Но потом он увидел среди темных теней подвала еще более темное пятно на полу. Подойдя ближе, он понял, что это какой-то заброшенный лаз, закрытый тяжелой круглой крышкой из чугуна, на которой было что-то написано. Крис присел, с трудом разобрал стершиеся буквы. Затем поднял крышку и заглянул в люк. Там, внизу, были сточные канавы Парижа.
Он уже собирался спуститься вниз, когда его остановил крик Сутан.
— Крис! Ты что, с ума сошел? Пусть себе сидит там, внизу, сколько хочет. Он там задохнется или утонет, и черт с ним! Не лезь туда! Разве мало тебе неприятностей и без этого?
— Ты ничего не понимаешь, Сутан, — мягко возразил Крис. — Возможно, и я тоже. Но между мной и им есть какая-то таинственная связь. — Он поставил ногу на первую железную ступеньку лестницы, уходящей вертикально вниз, по которой можно было попасть на первый уровень канализационных труб. — Я почувствовал это в тот момент, когда мы с ним стояли лицом к лицу в той конюшне в Турет. Именно этой таинственной связью объясняется то, что он отпустил меня тогда и выполнил условия, поставленные мной: твоя жизнь за Преддверие Ночи.
— О Крис, как ты можешь вверять свою жизнь тому, чего не понимаешь?
— Не кажется ли тебе, что именно боязнь сделать это делает нас трусами? — возразил Крис. — Я должен идти.
— Почему? Ради Бога, Крис, вернись! — умоляла она, вне себя от страха за него. — Внизу тебя ждет смерть.
— Ты ошибаешься. Сутан, — возразил он, спускаясь на следующую ступеньку. — Но если от этого тебе будет легче, то молись за меня.
— Неужели ты не понимаешь, — сказала она с горечью, — что уже поздно молиться?
Крис спускался вниз, ставя ноги на предательски скользкие от конденсата и слизи железные ступеньки. Один раз его нога все-таки соскользнула и он повис на руках, ища другой ногой опоры.
Уже на полпути вниз он услышал голос Транга:
— Кристофер, возвращайся наверх. Если ты спустишься, тебе не жить.
Уже поздно молиться, подумал Крис, продолжая спускаться.
Какие только запахи не окружали его: едкие и тошнотворные, забористые и удушающие! Когда он достиг дна и оглянулся по сторонам; то увидел блестящий каменный свод, с которого кое-где свисали голые электрические лампочки. Где-то рядом с меланхолическим звуком падали тяжелые капли. Немного подальше раздавались более мелодичные звуки журчания родничка или ручья.
Поглядев направо и налево, Крис обернулся назад и тут же получил удар в челюсть, сваливший его на землю.
— Я тебя предупреждал не спускаться сюда, — сказал Транг, возвышаясь над ним.
Крис посмотрел на него снизу вверх. Он не сделал попытки подняться и даже не потер рукой ушибленное место. И вообще не сделал никаких движений.
— Ты не чувствуешь ответственности за мои поступки, Транг, — сказал он, с трудом ворочая языком, поскольку рот с левой стороны у него онемел. — А вот я почему-то чувствую — за твои.
Транг присел рядом с ним на корточки, буквально сверля его глазами.
— Что ты этим хочешь сказать? Отвечай!
— Когда ты убил Терри, — сказал Крис, наконец-таки впервые формулируя мысль, которая давно не давала ему покоя, — ты убил и меня частично.
Транг почувствовал, будто древние боги Ангкора снова очнулись от своего сна и зашевелились. Ведь это они, он был уверен, послали ему минуты просветления, когда он держал в руках Лес Мечей, а также потом, перед подстроенной им аварией. Вот и теперь они даруют ему знание того, что он искал с того самого момента, как Луонг прокляла его, лишив себя жизни.
Он увидел сверкающую тропу, которая приведет его к очищению и свободе.
— В том, что ты сейчас сказал, есть своя правда. — Он кивнул головой для придания весомости словам. — Такая же правда, что и в моем убеждении, что Терри продолжает жить в тебе.
— Ты ошибаешься, — возразил Крис. — Я не мой брат. И никогда не был им.
