И эта кукла вполне могла вдохновить на многое. Но я сказал только:
— Некоторые люди у бассейна уже волнуются насчет мистера Адера и его участия в празднестве. Не могли бы вы подняться в «башенную комнату» и узнать, будет ли он доступен массам?
— Нет, не могу. Мистер Адер предупредил сегодня утром, чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах. Поэтому нельзя ему мешать. Он будет в ярости.
— Не возражаете, если я позвоню?
— О, разумеется. — Я вошел, и Виллис исчез в большой комнате, в которой я впервые увидел Хорэйшио Адера.
Телефон находился под лестницей, но прежде, чем воспользоваться им, я решил подняться по лестнице. Пусть Адер придет в ярость, но максимум, что он сможет сделать, это кинуть в меня куском тюля или атласа. Поэтому я поднялся наверх и оказался в холле. Пройдя в конец, я постучал в дверь слева. Она была чуть приоткрытой и медленно повернулась на скрипящих петлях. Первой я увидел розовую пластмассовую Мамзель, обнаженную и шокирующую. Потом дверь распахнулась шире, и я увидел его.
Я подошел к нему, но уже не было смысла нащупывать его пульс. Это был покойный Хорэйшио Адер.
Я смотрел на него, на его маленькое тело, распростертое почти у ног пластмассовой Мамзель, а снизу, от бассейна, в «башенную комнату» доносился шум общего веселья. Где-то там высокий счастливый женский голос говорил: «Прекрати, Чарли. Прекрати...»
Глава 15
Направляясь вдоль края бассейна в сторону Литы Коррел, я опять ощутил очарование немыслимого и роскошного разнообразия форм, которыми природа и физические упражнения наделили женское тело. Это разнообразие буквально ошеломило меня в первый раз, когда я увидел ее вчерашним утром. Те лица и сцены, что я видел в последовавшие затем часы, слились в моей памяти в некий киномонтаж и завершились образом Хорэйшио, лежавшего мертвым у ног пластмассовой Мамзель.
Ну разве не ирония судьбы? Хорэйшио Адер сделал, вероятно, больше любого другого мужчины, чтобы спрятать прелести женщины под кусками ткани. А умер он у ног того, что можно было бы назвать крупномасштабным символом Секса. Его невидящие глаза уже не могли созерцать все то, что на протяжении своей жизни так отчаянно старался прикрыть Хорэйшио: и груди, и бедра, и плоть, и красоту, и искушение, и сексуальность женщины.
Подлинное воплощение всей этой пластмассовой красоты, искушения и сексапильности стояло рядом с задрапированной в белое статуей, торжественное открытие которой должно было состояться через несколько минут, и улыбнулось мне, когда я подошел.
— Будь со мной рядом, когда включат камеры, — сказала Лита. — На твоем фоне я буду смотреться лучше.
— Красавица и чудовище, а? — Я осмотрелся. Рядом с тыльной стороной дома, в нескольких ярдах от бассейна, было относительно свободное пространство. Я показал его Лите и сказал:
— Отойдем-ка на минутку, милая. Мне нужно сказать тебе кое-что, и не при всех. Она была озадачена:
— Но ведь телевидение... сколько сейчас времени?
— У меня такое предчувствие, что никакой телепередачи не будет.
Она нахмурилась, но последовала за мной, подальше от чужих ушей.
— В чем дело-то? — поинтересовалась она. — Ты ведешь себя так забавно.
— Хорэйшио Адер мертв.
— Мертв? Что ты имеешь в виду? Как это он может быть мертвым?
— Он убит.
Она вытаращилась на меня безучастно. Глаза ее смотрели на мое лицо, но, казалось, не видели его.
— Убит? — повторила она. Впечатление было такое, словно она испытала столько эмоциональных ударов, что этот новый просто не достиг ее.
— Я уже позвонил в полицию и сообщил Сэмсону из центрального отдела по расследованию убийств. Он мой друг и знает всю историю. Я объяснил ему, что могу поручиться за тебя и себя, но не за две-три сотни остальных.
Она вяло проговорила:
— Убит. Но... Хорэйшио? Маленький Хорэйшио... Зачем было кому-то убивать его?
— Не знаю. Действительно, зачем было кому-то убивать его?
