Чем быстрее вы поймете истинное положение вещей, тем целее будете. Я знаю не хуже вас, что вы не на службе у Орбитала, но определенные формальности должны быть соблюдены. Долг службы можно оставить в стороне, потому что у меня ЭМбоеголовки, а у вас их нет. Мои аргументы сильнее ваших.
Он дал задний ход и завис перед открытым окном.
– И последнее, – произнес он. – Приношу вам личную благодарность, а также от лица всего экипажа, за прием и банкет. Было очень весело.
С этими словами он покинул ее. Только зашелестели золотые шторы, колыхнувшись в окне.
Сердце, к ее удивлению, все еще билось в груди.
“КорСет” разбудил их одного за другим, рассказав всем одну и ту же историю. Эксцессионарная угроза у Эспери. Враждебное судно приняло конфигурации корабля Культуры. Корабль Культуры перешел на сторону врага. Экстренная ситуация. В случае, если со мной что-то случится, вы переходите в подчинение наших союзников из задир. Несколько судов тут же заподозрили неладное. Другие просто не могли уяснить, что происходит. Подтверждающие сообщения приходили от других кораблей, таких как “Без Определенного Места Жительства”, “Другой Коленкор” и “Никаких Открытий”.
“КорСету” было противно. Он знал, что поступает правильно, и отдавал себе отчет в своих действиях, но все же было противно обманывать собратьев. Он пытался убедить себя, что только так можно избежать кровопролития, но сам прекрасно понимал, что и от этого никто не застрахован. Когда дело касается таких зверей, как задиры, никто не может считать себя вне опасности. Он потратил годы на раздумья, прежде чем решился на такой шаг. Предложение было сделано 70 лет назад и с тех пор не давало ему покоя. Он всегда надеялся, что все какнибудь разрешиться иным образом, и ему не придется выступать на стороне противника. Теперь его терзали сомнения – не сделал ли он ошибки, не стал ли его решительный шаг роковым не только для него, но и для остальных. Впрочем, было поздно поворачивать назад. Лучше верить, что все идет, как надо. Его решение было верным и единственным из всех возможных.
Он не мог ошибиться. Он никогда не ошибался… Он всегда был искренен и чистосердечен и без колебаний согласился сыграть эту роль. Он делал то, что просили. (И, может быть, не знал, что предательский чип уже заложен в его электронный супермозг!) Он долго наблюдал задир со стороны, изучал, погружался в их историю, культуру и верования, и постепенно проникся к ним даже чем-то вроде симпатии или сочувствия.
В конце концов, ему пришло в голову, что он понимает их, потому что сам немного такой, как они, ведь помимо всего прочего, он был военным. Он был создан для славы и разрушения и мог сам выбирать себе путь в жизни. Он находил жутковатую красоту в оружии, в проявлениях ярости. Он был такой же сорви-голова, как и все остальные задиры. Он считал, что военный корабль – это самый прекрасный артефакт из всех, созданных Культурой.
“КорСет” думал, что может читать в душах задир. Они были не просто рубахи-парни с плохими манерами, как о них судило большинство, они гордились своей жестокостью. Жестокость являлась предметом их национальной гордости. Она была высшим смыслом жизни. Задиры прекрасно понимали, что калечат собственный вид и другие виды, но это только веселило их. Ибо все прочее – грубость, наглость, амикошонство, – все это представляло собой часть хитро продуманного и выставленного напоказ карнавала, согласованного с планом, который теперь они собирались осуществить. Люди погибнут. Супермозги будут разрушены, грядет катастрофа цивилизаций. “КорСет” лгал себе: его имя может остаться в веках олицетворением измены и предательства, его будут произносить с брезгливостью и отвращением.
И все же, и все же он должен был делать то, что однажды посчитал нужным и неизбежным, потому что в противном случае он только еще больше возненавидел бы себя. Хотя больше, кажется, было уже некуда.
