А эта едва ли не самая легкая среди винтовок центрального боя, какую только можно достать, – семь фунтов веса с оптическим прицелом. Ствол – двадцать дюймов от «тьютаса» на затворе маузера с цевьем и прикладом в стиле «манлихера». – Я оттянул затвор, чтобы проверить ствол. Он был чист. Тогда передернул затвор, устроил упор из мешка с песком, уселся на скамье и установил ружье в позицию. Затем отсчитал из коробки пять зарядов, один из них вставил в винтовку и продолжил: – Прицел «смит» с четырехкратным увеличением на регулируемом штативе опять же от «смита». Здесь нет прицельной мушки, так как леди не умеет ею пользоваться. А теперь заткни уши. Тихой эту винтовку не назовешь.
Мишень четко и ясно обозначилась в прицеле. Стрельба должна была вестись по мишени, имеющей черный прямоугольник для прицеливания вместо обычного круглого глазка. Такой прямоугольник дает возможность более точно навести перекрестия прицела. Ружье громыхнуло и дернулось. Короткий ствол несколько уменьшал отдачу. Я открыл затвор, извлек стреляную гильзу, отложил ее в сторону и потянулся за другим зарядом.
– Мы экономим, конечно, на зарядах, – признался я. – Будь это стендовое ружье, я бы разогрел его двумя или тремя выстрелами перед зачетным. Однако немного рискованно разогревать ружье в полевых условиях, прежде чем всадить пулю в атакующего гризли, поэтому мы пристреливаем наши охотничьи ружья в холодную так, как они и будут использоваться.
Я выстрелил снова. День выдался хорошим, и я мог видеть попадания через мой прицел, не прибегая к помощи большого стационарного увеличителя, установленного на столе рядом со мной. Жестом я указал Джеку на этот прибор:
– Взгляни, если хочешь. Только сфокусируй объектив. Он прочистил горло и, казалось, совсем собрался поведать о том, что так тяготило его, но, видимо, передумал и скорчился за увеличителем. Две дырки от пуль расположились на расстоянии полдюйма друг от друга, но, как и на большинство дилетантов, на Джека это не произвело никакого впечатления. Одно попадание точно в «яблочко» заставило бы их хлопать меня по спине и награждать восторженными криками, тогда как кучность попадания десяти выстрелов, которую можно накрыть монеткой в десять центов, оставило бы безучастными, будь это ближе к углу мишени. Видимо, до них никак не доходит, что разброс групповой стрельбы – важнейший критерий, как оружия, так и мастерства стрелка. Раз уж вы можете всадить все ваши пули в одну и ту же дырку, то уж точно сможете поместить эту дыру там, где пожелаете, – например, в десятку. Именно для этого и производят пристрелку.
– Ты стреляешь в этот черный квадрат? – поинтересовался Джек. – Вроде бы чуть выше, не так ли?
– Так и должно быть чуть выше, – объяснил я. – Три дюйма при стрельбе на сто ярдов. Это составит три с половиной дюйма выше при ста пятидесяти ярдах, и так далее. Словом, при стрельбе на четыреста ярдов поправка составит около четырех дюймов. Поскольку леди вряд ли сумеет правильно соблюсти все эти допуски, особенно если запыхается при подъеме или спуске с горы, то это означает, что она может стрелять без коррекции прицела на расстояние до трехсот ярдов. Три или четыре дюйма, так или иначе, не сыграют существенной роли, если она будет целиться в горного козла, промах ей не грозит.
Я выстрелил снова и затем еще дважды через определенные интервалы. Я никогда не доверяю хорошим результатам от трех выстрелов – они могут быть счастливой случайностью. Даже пять выстрелов – еще не вполне надежный индикатор поведения ружья, но для легкой винтовки этого может быть достаточно, если соблюдать определенные условия. Я встал и пошел к мишени. Джек отправился со мной. Приложив карманную рулетку к разбросу дырок по группе, я получил дюйм с четвертью – не слишком эффектно, но для легкой винтовки сойдет. Центр группы находился ниже того, что я хотел, на полдюйма. Я вернулся к столу, взял гаечный ключ и поднял угол прицеливания на две риски. Затем уселся, вынул трубку и перочинный нож.