Мои мысли были прерваны суматошной активностью у дальнего конца бассейна. Полицейские в форме и в штатском незаметно охватывали собравшихся кольцом. Огромное большинство жителей Голливуда при звуке патрульных сирен вздрагивают и разбегаются куда глаза глядят. Поэтому полицейские поступили благоразумно, явившись без лишнего шума.
Все больше голов поворачивалось в сторону полицейских, гости заговорили все разом при виде наплыва полиции. Гул голосов нарастал волной.
Мы с Литой пошли к полицейским, среди которых я узнал лейтенантов Картера и Флаэрти. Ответив на все их предварительные вопросы, я доложил им о главном событии. Картер — мужчина лет сорока, высокий, с носом крючком, прямыми черными волосами и топорщившимися усами — предложил:
— Пойдем взглянем на него.
* * *
Я оставил Литу со знакомым сержантом и поднялся вместе с Картером и Флаэрти в «башенную комнату». Они заморгали от изумления, увидев тело, хотя я уже и предупредил их о том, что их ожидает. Оба они уставились на пластмассовую Мамзель, перевели взгляд на покойного, потом снова на Мамзель.
Указывая на статую, Картер спросил:
— Какого черта здесь торчит эта штука? Я ответил:
— Хорэйшио делал какие-то фасоны для «Мамзель». Эта штука была нужна ему для примерок, для вдохновения или для чего-то еще.
— Ага, для чего-то еще, — согласился Картер. — Ну что же, займемся делом.
Команда из криминальной лаборатории занялась отпечатками пальцев, начала фотографировать, рисовать схемы, делать замеры и брать образцы для последующего лабораторного анализа. Никто не просил меня уйти, поэтому я остался, чтобы побольше разузнать. На небольшом столике рядом с письменным столом Хорэйшио Адера стояли два высоких стакана. В одном из них на дне были видны крупинки белого осадка. Принимая во внимание пену на губах Хорэйшио и то, что он был мертв, нетрудно было заключить, что он пил из этого стакана. На полу был найден пистолет 22-го калибра, из которого скорее всего был сделан выстрел в лоб.
После того как на нем не были обнаружены отпечатки пальцев, Картер взял его в руки, внимательно осмотрел и сказал:
— Судя по всему, это его собственный пистолет, его собственные ножницы, шнурок, которым он был задушен, взят из валяющегося тут хлама. — Он сделал паузу. — Сегодня утром он приказал своим служащим, чтобы его оставили одного в «башенной комнате», пока он не позовет, и чтобы все находились в задней части дома и не шумели, пока он творит. Какой вывод ты из этого делаешь, Скотт?
— Он был большой обманщик. Он не сумел бы добыть огонь, чиркая спичкой о коробок. Он передергивал, играл, фальшивил, устраивал представление двадцать четыре часа в сутки. Он бегал кругами, вопя: «Я — гений!» и «О, я такой хороший!», пока всех в радиусе ста ярдов вокруг не начинало тошнить. И то, что он нуждался в абсолютной тишине для создания своего хлама, было просто частью его представления. Таково мое мнение, лейтенант.
— Пусть так, но почему он загнал всех в заднюю часть дома?
— Понятия не имею.
Полицейский в штатском передал Картеру желтый листок бумаги. Картер прочитал записку и спросил:
— Где ты это взял?
Я зашел за спину Картера и взглянул через его плечо. Это была телеграмма, адресованная Хорэйшио Адеру, со следующим текстом: «Клиент осужден вымогательство восемь лет назад и отсидел два года Техачапи. Прилечу сегодня ночью фотокопиями и другими доказательствами. Лестер». Еще я успел заметить, что телеграмма была послана из Сан-Франциско восемнадцатого числа в 8.00 вечера.
Детектив объяснил:
— Нашел это среди его бумаг на письменном столе. Я задержался еще на пару минут, но больше ничего интересного не узнал. К тому же в моей голове начало кое-что проясняться.
Выйдя из «башенной комнаты», я спустился по лестнице и позвонил еще раз в полицейское управление. Через минуту меня соединили с капитаном Сэмсоном. После обмена приветствиями я сказал:
— Сэм, вчера утром, когда я разговаривал с тобой о Зоу Авилла, ты сказал, что она сидела. Я хотел бы перепроверить это.
