Беспризорники в лохмотьях, одутловатые пропойцы с высвеченными пламенем багровыми лицами, хорошо одетые молодые люди с перстнями, высверкивающими от падавших отсветов. Он должен был искать Рыжего и самого Кота. Но как найти их ночью, когда все кошки серы?
Какой-то пьяный выскочил плясать и чуть не упал в костер. Его с хохотом оттащили от пламени. Климов пошел дальше. У другого костра играли в «железку». У третьего, передавая вкруговую бутыль, пели вразнобой «В Ростове-городе открылася пивная». Сзади пьющих стояли несколько оборванцев и собачьими глазами следили за бутылкой, переходившей из рук в руки. Но тут гулял народ безжалостный – деревенские конокрады. Да и кто, кроме них, осмелился бы ночевать в Горнах? Климов обошел телеги, палатки, вышел к домам. Около них было тише. Возле одного на бревнах сидели какие-то люди, переговаривались вполголоса.
Климов прошел, независимо покачивая плечами. За его спиной разговор оборвался. Он встревожился. Но там уже опять заговорили. Впереди, у входа к насыпи, за которой совсем неподалеку был Тростянский колодец, горел костер. Оттуда шел тошнотворный запах паленой шерсти и мяса – коптили коровью ногу.
У костра какой-то парень, раскачивая ногами, плясал на руках. Климов подошел и вдруг остановился. С перевернутого лица смотрели дико вытаращенные глаза. Парень упал. Грохнул смех. Упавший поднимался, не сводя глаз с Климова. Тот вдруг по тельняшке, угловатости плеч и белесой шевелюре угадал Афоню. В глазах Афони был ужас. Климову стало не по себе. Он повернулся и пошел. Почему Афоня так перепугался? Не предал бы еще, чего доброго. Он прислушался. Но от костра долетали лишь мирные звуки чавканья да лопалась от жара шкура коровьей ноги.
Климов повернул к площадке с шатром, прошел мимо двух близко стоявших друг к другу домов с темными стеклами и остановился. Спиной к нему, к площадке, где горели костры, шли две девушки. Одеты они были в темные платья, головы в платках, но Климов стоял, потрясенный этим зрелищем. Их выдавали даже походки, они не умели ходить так, как женщины из Горнов – проститутки и боевые подруги налетчиков. Там в самой поступи был вызов и наглость, а здесь шли две молоденькие девушки-интеллигентки, держась под руки. Климов смотрел, обливаясь потом. Одна из них была Таня. Ему не нужно было заглядывать под платок, он за километр отличил бы этот ее шаг, эту робкую, еще не расцветшую женственность движений. Девушки шли к кострам, а он смотрел в их спины и вдруг каким-то звериным, обостренным чутьем понял, что смотрит на них не один. Из-за косяка дома вышел человечек. Маленький, щуплый, он переступал как-то странно, словно на протезах. Человечек поплелся за девушками, и, когда они вышли к кострам, обошел их сбоку, и с минуту пристально смотрел на них. Костер качнулся под рывком ветра. Человечек попал в полосу света, и Климов увидел рыжину пышной прически, острый нос и цепкие сощуренные глаза. Человечек обошел костер и куда-то пропал. Климов стоял как прикованный. Красавец видел девушек. От костра на стоявшую неподалеку пару стали оглядываться. Огромный босой мужик, поднявшись, пошел к ним. Девушки отступили несколько шагов и встали, прижавшись друг к другу. Оборванец, пошатываясь, подошел. За ним неторопливо подошли двое красавчиков в модных костюмах.
– Не ко мне в гости пришли? – спросил босой и вдруг схватил обоих за плечи. Тотчас же парни в модных костюмах оторвали его и пинками погнали к костру.
– Чьи марухи? – деловито спросил один из них.
– К Куцему пришли? – спросил второй. – А то он канает второй день.
Девушки молчали.
Подошли еще двое. Климов уже двинулся было к ним, как вдруг откуда-то появился Рыжий. Он что-то шепнул молодчикам в пиджаках, и те испарились. Рыжий подошел к девушкам шага на два, и тут одна из них (Клембовская – по резкости движений узнал Климов) дернула рукой, но. Рыжий, прыгнув, выбил у нее из рук пистолет.
– Пошли! – просипел он и дулом погнал перед собой обеих. От костров оглянулись, но никак не отреагировали. Видать, не посмели.
