За третьим, уронив голову в блюдо с кое-как обглоданными копчеными ребрышками, мирно похрапывал субъект в довольно приличном камзоле. Остальные столы, десятка полтора, пустовали.
Сварог подошел к стойке. Из задней комнаты, вытирая руки передником, вышла тетка лет сорока, с крепкой, отнюдь не расплывшейся фигуркой, не лишенная секс-эпила, но сущая бой-баба на вид. Если это и есть жена боцмана, боцман прочно сидит под каблуком.
– А налейте-ка мне, хозяйка, чего-нибудь для начала, - сказал Сварог, прислоняя к стойке топор.
Хозяйка налила ему из кувшина большой оловянный стакан. Он попробовал - одна из разновидностей здешнего коньяка, не самая скверная. Коньяк положено наливать в маленькую рюмку, греть в ладони и любоваться напитком на свет солнца или свечи. Но если бы он попробовал вытворить нечто подобное здесь, его тут же захотели бы пришибить. И правильно захотели бы - не выделывайся. Выпил до половины, посмотрел на хозяйку, а хозяйка посмотрела на него:
– Это вы гулять собрались?
– Да какая там гульба, - сказал Сварог. - Легкое расслабление тела и души, с должной музыкой. С горя, признаться, но таверну поджигать не намерен, не беспокойтесь.
– Перек пошел за фогорошами. Девок поискать? Тут этот промысел не особо процветает, ну да шлюхи везде сыщутся.
– Уж это точно, - философски сказал Сварог и допил остальное. - Только ну их к черту. Не тянет что-то.
– Это Вольного Топора-то? - Тетка поморщилась.
– Вы меня, хозяйка, не шибко пытливо расспрашивайте, я и врать не буду, - сказал Сварог.
– Тоже верно…
– Вы и в самом деле жена боцмана?
– Вдова, - сказала хозяйка. - Вместе плавали, пока мой дурак не сотворил последнюю в его жизни глупость…
– Это какую?
– Знаете, ваша милость, вы тоже не всюду нос суйте, вот и поладим. Если тетка Чари будет помнить про все глупости, свои и мужнины…
– Понятно, - сказал Сварог. - А на «Божьем любимчике» плавать не доводилось?
Наверное, он как-то не так спросил, не по-свойски, сразу выдав, что не слишком силен во флотском жаргоне, а значит - человек то ли сторонний, то ли малоопытный, но и так и так - опасный. Во времена оны доводилось ему как-то коротать отпуск в санатории Минобороны, деля номер с майором по фамилии, кажется, Мазур. И хотя тот был именно майор, а не капитан третьего ранга, но к флоту явно имел прямое отношение - говорил «Мурмaнск» и «компaс» с ударением на второй слог, «штормa», «ветрa»… так вот он никогда не говорил «плавали» - всегда «ходили». Возможно, и здесь для этого понятия применялись особенные слова.
Тетка Чари посмотрела на него крайне внимательно и помолчала, словно ждала чего-то. Не дождавшись, пожала плечами:
– Так ведь каждый прохиндей про себя думает, что он - божий любимчик…
Но в глазах у нее определенно что-то этакое мелькнуло.
– Бросьте, - сказал Сварог. - Я здесь человек новый, да не вчера родился. Конечно, есть какой-то тайный знак для своих или пароль, но я его не знаю… Вы мне только одно скажите: за последние два дня «Божий любимчик» здесь проходил?
Он поднял руку так, чтобы она увидела перстень Борна. Сам не знал, откуда такая уверенность, но русалку Переку явно наколол тот же умелец, что разрисовал иных моряков капитана Зо.
– Ни слуху, ни духу… - мотнула головой тетка Чари.
– Так… - Сварог повесил голову. - Тогда налейте еще, что ли.
Она плеснула в стакан и задумчиво сказала:
– Может, проще будет вас сразу со двора взашей вышибить? Не люблю я загадок и не люблю, когда чего-то не понимаю…
Она словно бы размышляла вслух. Или спрашивала совета у какого-нибудь своего божка. Рука, отставив полупустую бутылку, потянулась к шее, где, видимо, висел амулет. Это напомнило Сварогу его собственный жест, который он повторял все чаще после встречи с вампирами.
