Огромная пятикомнатная квартира была заселена студентами и студентками, и очень напоминала обычную веселую городскую общагу.
Говорили здесь в основном на казахском, из магнитофона надрывалась модная нынче Кенже Аникеева. Мариам на поверку оказалась высокой стройной татаркой лет тридцати пяти. Наверное, она никогда не рожала, потому что в ее годы иметь такой узкий девичий таз могла позволить себе только бесплодная женщина. В общем, хозяйка квартиры понравилась Смольникову, даже с поправкой на недавно раздавленную бутылку.
— Привет, дорогой! — поцеловалась она с Жантиком.
— Александр, — представился он и пожал ей руку.
— А я та самая Маша, — мягко улыбнулась она ему. — Пошлите ко мне!
Они пересекли просторный зал, где перед большим плазменным телевизором сидело несколько человек, и вошли в ее апартаменты.
— Присаживайтесь, — хозяйка показала на пухлые кожаные кресла, очень дорогие, но давно вышедшие из моды. Большую часть комнаты занимала просторная двухместная кровать, у окна стоял туалетный столик. В комнате было уютно и чисто.
— Руслан! Зайди-ка на минутку! — позвала она кого-то.
— Звали, Мариам-апа? — в комнату заглянул огромный детина в спортивных брюках и белой майке.
— Руслан, детка, принеси бокалы и лед!
— И ножик, — добавил Омаров.
Детина кивнул и исчез. Омаров достал из пакета бутылки и закуску.
— Саша купил тебе «Чинзано».
— Спасибо!
Вскоре появился Руслан с подносом. Он поставил его на стеклянный столик и удалился. Омаров достал из пакета громадные оранжевые грейпфруты, разрезал их дольками. Саша тем временем наполнил бокалы.
— За вас с Сашей, — сказал Жантик, кидая в бокалы лед.
Они сделали по глотку, не чокаясь.
— Пора бы тебе, сестра, ремонт затеять, а? — спросил Омаров, оглядывая комнату глазами профессионального строителя.
— Да вот, все собираюсь... — вздохнула Мариам. — Давно пора.
— Я подгоню свою бригаду, они тебе тут все отполируют.
— Спасибо, Жантимир, чтобы я без тебя делала!
Они поболтали еще минут двадцать, пока Омаров не подвел светскую беседу к логическому завершению:
— Слушай, Маш, приюти моего друга на пару-тройку дней, а?
— Александра?
— Да. Мы завтра с ним одно дело хотим замутить. Ему потом надо будет отоспаться и отлежаться.
— Конечно, какие разговоры!
— Тогда хопчик! — Омаров поднялся с кресла. — Все, я побежал.
На пороге, уже надевая обувь, Омаров дал Смольникову последние инструкции:
— Никуда не уходи, никому не говори ничего о себе и о деле. Обязательно позвони своей девушке, чтобы не волновалась. Скажи, встретил друга, выпили, заночевал у него, буду через пару дней. Я найду машину типа «бусика» и завтра подкачу сюда. Да, и сотку свою выключи, связь будем держать через Машу. Все понял?
— Понял!
Они распрощались, и Омаров ушел.
— Пойдем, Саша, я дам тебе свежее полотенце, — позвала его Мариам.
Смольников взял чистое полотенце, легкий халат и принял душ, смывая с себя остатки жаркого дня. Будучи по природе человеком довольно робким и осторожным, он, тем не менее, не стал задаваться вопросом, что с ним происходит, и почему он так легко согласился на предложение Омарова. Ответом на все вопросы служила крупная сумма денег, которую он получил в задаток. Для него это были очень большие деньги, которые решительно перечеркивали его вечные материальные проблемы, и оплачивали наперед все угрызения совести. Он знал, что будет дальше, и шел на это с таким самоуверенным спокойствием, с которым только и можно совершить что-нибудь нехорошее, начиная с такого мелкого проступка, даже не считающегося грехом, как супружеская измена и заканчивая открытым грабежом.
Мариам проводила его на кухню, где они мило поболтали со студентами. Потом допили «Чинзано» и пошли спать.
— Хочешь спать на моей постели? — прямо спросила его Мариам.
Саша оторопел от такого вопроса, но виду не подал.
— Ты здесь хозяйка, тебе решать, — сказал он как можно спокойнее, даже с ленцой в голосе, чтобы не выдать волнение.
