Пчела выдернул автомат из его рук, но Космос тут же вытащил из-за пазухи тэтэшник и с той же идиотской гримасой направил его на друга.
— Дай сюда, придурок лагерный! — разъяренный Пчела схватился за ствол пистолета и что было сил рванул его на себя. Космос ствол не отпускал, и, чтобы завладеть оружием, Пчеле пришлось протащить его вместе с креслом через полкабинета.
— Белый что сказал? — выпустив, наконец, пистолет, как ни в чем не бывало вяло поинтересовался Космос. — Где они?
— Я ж тебе говорил, звонил не он, звонил Фил… — сдерживая гнев, ответил Пчела. — Сказал, что они на пару дней исчезнут, потом Саша сам нас найдет. — И все?
— Еще сказал, чтоб мы ездили в танке, — невесело усмехнулся Пчела.
VI
Макс привез Олю с ребенком на дачу километрах в сорока от Москвы. Дачка была совсем небольшой — в три крохотных комнатенки — и, к тому же, толком не достроенной. В щели между оконными проемами и рамами задувал прохладный осенний ветерок, от голых кирпичных стен веяло сыростью, воздух был пропитан настоявшимися запахами цементного раствора, олифы и свежеструганых досок.
Намаявшийся Ваня прямо в одежде уснул на старом продавленном диване. Для тепла его еще укрыли разномастным тряпьем, которое отыскалось в доме, — куском плотной портьеры и чьей-то довольно новой телогрейкой, лишь слегка перепачканной известкой. Мальчик спал неспокойно — вздрагивал, ворочался, тяжело вздыхал… А еще он время от времени покашливал, и это, конечно, беспокоило Ольгу. Какой-то нехороший у него был кашель — сухой, отрывистый…
Впрочем, главной заботой, ее непреходящей головной болью, разламывающей виски, оставалась жуткая картина боя, разыгравшегося прямо у нее на глазах. И оглушительная пальба, и страшный черный человек с трясущимся от выстрелов автоматом, и широко раскинувший руки Валера Филатов, медленно опрокидывающийся на спину, и, конечно, Саша — неподвижно лежащий ничком на ковре из рассыпавшихся роз…
Все это неизгладимым кошмаром навсегда запечатлелось в ее памяти. И Оля понимала — как бы она ни старалась, как бы ни успокаивала себя, ей уже никогда не удастся забыть тот опустошающий душу ужас, который она пережила, когда впивалась взглядом в застывшую фигуру мужа на асфальте, гадая при этом — жив ли он или же с этой секунды она стала вдовой.
Обхватив себя руками за плечи, Оля мерила шагами тесную комнатку. Ее бил озноб — не от сквозняков, гулявших по даче, а от чудовищного нервного напряжения, никак не оставлявшего ее. «Что дальше?» — вот вопрос, на который она лихорадочно искала ответ. Как им жить дальше? Сделать вид, что все страхи позади, жить, как прежде, и каждый день ждать следующего покушения, изводя себя одной-единственной мыслью — а вдруг на этот раз оно окажется успешным? Провожать Сашу утром, целовать его и думать при этом — а вернется ли он вечером домой, не прощальный ли это поцелуй? Вздрагивать от каждого телефонного звонка, опасаться любого встречного незнакомца? Боже, да разве о такой жизни она мечтала?! Да и можно ли назвать это жизнью?!
А ведь она давно ждала чего-то подобного. Подсознательно понимая, что за все рано или поздно приходится платить, она не раз заводила с мужем разговоры о том, что ему давно пора переходить к другой, более спокойной жизни. И он обещал ей это! Обещал тихую и мирную жизнь легального бизнесмена, и, похоже, сам верил в то, что вскоре так оно и будет!
«Нет, не будет этого никогда!» — вдруг поняла Ольга.
Никогда жизнь Белова не будет тихой и мирной, потому что вся его жизнь — это сплошная ходьба по перилам моста! Без этого он просто не может. С мальчишеским упрямством он снова и снова лезет на них, не понимая, что тем самым тащит за собой всех тех, кто его любит!
Черт дернул ее влюбиться в этого бандюка! И какой же наивной дурой она была, когда свято верила в то, что под ее благотворным влиянием он изменится, что порвет с друзьями, что вырвется из бандитского круга!