– Да ладно вам, - сказал Сварог. - Переночую и поеду. И никакого от меня беспокойства. Вы мне лучше соберите поесть, я и в самом деле жрать хочу…
– А этот, что в капюшоне у вас сидит?
– Что, видно?
– Ухо торчит. А теперь спряталось. - Это было сказано уже с явной иронией. Словно тетка Чари приняла окончательное решение предоставить гостю кров и сервис. Острые вопросы и ответы отзвучали, пришел черед необременительного трепа.
– Да он безобидный, - сказал Сварог.
– Сама знаю. Когда была маленькой, в деревне, у нас в амбаре целых два жили. Косу мне заплетали. Ну, вон туда садитесь, что ли.
Он забрал топор и уселся за массивный стол, не близко и не далеко от прочих посетителей, показывая, что новый постоялец не спешит обзавестись друзьями, но никого и не сторонится. Тетка Чари, сделав несколько рейсов от стойки, понаставила перед ним тарелок и кувшинов. Еда была простая, но сытная. Розовый, впечатляющих размеров ломоть ветчины и соответствующая краюха ржаного рассыпчатого хлеба с пропеченной корочкой. Желтоватый, нарезанный толстыми кусками сыр вроде «Вологодского».
Блюдо с утонувшей в подсолнечном масле, обложенной зеленым лучком селедкой, размерами больше похожей на щуку. Кольцо сухой колбасы «смерть зубам». Плошка с горячим месивом из овощей…
– Ага, вот и фогороши ваши идут, торопятся, голубчики, с похмелья небось…
Наметанным глазом легко вычислив заказчика, военно-полевой оркестр без шума, с достоинством прошествовал от входа к столу и, как у себя дома, начал занимать места. Тренькнула задетая струна, глухо загудел фанерный корпус, когда братцы складывали свою музыку на край, подальше от тарелок.
Она принесла стопку оловянных стаканчиков, вложенных один в другой, - для фогорошей, рассевшихся за столом и откровенно потиравших руки.
– За знакомство? - Сварог поднял стакан, разглядывая их.
Народ был колоритный - музыканты из снольдерских степей, в синих штанах, желтых рубашках и красных жилетах, все потертое и штопаное, но на шеях сверкают диковинные золотые украшения, а на пальцах - массивные золотые перстни с крупными самоцветами. Этой привилегии - носить кольца с драгоценными камнями - завидовали все сословия и гильдии, ибо подобным правом обладали одни дворяне. Этот народ принципиально носил из оружия только серебряные сабли против нечисти.
В самых диких и безлюдных местах ходил как по родной улице. Потому что убить или ограбить фогороша считалось преступлением более мерзким, чем убийство собственной матери.
– Как же это вы, ребятки, всей этой красоты с похмелья не спустили? - спросил Сварог.
Старший, черный, как ворон, усач, сверкнул ослепительными зубами:
– С Сильваны, должно быть, ваша милость? Обычаев наших не знаете? Подыхать будем, а не пропьем. Традиция. Фогорош может ходить хоть голым, но если он при сабле и драгоценностях - чести его урона нет. Ваше здоровье! Музыку лучше слушать после пары наперсточков, а чтобы играть и петь душевно, потребно этих наперсточков не меньшее количество. Посему поднимем и опростаем, не унижая себя закуской! У вас печаль или вовсе наоборот?
– Хороший человек умер, - сказал Сварог, ощущая уже после чарки коньяка приятную сдвинутость сознания. - А потому урежьте-ка «Тенью жизнь промчалась», да так, чтобы…
– И никак иначе! - успокаивающе поднял ладонь старший. - Дело знакомое весьма и насквозь. Гей!
Они встали, разобрали инструменты - две явные скрипки, нечто похожее на гитару, только прямоугольное, обвешанный колокольчиками бубен, - переглянулись, кивнули друг другу и действительно урезали так, что все кабацкие шумы и все печали отодвинулись невероятно далеко, осталась только мелодия, удивительным образом и лихая, и горестная:
Гей, сдвинем чары!
Трещат пожары,
Звенят клинки и мчатся скакуны.
Милорды, где вы?
