А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


– А этот ваш Рильке случайно не был пьян?
– Такое не придумаешь даже в пьяном бреду, – покачал головой Вернер. – К тому же Рильке прилагает свидетельства своих подчиненных. Согласитесь, Манфред, померещиться могло одному, но не троим же.
– Но оборотни, это слишком, Вернер. Может, они просто видели стаю волков.
– Рильке пишет о волчицах. О волчицах-оборотнях, Манфред.
Бюлов во второй раз назвал штандартенфюрера просто по имени, но тот, увлеченный чтением письма, этого даже не заметил.
– Но сына Криста он все-таки не видел, – покачал головой Кнобельсдорф.
– Зато он слышал о нем от местных жителей, которые зовут сына Балдура Криста просто Зверем. И заметьте, штандартенфюрер, описание внешнего вида этого существа практически совпадает с тем, которое нам дал группенфюрер Вейстхор. Рост – три метра. А ведь наши предки были великанами, Манфред, мы измельчали уже потом, смешавшись с пигмеями Лемурии. Густой волосяной покров Зверя – результат проклятия вотанистов. Это Он, в этом у меня нет практически никаких сомнений.
– Выходит, наши предки обладали способностью к оборотничеству?
– Им было подвластно все, штандартенфюрер, или почти все. Они могли изменять свою сущность. Они могли повелевать силами природы. Они были богами этого мира. И настанет час, Манфред, когда мы станем подобными им. Вот тогда Германия станет по-настоящему великой.
– А если сын Балдура Криста откажется сотрудничать с нами? Он ведь прячется от людей.
– Он прячется от славян, штандартенфюрер. Но, видимо, ищет связи с истинными арийцами, иначе Рильке и его подчиненные не ушли бы живыми от его волчиц.
– Пожалуй, – задумчиво проговорил Кнобельсдорф. – Ну а если все-таки…
– В таком случае это место следует сжечь, понимаете, Манфред. Разбомбить! Дабы ни сын Криста, ни сокровища нибелунгов не попали в руки славян.
– Хорошо, Вернер, я доложу рейхсфюреру. Но окончательное решение в любом случае будет за ним.
Глава 4
МОРЕЕВКА
В Мореевку отправились рано поутру на видавшем виды уазике, за рулем которого утвердился на правах хозяина Петр Сергеевич. Воронин с Клыковым болтались на заднем сиденье, то и дело охая при встрече с ухабами, которых на проселочной дороге было великое множество. Судя по всему, Петрович был прав, и световидовские женихи не жаловали мореевских невест, иначе протоптали бы к ним более удобную тропинку.
Дорога причудливо петляла по березняку, но далеко в лесную глушь не углублялась. Пейзаж был абсолютно невинным, и в мозгах Воронина, слегка отравленных алкоголем, наступило окончательное протрезвление. Сегодня он категорически отказывался верить в то, во что едва не поверил вчера.
– Вы в курсе, Петр Сергеевич, что мы едем к оборотням? – насмешливо спросил Герман.
Петр Сергеевич не обернулся. То ли был занят дорогой, то ли не расслышал слов Воронина. Герману пришлось повторить свой вопрос.
– Баек здесь ходит великое множество, – отозвался наконец Петр Сергеевич, фамилия которого, к слову, выяснилась – Бубнов. – Заповедные края. Рай для этнографов и фольклористов.
Сообразив, что разговор с озабоченным Бубновым вряд ли сладится, Герман переключился на сладко зевающего Клыкова.
– Неужели ты, Славка, веришь в эту чушь, померещившуюся фельдфебелю Рильке? А потом – где мы, а где Германия?
– Рядом, Герман, гораздо ближе, чем ты можешь предположить.
– Не на мое ли имя ты намекаешь?
– Пока нет. Я намекаю на Померанию, которая не так давно, тысячи лет не прошло, была славянским Поморьем, землей бодричей, называемых также ободритами. Вся Балтия была тогда славянской. И именно оттуда в первой трети седьмого века пришли на эту землю нынешние новгородцы.
– Зачем?
– По слухам, где-то рядом была земля их предков, Гиперборея, которую они покинули во время природного катаклизма.
– Вы верите в Гиперборею, Петр Сергеевич? – попытался заручиться поддержкой солидного человека Воронин.
