— Благослови, Боже, швейцарцев. У них еще осталось какое-то понятие о неприкосновенности личной жизни граждан, хотя и там оно начинает размываться.
— Все это я понимаю, мистер Хорэн.
— Тем не менее, я уверен, что никто не оспорит ваше право на картину после ее покупки.
— И все-таки я хочу получить точный ответ на мой вопрос. Я хочу знать, где мистер Коуни приобрел картину, пусть даже он не сможет представить какой-либо документ.
— Вы, конечно, правы, мистер Флетчер. Мы должны задать этот вопрос. Но одновременно я должен назвать мистеру Коуни вашу цену.
Хорэн зашел за стол, чтобы взять телефонную трубку. Флетч едва расслышал приглушенный звонок.
— Слушаю. Да, это мистер Хорэн… Кто хочет со мной говорить?.. Нет, нет… Не желаю я говорить с Чикаго… Это третий звонок за сегодняшнее утро из «Чикаго трибюн»… Я уже говорил, что все это чушь… Как ваша фамилия?.. Мистер Поток?.. Мне уже звонили два ваших репортера, мистер Поток. Сколько раз я должен повторять одно и то же?.. Я не дарю и не собираюсь дарить картину чикагскому музею… Что значит, какую картину я не собираюсь дарить? Мой Бог… Понятия не имею, почему об этом написала бостонская газета. Наверное, это «Стар». Я не читал заметку. Держу пари, написал ее их идиот-критик Чарльз Уэйнрайт, который вечно все путает… Послушайте, мистер Поток, я не дарю картину чикагскому музею. Я никогда не собирался дарить картину чикагскому музею… Что вы хотите этим сказать? Я ничего не имею против чикагского музея… Мистер Поток, мое терпение лопается. Заметка эта — чистая ложь. Пожалуйста, больше мне не звоните.
Хорэн положил трубку и вышел из-за стола.
— Какая-то бестолковая бостонская газета написала, что я собираюсь подарить картину чикагскому музею, — Хорэн покачал головой. — Абсолютное вранье. И откуда они только такое берут?
— Пресса у нас непредсказуема, — посочувствовал Флетч.
— Мы обсуждали цену.
Флетч встал, помня, что пришел без пальто.
— Да. Обсуждали. Я думаю, мы можем предложить мистеру Коуни двести семьдесят пять тысяч долларов.
Хорэн аж отпрянул назад, словно ему отвесили оплеуху.
— Едва ли он согласится.
— Я знаю. И, разумеется, готов заплатить больше. Но скажите мистеру Коуни, что меня очень беспокоит происхождение этой картины.
— Я сомневаюсь, что он продолжит переговоры, получив такое предложение.
— Возможно, продолжит. Посмотрим.
Глава 22
— Кто там?
— Большой, подгнивший гранат.
Часы показывали половину двенадцатого утра. По пути из галереи Флетчу пришлось завернуть к магазину хозяйственных товаров. Там он купил отвертку, клещи и маленькую банку машинного масла. Все покупки он оставил в фургоне.
Поставив его в гараж на Речной улице, Флетч вернулся домой черным ходом. Разумеется, он забыл, что по субботам в квартиру приходит миссис Сэйер. Дверь она, естественно, заперла.
— Уходите, — крикнула миссис Сэйер через дверь. По субботам мусор не забирают.
— Это я, мистер Флетч. Пожалуйста, откройте, миссис Сэйер.
— Что вы там делаете?
Она сдвинула оба засова, открыла дверь.
— Вы только посмотрите на себя! Прошляться всю ночь! И где ваше пальто? Вы насквозь промокли.
— Доброе утро.
— В вашей постели спит европейская графиня, а вас нет дома!
— В моей постели?
— Она называет себя графиней ди Грасси.
— Меня это не удивляет.
— Я никогда не видела столько багажа. Или она приехала навсегда?
— Она спала в моей постели?
— Разве не вы положили ее туда?
— Нет. Где она?
— Сказала, что пойдет за покупками. Потом она собиралась зайти в музей и какие-то художественные галереи.
— Отлично.
— Я ее покормила, и она ушла. Милосердный Боже, какая же она была голодная. Мне уж подумалось, что ее месяц морили голодом.
— Возможно, вы не ошиблись, — теплая, светлая кухня разительно отличалась от темной, сырой, холодной кабины автофургона. — Я весь мокрый.