“Возможно – говорил он себе, приводя очередное судно в состояние боеготовности – Эксцессия расставит все по местам”. Эта мысль была уже отчасти иронической, но он все равно продолжал ее развивать. Может быть, Экспессия решит все проблемы. Может быть, игра стоит свеч, и риск будет оправдан. Таким образом, причина войны принесет мир. Он презрительно усмехнулся при этой мысли.
В любом случае, отступать поздно. Слишком много сделано непоправимого. Электронный Мозг, охраняющий Подачку, уже мертв, поскольку предпочел саморазрушение сговору с мятежниками, единственный человек на базе погиб, а выведенные из консервации корабли обмануты и идут по гибельному и роковому пути. Только одному Богу известно, что с ними со всеми теперь случится. Война развязана, и “КорСет” играет в ней свою роль. Вернее, доигрывает.
Еще один Супермозг-корабль проснулся.
…Эксессионарная угроза в секторе Эспери, сообщил “КорСет” новоразбуженному кораблю: судно, принявшее вид корабля Культуры, и так далее… включая подтверждающие сообщения с ОСТ “Без Определенного Места Жительства”, ОКБ “Другой Коленкор” и МСТ “Никаких Открытий”…
Модуль Скопель-Афранкуй на некоторое время оторвался от дел, не терпящих отлагательства, и симулировал теперь собственное состояние, чтобы посмотреть на себя со стороны взглядом игрока – пользователя игровой программой.
У этого корабля была романтическая, даже сентиментальная черта, которую подмечал и Генар-Хафун в те времен, когда они служили на хабитате Годшоуле. Черта эта тщательно скрывалась из опасения быть поднятым на смех. Модуль видел себя кастеляном, хранителем небольшой крепости-посольства в городе варваров, вдали от родных цивилизованных земель. По профессии воин, но в душе, скорее, философ, немало повидавший на свете, он, в отличие от остальных членов обслуживающего персонала, всегда надеялся, что его воинское мастерство никогда не найдет применения. И все же это случилось – солдаты уже стучали в ворота посольства, и падение крепости было лишь делом времени.
Кастелян оставил парапет, с которого смотрел на орды, и вернулся в свой кабинет. Немногочисленные защитники крепости уже сделали все возможное для обороны, и ничто не могло сдержать захватчиков. Несколько шпионов были отправлены по секретным подземным ходам в город, чтобы произвести диверсии, которые отвлекли бы внимание варваров от осады посольства. Все средства были использованы.
Он открыл сейф и достал запечатанные инструкции. Еще раз перечитал их. Значит, конец. Уничтожение сокровищ, бумаг, и, главное – собственная смерть. Он знал, что этим кончится.
Об этом его предупреждали, когда посольство только направлялось на планету задир.
Выбора не было. Он с грустью оглядел кабинет, хранивший воспоминания о родном доме, его библиотеке, нарядах и памятных сувенирах. Он подумал о том, что, уничтожив это, он уничтожит часть самого себя. Потом будет проще добить остальное.
Все, что достанется варварам – это камни. Хотя он обладал способностями, позволяющими уничтожить вместе с посольством и весь город – так, что камня на камне не осталось бы.
Хорош город, думал он. Это не город, а склад боеприпасов. Сплошные базы и космодром, с которого постоянно стартовали корабли-штурмовики. Все жители города были военными. Город был одной милитаристской структурой. Военные заводы, лаборатории генетики, биофабрики, где выращивались рабы-евнухи. Разрушение этого гадюшника будет еще одной блестящей боевой операцией в этой войне. И все же вместе с военными базами погибнут и невинные горожане. Женщины, дети и сословия низшей касты, которые вовсе не несут ответственности за развязанную войну. Они не участвуют в этой войне. И другие невинные – жители иных земель, застигнутые войной на территории, принадлежащей задирам. Имеет он право вычеркнуть их? Сбросить со счетов истории?