– Нет, – коротко бросил Бубнов.
– Вот видишь, – укорил Клыкова Герман. – Разумные люди верят только в то, что можно потрогать своими руками. Ты мне покажи женщину-оборотня, Славка, тогда я в нее поверю. А сумасшедший фельдфебель Рильке для меня не авторитет. Свихнетесь вы с Максом когда-нибудь среди своих бумажек. Это надо же додуматься – сокровища нибелунгов!
Бубнов так резко ударил по тормозам, что зазевавшийся Воронин едва не перелетел на переднее сиденье. Глаза Петра Сергеевича вдруг сверкнули яростью.
– Что вы сказали?
– А вы что, никогда не слышали о сокровищах нибелунгов? – сердито буркнул Воронин, потирая ушибленный бок.
– Извините, – улыбнулся Бубнов. – Тут яма. А при чем здесь нибелунги?
– А черт его знает, – вздохнул Герман, – просто к слову пришлось.
Никакой ямы на дороге не было, в этом Воронин готов был поклясться, но тем подозрительнее была реакция добрейшего Петра Сергеевича на упоминание мифических персонажей. Прямо искры у него полетели из глаз.
На мгновение Герману показалось, что перед ним еще один сумасшедший, вроде фельдфебеля Рильке, но, к счастью, все обошлось. Возможно, Бубнов был глуховат, и его гнев был вызван дурацкими вопросами Германа, которые отвлекали старательного водителя от важного дела. В конце концов, на такой извилистой дороге с легкостью можно «поцеловаться» с какой-нибудь белотелой березкой.
– Ты зря кипятишься, – примирительно сказал Клыков Герману. – Световидовка и Мореевка уже сотни лет стоят рядом. И наверняка поначалу их жители часто вступали в брачные союзы, что не могло в конечном счете не сказаться на потомстве. И тогда на эти близкородственные связи было наложено табу. И в оправдание этого запрета была выдумана сказка о Звере, портящем мореевских девок. Фельдфебель Рильке, бывший, к слову, уроженцем Российской империи, сбежавшим в Германию от революции, очень хорошо знал русский язык. Услышав интересную байку, он поделился ею с известным в ариософских кругах Вернером фон Бюловым, и машина завертелась.
– Я всегда полагал, что СС – серьезная организация, – покачал головой Воронин.
– Серьезные организации, Герман, очень часто ставят перед собой безумные цели. А потом жертвуют ради достижения этих целей миллионами жизней ни в чем не повинных людей. Так что успокойся, оборотней в Мореевке ты не найдешь.
– Твоими устами да мед бы пить, – процедил сквозь зубы Воронин, глядя на добротные дома из окна уазика.
Мореевка вполовину меньше Световидовки, зато пустующих домов здесь практически нет. Правда, в полном согласии со словами Петровича, мужиков на единственной ее улице не наблюдалось. Но любопытных ребятишек полно. Как и женщин – статных, рослых и удивительно красивых, независимо от возраста.
– Мужики на заработках, – открыл главную мореевскую тайну заинтересованному Воронину Петр Сергеевич. – А в остальном – деревня как деревня.
Хозяйку ближайшей усадьбы звали Людмилой. Несмотря на целый ворох ребятишек, копошащихся во дворе, и свои, видимо, немалые годы, природной красоты она пока не растеряла. С Петром Сергеевичем хозяйка поздоровалась как со старым знакомым и без проволочек пригласила гостей в дом. Дом был ухожен и чист. Герман, ожидавший увидеть нечто из ряда вон выходящее, был разочарован. Мебель в доме была старой, но все же не настолько, чтобы поражать воображение. Советский ампир, с великими трудами завезенный в глухую лесную деревушку.
– Надо же, какое несчастье, – вздохнула Людмила, узнав о смерти Васильева. – Надорвался, видимо, сердешный, когда выбирался из болота. А может, при аварии нутро себе повредил. Я этих вертолетов-самолетов страх как боюсь. Груда железа, а летает. Как же ей, скажите на милость, не упасть? Я и Машке своей говорю: ты уж лучше на поезде добирайся, оно, может, и дольше, зато надежнее.
– Маша Мореева – ваша дочь? – поинтересовался Клыков. – Нас Василий Иванович познакомил.