Климов, стараясь ступать как можно тише, пошел за ними. Рыжий уже проконвоировал девушек между последних домов и вывел их на бугор. Дальше были пруды. Климов побежал, стараясь заглушить дыхание. Выскочил на бугор.
Девушки в смутном свете луны пятились к пруду, а Рыжий с выставленной вперед рукой надвигался на них. Климов выстрелил дважды, и Рыжий, прыгнув, повернулся и упал. В ту же секунду Климов, почувствовав чье-то присутствие рядом, резко повернулся. Сзади, почти рядом с ним стоял рослый костистый человек с голым черепом и безглазым лицом. Рослый шагнул, и Климов вдруг понял, кто перед ним. Это был Кот. Тот придвинулся вплотную. Климов почувствовал запах его пота и сразу ударил. Он ударил дулом пистолета и тут же рухнул и откатился от жесткого удара головой. Но вскочил он прежде, чем бритый оказался рядом с ним. Страшная боль переломила руку. Браунинг его упал, но он тоже изо всей силы пнул ногой, и бритый скорчился. Левой рукой Климов поднял пистолет и, прежде чем Кот разогнулся, изо всей силы, так, что отдалось в руке, рубанул рукояткой по бритому черепу. Противник осел.
Рядом с Климовым вдруг оказалась Таня.
– Климов! – шепнула она. – Я тебя искала!
Клембовская тоже подоспела и теперь стояла рядом, с сумасшедше сверкающими глазами, держа в руке «бульдог». Из-под сбившегося платка видны были бинты на голове.
Климов наклонился над осевшим на колени бритым, толкнул его ногой. Тот завалился на бок, руками он зажимал рану на голове. Климов, корчась от боли, сунул браунинг в карман и обшарил лежащего. Из-за пазухи он вынул парабеллум, из кармана – браунинг. Рассовал все по карманам. Бритый стонал, перекатываясь по земле. Внезапно чувство опасности заставило Климова поднять голову. Таня и Клембовская медленно пятились за его спину. Со всех сторон, стараясь отрезать его от прудов, подступали люди. Свет луны слабо высвечивал их лица, но по цепкой осторожности их шагов Климов понял, что Горны разобрались, кто тут враг, кто друг. Он сунул руку в карман, вытащил браунинг и выстрелил трижды поверх голов. Бритый, держась за голову, стал подниматься. Наступающие остановились. Потом кто-то сзади выпалил, и грохот обреза разом стряхнул оцепенение со всех остальных. Они завопили и пошли на Климова. Тот крикнул:
– Таня, Вика, уводите этого! – и снова выстрелил поверх голов. Он не знал, кто эти люди. Может быть, просто подгулявшие парни из Заторжья. Не все же они бандиты.
Какой-то паренек вдруг прошелся колесом между Климовым и нападавшими. Он что-то отчаянно вопил. Его поймали и отбросили куда-то за спины. Но Климов успел понять, что это последний трюк Афони. Может быть, этим он хотел спасти его, Климова? Во всяком случае, Климов был ему благодарен. Сейчас главное – время. Но Горны уже опять шли на него.
Климов прислушался и уловил далекие звуки автомобиля. Наши. Он расстрелял, целясь поверх голов, все патроны из браунинга и, отбросив его, тут же вынул парабеллум бритого. Сбоку медленно подходил к нему огромный оборванец, который первым атаковал девушек у костра. Климов выстрелил. Тот присел, и это дало Климову возможность оглянуться. В трех шагах позади бритый, не отрывая рук от головы, рассматривал Клембов-скую, грозившую ему пистолетом. Климов снова поймал на мушку огромного оборванца, но тот не двигался. И вдруг Климов увидел, как позади цепочки нападавших появилась знакомая коренастая фигура в тускло блестевшей кожанке и рядом светловолосая голова Стаса.