— Я знал Терри лучше, чем кто-либо еще в отряде, не считая, пожалуй, Муна. И я тебе точно говорю, что то, что я вижу в тебе, когда гляжу в глаза, я видел и в нем. Оно другое, и одновременно то же самое. Другое, потому что я не понимал его в Терри. Может, и он сам не догадывался, что обладает им.
— Я тебя не понимаю.
— А мне кажется, что прекрасно понимаешь. — Транг отодвинулся и заметил, что рядом с Крисом лежит складной нож, очевидно, выпавший у него из кармана. Он поднял его.
— Что это? Никак нож Терри? — В голосе его появились новые нотки, словно последнее просветление отогнало от него ужасы, мучившие его два последние десятилетия.
Крис взял у него нож из рук, раскрыл его.
— Это мой нож, — объяснил он. — Терри когда-то подарил мне его на Рождество. Я швырнул его ему в лицо. Мы тогда были совсем пацанами, и я многого не понимал. Получилось так, что из-за Терри я застрелил оленя. Терри мечтал вернуться домой с трофеем, чтобы доказать, что он — настоящий охотник. Я очень на него обиделся: смерть того оленя потрясла меня. — Он притронулся пальцем к рукоятке ножа. — Она сделана из оленьего рога. Таким образом Терри пытался извиниться за то, что заставил меня сделать. Это своего рода искупительная жертва, а я этого тогда не понял.
И тут Транг, чувствуя всем своим существом, что древние боги Ангкора не спят, а, наоборот, набирают с каждой минутой силу, схватил руку Криса, сжимающую нож. Вот оно, освобождение!
Своей железной рукой он развернул нож острием к себе и, несмотря на сопротивление руки Криса, всадил все шесть дюймов его лезвия себе в грудь.
— Не надо!
Крик Криса откликнулся многократным эхом по всему подземному лабиринту. Как только Транг отпустил его руку, он вытащил нож из раны.
Транг улыбнулся, глядя на посеревшее от ужаса лицо Криса.
— Не переживай, — сказал он, — а, наоборот, возрадуйся. Ты убил дважды, и оба раза твоей рукою двигала чужая рука. Ты невиновен в этих действиях, и поэтому они священны. Ты дал своему брату то, что ему больше всего хотелось получить в качестве рождественского подарка. И этот дар мог дать ему только ты. Твой брат был во многом похож на меня: у него было тоже примитивное, одноколейное мышление. Он прожил свою жизнь, придерживаясь своего сугубо личного кодекса чести. И своим подарком он пытался тебе это объяснить. Этот нож не столько искупительная жертва, сколько знак его дружеского к тебе расположения... А теперь ты дал мне свободу, и это все, о чем я только мог мечтать.
Из раны обильно сочилась кровь, но Транг твердой рукой отклонил попытки Криса остановить кровотечение.
— Я наконец освободился от всех желаний. Это цель нашей жизни, это ее высшее проявление. Свобода от желаний.
Он поскользнулся в жидкой грязи: силы его явно покидали. Крис подхватил его под руку. Он все еще никак не мог придти в себя от потрясения.
— Если ты понял это, — закончил Транг, — ты обладаешь всем, что есть ценного в жизни.
Его голова склонилась на плечо Криса, и он почувствовал, что на его душу снизошел покой, который он считал для себя недостижимым. Его вера вернулась к нему, и он возблагодарил Будду за последнюю милость, оказанную ему. Но вздохнул, зная, что его дела на земле еще не закончены. — Слушай меня, Кристофер. — Его голос был тих, как лунный свет. — Слушай меня внимательно. Мне так много надо сказать, а жить осталось так немного.
Когда, наконец, глаза Транга закрылись, Крис поднялся на ноги и постоял мгновение неподвижно. Потом он нагнулся, подобрал тело Транга и перекинул его через плечо. Он не хотел, чтобы оно гнило здесь, в клоаке Парижа.
С большим трудом он начал свое восхождение по скользкой лестнице. И не из-за тяжести на плечах, а из-за тяжести на сердце. Он даже рад был своей ноше, ощущая, будто каждый его следующий шаг приближает его к Терри.
И он плакал. Но только по прошествии времени он понял, почему.
* * *
Первое, что он увидел, выбравшись из люка, было лицо Сутан. Лицо ее буквально излучало чувство необыкновенного облегчения.