— Она была в Техачапи два года по приговору от одного до десяти по пятьсот восемнадцатой.
— Так я и думал. Как давно ее осудили?
— Восемь лет назад. Шесть лет, как она вышла.
Сэмсон практически процитировал телеграмму, которую я прочитал через плечо Картера: «Клиент осужден вымогательство восемь лет назад и отсидел два года Техачапи».
Я получил ответы сразу на многие вопросы и начал видеть немного света в той темной комнате, где я находился так долго. Но одновременно у меня возник новый вопрос без намека на возможный ответ: почему Хорэйшио Адер наводил справки о Зоу Авилла? Казалось существенным также и то, что телеграмма была отправлена в четверг восемнадцатого, то есть три ночи назад, за день до убийства Зоу Авилла.
Я спросил:
— Что нового о Дэне Брайсе и Рое Тоби, Сэм?
— Они где-то затаились. Мы задержали и допросили нескольких парней Тоби, но безуспешно. Никаких следов Брайса. А что у тебя?
Я обрисовал ему ситуацию, и мы попрощались. Я вернулся к бассейну, нашел Литу и сообщил ей, что мы можем ехать.
Пока мы пробирались по извилистой, затененной деревьями подъездной дорожке, Лита сидела не шевелясь, словно лишенная сил. Наконец она проронила:
— Я собираюсь воспользоваться твоим советом, Шелл.
— Каким?
— Переехать в другой отель, спрятаться.
— Это было бы неплохо.
— Все бесполезно. — Это прозвучало несколько мелодраматично, но я понял, что говорит она очень серьезно. — После... после Рэндольфа, после того, как этот ужасный человек набросился с пистолетом на нас у меня дома... я все еще думала, что все образуется, что мы сможем провести этот прием... — Она смолкла.
Примерно через минуту она заговорила снова:
— Я все же хотела попробовать, но это уже слишком, Шелл. Я брошу все.
— Успокойся, Лита. Это совсем на тебя не похоже!
— Может, все дело в том, что я сама изменилась? Человек может измениться за неделю. Даже за день. Для этого не нужна целая жизнь. — Она помолчала. — Может, кто-то намеревается убить всех, кто имеет отношение к «Мамзель».
— Ты перебарщиваешь, дорогая. Расслабься.
— Я не вижу в этом никакого смысла. Абсолютно. Убрали даже Хорэйшио! Что это значит?
Я ей не ответил. Я не знал, что это значит, но собирался выяснить. Я рассчитывал найти Дэна Брайса и Роя Тоби и побеседовать с ними по душам.
* * *
Но прежде всего нужно было определить Литу в безопасное место. И убедиться, что она там действительно в безопасности. Начал я с того, что постарался убедиться, что никто не сел нам на хвост. Потом я привез ее в отель «Ласситер», который выбрала она сама. Это было роскошное здание на тихой улочке в пригороде Лос-Анджелеса со стороны Голливуда.
Я спросил Литу:
— Почему ты выбрала этот отель?
— Просто потому, что я никогда не останавливалась здесь и не знаю никого, кто бы здесь останавливался. Поэтому никто и не подумает искать меня в этом отеле. Теперь придумай мне новое имя, под которым я зарегистрируюсь. — Она помялась и добавила:
— Я здорово напугана.
Я постарался ободрить ее:
— Новое имя? Ну... скажем, Уайлд? Неплохо звучит, а?
— Ладно. И для контраста Эльмер. Эльмер Уайлд. Совершенно невероятное имя. Мне оно нравится.
— Эльмер? Милая моя, ты можешь здесь спрятаться, но никто никогда не поверит, что ты Эльмер. Или даже Эльмира. Я бы предложил...
— Эльмер — ты.
— Чего? Если честно, вряд ли кто-нибудь поверит, что я Эльмер. Почему бы... — Я замолчал, ибо до меня дошло, что она имеет в виду. — Я? Но постой...
— Если мы зарегистрируемся как муж и жена, то будем в большей безопасности, разве нет? Кто бы ни искал меня, будет искать меня одну. — Она помолчала. — Не зарегистрируешь ли ты нас обоих?
— Еще как. Лита, моя любовь, забудь все свои страхи, я не только зарегистрирую нас обоих, я еще...