— А ты бы хотел?
— Да, — ответил он честно.
— Тогда ложись рядом со мной.
— Хорошо.
Они погасили свет, и разделись в темноте. Почти одновременно легли на просторную кровать. Над ними мерно гудел кондиционер, навевая прохладу. Смольников посмотрел на свою одежду, брошенную на прикроватную тумбочку. Карманы топорщились от денег. Если бы он не был пьян, то забеспокоился бы, опасаясь оставлять их на ночь без присмотра. Но алкоголь исправно делал свое великое дело: Саша стремительно летел в водоворот событий, увлекаемый мягким голосом лежавшей рядом женщины. За дверью бормотал о чем-то телевизор, из открытой ванной доносился шум воды. Студенты тоже потихоньку готовились ко сну.
— Ты, наверное, хочешь знать, чья это квартира и кто я такая? — произнесла Мариам, начиная игру первой.
— Да.
— Все просто, Сашенька. Я два года уже как стала вдовой. Очень долго сидела одна, в пустой квартире, почти ничего не ела. А потом решила, что надо жить среди людей, особенно на старости лет. Чтобы было шумно, чтобы кругом была молодежь...
— Ты нисколько не старая, чтобы так говорить, — попытался он сделать комплимент.
— Нет, не старая, но и не молодая.
— Да, брось! — Смольников сжал ее руку.
— Ох, — вздохнула она от его пожатия. — Ты всегда так хватаешь женщин?
— Извини, — он разжал ладонь.
— Ты такой статный! — она потрогала его плечо. — Баскетболом не занимался?
— Ты почти угадала. Я играл в волейбол, в сборной республики, второй состав.
— М-м-м! Мне нравятся высокие мужчины.
— А я люблю таких, как ты!
Он поддел ее рукой за талию, приподнял и вдруг взвалил на себя, легко и быстро. Это был его проверенный прием, который производил на женщин сильное впечатление.
— Ух, какой ты! — фыркнула Мариам, пытаясь сползти с него, но Саша сковал ее руками и прижал к себе.
Он сразу и бесповоротно ощутил, что она подходит ему по всем статьям. Как и почему приходит это чувство телесной и душевной совместимости — он не ведал. «О чем ты сейчас думаешь, интересно? — мысленно спросил он ее. — Думаешь, что нашла мужчину своей мечты или просто опасаешься, что я блевану и запачкаю твою постель?»
— Тебе неудобно? — спросил он, близко ощутив ее дыхание. Пальцами он исследовал ее спину. Мариам была значительно крепче телом, чем его Наташка. Под упругой кожей он почти не различал костей. У Наташки он чувствовал каждое ребрышко, когда проводил рукой по спине.
— Немножко, — чертыхнулась Мариам, пытаясь отстраниться от него.
— Терпи, женщина! — продолжал он гнуть свою мужскую линию. — Если впустила меня на свою кровать — терпи!
— Пусти! У меня синяки будут!
Смольников схватил ее за густую гриву волос и медленно надавил на затылок, приближая к себе ее лицо, склоняя к поцелую. И с удовлетворением отметил, что женщина резко воспротивилась его воле, давая этим самым возможность усилить атаку.
21 час до инфицирования
Смольников поднялся с постели очень поздно, почти в полдень. Он несколько раз выныривал из теплой вязкой сонной волны и снова с наслаждением погружался в нее. Так он проспал почти до двенадцати, пока не почувствовал, как Мариам гладит его по голове.
— Вставай, засоня.
Он открыл глаза и улыбнулся, увидев ее снова.
— Сколько время сейчас, Маш?
— Почти двенадцать.
— Ой, ерш-твою-мень! — вскрикнул он, удивившись не на шутку.
— Не ругайся в моем доме!
Саша приподнялся на локте. Мариам сидела на постели, поджав одну ногу под себя. Из-за халата двумя выпуклыми и аппетитными бугорками белел сгиб ее колена.
— А если так? — Саша просунул палец в этот сгиб и несколько раз подвигал его взад-вперед.
— Пошляк! — одернула она ногу.
— Кто бы накормил этого пошляка?
— Стол давно накрыт!