Заждались девы,
Хоть мы бывали девам неверны…
Гуртовщики уважительно замолчали, тихонько, чтобы не стукнуть, поставили кружки на стол. Тот, чья очередь была бросать кости, тоже замер, занеся стакан с костями высоко, да так и не перевернув. Только дремлющий в блюде с рыбьими костями господин никак себя не проявил.
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Не плачьте обо мне.
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Бешено умчалась
На белом скакуне…
И уже не наши
И мечи, и чаши,
Под тобою пляшет
Белый аргамак,
Знающий дорогу
К черту или к богу.
Конь мой белый, трогай…
Скрипка рыдала над самой его головой, потом фогороши разомкнули кольцо, кружили меж столиков, то приближаясь к Сварогу, то отдаляясь, полузакрыв глаза, ничего не видя вокруг, ни на миг не прекращая игры.
Сварог поднял глаза - трое из числа темных личностей сидели напротив и выразительно поглядывали на свои пустые стаканы, прихваченные со стола. Сварог налил им, пригляделся внимательно - рожи были самые продувные.
– Внесем ясность, - сказал он, полез в карман, вытащил пригоршню серебра и аккуратно высыпал на стол. - Вот это все, что у меня есть. И я могу по-мужски угостить винцом кого-нибудь, но ужасно злюсь, когда меня, сиротиночку, хотят обидеть… Усекли?
У него оставалось еще десятка три монет в потайном кармане и шаур, который легко можно было использовать как вечный агрегат по производству серебра, поскольку машинка не имела ограничителя ресурсов, но об этом он не стал распространяться.
– Нет, такого даже грабить жалко, - сказал один, не отрывая, как и остальные, завороженного взгляда от серебряных кружочков. - Как дите малое…
– Не понял, - сказал Сварог.
– Мы, ваша милость, не записные душегубы и не святые, - сказал собеседник. - Так, посередке где-то болтаемся. Потому что тут, в Пограничье, не любят чересчур уж сволочного люда, но и святым здесь никак не житье. Мой папа - умнейший был человек, хоть и сплясал в конце концов с Пеньковой Старушкой - всегда меня учил, что не стоит грабить того, кто тебе непонятен, а то боком может выйти… Вы что, сударь мой, никогда не слышали, что в Пограничье, в противоположность всему остальному миру, серебро не в пример дороже золота?
– Слышал, - сказал Сварог.
– Но не слышали, насколько дороже. Иначе не стали бы все это на стол вываливать. Вечереет, в кабаке народишко скопляется, и не все такие осмотрительные, как мы, не у всех был такой мудрый папа, как у меня, так что вы от греха подальше все это спрячьте… - Он придвинул Сварогу деньги, ухитрившись при этом ловким движением мизинца отправить две монеты себе в рукав. И тут же поднял руку, подперев щеку ладонью, чтобы монеты провалились поглубже к локтю. - Значит, что? Значит, в здешних делах вы совершенно не разбираетесь, и вам, сдается мне, ох как пригодятся люди, которые за десяток серебрушек дадут дельный совет насчет чего угодно. А то и поручение выполнят за умеренную плату. Другие за вас и больше бы дали.
– Это кто? - тихо спросил Сварог, перегнувшись к нему.
– Да ездят тут всякие…
Сварог сгреб монеты, отсчитал десять и положил перед ним, а остальные спрятал.
– Это за советы или за ответы на вопросы?
– За ответы, - сказал Сварог.
– Ваша милость, тут четвертый день крутятся харланские шпики с полными карманами серебряных и ищут, кто бы согласился для них хватать всех едущих из Ямурлака.
– Значит, вы настолько честные, что предпочитаете десяток серебряных полному карману?
Серебро - дело наживное, серебра было ни капельки не жалко.
А вот недостаток информации мог привести к провалу. Поэтому Сварог решил обстоятельно выслушать человечка, до последнего слова, не перебивая. Как алкоголик терпеливо и бережно выцеживает последние капли из пузырька лосьона. Потому что других источников информации не предвидится. Впрочем, слепо верить услышанному было бы тоже непростительной глупостью. Но Сварог надеялся, что сумеет отделить зерна от плевел.