— Глядя на ваши волосы, можно подумать, что вы всю ночь рыли тоннель в копне сена. Может, этим вы и занимались? Хотите поесть?
— Конечно, хочу. А где вещи графини?
— Увидите сами. По всей квартире. Я еще не встречала более властной женщины. Она говорила со мной, как сержант — с новобранцем.
— Вас не затруднит перенести вещи графини в комнату для гостей? И закройте дверь. Покрепче.
— Я не уверена, что они поместятся в одной комнате. Вам приготовить завтрак или ленч?
— Мне без разницы. Между прочим, где тут телефонный справочник?
Приняв горячий душ, Флетч сел на кровать и начал пролистывать телефонный справочник.
Люси Коннорс в нем не значилось. Зато он нашел телефон Марши Гауптманн. Жила она на Фентон-стрит.
Он набрал номер. Трубку сняли после четвертого гудка.
— Слушаю.
— Добрый день. С вами говорит Мартин Хед из журнала «Трэ». Миссис Коннорс дома?
— Одну минуту, — ответила, как уже понял Флетч, мисс Гауптманн.
— Слушаю, — послышался в трубке другой голос.
— Миссис Коннорс, я — Мартин Хед из журнала «Трэ». Пытаюсь дозвониться до вас всю неделю.
— Зачем?
— Миссис Коннорс, я буду очень признателен, если вы внимательно выслушаете все то, что я собираюсь вам сказать. А потом примите решение, соглашаться или нет.
— Наверное, отвечу нет.
— Не торопитесь. Вы увидите, что намерения у нас самые добрые и, при вашей помощи, таким же будет и результат.
— Вы меня заинтриговали. Я не читала вашего журнала.
— Мы хотели бы дать статью, очень искреннюю, идущую от души, разумеется, не указывая имен, без фотографий, о женщинах, признавших, что они лесбиянки, особенно после нескольких лет семейной жизни.
— Как вы узнали мое имя?
— От вашего мужа.
— Барт в Италии. Я в это не верю.
— Мы встретились во вторник вечером в Монреале. У меня сложилось впечатление, что он если не оправдывал вас, то пытался понять, в отличие от большинства мужей, попадавших в аналогичную ситуацию.
— Барт? Наверное, вы правы.
— И я полагаю, что вы можете помочь нашим читателям увидеть, что чувствует женщина, открывшая в себе тягу к существу того же пола. Второго такого интервью нам не получить.
— Я в этом сомневаюсь. Вас зовут мистер Хед?
— Мартин.
— Ваш звонок каким-то образом связан с убийством?
— Убийством?
— Недавно в квартире моего мужа убили женщину. Я не хочу отвечать на вопросы, касающиеся происшедшего. Они совершенно неуместны.
— Я ничего не знал об убийстве, — взгляд Флетча прошелся по бывшей спальне Барта и Люси Коннорс. Если они неуместны, я их не задам.
— Все-таки мне не хочется давать вам интервью, Мартин. Зачем ворошить прошлое?
— Люси, подумайте, как тяжело приходится женщине, попавшей в такой же переплет, что и вы. Смею предположить, вам было очень одиноко в вашей борьбе.
— Еще бы.
— Иной раз просто необходимо прочитать о том, что пришлось пережить другому. Вы справились с возникшими перед вами проблемами, и достаточно успешно. Я полагаю…
— Убеждать вы умеете, Мартин.
— Я гарантирую, что ваша фамилия упоминаться не будет. «Миссис К.», не более того. И милые, возможно, абстрактные рисунки в качестве иллюстраций.
— А если вы все-таки укажете мою фамилию?
— Вы сможете подать на нас в суд. Как вы понимаете, такой статьей мы вторгаемся в личную жизнь. Пишем не о фактах, а о чувствах. И просто не имеем права упоминать имен.
— Ясно. Вы позволите мне прочитать статью и завизировать ее перед публикацией?
— Мне не хотелось бы этого делать. Редакторы полагают, что это их работа.
— Я не буду говорить с вами, если не смогу прочитать статью перед публикацией.
Флетч вроде бы замялся.
— Ладно, Люси. Я согласен. Я покажу вам статью перед тем, как сдам ее в редакцию, но это должно остаться между нами. Когда мы сможем увидеться?
— Днем мы с Маршей собирались поехать в магазин, если не помешает дождь. А вечером у нас гости.
— Могу я прийти завтра утром?
— Пожалуй, что да. Десять часов вас устроит?