Он отложил инструкции и посмотрел на свое отражение в далеком зеркале.
Смерть. Это тот выбор, который он не может навязывать другим. Так его учили. Что это – гуманизм или слабость? И кто он – серийный убийца или герой?
Смерть. Как странно звучит это слово. Всегда воспринималось как отвлеченное понятие, с которым знакомо любое существо. Но вот когда рассматриваешь ее по отношению к себе, то что это такое – смерть?
Нет, конечно, за ее гранью ничего не кончается. Да, как у каждого начала есть свой конец, так и у каждой жизни есть своя смерть. Конец является естественным продолжением начала. Но, в таком случае, за концом тоже должно что-то следовать? Начало? Перевернутый мир, который следует обратно, к моменту рождения? Или переход в иной космос, в иное измерение? Может быть, наши души двумерны и хранятся здесь же, в этом пространстве, только невидимы из наших измерений? Или же, что скорее всего, они обладают более развитыми способностями, и та, новая вселенная, в которой им предстоит существовать, является тем же, нашим космосом, только открывающим новое, еще одно (два? десять? сто?) измерений. Или количество новых измерений растет с числом наших переходов в мир иной? Что, если загробная жизнь так же подвержена смерти? В таком Случае, ему суждено пройти бесчисленную череду смертей и возрождений. И это нельзя назвать дурной бесконечностью, поскольку солнце, восходящее каждый день над планетой, тоже нельзя назвать дурной бесконечностью. “Все то же солнце всходит надо мной, но и оно не блещет новизной”.
Он верил, что со смертью ничего не кончается. Священники уверяли, что его душа внесена в какую-то великую книгу и еще способна к возрождению. И увериться в этом он может прямо сейчас. Недолго осталось. Интересно, ум философа всю жизнь бьется над этой великой загадкой и стремится к ней, но вот когда ее разрешение на пороге, появляется странное желание отойти в сторону. Наверное, жизнь противится разрешению таких загадок, они ей попросту неинтересны.
Смерть, как говорил кто-то из великих, это победа. Прожить долгую, богатую впечатлениями жизнь, в которой до минимума сокращены страдания, и затем достойно умереть, значит победить. А цепляться всеми силами за существование, значит – обречь себя на рискованное и ужасное будущее. Пережить всех и потом согнуться под тяжким бременем прошлого? Возможно, в той великой книге, о которой рассказывали священники, записана история существования каждого предмета во вселенной. Но иные истории написаны кровью.
Итак, лучше умереть, чем рисковать.
Он слышал, как рухнули внешние ворота. В повышенном поле гравитации металл звенел так, будто их сбросили с высокого небоскреба. Кастелян выпрямился и подошел к окну. Во дворе солдаты-варвары прорывали последнюю линию обороны.
Уже немного осталось. Нужно сделать выбор, нужно на что-то решиться. Можно подбросить монету, но это будет уж как-то совсем несолидно.
Он приблизился к взрывателю. Одного поворота ключа достаточно, чтобы поднять на воздух крепость. А можно сделать два поворота – и взорвать весь город.
Он еще раз проверил режим взрывателя, убедившись, что механизм сработает лишь на уничтожение посольства, привел в порядок мысли. Он должен быть чист и спокоен перед уходом. И все же слезы навернулись на глаза, и тогда он включил устройство.
Модуль Скопель-Афранкуи самоуничтожился во вспышке испепеляющих энергий, расположенных в его ИИ-сердечнике, исчезнув полностью, как будто его и не было, распавшись на миллионы частиц. От взрыва содрогнулась вся материя на Годшоуле. Пострадала одна сборочная секция – трещину в обшивке быстро устранили.
Военный корабль “Рипталон” получил повреждения, из-за которых был вынужден еще неделю проторчать в доках. Взрыв унес жизни пяти офицеров и нескольких десятков солдат и технического персонала в доках, а также меньшего по размерам судна, помещавшегося в модуле. Исчезли несколько ИИстов, М-стой, разрушенных агентами модуля, успевшего их внедрить в систему хабитата незадолго до самоуничтожения, несмотря на все предосторожности задир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Он дал задний ход и завис перед открытым окном.