Смольников направился в ванную. Он накинул на себя халат покойного мужа Мариам, боясь вчерашних молоденьких девушек, которые могли увидеть его обнаженным. Но студенты еще с утра разбежались по университетам, полные надежд и сомнений. Абитуриентская суета подходила к концу, приемные комиссии вывешивали списки и закрывались одна за другой. На город тяжелой гудящей стеной надвигалось лето.
— Там пачка с бритвами лежит, на столике, возьми себе одну.
— Ага, вижу!
Он полез под прохладный душ и с удовольствием опорожнил свой мочевой пузырь прямо в потоке воды. Когда он вышел из ванной, умытый, свежий, с чисто выбритым лицом, Мариам во всю хозяйничала на кухне.
— Скоро дом опять опустеет, до самой осени, — грустно сказала она, пододвинув ему тарелку с яичницей.
— Хочешь, я буду к тебе приходить?
— Хочу.
Он открыл пачку с соком и налил в стакан холодный оранжевый напиток.
— Я действительно этого хочу, Саша.
Он выпил сок, глядя ей в глаза.
— Маш, я кое-что должен тебе сказать.
— Да?
— Мы с Жантиком должны провернуть одно дело...
— Можешь не говорить подробностей, я не лезу в чужие дела, — перебила она его, откидывая с лица непослушный локон. Сегодня она была не такой привлекательной, как вчера вечером. Тонкие, как паутина, лучики морщин обтягивали ее лицо, и когда она говорила, они то истончались до невидимости, то снова появлялись на бледной коже. Но Смольников был уже достаточно стар и умен для того, чтобы судить о женщине по куда более надежным параметрам, чем морщинки на лице. Он откровенно получал удовольствие от ее манеры говорить, чуть напрягая шейные мышцы, отчего получались тонкие глиссирующие звуки. Ему было кайфово от ее манеры сидеть, покачивая полноватыми, но от этого не менее привлекательными, ногами, это добавляло ей шарма. Да много от чего в женщине можно было получить удовольствие, и секс был только частью этого дела.
С Наташкой у него почему-то не было этого желания ценить каждый штрих в их отношениях. Не было с самого первого дня их знакомства. С молодыми девушками всегда так — общаясь с ними, почему-то не замечаешь нюансов, не проникаешься тонкостями их натуры.
— Да я не о том! Я хотел сказать о наших с тобой отношениях. О том, что мы могли бы продолжить встречаться, после того как...
— Ешь! — сказала она с улыбкой, явно избегая прямых разговоров.
Смольников попытался, было, продолжить свою мысль, но его изголодавшийся организм решительно пресек все эти задушевные беседы, и он жадно принялся за еду.
— Скоро я затею здесь ремонт, — сказала Мариам, разрезая хлеб. Она сделала ему бутерброд с колбасой и положила рядом с тарелкой. — Пробью стену в зале, сделаю большой холл.
— Шикарно, — промямлил он с набитым ртом.
— Куплю новую мебель, — она включила электрический чайник и вода гулко застучала в пластиковом сосуде.
— Можно я тоже кое-что тебе куплю? — спросил он, принимаясь за бутерброд.
— Саш, я не бедная, спасибо!
— Это будет подарок от меня.
— За что?
— За эту ночь.
— За эту ночь?! — она рассмеялась, закрыв лицо руками.
— Ты не подумай, я просто... Я хотел сказать...
— Кушай, Саша, кушай! У тебя это лучше получается!
— Да, это точно!
«Дин-дон!» — раздался звонок в коридоре.
— Сиди, я сама!
Мариам побежала открывать дверь.
— Ох, как жарко на улице! — раздался с порога мужской голос.
На кухне появился вчерашний верзила по имени Руслан. В дневном свете он выглядел еще более внушительно. У него была широкая грудная клетка и толстые короткие руки. Саша сразу понял, что он из села. В Алмате сельского человека легко узнать не только по одежде и загорелой коже. Сельские еще и здороваются немного по-другому, нежели коренные алматинцы. Они почтительно склоняются и чуть сгибают колени при рукопожатии. Если рукопожатие произвести затруднительно, например, в тесной комнатке или в юрте, то они прижимают ладонь к груди в знак приветствия. Особенно часто так ведут себя приезжие из шымкентской области, да, впрочем, и все южане. Пожив несколько лет в городе, сельские люди, конечно, навсегда теряют эти церемонии и обретают более примитивные, по-настоящему городские навыки коммуникаций, типа кивка головой, небрежного жеста и мимолетного взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10