Оля уже понимала, что настала пора что-то резко менять, но решиться на крайние меры она пока не могла. В тягостных раздумьях она продолжала ходить по комнате.
Сквозь пустой дверной проем она заглянула в соседнее помещение, служившее, видимо, кухней. Макс сосредоточенно ковырял отверткой старенькую электроплитку. При этом Олин телохранитель имел настолько обыденно-домашний вид, что, глядя на него, невозможно было даже представить, что всего несколько часов назад он убил двоих человек. Двое других охранников, вызванные Максом на дачу, сидели за столом и чистили картошку.
— Вот попали — мама, не горюй! — с досадой покачал бритой головой один из них. — Из еды в доме одна картошка!
— А ведь мимо магазина ехали… — озабоченно поддакнул ему второй.
— Да, кстати, Олег, — Макс повернулся к тому, что был постарше, — завтра с утра я останусь с Олей, а ты сгоняешь на рынок и купишь там все по полной программе…
В другой ситуации и в другом настроении Оля наверняка оценила бы несомненный комизм этой идиллической картины — бритоголовые мордовороты с пудовыми кулаками в роли кротких и прилежных домохозяек. Но сегодня ей было совсем не до смеха. Наоборот, вид этих старательных туповатых физиономий был ей отвратителен. Так и не зайдя на кухню, она вернулась к сыну.
У Макса зазвонил мобильник. Ольга слышала, как он негромко ответил:
— Да… На месте. Даю… — Макс появился на пороге и протянул ей телефон. — Оля, извини, это Саша…
— Слушаю, — стараясь говорить ровно, без эмоций, произнесла она.
— Оль, ты уж потерпи, моя хорошая, — раздался в трубке озабоченный голос Саши. — Мне придется здесь поторчать, пока я определюсь, что к чему…
— Хорошо, — бесцветным голосом ответила Оля.
— Отключи свою трубу — не забудь. И сама с нее не звони, — проинструктировал ее муж. — Если что срочное — скажи Максу, он знает, как со мной связаться.
— Хорошо, — повторила она.
Белова насторожил подчеркнуто безучастный голос жены. Он понимал, что виноват перед нею, и ожидал от нее справедливых упреков, взрыва негодования, может быть, даже слез… Такой странный тон оказался для него абсолютной неожиданностью.
— Я люблю тебя, маленькая моя, — произнес он как можно нежнее.
— Я знаю, — сказала она так, словно он сообщил ей, что сегодня — четверг.
Помолчав, Саша вздохнул и виновато спросил:
— Оль, ты в порядке?
— В полном порядке.
— А Ванька?
— В полнейшем, — все так же ровно ответила она и тут же нажала кнопку отбоя. Продолжать разговор с мужем дальше она не могла: боялась сорваться — накричать или разрыдаться.
Оля вернула телефон Максу, села на диван к сыну и вдруг, уронив голову на сцепленные руки, чуть слышно простонала:
— Господи, ведь это никогда, никогда, никогда не кончится!
* * * * *
В совершенной растерянности Белов опустил руку с трубкой на диван. Напротив него сидел голый по пояс Фил и пытался здоровой правой рукой (перебинтованная левая висела на перевязи) выковырять с помощью отвертки расплющенные пули из пластины раскуроченного бронежилета. Короткие гудки из трубки в руке Белова привлекли его внимание.
— Что, психует? — кивнул на трубку он.
— Так… — неопределенно ответил Саша.
— Понятно… Баба есть баба, что с нее взять? — улыбнулся Фил. — Сань, а с чего, вообще, такой кипиш: всем на дно, мобилу отключить, никому не звонить?
Саша, не глядя, протянул руку назад и положил трубку на стоящий на табуретке аппарат.
— Есть маза, что ноги у этого дела с Лубянки растут, — неохотно объяснил он.
— С Лубянки?! — поднял голову Фил. — Я ж тебе говорил про «Белую стрелу», а ты смеялся!
— Фил, «Белая стрела» — это фильм про индейцев киностудии ДЕФА… — с легкой досадой поморщился Саша. — С Гойко Митичем в главной роли…
Фил безнадежно махнул здоровой рукой.
— Да тебе разве что докажешь!
— Федералы сами пачкаться не будут, они через третьи руки работают, — задумчиво продолжал Белый. — Может быть, это даже… Космос…
— Ты что, предъявляешь? — мгновенно насторожился Фил.