– И последнее, – произнес он. – Приношу вам личную благодарность, а также от лица всего экипажа, за прием и банкет. Было очень весело.
С этими словами он покинул ее. Только зашелестели золотые шторы, колыхнувшись в окне.
Сердце, к ее удивлению, все еще билось в груди.
“КорСет” разбудил их одного за другим, рассказав всем одну и ту же историю. Эксцессионарная угроза у Эспери. Враждебное судно приняло конфигурации корабля Культуры. Корабль Культуры перешел на сторону врага. Экстренная ситуация. В случае, если со мной что-то случится, вы переходите в подчинение наших союзников из задир. Несколько судов тут же заподозрили неладное. Другие просто не могли уяснить, что происходит. Подтверждающие сообщения приходили от других кораблей, таких как “Без Определенного Места Жительства”, “Другой Коленкор” и “Никаких Открытий”.
“КорСету” было противно. Он знал, что поступает правильно, и отдавал себе отчет в своих действиях, но все же было противно обманывать собратьев. Он пытался убедить себя, что только так можно избежать кровопролития, но сам прекрасно понимал, что и от этого никто не застрахован. Когда дело касается таких зверей, как задиры, никто не может считать себя вне опасности. Он потратил годы на раздумья, прежде чем решился на такой шаг. Предложение было сделано 70 лет назад и с тех пор не давало ему покоя. Он всегда надеялся, что все какнибудь разрешиться иным образом, и ему не придется выступать на стороне противника. Теперь его терзали сомнения – не сделал ли он ошибки, не стал ли его решительный шаг роковым не только для него, но и для остальных. Впрочем, было поздно поворачивать назад. Лучше верить, что все идет, как надо. Его решение было верным и единственным из всех возможных.
Он не мог ошибиться. Он никогда не ошибался… Он всегда был искренен и чистосердечен и без колебаний согласился сыграть эту роль. Он делал то, что просили. (И, может быть, не знал, что предательский чип уже заложен в его электронный супермозг!) Он долго наблюдал задир со стороны, изучал, погружался в их историю, культуру и верования, и постепенно проникся к ним даже чем-то вроде симпатии или сочувствия.
В конце концов, ему пришло в голову, что он понимает их, потому что сам немного такой, как они, ведь помимо всего прочего, он был военным. Он был создан для славы и разрушения и мог сам выбирать себе путь в жизни. Он находил жутковатую красоту в оружии, в проявлениях ярости. Он был такой же сорви-голова, как и все остальные задиры. Он считал, что военный корабль – это самый прекрасный артефакт из всех, созданных Культурой.
“КорСет” думал, что может читать в душах задир. Они были не просто рубахи-парни с плохими манерами, как о них судило большинство, они гордились своей жестокостью. Жестокость являлась предметом их национальной гордости. Она была высшим смыслом жизни. Задиры прекрасно понимали, что калечат собственный вид и другие виды, но это только веселило их. Ибо все прочее – грубость, наглость, амикошонство, – все это представляло собой часть хитро продуманного и выставленного напоказ карнавала, согласованного с планом, который теперь они собирались осуществить. Люди погибнут. Супермозги будут разрушены, грядет катастрофа цивилизаций. “КорСет” лгал себе: его имя может остаться в веках олицетворением измены и предательства, его будут произносить с брезгливостью и отвращением.
И все же, и все же он должен был делать то, что однажды посчитал нужным и неизбежным, потому что в противном случае он только еще больше возненавидел бы себя. Хотя больше, кажется, было уже некуда.