– Клыч! – шепнул он радостно, и в тот же миг сзади что-то случилось. Он повернулся на женский вскрик. Клембовская держалась за руку. Таня, закрыв глаза ладонью, отступала. Но что-то словно опахнуло его живот, опахнуло – и только. Потом вдруг слабость подкосила ноги, он хотел шагнуть навстречу злобно-готовному лицу бритого, но Стас и Клыч уже держали того за руки, а весь живот содрогнулся от боли, и Климов почувствовал, что ударился спиной о землю, что лежит уже, что кружится небо, и лицо Тани, и лицо Клыча, и лицо Стаса, и лицо Клейна… Потом вдруг наступила тишина, и он увидел рассыпавшиеся вокруг кожаные куртки и пиджаки. Клейн командовал, кого-то вели. Бритого волокли по земле, от пруда несли на шинели чье-то тело. Совсем рядом качнулось лицо Тани.
– Витя! – шепнула она, по щекам ее текли слезы. Они падали ему на щеки, попадали в глазницы. – Витенька мой, единственный! Выживи, я все объясню! Выживи, прошу тебя! Я целый день звонила, чтобы сказать…
Он улыбнулся ей. Боль раздирала живот, поднималась выше. «Таня, – думал он, – Таня, что это она говорит: единственный. Неужели? Нет, этого быть не может, этого не может быть, нет! За что меня любить?»
– Климов, ну как, живой? – Селезнев виновато морщился над ним. – Ты прости, Климов, меня за этих девок.
Он и ему улыбнулся. Теперь уже ничего не исправишь. Проклятый человек ты, Селезнев! Проклятый… «Таня, – подумал он, – Таня-а! – И еще подумал: – Все!.. Не успел!.. Кончено…»
– Взяли мы его, Кота-то, – тряс его за плечи Селезнев, но он уже улыбался сквозь липкую, глухую, тяжелую мглу. Уже ни до чего ему было, ни до кого.
Арестованного допрашивал в помещении бригады по особо тяжким сам Клейн.
– Куда вы спрятали золото, взятое у Клембовских?
Тот повел бритой головой, пощупал темя, на котором явственно приметна была кровяная запятая, сказал буднично:
– И даже не знаю, об чем это вы толкуете.
– Будете отвечать, Кот?
– На клички не отзываюсь.
Клейн посмотрел на залубеневшего в ненависти Стаса.
– Введите гражданку Груздеву.
Стас вышел. Бритый сидел спокойно, серая гимнастерка на широкой груди ровно вздымалась от дыхания. Глаза его с ленивым любопытством оглядывали присутствующих. Клыч, не отрываясь, смотрел на него, шевеля ноздрями. Потапыч, положив голову на руки, плакал. Селезнев двигал желваками на крутых скулах.
Вошла Аграфена. Бритый посмотрел на нее, она поклонилась.
– Здравствуйте, Алексей Иваныч… Уж вы извините, коли что не так…
Он дернул бритым черепом, сказал придушенно:
– Дура! – Потом прикрыл тяжелыми веками глаза. – Ладно. Запишите в протоколе: даю чистосердечные показания.
Клейн дернул верхней губой, стиснул зубы.
– С какой целью вами похищен Шварц?
– Камушки вез, – дорогие камушки. И знал много. От него про всех нэпачей в городе мы узнали… Запишите, гражданин начальник, что собственность государства мы ни разу не тревожили. Только частников.
– Почему ви не уехали сразу, а вернулись в город? Не знали, что ми за вами охотимся?
– Знали, как же. – Кот помолчал, потом солидно объяснил: – Имущество хотели припрятать. Не пропадать же… Сколько лет работаем.
– Убийство и грабеж – это вы называете работой? Кот прищурился:
– У кого какое понятие. Вы у богатеев все в государственном масштабе грабили, я в личном.
– Теорию даже подвел, – с ненавистью прошептал Стас.
Клейн взглядом остановил его.
– Почему вы всегда всех, кто присутствовал при грабеже, убивали? Из принципа, что ли?
– Да какой принцип… Языки ж – они длинные. Вот и укорачивал.
– Значит, из-за имущества остались в городе? – продолжал допрос Клейн.
– Из-за него, – подтвердил Кот, – да и не думали мы, что так быстро вы нас загребете. Губана сразу не расколешь. И знал он мало. А где хаза – совсем не знал. А когда Красавец сказал, что дочка Клембовских тут бродит, я сразу так и раскумекал: берут на живца. Послал Красавца следить, а сам вылез к линии поглядеть: может, уже оцепление, облава. Вижу, нет. Тогда и сам пошел.
– Не могли поручить кому-нибудь другому?
– Сам все делаю, – пояснил Кот и положил на стол короткопалую широкую руку. – На людей полагаться по нонешним временам нешто можно?