– Расклад такой, что именно так и выходит. Потому что - гораздо безопаснее. Парочка из тех шпиков уже пляшет с Конопляной Тетушкой. Не любят у нас харланцев. А молодой князь, хоть и сопляк, себя поставить сумел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Сварог подошел к стойке. Из задней комнаты, вытирая руки передником, вышла тетка лет сорока, с крепкой, отнюдь не расплывшейся фигуркой, не лишенная секс-эпила, но сущая бой-баба на вид. Если это и есть жена боцмана, боцман прочно сидит под каблуком.
– А налейте-ка мне, хозяйка, чего-нибудь для начала, - сказал Сварог, прислоняя к стойке топор.
Хозяйка налила ему из кувшина большой оловянный стакан. Он попробовал - одна из разновидностей здешнего коньяка, не самая скверная. Коньяк положено наливать в маленькую рюмку, греть в ладони и любоваться напитком на свет солнца или свечи. Но если бы он попробовал вытворить нечто подобное здесь, его тут же захотели бы пришибить. И правильно захотели бы - не выделывайся. Выпил до половины, посмотрел на хозяйку, а хозяйка посмотрела на него:
– Это вы гулять собрались?
– Да какая там гульба, - сказал Сварог. - Легкое расслабление тела и души, с должной музыкой. С горя, признаться, но таверну поджигать не намерен, не беспокойтесь.
– Перек пошел за фогорошами. Девок поискать? Тут этот промысел не особо процветает, ну да шлюхи везде сыщутся.
– Уж это точно, - философски сказал Сварог и допил остальное. - Только ну их к черту. Не тянет что-то.
– Это Вольного Топора-то? - Тетка поморщилась.
– Вы меня, хозяйка, не шибко пытливо расспрашивайте, я и врать не буду, - сказал Сварог.
– Тоже верно…
– Вы и в самом деле жена боцмана?
– Вдова, - сказала хозяйка. - Вместе плавали, пока мой дурак не сотворил последнюю в его жизни глупость…
– Это какую?
– Знаете, ваша милость, вы тоже не всюду нос суйте, вот и поладим. Если тетка Чари будет помнить про все глупости, свои и мужнины…
– Понятно, - сказал Сварог. - А на «Божьем любимчике» плавать не доводилось?
Наверное, он как-то не так спросил, не по-свойски, сразу выдав, что не слишком силен во флотском жаргоне, а значит - человек то ли сторонний, то ли малоопытный, но и так и так - опасный. Во времена оны доводилось ему как-то коротать отпуск в санатории Минобороны, деля номер с майором по фамилии, кажется, Мазур. И хотя тот был именно майор, а не капитан третьего ранга, но к флоту явно имел прямое отношение - говорил «Мурмaнск» и «компaс» с ударением на второй слог, «штормa», «ветрa»… так вот он никогда не говорил «плавали» - всегда «ходили». Возможно, и здесь для этого понятия применялись особенные слова.
Тетка Чари посмотрела на него крайне внимательно и помолчала, словно ждала чего-то. Не дождавшись, пожала плечами:
– Так ведь каждый прохиндей про себя думает, что он - божий любимчик…
Но в глазах у нее определенно что-то этакое мелькнуло.
– Бросьте, - сказал Сварог. - Я здесь человек новый, да не вчера родился. Конечно, есть какой-то тайный знак для своих или пароль, но я его не знаю… Вы мне только одно скажите: за последние два дня «Божий любимчик» здесь проходил?
Он поднял руку так, чтобы она увидела перстень Борна. Сам не знал, откуда такая уверенность, но русалку Переку явно наколол тот же умелец, что разрисовал иных моряков капитана Зо.
– Ни слуху, ни духу… - мотнула головой тетка Чари.
– Так… - Сварог повесил голову. - Тогда налейте еще, что ли.
Она плеснула в стакан и задумчиво сказала:
– Может, проще будет вас сразу со двора взашей вышибить? Не люблю я загадок и не люблю, когда чего-то не понимаю…
Она словно бы размышляла вслух. Или спрашивала совета у какого-нибудь своего божка. Рука, отставив полупустую бутылку, потянулась к шее, где, видимо, висел амулет. Это напомнило Сварогу его собственный жест, который он повторял все чаще после встречи с вампирами.
