она прижалась к его широкой, сильной груди, словно хотела перелить часть его силы в свое ослабевшее тело. Внезапно страшная мысль пронзила ее. Ребенок! Она отпрянула от Джереда и вопросительно посмотрела на него:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55