В соседнем округе человек по имени Раймонд Хант получил по телефону печальную весть. Ему сообщили о тяжелой болезни тестя. Но мог ли он подумать, что в ближайшие дни придет известие, которое сразит его.
33
1. Гвен Моррисей – 18 лет. Изнасилована в парке. Обнаружена мертвой.
2. Мэлани Сандерс – 20 лет. Изнасилована на пляже. Осталась жива, но покончила жизнь самоубийством в больнице.
3. Лора Кинсайд – 28. Отразила нападение в офисе с помощью револьвера. Отделалась незначительными царапинами.
4. Прю Китон – 17 лет. Изнасилована в туалете кинотеатра. Обнаружена мертвой.
5. Мэри Лу Грант – 16 лет. Изнасилована дома в ванной. Обнаружена мертвой.
6. Анита Грант (ее мать) – 40 лет. Паралитик. Изнасилована в своей кровати. Обнаружена мертвой.
7. Элен Китон (мать Прю) – 42 года. Изнасилована в общежитии колледжа. Обнаружена мертвой.
Итак, самой младшей – 16, старшей – 42. Средний возраст – 26. «Ну и что это дает», – спросил самого себя Хэнк Валден. И признал, что ровным счетом ничего. Никакого ключа к разгадке. Он отодвинул лист бумаги и карандаш, откинулся в вертящемся кресле. Пружины заскрипели. Клем все забывал их смазать. Иногда Хэнк удивлялся, почему он до сих пор не уволил Клема. Разве только потому, что тот позволяет обыгрывать себя в шашки? Как профессионал заместитель представлял почти нулевую ценность.
Прошло три дня после гибели Элен Китон. Ее похоронили возле Прю. Сын Поль был на похоронах, как и большинство жителей Галэна. А Бен все еще находился в шоке. Он лежал в больнице, в полусумеречном состоянии, напичканный до предела успокоительными.
Практически погибла целая семья. И Хэнк чувствовал себя беспомощным, бесполезным человеком, лишенным ориентиров, не оправдывающим значка шерифа, зарплаты и самого своего предназначения.
Настроение Джулиана было схожим. После нападения на Элен Китон его мысли зашли в тупик.
Док Дженкинс саркастически спросил его:
– Это дело с превращением, о возможности которого вы говорили, включает ли в себя уменьшение до размеров муравья? Ведь только так и можно было пробраться в общежитие. Потом надо было распухнуть, свершить свое и снова сжаться, чтобы сбежать от наказания.
Против ожидания Джулиан отнесся к словам Дока серьезно.
– Хэнк выдвинул похожую идею. Только он говорил об облачке дыма. Но ни в одном из учений нет указаний о возможности именно таких метаморфоз.
– Тогда как же он все-таки попал внутрь? Каково ваше последнее умозаключение?
– Нет никакого, – признался Джулиан. – Я наткнулся на каменную стену.
– Не вы один.
Отчаяние Джулиана было так велико, что он решил утром опять позвонить Хенрику Стефаньски. Ему придется многое детально описывать и не хотелось посвящать в эти дела коммутатор гостиницы. Джулиан заскочил в банк и наменял мелочи для разговора по автомату.
На шоссе, на полпути от Галэна до Мидвэйла, прямо на обочине стоял телефон-автомат. Причем это была будка старого образца – капитальная, не то что современные легкие навесы. Подъехав, он припарковал машину и, перед тем как набрать номер, суеверно перекрестился, что в обычных обстоятельствах не было ему свойственно. «Дай Бог, чтобы телефон работал!» Несомненным доказательством того, что наша цивилизация катится к пропасти, является огромное количество разломанных и неработающих телефонов-автоматов. Виноваты в этом и вандалы, и плохое обслуживание.
Его опасения оказались напрасными. Правда, лампочка в будке перегорела, но сам телефон работал. К счастью, в это время дня было достаточно светло. Через несколько секунд он уже набрал номер в Бостоне и вскоре услышал гудки, а затем и женский голос. Он удивился, ибо точно знал – профессор живет один.
– Боюсь, что я ошибся, – начал Джулиан. – Мне нужен профессор Хенрик Стефаньски.
– Я сиделка профессора, мисс Руден, – ответила женщина. – Могу я узнать, кто звонит?
– Он болен?