— Лучше в половине одиннадцатого. Дом 58 по Фентон-стрит?
— Квартира 42.
— Мисс Гауптманн будет дома?
— Конечно. И если вы упомянете в статье хоть одну из нас, берегитесь.
Глава 23
Съев бифштекс и яичницу, приготовленные миссис Сэйер, Флетч улегся в свежезастеленную постель со вчерашним выпуском «Бостон стар».
Убийству Рут Фрайер уделили куда меньше места по сравнению с убийством женщины из Городского совета. Вероятно, полиция не сообщила репортерам ничего нового. Зато для второго убийства газетных полос не жалели. В мельчайших подробностях описали сцену убийства, дали биографию убитой с фотографиями в разном возрасте, старейшина репортерской братии написал о личных встречах с «безвременно ушедшей», высказались все городские знаменитости, как политики, так и нет, друзья и враги, правда на этот раз и те и другие сыпали комплиментами.
Через час Флетч добрался до рекламы сдвоенного дневного сеанса. Показывали «Банду Лавандового холма» и «Мужчину в белом костюме» с Алеком Гиннессом в главной роли. Почему бы и нет, решил он. Чем еще можно занять себя в дождливую субботу. Тем более, что кинотеатр находился неподалеку. Последнее Флетч почерпнул из карты.
Одеваясь, он услышал, как в дверь позвонили. И решил, что принесли продукты, заказанные миссис Сэйер. Она пришла к выводу, что необходимо пополнить запасы на кухонных полках.
Выйдя в коридор в брюках, рубашке с отложным воротником, свитере и твидовом пиджаке, Флетч, к своему удивлению, увидел в прихожей Флинна. В свитере крупной вязки его грудь и плечи казались еще больше, а голова стала совсем крошечной.
— А! — Флинн добродушно улыбнулся. — Я надеялся застать вас дома.
В руках он держал пакет с бутылкой.
— А где Гроувер? — Флетч подошел к инспектору, они обменялись рукопожатием.
— Иногда у меня появляется свободное время, знаете ли, — ответил Флинн. — Обычно по выходным полицейское управление спускает меня с поводка. Оказался рядом с вашим домом и вспомнил, что Бостон задолжал вам бутылку виски, — с улыбкой он протянул Флетчу пакет.
— Премного вам благодарен, — из пакета Флетч выудил бутылку «Пинч» двенадцатилетней выдержки.
— Надеюсь, я не помешал? — поинтересовался Флинн.
— О нет. Я как раз собирался посмотреть две картины с Алеком Гиннессом. На Эксетер-стрит. Это поблизости, не так ли?
— Прекрасный актер. Он, кстати, ирландец. Как и многие талантливые люди, которых в Штатах считают англичанами, — Флинн потер руки. — Я подумал, что в такой дождливый день вы не откажетесь посидеть со мной, выпить…
— А у меня сложилось впечатление, что вы не пьете.
— Не пью. Но не против того, чтобы пили другие, он повернулся к миссис Сэйер. — Полагаю, у вас нет ромашкового чая?
— У нас есть «ред зингер».
— Не откажусь от любого цветочного чая. И, если вас не затруднит, принесите в кабинет бокал, лед и воду для мистера Флетчера.
Флинн прошел в кабинет, Флетч — следом за ним, включил свет, начал открывать бутылку.
Флинн залез под свитер, вытащил из кармана рубашки два сложенных листка.
— Я смог достать полный список пассажиров, прилетевших в прошлый вторник рейсом из Рима, — он протянул листки Флетчу, который уже открыл бутылку. — Не могли бы вы проглядеть его? Вдруг увидите кого-то из знакомых.
— Вы думаете, убийство Рут Фрайер каким-то образом связано с моими римскими делами?
— Мистер Флетчер, вы сами сказали, что в мире полно ненавидящих вас людей. Вполне возможно, один из них потратился на билет до Бостона, чтобы крепко насолить вам.
Большую часть списка составляли итальянские фамилии, остаток приходился на ирландские — современные пилигримы отправлялись в Америку в поисках душевного утешения или материального благополучия.
Флинн стоял, засунув руки в карманы, на его лице играла добродушная улыбка.
— Если б мы были друзьями, мистер Флетчер, как бы я обращался к вам? Уж наверное не Ирвин Морис. Или вы привыкли к Питеру? А может, хватит и Пита?
— Флетч, — ответил Флетчер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28