– Да ладно вам, - сказал Сварог. - Переночую и поеду. И никакого от меня беспокойства. Вы мне лучше соберите поесть, я и в самом деле жрать хочу…
– А этот, что в капюшоне у вас сидит?
– Что, видно?
– Ухо торчит. А теперь спряталось. - Это было сказано уже с явной иронией. Словно тетка Чари приняла окончательное решение предоставить гостю кров и сервис. Острые вопросы и ответы отзвучали, пришел черед необременительного трепа.
– Да он безобидный, - сказал Сварог.
– Сама знаю. Когда была маленькой, в деревне, у нас в амбаре целых два жили. Косу мне заплетали. Ну, вон туда садитесь, что ли.
Он забрал топор и уселся за массивный стол, не близко и не далеко от прочих посетителей, показывая, что новый постоялец не спешит обзавестись друзьями, но никого и не сторонится. Тетка Чари, сделав несколько рейсов от стойки, понаставила перед ним тарелок и кувшинов. Еда была простая, но сытная. Розовый, впечатляющих размеров ломоть ветчины и соответствующая краюха ржаного рассыпчатого хлеба с пропеченной корочкой. Желтоватый, нарезанный толстыми кусками сыр вроде «Вологодского».
Блюдо с утонувшей в подсолнечном масле, обложенной зеленым лучком селедкой, размерами больше похожей на щуку. Кольцо сухой колбасы «смерть зубам». Плошка с горячим месивом из овощей…
– Ага, вот и фогороши ваши идут, торопятся, голубчики, с похмелья небось…
Наметанным глазом легко вычислив заказчика, военно-полевой оркестр без шума, с достоинством прошествовал от входа к столу и, как у себя дома, начал занимать места. Тренькнула задетая струна, глухо загудел фанерный корпус, когда братцы складывали свою музыку на край, подальше от тарелок.
Она принесла стопку оловянных стаканчиков, вложенных один в другой, - для фогорошей, рассевшихся за столом и откровенно потиравших руки.
– За знакомство? - Сварог поднял стакан, разглядывая их.
Народ был колоритный - музыканты из снольдерских степей, в синих штанах, желтых рубашках и красных жилетах, все потертое и штопаное, но на шеях сверкают диковинные золотые украшения, а на пальцах - массивные золотые перстни с крупными самоцветами. Этой привилегии - носить кольца с драгоценными камнями - завидовали все сословия и гильдии, ибо подобным правом обладали одни дворяне. Этот народ принципиально носил из оружия только серебряные сабли против нечисти.
В самых диких и безлюдных местах ходил как по родной улице. Потому что убить или ограбить фогороша считалось преступлением более мерзким, чем убийство собственной матери.
– Как же это вы, ребятки, всей этой красоты с похмелья не спустили? - спросил Сварог.
Старший, черный, как ворон, усач, сверкнул ослепительными зубами:
– С Сильваны, должно быть, ваша милость? Обычаев наших не знаете? Подыхать будем, а не пропьем. Традиция. Фогорош может ходить хоть голым, но если он при сабле и драгоценностях - чести его урона нет. Ваше здоровье! Музыку лучше слушать после пары наперсточков, а чтобы играть и петь душевно, потребно этих наперсточков не меньшее количество. Посему поднимем и опростаем, не унижая себя закуской! У вас печаль или вовсе наоборот?
– Хороший человек умер, - сказал Сварог, ощущая уже после чарки коньяка приятную сдвинутость сознания. - А потому урежьте-ка «Тенью жизнь промчалась», да так, чтобы…
– И никак иначе! - успокаивающе поднял ладонь старший. - Дело знакомое весьма и насквозь. Гей!
Они встали, разобрали инструменты - две явные скрипки, нечто похожее на гитару, только прямоугольное, обвешанный колокольчиками бубен, - переглянулись, кивнули друг другу и действительно урезали так, что все кабацкие шумы и все печали отодвинулись невероятно далеко, осталась только мелодия, удивительным образом и лихая, и горестная:
Гей, сдвинем чары!
Трещат пожары,
Звенят клинки и мчатся скакуны.
Милорды, где вы?
Заждались девы,
Хоть мы бывали девам неверны…
Гуртовщики уважительно замолчали, тихонько, чтобы не стукнуть, поставили кружки на стол. Тот, чья очередь была бросать кости, тоже замер, занеся стакан с костями высоко, да так и не перевернув. Только дремлющий в блюде с рыбьими костями господин никак себя не проявил.