– Сердце. Несколько дней назад был приступ. Могу я узнать….
– Меня зовут Джулиан Траск. Но я, пожалуй, не буду его беспокоить сейчас.
– Да, он не подходит к телефону.
– Понимаю. Но вы могли бы передать ему, кто звонил?
– Джулиан Траск?
– Да.
Джулиан ясно расслышал издалека голос Стефаньски. Слышал он и мисс Руден, хотя та наверняка прикрывала трубку рукой. Она уговаривала: «Нет, сэр. Вам нельзя этого делать». Опять голос профессора, на этот раз резкий. Потом она обратилась к Джулиану:
– Профессор хочет говорить с вами. Но я прошу вас, не задерживайте его надолго.
– Хорошо. Спасибо.
Через секунду Стефаньски слабо, но внятно произнес в трубку:
– Джулиан?
– Простите, что беспокою вас больного, сэр.
– Ниц, – Джулиан распознал польское слово, означающее, «ничего», «не страшно». – Боли сильные, – признался Стефаньски. – Они, врачи, подняли большой шум. Я лежу в кровати с книгами, бумагами, работаю. Почему бы мне и не поговорить по телефону? Ну, что там у вас?
Столбик монет убывал быстро, Джулиан описывал все происшествия подробно. Естественно, что кульминацией была сверхзагадочная смерть Элен Китон. Стефаньски бормотал что-то и по-польски, и по-английски, выражая свое отчаяние и потрясение. Но въедливость ученого брала в нем верх над чисто человеческими эмоциями. Поэтому он несколько раз, прерывая Джулиана, задавал уточняющие вопросы.
Когда Джулиан закончил, Стефаньски стал думать как бы вместе с ним:
– Закрытое общежитие. Двери заперты изнутри. Заколочены окна. Нет, Джулиан, ни в одной из книг я не встречал ситуации, чтобы ИНКУБ обладал возможностью проникать сквозь преграды, превращаясь в облачко дыма или маленькое насекомое. Ответ в чем-то другом. Но в чем?
Джулиан попросил:
– Сэр, поразмышляйте над этим. Если что-то придет в голову, не сочтите за труд позвонить мне.
Он дал номер гостиницы.
– Я записываю. Джулиан, конечно, тут же позвоню, если меня, как это говорят, «засенит»?
– Осенит. Но звоните, только если будете себя прилично чувствовать.
– Я абсолютно розовый.
– Вы так говорите? В розовом?
– Моя милая сиделка хмурится и требует, чтобы мы заканчивали разговор.
– До свидания, сэр.
– До свидания, Джулиан. И очень важно, чтобы я сказал даже такому современному атеисту, как вы: «Храни тебя Бог!»
Джулиан вышел из будки, не догадываясь, что скоро в галэнской эпопее откроются новые страницы. И телефонная будка сыграет свою роль.
… Это была женщина лет тридцати пяти с простым волевым лицом, которое сейчас выглядело изможденным от усталости и беспокойства. Она провела много бессонных ночей у постели своего больного отца. Сидя на стуле, иногда на несколько секунд отключалась, засыпала, и тогда голова падала ей на грудь. Теперь состояние отца стабилизировалось, и доктор заверил, что больше нет необходимости в ее постоянном присутствии у постели больного. Отец настоял, чтобы она возвращалась к мужу и детям. Она согласилась. И ей сразу вдруг захотелось их увидеть. И хотя путь предстоял не близкий, она решила выехать прямо сейчас несмотря на поздний час – было далеко за полночь.
Теперь одна на пустынной дороге она начала жалеть, что не дождалась утра. Женщина с трудом ухитрялась не заснуть за рулем. Включила радио, но попала на самый конец интересного объявления. «Через секунду вы услышите продолжение программы „Музыка ночью“. Сейчас двенадцать минут второго. Хозяйка в студии Кен Баксли. Если вы хотите сэкономить деньги, а кто в наше время не хочет этого, тогда надо зайти к дружелюбным людям в…»
Она со вздохом выключила радио. Почему-то ей не везло. Она всегда заставала конец рекламы. Но оказалось, что это самая маленькая из ее проблем. Начал чихать мотор, потом машина задергалась. Она взглянула на датчики. Бензин был на нуле. Машина замедлила ход и встала. Женщина отругала себя за глупость. Как же можно было не проверить бензин перед дальней дорогой. В результате застряла неизвестно где между Мидвэйлом и Галэном. На шоссе в этот час ни души. До ближайшей телефонной будки, если ей не изменяет память, несколько миль…
А может быть, нет?
