А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Наружные поверхности стручков были круглыми, темными и пятнистыми, а внутренние – плоскими и с продольными щелями, откуда торчали шелковистые белые перья.
– К каждому из этих перьев, – продолжал Ано, подняв взгляд и убедившись, что Энн Апкотт придвинулась ближе к столу, а Бетти Харлоу склонилась вперед с выражением любопытства на лице, – тонким стебельком прикреплено эллиптическое семя. Когда плод созревает, стручки раскрываются, высвобождая перья, и ветер разбрасывает семена. Смотрите!
Ано раскрыл книгу на следующей вкладке, изображающей перышко, полностью отделенное от стручка. Оно походило на крошечный веер и выглядело необычайно хрупким и изящным. Свисающее с него на тонком, как волосок, стебельке семя походило на драгоценность.
– Что вы об этом скажете, мадемуазель? – спросил Ано, с улыбкой глядя на Энн Апкотт. – Это похоже на орнамент, изготовленный художником-миниатюристом. – Он повернул книгу так, чтобы сидящая напротив девушка могла полностью насладиться иллюстрацией.
Бетти Харлоу, очевидно, не могла совладать с любопытством. Джим Фробишер, глядя на вкладку поверх плеча Ано и думая о том, куда клонит детектив, увидел, как на книгу упала тень. Она принадлежала Бетти, стоящей рядом с подругой, опираясь ладонями на край стола.
– Можно было бы только пожелать, чтобы семя Strophantus hispidus оказалось орнаментом. – Ано покачал головой. – Но, увы, оно далеко не так безобидно.
Он повернул книгу к себе и снова стал переворачивать страницы. Улыбка исчезла с его лица, когда он дошел до третьей вкладки, изображающей ряд грубо сработанных стрел с острыми наконечниками.
Ано обернулся к Джиму.
– Теперь вы понимаете важность этой книги, мосье Фробишер? – спросил он. – Нет? Дело в том, что семена этого растения используются в Африке в качестве знаменитого яда для стрел. Самого смертоносного из всех ядов, от которого не существует противоядия. И самого коварного, так как он не оставляет следов.
Джим уставился на него.
– В самом деле?
– Да, – кивнул Ано.
Бетти неожиданно указала на нижнюю часть вкладки.
– Смотрите, под этой стрелой какая-то отметка. И что-то написано чернилами.
Джиму внезапно почудилось, будто теплый золотистый свет майского солнца, освещающий собравшуюся вокруг стола группу, стал серым и холодным, как в склепе. Две молодые, красивые и модно одетые девушки склонили свои глянцевые локоны над изображением отравленных стрел, словно студенты на лекции. А человек, читающий им эту лекцию, шел по следу убийцы и, возможно, даже сейчас смотрел на одну из этих девушек как на свою добычу, планируя отправить ее на скамью подсудимых, а впоследствии, рыдающую от страха, на воздвигнутую у тюремных ворот гильотину. Джим словно видел Ано в кривом зеркале, где его излучающая добродушие фигура выглядела зловещей и угрожающей. Как он может сидеть с ними за одним столом, спокойно показывая иллюстрации? Не выдержав, Джим прервал лекцию.
– Но ведь это не яд, а книга о нем! – воскликнул он. – Книга не может убить!
– Разве? – откликнулся Ано. – Вспомните, что сказала мадемуазель. Под этой стрелой стоит отметка: «Рисунок Е» – и надпись, сделанная профессором.
Упомянутая стрела несколько отличалась от остальных формой своего стержня, который расширялся возле треугольного металлического наконечника, подобно тому, как некоторые деревянные ручки, сужаясь сверху, расширяются у пера.
Надпись чернилами гласила: См, стр. 37.
– Страница тридцать семь. – Ано снова начал листать книгу. – Вот она. – Он пробежал указательным пальцем сверху вниз и остановился на середине листа у абзаца, озаглавленного «Рисунок Е».
Детектив придвинул свой стул чуть ближе к столу, Энн Апкотт обошла вокруг стола, чтобы лучше видеть, и даже Джим Фробишер склонился над плечом Ано. Все ощущали странное напряжение, словно исследователи на пороге открытия, и, когда Ано начал читать вслух, остальные затаили дыхание.