— Все понятно. — Она улыбнулась в первый раз за долгое время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Некоторые люди у бассейна уже волнуются насчет мистера Адера и его участия в празднестве. Не могли бы вы подняться в «башенную комнату» и узнать, будет ли он доступен массам?
— Нет, не могу. Мистер Адер предупредил сегодня утром, чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах. Поэтому нельзя ему мешать. Он будет в ярости.
— Не возражаете, если я позвоню?
— О, разумеется. — Я вошел, и Виллис исчез в большой комнате, в которой я впервые увидел Хорэйшио Адера.
Телефон находился под лестницей, но прежде, чем воспользоваться им, я решил подняться по лестнице. Пусть Адер придет в ярость, но максимум, что он сможет сделать, это кинуть в меня куском тюля или атласа. Поэтому я поднялся наверх и оказался в холле. Пройдя в конец, я постучал в дверь слева. Она была чуть приоткрытой и медленно повернулась на скрипящих петлях. Первой я увидел розовую пластмассовую Мамзель, обнаженную и шокирующую. Потом дверь распахнулась шире, и я увидел его.
Я подошел к нему, но уже не было смысла нащупывать его пульс. Это был покойный Хорэйшио Адер.
Я смотрел на него, на его маленькое тело, распростертое почти у ног пластмассовой Мамзель, а снизу, от бассейна, в «башенную комнату» доносился шум общего веселья. Где-то там высокий счастливый женский голос говорил: «Прекрати, Чарли. Прекрати...»
Глава 15
Направляясь вдоль края бассейна в сторону Литы Коррел, я опять ощутил очарование немыслимого и роскошного разнообразия форм, которыми природа и физические упражнения наделили женское тело. Это разнообразие буквально ошеломило меня в первый раз, когда я увидел ее вчерашним утром. Те лица и сцены, что я видел в последовавшие затем часы, слились в моей памяти в некий киномонтаж и завершились образом Хорэйшио, лежавшего мертвым у ног пластмассовой Мамзель.
Ну разве не ирония судьбы? Хорэйшио Адер сделал, вероятно, больше любого другого мужчины, чтобы спрятать прелести женщины под кусками ткани. А умер он у ног того, что можно было бы назвать крупномасштабным символом Секса. Его невидящие глаза уже не могли созерцать все то, что на протяжении своей жизни так отчаянно старался прикрыть Хорэйшио: и груди, и бедра, и плоть, и красоту, и искушение, и сексуальность женщины.
Подлинное воплощение всей этой пластмассовой красоты, искушения и сексапильности стояло рядом с задрапированной в белое статуей, торжественное открытие которой должно было состояться через несколько минут, и улыбнулось мне, когда я подошел.
— Будь со мной рядом, когда включат камеры, — сказала Лита. — На твоем фоне я буду смотреться лучше.
— Красавица и чудовище, а? — Я осмотрелся. Рядом с тыльной стороной дома, в нескольких ярдах от бассейна, было относительно свободное пространство. Я показал его Лите и сказал:
— Отойдем-ка на минутку, милая. Мне нужно сказать тебе кое-что, и не при всех. Она была озадачена:
— Но ведь телевидение... сколько сейчас времени?
— У меня такое предчувствие, что никакой телепередачи не будет.
Она нахмурилась, но последовала за мной, подальше от чужих ушей.
— В чем дело-то? — поинтересовалась она. — Ты ведешь себя так забавно.
— Хорэйшио Адер мертв.
— Мертв? Что ты имеешь в виду? Как это он может быть мертвым?
— Он убит.
Она вытаращилась на меня безучастно. Глаза ее смотрели на мое лицо, но, казалось, не видели его.
— Убит? — повторила она. Впечатление было такое, словно она испытала столько эмоциональных ударов, что этот новый просто не достиг ее.
— Я уже позвонил в полицию и сообщил Сэмсону из центрального отдела по расследованию убийств. Он мой друг и знает всю историю. Я объяснил ему, что могу поручиться за тебя и себя, но не за две-три сотни остальных.
Она вяло проговорила:
— Убит. Но... Хорэйшио? Маленький Хорэйшио... Зачем было кому-то убивать его?
— Не знаю. Действительно, зачем было кому-то убивать его?