– Ну, сейчас ей надо остыть, – провозгласил я, очищая чашечку трубки. – Легкий ствол типа этого выкидывает штучки похлеще, чем сам черт, когда сильно нагревается. Что тебя гложет, Джек?
– Это ты убил ее? – спросил он. – Ты убил Дженни? Я посмотрел на него в упор.
– Нет, – ответил я. – Это ты ее убил.
Глава 13
Сначала на его лице отразился испуг, затем он показался мне шокированным и, наконец, рассердился. Я быстро поднял руку, едва Джек собрался заговорить.
– Погоди минуту. Допустим, ты подвел ее к краю платформы и столкнул на рельсы под Южный экспресс – стал бы ты винить поезд? Если бы ты затолкал ее в клетку ко льву-людоеду, которого сам же сначала привел в ярость, то была бы тут вина уступившего своим естественным инстинктам? Мне тошно от того, как ты ставишь вещи с ног на голову. Почему ты не оставил малышку в покое?
Он опешил:
– Ну, это великолепный образчик софистики, должен заметить. Итак, теперь убийство – естественный инстинкт?
– Ответь мне, когда оно им не было?
– Ну, сильно сомневаюсь, что присяжные примут во внимание аргумент подобного рода!
– А кто тут говорит о присяжных? – поинтересовался я. – В любом случае, раз ты таращишь на меня глаза, иначе как дураком тебя не назовешь. Я не лев и не экспресс, и я ее не убивал. Это ты убил ее своими вопросами и телефонными звонками... Ладно, ладно! Конечно, не ты ударил ее по голове, а потом переехал машиной. Это сделал кто-то еще. Но если бы ты оставил ее в покое, она была бы жива. Все сказанное делает тебя ответственным за убийство наравне с остальными. Во всяком случае, морально, если не физически. Ведь это ты был тем самым, кто вчера вечером ей звонил?
– Да, но...
– Перо могущественнее, чем меч, – перебил я его, – то же самое относится и к телефону. Ты лишний раз доказал это. – Я зажег трубку и отвернулся от него, чтобы убрать в коробку стреляные гильзы.
– Если не ты лично ее убил, – упорствовал Джек, – то заставил кого-то убить Дженни. Что ты наговорил Гандермэну о прошлой ночи? И почему любовница Гандермэна обеспечила тебе алиби? Откуда ей было знать, что ты будешь в нем нуждаться?
– А чего ради мне было ее убивать? – спросил я.
– Ну, чтобы не дать ей проговориться мне, конечно.
– Джек, боюсь, у тебя развивается мания величия, – подковырнул я его. – Какого черта, спрашивается, мне бояться того, что она тебе скажет? И какое мне до этого дело?
– Все зависело от того, что ей пришлось бы мне открыть, не так ли? – В его голосе прозвучала издевка.
– Могу заверить тебя, что ничего из того, что ей пришлось бы выложить тебе, не могло бы заставить меня убить Дженни. Абсолютно ничего. – Я достал пять свежих зарядов из коробки и внимательно осмотрел пульки на предмет трещинок – иногда такие встречаются, особенно на самом кончике.
– Возможно, я и поверил бы тебе, – возразил Джек, – если бы не тот факт, что ты уже совершил одно убийство, чтобы замести следы. Ты же не думаешь, что меня одурачила полицейская история об оружейной перестрелке в Вадеворф-Билдинг? У нас есть способы узнавать то, что происходит на самом деле. Сэмюэль Бэнкс не был убит ни из какого полицейского револьвера, он был почти разорван пулей из тяжелого оружия, выпущенной чуть ли не в упор. Почему ты убил его, Найквист? Был ли он там, чтобы удостовериться в качестве твоей работы? Угрожал ли тебе, когда ты отказался выстрелить снова, из-за того, что подвели нервишки? Или ты просто убрал лишнего свидетеля?
– Сэмюэль Бэнкс, – недоуменно повторил я. – Сэмюэль Бэнкс?
– Он лучше известен как Уити.
– О... – протянул я. – Эта дешевка. – Я скорчил гримасу. – Джек, да ты знаешь про меня больше, чем я сам. Значит, по твоему разумению, на мне два убийства и я близок к тому, чтобы расколоться. И как же Дженни вписывается в эту общую картину?