– «Рисунок Е изображает отравленную стрелу, временно предоставленную мне Саймоном Харлоу, эсквайром, проживающим в Блэкменс в Норфолке и в Мезон-Гренель в Дижоне. Он приобрел ее у мистера Джона Карлайла, торговца на реке Шире в стране Комбе, и это самый совершенный образец отравленной стрелы, какой я когда-либо видел. Семя строфанта растолкли в воде и смешали с красноватой глиной, которой пользуются туземцы Комбе, после чего смесь размазали по головке стрелы и примыкающему к ней краю стержня, оставив нетронутым только острие. Стрела совсем новая, и раствор свежий».
Дочитав абзац, Ано откинулся на спинку стула.
– Вот вам, мосье Фробишер, вопрос, на который следует ответить. Где сейчас стрела Саймона Харлоу?
Бетти посмотрела на него.
– Если стрела находится в этом доме, мосье, то она в запертом шкафу в моей гостиной.
– В вашей гостиной? – резко переспросил Ано.
– Да. Это полумузей – мы называем его «Сокровищница». Ей пользовались и мой дядя Саймон, и мадам. Эта была их любимая комната, полная редких и красивых вещей. Но после смерти дяди Саймона мадам никогда в нее не входила. Она даже заперла дверь, связывающую эту комнату с ее гардеробной, чтобы не войти туда по рассеянности, а потом отдала ее мне. Дверь оттуда ведет в холл.
Чело Ано прояснилось.
– Понятно. И сейчас комната опечатана?
– Да.
– Вы когда-нибудь видели эту стрелу, мадемуазель?
– Не припоминаю. Я только один раз заглядывала в шкаф. Там хранятся страшноватые вещицы. – Бетти поежилась.
– Возможно, что стрела так и не вернулась в Мезон-Гренель, – заметил Фробишер. – Профессор охотно оставил бы ее у себя.
– Если бы мог, – отозвался Ано. – Но коллекционер редкостей вроде Саймона Харлоу едва ли позволил бы ему это. – Некоторое время детектив сидел молча. – Знаете, о чем я думаю? – заговорил он наконец и сам же ответил на свой вопрос: – Я думаю о том, не был ли в самом деле Борис Ваберский седьмого мая на улице Гамбетта неподалеку от лавки Жана Кладеля.
– Ваберский? – воскликнул Джим. Неужели Ано считает его преступником? Почему бы и нет? Ведь Борис думал, что по завещанию миссис Харлоу все достанется ему.
– Не делал ли он там то, что приписывал вам, мадемуазель Бетти? – продолжал Ано.
– Платил! – воскликнула Бетти.
– Платил или, что более вероятно, извинялся за неуплату, а может быть, что самое вероятное, забирал стрелу, очищенную от яда.
Похоже, Ано наконец отказался от своих недомолвок. Его подозрения, подобно стреле с иллюстрации, летели прямо к очевидной цели. Джим глубоко вздохнул, как человек, пробудившийся от ночного кошмара. Девушки также ощущали явное облегчение. Энн Апкотт отодвинулась от стола, а Бетти бормотала, словно обращаясь к самой себе:
– Мосье Борис! Мосье Борис! Я никогда об этом не думала! – К восторгу Джима, в ее голосе звучали нотки жалости.
– Но вы не должны огорчаться, мадемуазель. В конце концов, он так с вами обошелся, что недостоин вашего сожаления.
В словах Ано Джиму почудилась легкая ирония. Щеки Бетти порозовели.
– Я видела его полчаса назад сидящим здесь в слезах. – Она с отвращением пожала плечами. – Худшего я ему не желаю. Я вполне удовлетворена.
На губах Ано мелькнула странная улыбка. У Джима время от времени создавалось впечатление, что под спокойной личиной вопросов и ответов между детективом и Бетти Харлоу ведется дуэль, в процессе которой то один, то другой из участников получали небольшие царапины. На сей раз, похоже, пострадала Бетти.
– Вы удовлетворены, мадемуазель, но закон – нет, – отозвался детектив. – Борис Ваберский ожидал наследства. Он срочно нуждался в деньгах, о чем ясно свидетельствует первое из его писем фирме мосье Фробишера. У него был мотив. – Ано переводил взгляд с одного из своих слушателей на другого. – Мотивы представляют собой указатели, расшифровать которые нелегко, и если их прочесть неверно, они могут легко увести в сторону. Тем не менее эти указатели необходимо искать и стараться прочитать их как следует. Вернемся к профессору медицины из Эдинбургского университета. Его скрупулезность выше всяких похвал.