Мои мысли были прерваны суматошной активностью у дальнего конца бассейна. Полицейские в форме и в штатском незаметно охватывали собравшихся кольцом. Огромное большинство жителей Голливуда при звуке патрульных сирен вздрагивают и разбегаются куда глаза глядят. Поэтому полицейские поступили благоразумно, явившись без лишнего шума.
Все больше голов поворачивалось в сторону полицейских, гости заговорили все разом при виде наплыва полиции. Гул голосов нарастал волной.
Мы с Литой пошли к полицейским, среди которых я узнал лейтенантов Картера и Флаэрти. Ответив на все их предварительные вопросы, я доложил им о главном событии. Картер — мужчина лет сорока, высокий, с носом крючком, прямыми черными волосами и топорщившимися усами — предложил:
— Пойдем взглянем на него.
* * *
Я оставил Литу со знакомым сержантом и поднялся вместе с Картером и Флаэрти в «башенную комнату». Они заморгали от изумления, увидев тело, хотя я уже и предупредил их о том, что их ожидает. Оба они уставились на пластмассовую Мамзель, перевели взгляд на покойного, потом снова на Мамзель.
Указывая на статую, Картер спросил:
— Какого черта здесь торчит эта штука? Я ответил:
— Хорэйшио делал какие-то фасоны для «Мамзель». Эта штука была нужна ему для примерок, для вдохновения или для чего-то еще.
— Ага, для чего-то еще, — согласился Картер. — Ну что же, займемся делом.
Команда из криминальной лаборатории занялась отпечатками пальцев, начала фотографировать, рисовать схемы, делать замеры и брать образцы для последующего лабораторного анализа. Никто не просил меня уйти, поэтому я остался, чтобы побольше разузнать. На небольшом столике рядом с письменным столом Хорэйшио Адера стояли два высоких стакана. В одном из них на дне были видны крупинки белого осадка. Принимая во внимание пену на губах Хорэйшио и то, что он был мертв, нетрудно было заключить, что он пил из этого стакана. На полу был найден пистолет 22-го калибра, из которого скорее всего был сделан выстрел в лоб.
После того как на нем не были обнаружены отпечатки пальцев, Картер взял его в руки, внимательно осмотрел и сказал:
— Судя по всему, это его собственный пистолет, его собственные ножницы, шнурок, которым он был задушен, взят из валяющегося тут хлама. — Он сделал паузу. — Сегодня утром он приказал своим служащим, чтобы его оставили одного в «башенной комнате», пока он не позовет, и чтобы все находились в задней части дома и не шумели, пока он творит. Какой вывод ты из этого делаешь, Скотт?
— Он был большой обманщик. Он не сумел бы добыть огонь, чиркая спичкой о коробок. Он передергивал, играл, фальшивил, устраивал представление двадцать четыре часа в сутки. Он бегал кругами, вопя: «Я — гений!» и «О, я такой хороший!», пока всех в радиусе ста ярдов вокруг не начинало тошнить. И то, что он нуждался в абсолютной тишине для создания своего хлама, было просто частью его представления. Таково мое мнение, лейтенант.
— Пусть так, но почему он загнал всех в заднюю часть дома?
— Понятия не имею.
Полицейский в штатском передал Картеру желтый листок бумаги. Картер прочитал записку и спросил:
— Где ты это взял?
Я зашел за спину Картера и взглянул через его плечо. Это была телеграмма, адресованная Хорэйшио Адеру, со следующим текстом: «Клиент осужден вымогательство восемь лет назад и отсидел два года Техачапи. Прилечу сегодня ночью фотокопиями и другими доказательствами. Лестер». Еще я успел заметить, что телеграмма была послана из Сан-Франциско восемнадцатого числа в 8.00 вечера.
Детектив объяснил:
— Нашел это среди его бумаг на письменном столе. Я задержался еще на пару минут, но больше ничего интересного не узнал. К тому же в моей голове начало кое-что проясняться.
Выйдя из «башенной комнаты», я спустился по лестнице и позвонил еще раз в полицейское управление. Через минуту меня соединили с капитаном Сэмсоном. После обмена приветствиями я сказал:
— Сэм, вчера утром, когда я разговаривал с тобой о Зоу Авилла, ты сказал, что она сидела. Я хотел бы перепроверить это.