Он отложил в сторону пластину бронежилета, встал и подошел к Саше.
— Да нет, — опустив глаза, пожал плечами Белый. — Я только предположил…
— Брат, погоди, Космос не при делах… — недоуменно покачал головой Фил.
— Может быть… — Белов отвернулся и после короткой паузы добавил: — Я сейчас никому не верю…
VII
На столе рядом с фотографией Сашиного отца стояла накрытая пирожком с морковкой стопка водки. Укрывшись пледом, Татьяна Николаевна лежала на диване и смотрела телевизор. Она ждала новостей о сегодняшней перестрелке — вдруг там скажут что-нибудь новое. О покушении на ее сына сообщалось в каждом выпуске, но ничего, кроме того, что она видела своими глазами, в этих сообщениях не было. Наконец, на экране появились кадры со знакомой картинкой ее двора, и зазвучал комментарий ведущего. Его голос казался Татьяне Николаевне холодным и равнодушным:
«По свидетельствам очевидцев, события развивались следующим образом. Около пяти часов вечера во двор въехал автомобиль известного бизнесмена Александра Белова. Когда Белов и его помощник Филатов направились к подъезду, по ним с трех сторон был открыт огонь из автоматического оружия…»
Опять ничего нового… Вдруг зазвенел телефон. Татьяна Николаевна тяжело поднялась с дивана и сняла трубку.
— Алло… Кать, ну какой же он добрый? Ты же знаешь… Саня тебе звонил? Ну, как? Сердце прихватило, конечно… Ты заедешь? Тогда заскочи в аптеку, купи нитроглицерина, а то у меня кончился… Да не отпускает никак. Ну, давай, Катюш, приезжай, мне стоять тяжело. Пока…
Грудь по-прежнему стягивала изнурительная неотступающая боль. Татьяна Николаевна положила трубку и, осторожно опустившись на диван, с невеселой улыбкой взглянула на фотографию покойного мужа.
— Ну, Николай Иваныч, как там?
Ее глаза медленно наполнились слезами. Тяжко вздохнув, она опустила голову на подушку и затихла…
* * * * *
Светящийся экран отбрасывал колеблющиеся блики на голые кирпичные стены комнаты, звук у телевизора был отключен. В задумчивом оцепенении Оля следила невидящим взглядом за мельтешащими картинками.
Вдруг до ее сознания дошло: на телеэкране — дом ее свекрови. Возле знакомого подъезда стояли машины «скорой», милиции, толпились оперативники и зеваки. Не отрывая глаз от экрана, Оля опустилась на пол рядом с диваном, на котором спал Ваня, и, нашарив пульт, включила звук:
«Филатов был ранен, возможно, что и Белов тоже получил ранения. В результате ожесточенной перестрелки с охраной Белова двое из троих нападавших были убиты на месте. Не дожидаясь прибытия милиции, Белов и Филатов с места происшествия скрылись.
Правоохранительные органы пока воздерживаются от комментариев. В городе и области объявлен план «Перехват». В настоящий момент местонахождение Александра Белова неизвестно…»
Ее виски пронзил разряд острой боли. Прикрыв глаза, Оля подняла пульт и выключила телевизор. Рядом снова закашлял Ванечка. Она поправила на нем ватник и, откинувшись на спинку дивана, в отчаянии накрыла ладонью глаза. Через секунду из-под ее пальцев покатились слезинки…
* * * * *
Игорь Леонидович Введенский ужинал на маленькой, но уютной кухне. На холодильнике переносной телевизор передавал криминальные новости:
«Возможно, это нападение связано с коммерческой деятельностью Белова, возглавляющего небезызвестный фонд „Реставрация“. Учитывая влияние Белова в теневых структурах, неудавшееся покушение может серьезно изменить расстановку сил на криминальной карте столицы…»
Поморщившись как от зубной боли, Введенский оторвался от тарелки и попросил жену:
— Маша, ну эти ужасы, переключи.
Его жена послушно переключила телевизор на другой канал.
Там пел какой-то незнакомый певец из новеньких. С умилительной прямотой он раз за разом с чувством выводил: «Братва, не стреляйте друг друга…» Отставив вилку, Введенский с открытым ртом несколько секунд слушал странную песню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25