– А как вы напали на Климова?
– Обежал все Горны, думаю, где ж они, не иначе, на прудах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Какой-то пьяный выскочил плясать и чуть не упал в костер. Его с хохотом оттащили от пламени. Климов пошел дальше. У другого костра играли в «железку». У третьего, передавая вкруговую бутыль, пели вразнобой «В Ростове-городе открылася пивная». Сзади пьющих стояли несколько оборванцев и собачьими глазами следили за бутылкой, переходившей из рук в руки. Но тут гулял народ безжалостный – деревенские конокрады. Да и кто, кроме них, осмелился бы ночевать в Горнах? Климов обошел телеги, палатки, вышел к домам. Около них было тише. Возле одного на бревнах сидели какие-то люди, переговаривались вполголоса.
Климов прошел, независимо покачивая плечами. За его спиной разговор оборвался. Он встревожился. Но там уже опять заговорили. Впереди, у входа к насыпи, за которой совсем неподалеку был Тростянский колодец, горел костер. Оттуда шел тошнотворный запах паленой шерсти и мяса – коптили коровью ногу.
У костра какой-то парень, раскачивая ногами, плясал на руках. Климов подошел и вдруг остановился. С перевернутого лица смотрели дико вытаращенные глаза. Парень упал. Грохнул смех. Упавший поднимался, не сводя глаз с Климова. Тот вдруг по тельняшке, угловатости плеч и белесой шевелюре угадал Афоню. В глазах Афони был ужас. Климову стало не по себе. Он повернулся и пошел. Почему Афоня так перепугался? Не предал бы еще, чего доброго. Он прислушался. Но от костра долетали лишь мирные звуки чавканья да лопалась от жара шкура коровьей ноги.
Климов повернул к площадке с шатром, прошел мимо двух близко стоявших друг к другу домов с темными стеклами и остановился. Спиной к нему, к площадке, где горели костры, шли две девушки. Одеты они были в темные платья, головы в платках, но Климов стоял, потрясенный этим зрелищем. Их выдавали даже походки, они не умели ходить так, как женщины из Горнов – проститутки и боевые подруги налетчиков. Там в самой поступи был вызов и наглость, а здесь шли две молоденькие девушки-интеллигентки, держась под руки. Климов смотрел, обливаясь потом. Одна из них была Таня. Ему не нужно было заглядывать под платок, он за километр отличил бы этот ее шаг, эту робкую, еще не расцветшую женственность движений. Девушки шли к кострам, а он смотрел в их спины и вдруг каким-то звериным, обостренным чутьем понял, что смотрит на них не один. Из-за косяка дома вышел человечек. Маленький, щуплый, он переступал как-то странно, словно на протезах. Человечек поплелся за девушками, и, когда они вышли к кострам, обошел их сбоку, и с минуту пристально смотрел на них. Костер качнулся под рывком ветра. Человечек попал в полосу света, и Климов увидел рыжину пышной прически, острый нос и цепкие сощуренные глаза. Человечек обошел костер и куда-то пропал. Климов стоял как прикованный. Красавец видел девушек. От костра на стоявшую неподалеку пару стали оглядываться. Огромный босой мужик, поднявшись, пошел к ним. Девушки отступили несколько шагов и встали, прижавшись друг к другу. Оборванец, пошатываясь, подошел. За ним неторопливо подошли двое красавчиков в модных костюмах.
– Не ко мне в гости пришли? – спросил босой и вдруг схватил обоих за плечи. Тотчас же парни в модных костюмах оторвали его и пинками погнали к костру.
– Чьи марухи? – деловито спросил один из них.
– К Куцему пришли? – спросил второй. – А то он канает второй день.
Девушки молчали.
Подошли еще двое. Климов уже двинулся было к ним, как вдруг откуда-то появился Рыжий. Он что-то шепнул молодчикам в пиджаках, и те испарились. Рыжий подошел к девушкам шага на два, и тут одна из них (Клембовская – по резкости движений узнал Климов) дернула рукой, но. Рыжий, прыгнув, выбил у нее из рук пистолет.
– Пошли! – просипел он и дулом погнал перед собой обеих. От костров оглянулись, но никак не отреагировали. Видать, не посмели.