“Возможно – говорил он себе, приводя очередное судно в состояние боеготовности – Эксцессия расставит все по местам”. Эта мысль была уже отчасти иронической, но он все равно продолжал ее развивать. Может быть, Экспессия решит все проблемы. Может быть, игра стоит свеч, и риск будет оправдан. Таким образом, причина войны принесет мир. Он презрительно усмехнулся при этой мысли.
В любом случае, отступать поздно. Слишком много сделано непоправимого. Электронный Мозг, охраняющий Подачку, уже мертв, поскольку предпочел саморазрушение сговору с мятежниками, единственный человек на базе погиб, а выведенные из консервации корабли обмануты и идут по гибельному и роковому пути. Только одному Богу известно, что с ними со всеми теперь случится. Война развязана, и “КорСет” играет в ней свою роль. Вернее, доигрывает.
Еще один Супермозг-корабль проснулся.
…Эксессионарная угроза в секторе Эспери, сообщил “КорСет” новоразбуженному кораблю: судно, принявшее вид корабля Культуры, и так далее… включая подтверждающие сообщения с ОСТ “Без Определенного Места Жительства”, ОКБ “Другой Коленкор” и МСТ “Никаких Открытий”…
Модуль Скопель-Афранкуй на некоторое время оторвался от дел, не терпящих отлагательства, и симулировал теперь собственное состояние, чтобы посмотреть на себя со стороны взглядом игрока – пользователя игровой программой.
У этого корабля была романтическая, даже сентиментальная черта, которую подмечал и Генар-Хафун в те времен, когда они служили на хабитате Годшоуле. Черта эта тщательно скрывалась из опасения быть поднятым на смех. Модуль видел себя кастеляном, хранителем небольшой крепости-посольства в городе варваров, вдали от родных цивилизованных земель. По профессии воин, но в душе, скорее, философ, немало повидавший на свете, он, в отличие от остальных членов обслуживающего персонала, всегда надеялся, что его воинское мастерство никогда не найдет применения. И все же это случилось – солдаты уже стучали в ворота посольства, и падение крепости было лишь делом времени.
Кастелян оставил парапет, с которого смотрел на орды, и вернулся в свой кабинет. Немногочисленные защитники крепости уже сделали все возможное для обороны, и ничто не могло сдержать захватчиков. Несколько шпионов были отправлены по секретным подземным ходам в город, чтобы произвести диверсии, которые отвлекли бы внимание варваров от осады посольства. Все средства были использованы.
Он открыл сейф и достал запечатанные инструкции. Еще раз перечитал их. Значит, конец. Уничтожение сокровищ, бумаг, и, главное – собственная смерть. Он знал, что этим кончится.
Об этом его предупреждали, когда посольство только направлялось на планету задир.
Выбора не было. Он с грустью оглядел кабинет, хранивший воспоминания о родном доме, его библиотеке, нарядах и памятных сувенирах. Он подумал о том, что, уничтожив это, он уничтожит часть самого себя. Потом будет проще добить остальное.
Все, что достанется варварам – это камни. Хотя он обладал способностями, позволяющими уничтожить вместе с посольством и весь город – так, что камня на камне не осталось бы.
Хорош город, думал он. Это не город, а склад боеприпасов. Сплошные базы и космодром, с которого постоянно стартовали корабли-штурмовики. Все жители города были военными. Город был одной милитаристской структурой. Военные заводы, лаборатории генетики, биофабрики, где выращивались рабы-евнухи. Разрушение этого гадюшника будет еще одной блестящей боевой операцией в этой войне. И все же вместе с военными базами погибнут и невинные горожане. Женщины, дети и сословия низшей касты, которые вовсе не несут ответственности за развязанную войну. Они не участвуют в этой войне. И другие невинные – жители иных земель, застигнутые войной на территории, принадлежащей задирам. Имеет он право вычеркнуть их? Сбросить со счетов истории?
Он отложил инструкции и посмотрел на свое отражение в далеком зеркале.
Смерть. Это тот выбор, который он не может навязывать другим. Так его учили. Что это – гуманизм или слабость? И кто он – серийный убийца или герой?