– Ну, ты, по-видимому, приобрел привычку использовать женщин для алиби, – съехидничал он.
– А затем пускать их в расход? – пробурчал я. – Бедняжка Марджи. Ты бы лучше предупредил ее, что она долго не протянет на этом свете.
– Дженни не была в большом восторге, – продолжал он гнуть свою линию, – от того, как ты с ней обращался. Она сделала несколько намеков. Я начал проводить небольшое расследование. Все смахивает на то, что вроде бы было двое очень похожих мужчин. Один прикатил на Тополиный остров с девушкой. Другой почти десятью часами позже прибыл автобусом. Первый мужчина быстро упорхнул на самолете, создав впечатление, что второй мужчина – так уж вышло, что тот оказался классным стрелком, – якобы провел на Тополином острове всю вторую половину дня, когда стреляли в губернатора Мэйни.
Я ухмыльнулся:
– Джек, тебе надо писать фантастику. Весь этот бред звучит как старый треп о братьях-близнецах из Австралии. Два идентичных типа...
– А им и не надо было быть похожими как две капли воды. Просто одинаковые габариты и цвет волос. Любой, с контактами Карла Гандермэна, легко мог подобрать подходящего кандидата на роль такого двойника.
– Обожди минуту. – Я сделал вид, что удивился. – Теперь ты еще приплел сюда и Карла. Он-то с какого боку припека?
– Ну, твоя дружба с Гандермэном не столь большой секрет. Даже если бы у тебя были личные причины желать смерти губернатору Мэйни, вряд ли ты имел бы такие возможности создать себе крышу, какие были задействованы на самом деле, чтобы тебя прикрыть.
Я осторожно установил пять патронов на попа в ряд, как солдат по стойке «смирно», и посмотрел на Джека:
– В твоих аргументах есть один изъян. Услышать такое от кого-нибудь другого было бы нормально, но только не от репортера «Курьера». Дьявольщина, разве не ваша газетенка годами блеяла, что антикриминальный крестовый поход, объявленный Мэйни, это всего лишь фасад, за которым скрывается его доподлинная связь со всеми проходимцами и рэкетирами штата, и в особенности с Карлом Гандермэном? А сейчас вы считаете Гандермэна чуть ли не организатором убийства Мэйни. Я правильно тебя понял?
– Ворам, как известно, случается ссориться – такое и прежде бывало, – не сдавался он. – Возможно, Мэйни решил полирнуть свое досье, прежде чем сунуться в национальную политику. А может, запланировал большую кампанию чистки как последний акт своего пребывания на губернаторском посту. Гандермэн пронюхал, попахивает двойной игрой...
– О'кей, – засмеялся я. – О'кей, поэтому Карл нанял Найквиста вырубить Мэйни. Но на меня напала медвежья болезнь, и я промахнулся. Уити поднял хай по этому поводу, и тогда я вырубил Уити. Дженни слишком много болтала, а посему позаботился и о ней. Это и дало тебе напасть на след, не так ли, Джек? А сам-то ты не испытываешь нервной дрожи? Вот здесь ружье под рукой, к нему заряды и прочее. Да и местечко самое подходящее, где грохот выстрелов дело обычное... И что же мне мешает?..
Его взгляд стал задумчивым.
– Мне сейчас кое-что пришло на ум, – сообщил он. – А что, если ты не промахнулся?
– Развей идею поглубже, – отозвался я. – В ее нынешней форме мне не за что ухватиться.
– А что, если ты не промазал? – повторил он. – Что, если случилось именно то, что и должно было случиться? Это объяснило бы все. Есть ли лучший способ для Мэйни обелить себя, чем стать жертвой неудавшейся попытки убийства?.. – Мой смех заставил Джека оборвать фразу. – Ну, такая возможность не исключается, – угрюмо договорил он.
– Нет, – отрезал я, давясь от смеха. – Даже как возможность не проходит. Первое. Ты можешь себе представить такое, чтобы Мэйни позволил себе схлопотать пулю – не важно куда – даже ради своей политической карьеры? Он амбициозен, но не до такой степени. Второе. Если бы я собирался подстрелить его для вида – допустим, выбор для этого и впрямь пал на меня, – то использовал бы тупоносую пулю вместо чего-нибудь такого, что проделало бы чистую, аккуратную дырочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32