Ей показалось, что далеко впереди, куда едва-едва доходили лучи фар, они отразились в стекле. В стекле телефонной будки? Схватив сумку, она вылезла из машины и отправилась к тому, что приняла за телефонную будку. В тишине четко раздавался стук каблучков по асфальту. А из дальних кустов доносилось пение пересмешника. Его репертуар звучал в полном наборе: трели, тремолы, рулады, каденции, воркованье, щебетанье, стрекотанье, смех, отвратительное кудахтанье…
Ей казалось, что она шла к телефону целую вечность. Будка была дальше, чем показалось вначале. Хотелось верить, что фары не посадят аккумулятор. Хватит и пустого бака!
Наконец она дошла до будки и открыла дверь. Но свет, как было положено, не зажегся автоматически. Лампочка явно перегорела. Ей придется крутить диск в темноте. Единственным освещением был слабый свет обломка луны.
Она не заметила, что за ней наблюдали. Открыла сумку и достала несколько монет. Сняв трубку, опустила две монетки по десять центов и одну в пять – каждую в свою щелку. Падая, монетки издали чеканный металлический звук. Медленно и аккуратно она набрала десять цифр: код города плюс номер телефона. В трубке что-то непривычно щелкало и жужжало. Терпение ее убывало, когда она слышала гудок за гудком на другом конце провода, но ответа не было…
Пересмешник имитировал теперь воркование голубки.
Гудки продолжались. Неожиданно между ней и лунным светом, закрывая собой вход в будку, появилась Тень. Женщина ничего не слышала, но ощутила шорох и обернулась, чтобы узнать, в чем дело. Трубка выпала у нее из рук. Она закричала, хотя не видела, что стояло на пути к выходу. Было слишком темно, и сама Тень закрывала последний слабый луч света. Она чувствовала, что это было что-то большое, сильное, дышащее ровно и глубоко. И оно источало сильный запах секса. Это был смешанный запах и мужской и женский одновременно, сама квинтэссенция секса в чистом виде без наслоений цивилизации. Этот запах заполнял собой все.
Она вновь закричала, когда Тень шагнула вперед и вошла в узкую будку. Опытные, невероятно сильные руки сорвали нижнюю часть ее одежды. Разумом она понимала бессмысленность сопротивления и одновременно не могла поверить в реальность размеров прижатого к ней мужского органа. Собрав все силы, она попыталась оттолкнуть чудовище. Но спина ее была прижата к стенке будки из толстого прочного стекла и не было никакой возможности ускользнуть от разрывающего плоть вторжения того, что вошло в ее тело и продвигалось глубже, глубже. А она кричала и кричала…
Ее крики смешивались с воплями экстаза невидимого насильника. И море спермы переливалось в растерзанные глубины ее тела. Добившись своего, насильник покинул будку и растворился в придорожной зелени.
Женщина абсолютно неподвижная полулежала на полу будки в луже собственной крови. Трубка извивалась на шнуре. И уже никто не мог ответить на пародийно звучавший из трубки мужской голос: «Алло! Алло! Кто это? Да вы понимаете, который сейчас час, черт побери. Есть там кто?»
Будто передразнивая голос в трубке, пересмешник задавал свой собственный вопрос из трех нот: вит-вит-вит?
Это были единственные звуки, нарушавшие тишину.
34
– Ее звали Кэрри Хант, – сказал Хэнк. Он стоял вместе с Доком Дженкинсом и Джулианом в больничном морге. Тело изнасилованной женщины лежало на столе лицом вверх, к пальцу ноги прикреплен положенный номерок. Хэнк прикрыл ей лицо, натянув повыше простыню.
– Тридцать шесть лет, замужем, двое детей, – продолжал он. – Жила в соседнем округе. В Мидвэйле навещала больного отца. По дороге домой у нее кончился бензин, и она пыталась дозвониться из автомата домой мужу. Это было последнее, что она хотела сделать в жизни.
Хэнк задвинул каталку в холодильник.
– Муж заберет тело, если ты уже закончил осмотр, Док.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33