— Слава Богу! — Она прижала его к себе. — Что там, внизу, случилось?
Кого-то из них била дрожь, но Крис не мог понять, кого: его самого или Сутан? Неподалеку суетились полицейские, явившиеся по вызову Сутан. Они шныряли по подвальному помещению, как тараканы. Вокруг распростертого тела М. Вогеза мерцали блики фотовспышки. Санитары осторожно укладывали Сива на носилки, готовясь к трудному подъему по лестнице.
Крис посмотрел на окровавленное бледное лицо Сива, пытаясь уловить в нем хотя бы эфемерное дыхание жизни. Когда Сива поднимали по ступенькам, пара небритых парижских детективов приблизилась к Крису и Сутан и начала задавать обычные вопросы. Те старались, как могли, но детективы только недоверчиво потирали щетину, какая бывает разве только у кактусов.
Допрос тянулся бесконечно долго. Детективы не выказывали желания отпустить их, пока не появился молодой человек в костюме в тонкую синюю полоску и, предъявив удостоверение, которого Крис не успел рассмотреть, что-то буркнул им вполголоса. Через минуту Крису и Сутан сказали, что они свободны.
— Qui etes vous? — спросил Крис человека в костюме в полоску. Кто вы?
— Пошел ты в задницу со своими вопросами! — ответил человек по-английски. — Вопросы буду задавать я. Отвечай четко и по существу. Какие у тебя дела с Маркусом Гейблом? — Он зыркал глазами с Криса на Сутан, и было ясно, что вопрос предназначается им обоим.
Крис сказал все, что знал, за исключением того, что ему сообщил Транг. Человек в костюме в полосочку записал показания Криса на диктофон, задавая свои краткие, четко сформулированные вопросы голосом без всякого выражения, так что трудно было понять его собственную точку зрения. Узнав все, что ему нужно, он сообщил им, что они свободны.
За порогом дома утренняя заря уже расползалась по крышам Парижа, постепенно заливая своим светом широкие проспекты и бульвары. В узеньких переулках остатки ночи все еще цеплялись за серые и мрачные углы домов, ютились в подворотнях.
Крис увлек Сутан вниз по улице. Когда здание, из которого они вышли, скрылось из вида, он остановил такси. От Транга он узнал, где спрятан Лес Мечей. Транг ему также рассказал все, что сам знал о тайнах Волшебника, а знал он немало. Во всяком случае, больше, чем это казалось самому Гейблу. Но, к сожалению, он не мог сообщить Крису, на кого Гейбл работает. Единственное, что он мог сказать, так это то, что тот человек невероятно влиятелен, что он контролирует собственную секретную шпионскую сеть. В свое время Волшебнику удалось вырваться из его лап. Но он узнал об обстоятельствах, связанных со смертью Линды Гейбл, и, пользуясь этим, пытался заставить Волшебника вернуться в лоно. Когда тот отказался, человек начал претворять в жизнь свои угрозы, оказав давление на полицию. Волшебник был арестован и начался процесс, который мог превратиться в скорый суд: хозяин Волшебника знал, как манипулировать судейскими чиновниками и как заставить их свести даже рутинные бюрократические проволочки к минимуму. Вот тогда Волшебник и обратился к Крису за помощью. Во время процесса, когда все больше и больше неопровержимых улик передавалось агентами того человека в офис окружного прокурора, Гейбл капитулировал, пообещав вернуться в лоно.
Крис ничего об этом не рассказал Сутан. Он счел, что то, что сообщил ему Транг, является его личным, священным достоянием, и ответственность за него он не хотел перекладывать ни на чьи плечи. Раскрыть тайны Волшебника Сутан — или кому-либо еще — означало бы вовлечь их в дело, непосредственно их не касающееся. Это наследие, полученное им от Терри и Транга, и он им распорядился по своему разумению.
Они прибыли к дому Логрази у сквера Петрарки и увидели, что входная дверь, как и говорил Транг, не заперта. Крис ногой открыл ее и заглянул внутрь. Сутан из-за его плеча тоже пыталась пронзить взглядом сумрак прихожей. Хотя с порога ничего не было видно, но никаких подозрительных звуков не было слышно тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101