– Она мне о вас говорила, – кивнула головой Людмила и, обернувшись к Воронину, спросила: – Так вы немец?
– Природный русак, – запротестовал Герман. – Немца мы в Световидовке оставили. Нам, хозяйка, проводник нужен. Без знающего лес человека мы до упавшего вертолета не доберемся. Может, вы кого-нибудь присоветуете?
– А вот Машку и присоветую, – неожиданно весело отозвалась Людмила, – она все здешние тропы знает как свои пять пальцев.
Воронину очень хотелось расспросить хозяйку о ее муже, но он так и не решился, боясь испортить наладившиеся отношения. А муж, наверное, был, поскольку младшему сыну Людмилы едва исполнился год, и он сейчас удивленно таращил круглые, как у совенка, глаза на непрошеных гостей. В доме Людмилы Мореевой фотографий не было, во всяком случае на стенах. Возможно, в Мореевке, в отличие от Световидовки, их хранили на городской манер в альбомах. Но не исключено, что здешние жители вообще не любили фотографироваться.
Маша Мореева в жизни выглядела еще красивее, чем на сделанном Максом снимке. Было ей лет двадцать, не больше, и смотрела она на Германа поразительно чистыми зелеными глазами без всякого смущения. То ли от природы была не стеснительная, то ли большой город приучил ее спокойно относиться к людям.
Клыкова Маша узнала и даже приветливо кивнула ему головой. Одевалась она на городской манер: в поношенные джинсы и кофточку с длинными рукавами. В отличие от матери, прятавшей волосы под платком, Маша свободно рассыпала их по плечам. По мнению Воронина, которым он не замедлил поделиться с окружающими, такой девушке по подиуму бы ходить, а не по лесным тропам.
– Подиум от меня не уйдет, – спокойно отозвалась Маша. – А вот лес не всякого примет и не всякого отпустит. Когда пойдем?
– Да хоть сейчас, – отозвался Воронин. – Точнее, через час, когда Петр Сергеевич доставит остальных участников экспедиции.
– Через час я буду готова, – кивнула Маша и ушла в соседнюю комнату.
– Может, на крыльце посидим? – предложил Клыков, когда за Бубновым закрылась дверь.
– Нет уж, гости дорогие, – засмеялась Людмила, – присаживайтесь-ка лучше к столу. Водкой я вас поить не буду, а пирожками угощу.
Таких пирожков, с пылу с жару, Воронину есть еще не доводилось. Он уминал их за обе щеки и нахваливал хозяйку. Людмила в ответ лишь посмеивалась да молодо поблескивала в сторону словоохотливого гостя глазами. Двигалась она по горнице с таким изяществом, что Герман невольно ею залюбовался. Простое платье очень выгодно подчеркивало ее чуть располневшую фигуру, усладу глаз любого мужчины, еще не потерявшего интереса к противоположному полу.
– А ты ведь не женат, – уверенно сказала Людмила, когда наевшийся Клыков вышел на крыльцо покурить.
– Не срослось, – смущенно отозвался Воронин.
– И детей у тебя нет, – продолжала столь же уверенно Людмила, – а пора бы завести.
– Жена хотела пожить для себя.
– А разве дети этому помеха? – удивилась Людмила.
Воронин в ответ лишь пожал плечами, хотя хозяйка, как ему показалось, ждала от него совсем другого жеста. Герман вздохнул и сначала воровато покосился на входную дверь, за которой скрылся Славка, потом на комнату, куда ушла Маша.
– Хочешь, оберег подарю? – спросила Людмила, пристально глядя в глаза гостя.
– Зачем? – спросил дрогнувшим от напряжения голосом Герман.
– Там пригодится, – отозвалась хозяйка и взяла растерявшегося Воронина за руку. – Идем.
Комната, куда она его привела, была невелика, но рассмотреть ее убранство Герман не успел. Да и темновато было. Зато недостаток света не помешал ему увидеть обнаженное тело женщины и припасть к нему со всем пылом внезапно вспыхнувшей страсти. Людмила была опытной женщиной, это Герман отметил сразу и постарался не оплошать в объятиях деревенской красавицы. В какой-то миг ему показалось, что в искаженном страстью лице Людмилы проступило что-то звериное, но он отнес это к причудам разыгравшегося воображения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48