Климов, стараясь ступать как можно тише, пошел за ними. Рыжий уже проконвоировал девушек между последних домов и вывел их на бугор. Дальше были пруды. Климов побежал, стараясь заглушить дыхание. Выскочил на бугор.
Девушки в смутном свете луны пятились к пруду, а Рыжий с выставленной вперед рукой надвигался на них. Климов выстрелил дважды, и Рыжий, прыгнув, повернулся и упал. В ту же секунду Климов, почувствовав чье-то присутствие рядом, резко повернулся. Сзади, почти рядом с ним стоял рослый костистый человек с голым черепом и безглазым лицом. Рослый шагнул, и Климов вдруг понял, кто перед ним. Это был Кот. Тот придвинулся вплотную. Климов почувствовал запах его пота и сразу ударил. Он ударил дулом пистолета и тут же рухнул и откатился от жесткого удара головой. Но вскочил он прежде, чем бритый оказался рядом с ним. Страшная боль переломила руку. Браунинг его упал, но он тоже изо всей силы пнул ногой, и бритый скорчился. Левой рукой Климов поднял пистолет и, прежде чем Кот разогнулся, изо всей силы, так, что отдалось в руке, рубанул рукояткой по бритому черепу. Противник осел.
Рядом с Климовым вдруг оказалась Таня.
– Климов! – шепнула она. – Я тебя искала!
Клембовская тоже подоспела и теперь стояла рядом, с сумасшедше сверкающими глазами, держа в руке «бульдог». Из-под сбившегося платка видны были бинты на голове.
Климов наклонился над осевшим на колени бритым, толкнул его ногой. Тот завалился на бок, руками он зажимал рану на голове. Климов, корчась от боли, сунул браунинг в карман и обшарил лежащего. Из-за пазухи он вынул парабеллум, из кармана – браунинг. Рассовал все по карманам. Бритый стонал, перекатываясь по земле. Внезапно чувство опасности заставило Климова поднять голову. Таня и Клембовская медленно пятились за его спину. Со всех сторон, стараясь отрезать его от прудов, подступали люди. Свет луны слабо высвечивал их лица, но по цепкой осторожности их шагов Климов понял, что Горны разобрались, кто тут враг, кто друг. Он сунул руку в карман, вытащил браунинг и выстрелил трижды поверх голов. Бритый, держась за голову, стал подниматься. Наступающие остановились. Потом кто-то сзади выпалил, и грохот обреза разом стряхнул оцепенение со всех остальных. Они завопили и пошли на Климова. Тот крикнул:
– Таня, Вика, уводите этого! – и снова выстрелил поверх голов. Он не знал, кто эти люди. Может быть, просто подгулявшие парни из Заторжья. Не все же они бандиты.
Какой-то паренек вдруг прошелся колесом между Климовым и нападавшими. Он что-то отчаянно вопил. Его поймали и отбросили куда-то за спины. Но Климов успел понять, что это последний трюк Афони. Может быть, этим он хотел спасти его, Климова? Во всяком случае, Климов был ему благодарен. Сейчас главное – время. Но Горны уже опять шли на него.
Климов прислушался и уловил далекие звуки автомобиля. Наши. Он расстрелял, целясь поверх голов, все патроны из браунинга и, отбросив его, тут же вынул парабеллум бритого. Сбоку медленно подходил к нему огромный оборванец, который первым атаковал девушек у костра. Климов выстрелил. Тот присел, и это дало Климову возможность оглянуться. В трех шагах позади бритый, не отрывая рук от головы, рассматривал Клембов-скую, грозившую ему пистолетом. Климов снова поймал на мушку огромного оборванца, но тот не двигался. И вдруг Климов увидел, как позади цепочки нападавших появилась знакомая коренастая фигура в тускло блестевшей кожанке и рядом светловолосая голова Стаса.
– Клыч! – шепнул он радостно, и в тот же миг сзади что-то случилось. Он повернулся на женский вскрик. Клембовская держалась за руку. Таня, закрыв глаза ладонью, отступала. Но что-то словно опахнуло его живот, опахнуло – и только. Потом вдруг слабость подкосила ноги, он хотел шагнуть навстречу злобно-готовному лицу бритого, но Стас и Клыч уже держали того за руки, а весь живот содрогнулся от боли, и Климов почувствовал, что ударился спиной о землю, что лежит уже, что кружится небо, и лицо Тани, и лицо Клыча, и лицо Стаса, и лицо Клейна… Потом вдруг наступила тишина, и он увидел рассыпавшиеся вокруг кожаные куртки и пиджаки. Клейн командовал, кого-то вели. Бритого волокли по земле, от пруда несли на шинели чье-то тело. Совсем рядом качнулось лицо Тани.