Взгляд Ано устремился вновь на описание рисунка Е в трактате, все еще лежащем перед ним на столе.
– Это был лучший образец отравленной стрелы, с каким ему приходилось встречаться. Ядовитая паста была густо размазана по наконечнику и верхней части стержня. Стрелой не пользовались, яд был свежим, а такие яды сохраняют свою силу на многие годы. Если эта книга и эта стрела попали в руки Жану Кладелю, он легко мог изготовить раствор в спирте, который, будучи введенным в кровь с помощью шприца, вызвал бы смерть через пятнадцать минут и не оставил бы никаких следов.
– Через пятнадцать минут? – недоверчиво переспросила Бетти, а с кресла у стены, где вновь сидела Энн Апкотт, донесся негромкий возглас. Но никто не обратил внимания на Энн. Джим и Бетти не сводили глаз с Ано, который продолжал объяснять им свою теорию.
– Через пятнадцать минут? – повторил Джим. – Откуда вы знаете?
– Так написано в книге.
– А откуда мог узнать Жан Кладель, как обращаться с пастой, не причинив себе вреда, и как приготовить раствор?
– Из того же источника, – ответил Ано, постучав кулаком по трактату. – Здесь описано все – эксперименты над животными, точное время действия яда. Учитывая то, что Жан Кладель, несомненно, разбирается в химикалиях, процесс не составил бы никакого труда.
Бетти Харлоу вновь склонилась над книгой, а Ано повернул ее так, чтобы читать могли они оба, слегка вытянув шею.
– Смотрите сами, мадемуазель, – сказал он, перелистнув страницы назад. – Здесь подробный график. Строфант сжимает мышцы сердца, подобно дигиталису, но быстрее и резче. Как видите, спазмы отмечены минута за минутой вплоть до момента смерти. Вся ирония заключается в том, что посредством этих опытов яд может быть превращен в лекарство и орудие смерти становится средством спасения жизни – что и происходило в добрых руках. – Ано откинулся назад и посмотрел на Бетти Харлоу из-под приспущенных век. – Это чудесно – не так ли, мадемуазель?
Бетти медленно закрыла книгу.
– По-моему, мосье Ано, – сказала она, – не менее чудесно то, что вы умудрились так тщательно изучить эту книгу за те полчаса, когда вы ждали нас здесь этим утром.
Теперь пришла очередь Ано покраснеть. Пару секунд он пребывал в замешательстве. Джим снова увидел признаки тайной дуэли и радовался, что на сей раз великий Ано получил царапину.
– Изучение ядов – специфика моей работы, – отозвался детектив. – В наши дни даже в Сюртэ приходится специализироваться. – Он повернулся к Фробишеру: – Вы о чем-то задумались, мосье?
– Да. – Джим пробудился от размышлений и обратился к Бетти: – Полагаю, у Бориса Ваберского есть ключ?
– Да, – ответила она.
– Он забрал его с собой?
– Вероятно.
– Кто запирает ворота?
– Гастон – перед тем, как ложится спать.
Удовлетворение Джима возрастало с каждым полученным ответом.
– Понимаете, мосье Ано, – воскликнул он, – всему этому мы не придавали значения! Кто положил эту книгу назад на полку? И когда? Вчера в полдень это место пустовало. Сегодня утром оно занято. Вечером после обеда мы сидели в саду за домом. Что могло быть легче для Ваберского проскользнуть в дом со своим ключом, когда двор пустовал, вернуть книгу и снова незаметно выскользнуть? Почему…
– Незаметно? – прервала Бетти. – Это невозможно. Полицейский дежурит у наших ворот днем и ночью.
Ано покачал головой.
– Уже нет. После того как вы вчера утром любезно ответили на мои вопросы, я сразу же убрал его оттуда.
– Это правда! – радостно подтвердил Джим. Он вспомнил, что, когда во второй половине дня приехал из отеля со своим багажом, улица Шарля-Робера была пуста.
Бетти Харлоу застыла от удивления. Потом она улыбнулась и присела перед детективом в насмешливом реверансе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37