Смерть. Как странно звучит это слово. Всегда воспринималось как отвлеченное понятие, с которым знакомо любое существо. Но вот когда рассматриваешь ее по отношению к себе, то что это такое – смерть?
Нет, конечно, за ее гранью ничего не кончается. Да, как у каждого начала есть свой конец, так и у каждой жизни есть своя смерть. Конец является естественным продолжением начала. Но, в таком случае, за концом тоже должно что-то следовать? Начало? Перевернутый мир, который следует обратно, к моменту рождения? Или переход в иной космос, в иное измерение? Может быть, наши души двумерны и хранятся здесь же, в этом пространстве, только невидимы из наших измерений? Или же, что скорее всего, они обладают более развитыми способностями, и та, новая вселенная, в которой им предстоит существовать, является тем же, нашим космосом, только открывающим новое, еще одно (два? десять? сто?) измерений. Или количество новых измерений растет с числом наших переходов в мир иной? Что, если загробная жизнь так же подвержена смерти? В таком Случае, ему суждено пройти бесчисленную череду смертей и возрождений. И это нельзя назвать дурной бесконечностью, поскольку солнце, восходящее каждый день над планетой, тоже нельзя назвать дурной бесконечностью. “Все то же солнце всходит надо мной, но и оно не блещет новизной”.
Он верил, что со смертью ничего не кончается. Священники уверяли, что его душа внесена в какую-то великую книгу и еще способна к возрождению. И увериться в этом он может прямо сейчас. Недолго осталось. Интересно, ум философа всю жизнь бьется над этой великой загадкой и стремится к ней, но вот когда ее разрешение на пороге, появляется странное желание отойти в сторону. Наверное, жизнь противится разрешению таких загадок, они ей попросту неинтересны.
Смерть, как говорил кто-то из великих, это победа. Прожить долгую, богатую впечатлениями жизнь, в которой до минимума сокращены страдания, и затем достойно умереть, значит победить. А цепляться всеми силами за существование, значит – обречь себя на рискованное и ужасное будущее. Пережить всех и потом согнуться под тяжким бременем прошлого? Возможно, в той великой книге, о которой рассказывали священники, записана история существования каждого предмета во вселенной. Но иные истории написаны кровью.
Итак, лучше умереть, чем рисковать.
Он слышал, как рухнули внешние ворота. В повышенном поле гравитации металл звенел так, будто их сбросили с высокого небоскреба. Кастелян выпрямился и подошел к окну. Во дворе солдаты-варвары прорывали последнюю линию обороны.
Уже немного осталось. Нужно сделать выбор, нужно на что-то решиться. Можно подбросить монету, но это будет уж как-то совсем несолидно.
Он приблизился к взрывателю. Одного поворота ключа достаточно, чтобы поднять на воздух крепость. А можно сделать два поворота – и взорвать весь город.
Он еще раз проверил режим взрывателя, убедившись, что механизм сработает лишь на уничтожение посольства, привел в порядок мысли. Он должен быть чист и спокоен перед уходом. И все же слезы навернулись на глаза, и тогда он включил устройство.
Модуль Скопель-Афранкуи самоуничтожился во вспышке испепеляющих энергий, расположенных в его ИИ-сердечнике, исчезнув полностью, как будто его и не было, распавшись на миллионы частиц. От взрыва содрогнулась вся материя на Годшоуле. Пострадала одна сборочная секция – трещину в обшивке быстро устранили.
Военный корабль “Рипталон” получил повреждения, из-за которых был вынужден еще неделю проторчать в доках. Взрыв унес жизни пяти офицеров и нескольких десятков солдат и технического персонала в доках, а также меньшего по размерам судна, помещавшегося в модуле. Исчезли несколько ИИстов, М-стой, разрушенных агентами модуля, успевшего их внедрить в систему хабитата незадолго до самоуничтожения, несмотря на все предосторожности задир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65