– Витя! – шепнула она, по щекам ее текли слезы. Они падали ему на щеки, попадали в глазницы. – Витенька мой, единственный! Выживи, я все объясню! Выживи, прошу тебя! Я целый день звонила, чтобы сказать…
Он улыбнулся ей. Боль раздирала живот, поднималась выше. «Таня, – думал он, – Таня, что это она говорит: единственный. Неужели? Нет, этого быть не может, этого не может быть, нет! За что меня любить?»
– Климов, ну как, живой? – Селезнев виновато морщился над ним. – Ты прости, Климов, меня за этих девок.
Он и ему улыбнулся. Теперь уже ничего не исправишь. Проклятый человек ты, Селезнев! Проклятый… «Таня, – подумал он, – Таня-а! – И еще подумал: – Все!.. Не успел!.. Кончено…»
– Взяли мы его, Кота-то, – тряс его за плечи Селезнев, но он уже улыбался сквозь липкую, глухую, тяжелую мглу. Уже ни до чего ему было, ни до кого.
Арестованного допрашивал в помещении бригады по особо тяжким сам Клейн.
– Куда вы спрятали золото, взятое у Клембовских?
Тот повел бритой головой, пощупал темя, на котором явственно приметна была кровяная запятая, сказал буднично:
– И даже не знаю, об чем это вы толкуете.
– Будете отвечать, Кот?
– На клички не отзываюсь.
Клейн посмотрел на залубеневшего в ненависти Стаса.
– Введите гражданку Груздеву.
Стас вышел. Бритый сидел спокойно, серая гимнастерка на широкой груди ровно вздымалась от дыхания. Глаза его с ленивым любопытством оглядывали присутствующих. Клыч, не отрываясь, смотрел на него, шевеля ноздрями. Потапыч, положив голову на руки, плакал. Селезнев двигал желваками на крутых скулах.
Вошла Аграфена. Бритый посмотрел на нее, она поклонилась.
– Здравствуйте, Алексей Иваныч… Уж вы извините, коли что не так…
Он дернул бритым черепом, сказал придушенно:
– Дура! – Потом прикрыл тяжелыми веками глаза. – Ладно. Запишите в протоколе: даю чистосердечные показания.
Клейн дернул верхней губой, стиснул зубы.
– С какой целью вами похищен Шварц?
– Камушки вез, – дорогие камушки. И знал много. От него про всех нэпачей в городе мы узнали… Запишите, гражданин начальник, что собственность государства мы ни разу не тревожили. Только частников.
– Почему ви не уехали сразу, а вернулись в город? Не знали, что ми за вами охотимся?
– Знали, как же. – Кот помолчал, потом солидно объяснил: – Имущество хотели припрятать. Не пропадать же… Сколько лет работаем.
– Убийство и грабеж – это вы называете работой? Кот прищурился:
– У кого какое понятие. Вы у богатеев все в государственном масштабе грабили, я в личном.
– Теорию даже подвел, – с ненавистью прошептал Стас.
Клейн взглядом остановил его.
– Почему вы всегда всех, кто присутствовал при грабеже, убивали? Из принципа, что ли?
– Да какой принцип… Языки ж – они длинные. Вот и укорачивал.
– Значит, из-за имущества остались в городе? – продолжал допрос Клейн.
– Из-за него, – подтвердил Кот, – да и не думали мы, что так быстро вы нас загребете. Губана сразу не расколешь. И знал он мало. А где хаза – совсем не знал. А когда Красавец сказал, что дочка Клембовских тут бродит, я сразу так и раскумекал: берут на живца. Послал Красавца следить, а сам вылез к линии поглядеть: может, уже оцепление, облава. Вижу, нет. Тогда и сам пошел.
– Не могли поручить кому-нибудь другому?
– Сам все делаю, – пояснил Кот и положил на стол короткопалую широкую руку. – На людей полагаться по нонешним временам нешто можно?
– А как вы напали на Климова?
– Обежал все Горны, думаю, где ж они, не иначе, на прудах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20