— Она была в Техачапи два года по приговору от одного до десяти по пятьсот восемнадцатой.
— Так я и думал. Как давно ее осудили?
— Восемь лет назад. Шесть лет, как она вышла.
Сэмсон практически процитировал телеграмму, которую я прочитал через плечо Картера: «Клиент осужден вымогательство восемь лет назад и отсидел два года Техачапи».
Я получил ответы сразу на многие вопросы и начал видеть немного света в той темной комнате, где я находился так долго. Но одновременно у меня возник новый вопрос без намека на возможный ответ: почему Хорэйшио Адер наводил справки о Зоу Авилла? Казалось существенным также и то, что телеграмма была отправлена в четверг восемнадцатого, то есть три ночи назад, за день до убийства Зоу Авилла.
Я спросил:
— Что нового о Дэне Брайсе и Рое Тоби, Сэм?
— Они где-то затаились. Мы задержали и допросили нескольких парней Тоби, но безуспешно. Никаких следов Брайса. А что у тебя?
Я обрисовал ему ситуацию, и мы попрощались. Я вернулся к бассейну, нашел Литу и сообщил ей, что мы можем ехать.
Пока мы пробирались по извилистой, затененной деревьями подъездной дорожке, Лита сидела не шевелясь, словно лишенная сил. Наконец она проронила:
— Я собираюсь воспользоваться твоим советом, Шелл.
— Каким?
— Переехать в другой отель, спрятаться.
— Это было бы неплохо.
— Все бесполезно. — Это прозвучало несколько мелодраматично, но я понял, что говорит она очень серьезно. — После... после Рэндольфа, после того, как этот ужасный человек набросился с пистолетом на нас у меня дома... я все еще думала, что все образуется, что мы сможем провести этот прием... — Она смолкла.
Примерно через минуту она заговорила снова:
— Я все же хотела попробовать, но это уже слишком, Шелл. Я брошу все.
— Успокойся, Лита. Это совсем на тебя не похоже!
— Может, все дело в том, что я сама изменилась? Человек может измениться за неделю. Даже за день. Для этого не нужна целая жизнь. — Она помолчала. — Может, кто-то намеревается убить всех, кто имеет отношение к «Мамзель».
— Ты перебарщиваешь, дорогая. Расслабься.
— Я не вижу в этом никакого смысла. Абсолютно. Убрали даже Хорэйшио! Что это значит?
Я ей не ответил. Я не знал, что это значит, но собирался выяснить. Я рассчитывал найти Дэна Брайса и Роя Тоби и побеседовать с ними по душам.
* * *
Но прежде всего нужно было определить Литу в безопасное место. И убедиться, что она там действительно в безопасности. Начал я с того, что постарался убедиться, что никто не сел нам на хвост. Потом я привез ее в отель «Ласситер», который выбрала она сама. Это было роскошное здание на тихой улочке в пригороде Лос-Анджелеса со стороны Голливуда.
Я спросил Литу:
— Почему ты выбрала этот отель?
— Просто потому, что я никогда не останавливалась здесь и не знаю никого, кто бы здесь останавливался. Поэтому никто и не подумает искать меня в этом отеле. Теперь придумай мне новое имя, под которым я зарегистрируюсь. — Она помялась и добавила:
— Я здорово напугана.
Я постарался ободрить ее:
— Новое имя? Ну... скажем, Уайлд? Неплохо звучит, а?
— Ладно. И для контраста Эльмер. Эльмер Уайлд. Совершенно невероятное имя. Мне оно нравится.
— Эльмер? Милая моя, ты можешь здесь спрятаться, но никто никогда не поверит, что ты Эльмер. Или даже Эльмира. Я бы предложил...
— Эльмер — ты.
— Чего? Если честно, вряд ли кто-нибудь поверит, что я Эльмер. Почему бы... — Я замолчал, ибо до меня дошло, что она имеет в виду. — Я? Но постой...
— Если мы зарегистрируемся как муж и жена, то будем в большей безопасности, разве нет? Кто бы ни искал меня, будет искать меня одну. — Она помолчала. — Не зарегистрируешь ли ты нас обоих?
— Еще как. Лита, моя любовь, забудь все свои страхи, я не только зарегистрирую нас обоих, я еще...
— Все понятно. — Она улыбнулась в первый раз за долгое время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26