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Не плачьте обо мне.
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Бешено умчалась
На белом скакуне…
И уже не наши
И мечи, и чаши,
Под тобою пляшет
Белый аргамак,
Знающий дорогу
К черту или к богу.
Конь мой белый, трогай…
Скрипка рыдала над самой его головой, потом фогороши разомкнули кольцо, кружили меж столиков, то приближаясь к Сварогу, то отдаляясь, полузакрыв глаза, ничего не видя вокруг, ни на миг не прекращая игры.
Сварог поднял глаза - трое из числа темных личностей сидели напротив и выразительно поглядывали на свои пустые стаканы, прихваченные со стола. Сварог налил им, пригляделся внимательно - рожи были самые продувные.
– Внесем ясность, - сказал он, полез в карман, вытащил пригоршню серебра и аккуратно высыпал на стол. - Вот это все, что у меня есть. И я могу по-мужски угостить винцом кого-нибудь, но ужасно злюсь, когда меня, сиротиночку, хотят обидеть… Усекли?
У него оставалось еще десятка три монет в потайном кармане и шаур, который легко можно было использовать как вечный агрегат по производству серебра, поскольку машинка не имела ограничителя ресурсов, но об этом он не стал распространяться.
– Нет, такого даже грабить жалко, - сказал один, не отрывая, как и остальные, завороженного взгляда от серебряных кружочков. - Как дите малое…
– Не понял, - сказал Сварог.
– Мы, ваша милость, не записные душегубы и не святые, - сказал собеседник. - Так, посередке где-то болтаемся. Потому что тут, в Пограничье, не любят чересчур уж сволочного люда, но и святым здесь никак не житье. Мой папа - умнейший был человек, хоть и сплясал в конце концов с Пеньковой Старушкой - всегда меня учил, что не стоит грабить того, кто тебе непонятен, а то боком может выйти… Вы что, сударь мой, никогда не слышали, что в Пограничье, в противоположность всему остальному миру, серебро не в пример дороже золота?
– Слышал, - сказал Сварог.
– Но не слышали, насколько дороже. Иначе не стали бы все это на стол вываливать. Вечереет, в кабаке народишко скопляется, и не все такие осмотрительные, как мы, не у всех был такой мудрый папа, как у меня, так что вы от греха подальше все это спрячьте… - Он придвинул Сварогу деньги, ухитрившись при этом ловким движением мизинца отправить две монеты себе в рукав. И тут же поднял руку, подперев щеку ладонью, чтобы монеты провалились поглубже к локтю. - Значит, что? Значит, в здешних делах вы совершенно не разбираетесь, и вам, сдается мне, ох как пригодятся люди, которые за десяток серебрушек дадут дельный совет насчет чего угодно. А то и поручение выполнят за умеренную плату. Другие за вас и больше бы дали.
– Это кто? - тихо спросил Сварог, перегнувшись к нему.
– Да ездят тут всякие…
Сварог сгреб монеты, отсчитал десять и положил перед ним, а остальные спрятал.
– Это за советы или за ответы на вопросы?
– За ответы, - сказал Сварог.
– Ваша милость, тут четвертый день крутятся харланские шпики с полными карманами серебряных и ищут, кто бы согласился для них хватать всех едущих из Ямурлака.
– Значит, вы настолько честные, что предпочитаете десяток серебряных полному карману?
Серебро - дело наживное, серебра было ни капельки не жалко.
А вот недостаток информации мог привести к провалу. Поэтому Сварог решил обстоятельно выслушать человечка, до последнего слова, не перебивая. Как алкоголик терпеливо и бережно выцеживает последние капли из пузырька лосьона. Потому что других источников информации не предвидится. Впрочем, слепо верить услышанному было бы тоже непростительной глупостью. Но Сварог надеялся, что сумеет отделить зерна от плевел.
– Расклад такой, что именно так и выходит. Потому что - гораздо безопаснее. Парочка из тех шпиков уже пляшет с Конопляной Тетушкой. Не любят у нас харланцев. А молодой князь, хоть и сопляк, себя поставить сумел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32