Приблизившись к столу, я увидел вокруг себя людей. Услышал голоса. Кто-то обращался ко мне. «Шелл!» – это сказала женщина. Я ее не видел, но знал, что это... «Щелк!»... Я знал, что это та самая женщина, чей голос я уже слышал. Я узнал ее по интонации.
Но что-то меня беспокоило. Ясно было одно: я должен узнать, кто она, узнать ее имя. Я, конечно, знал его. Знал, когда вошел сюда. Просто теперь никак не мог вытащить его из своей памяти. У меня было ощущение, что я хорошо ее знаю и что я сделал что-то ужасное и постыдное, что имеет к ней отношение. Все имело к ней отношение. И я перестал об этом думать, не захотел об этом думать.
Потом послышался мужской голос: «Я все еще никак не могу поверить в это». Это был Романель. Добрый старина Клод. Затем на какое-то время в поле моего зрения показался Уортингтон X. Бент... нет, Бентли, Бентли X. Уортингтон смотрел на мое, очевидно, изуродованное лицо, качал головой и говорил: «Потрясающе! Я ни разу в жизни не видел ничего подобного... Это какой-то кошмар. Это просто невероятно!»
– Спасибо, Бент, – сказал я.
Потом женщина подошла ближе, совсем близко, я уловил ее нежный запах, ее пальцы коснулись моего лица. Она сказала: «О, Шелл, ты ранен. Ты весь в крови».
– Да ну, – махнул я рукой. – Это только так кажется. – Я стал поворачивать голову, пытаясь увидеть ее. – Подождите минутку, я сейчас вас найду.
– Шелл, милый, тебе надо к врачу. Тебе надо к врачу немедленно!
Теперь это сработало. Я вдруг вспомнил, что мне надо делать. Последнее, что надо сделать, может быть, самое важное и нужное.
– Спасибо, мэм, – сказал я, улыбаясь, и это была одна из самых мрачных улыбок. – Вот это как раз мне и нужно. Теперь я знаю, кто мне нужен. Теперь я научился произносить его имя.
И я пошел искать его. Долго идти не пришлось: он был там же, за стулом, куда, пригнувшись, нырнул, увидев меня. Он лежал на ковре позади большого кресла, обитого золотистой блестящей тканью, прикрывая голову руками.
– Эй, доктор Блисс, привет, – мягко произнес я. Потом ударил его ногой. Не так сильно, как бил Чимаррона. Это был просто пинок, хотя не такой безобидный, чтобы его можно было проигнорировать. Он посмотрел на меня снизу вверх широко раскрытыми испуганными глазами.
– Вставай, дерьмо вонючее, – негромко прибавил я. – Вставай сейчас же, или я вытащу из тебя все потроха.
Он поднялся. Не спеша, но тем не менее он уже стоял и смотрел на меня так, будто перед ним сумасшедший, который собирается сожрать его живьем. Тихий доктор, любивший заниматься с электричеством, отступал от меня все дальше и дальше, пока не уперся спиной в стену и не раскинул руки в стороны.
– Блисс, – сказал я, шагнув к нему. – Сейчас я буду тебя бить и бить долго и больно. Поэтому не стой как истукан. Заедь мне «крюком» что ли, сделай хоть что-нибудь толковое.
Он молчал. Его колени очень заметно тряслись. А я не испытывал к нему ровным счетом ничего, похожего на сочувствие. Потому что в моих глазах стояли его пальцы, которые поворачивали маленький черный циферблат и подносили к моей голове уродливые пластины.
– Последний шанс, док, – продолжал я. – Теперь ты видишь, что я не стою на ногах. Я дважды умер и дважды воскрес за последние полчаса. Кто знает, может, я вырублюсь, как только ты врежешь мне как следует. Вдруг тебе повезет. Ну как?
Он по-прежнему молчал. Просто стоял и дрожал всеми членами.
И я его ударил.
Не знаю, каким образом, превозмогая все боли, стоны, скрипы и растяжения в своих трех тысячах девяноста шести мышцах, я сумел так свободно размахнуться и нанести такой мощный удар. Но я это сделал. И угодил прямо в рот, который недавно произносил «приступаем, ребята», когда его мягкие успокаивающие пальцы врача крутили маленький циферблат; я получил неслыханное удовольствие даже от вспышки невыносимой боли, которая метнулась от моего кулака по всей руке к вероятно вывихнутому плечу, потому что уши мои наслаждались характерным смачным звуком попавшего в цель удара, потому что костяшки моих сжатых пальцев почувствовали, как разорвались и превратились в месиво губы доктора Блисса, а зубы разлетелись вдребезги.
Он отлетел к стене, его голова шлепнулась о деревянную панель и снова отскочила мне навстречу в самый нужный момент, и это было прекрасно, потому что, хотя он опускался на пол, а опускался он медленно, съезжая, соскальзывая по стене, отделанной темным деревом, его голова качнулась вперед вместе с его лицом, на котором красовалось разорванное, окровавленное, просто дымившееся от крови розовое отверстие, то самое, что он с такой непринужденностью использовал для своих шуточек типа «мы с ним покончили, не так ли?». Так вот, когда это непонятное месиво, бывшее только секунду назад человеческим ртом, оказалось чуть ниже уровня моего плеча, продолжая приближаться ко мне и в то же время опускаться, я ударил его еще раз. И снова в то же место.
Дальнейшее произошло мгновенно, и внезапно я оказался без ясной цели, без мишени перед собой. Больше мне нечего было делать. Когда я, кривляясь от боли, повернулся и сделал шаг влево, на мое плечо осторожно опустилась чья-то рука. Это был Романель. Клод. Тот единственный человек, который прошел через то, что испытал я.
Он спросил меня:
– Вы знаете, как Чимаррон нашел Спри?
– Угу, знаю. Вернее, не помню, но могу догадываться...
– Мистер Скотт... Шелл, послушайте меня. Альда расхвастался и рассказал обо всем. Я уже знал, что он прослушивает телефон Токера. Разговоры передавались на аппарат, срабатывающий от человеческого голоса, спрятанный в пустом доме в трехстах метрах от дома Токера. Один раз в день Энди Фостер, до того как смотаться, забирал кассету и приносил ее Альде. А сегодня Энди отсутствовал, поэтому произошла большая задержка. Когда Альда наконец получил кассету, он отдельно записал ваше признание. Ну то, что вы говорили по телефону Стиву Уистлеру. Помните?
– Да, но... Теперь я начинаю...
– Он передал эту кассету своему приятелю – полицейскому. А потом, по прошествии времени, прослушав ее внимательно, он услышал ваш телефонный разговор из дома Токера, когда вы звонили Спри в Реджистри.
– Боже мой, – сказал я.
– Потом они вычислили номер телефона, по которому вы звонили и, естественно, адрес...
– Господи, – прервал я его и не услышал, что он говорил еще: голова у меня стала кружиться еще сильнее. – Значит, я не сказал им. Я ничего, ничего им не сказал.
И вдруг я почувствовал себя легким, как воздух. В моих жилах забурлил гелий. Наверное, я мог бы взлететь и поплыть, если бы напрягся и набрал в легкие побольше воздуха. Я начал искать ее, зная, что она где-то здесь, в моей голове заскрипели шестеренки... и моим глазам предстало зрелище, прекраснее которого я не видел ни в одной из вселенных, где недавно побывал.
Несколько мгновений я был не совсем в этом уверен, затем...
– Спри? – позвал я. – Спри, любовь моя. Я думал... – Что-то щелкнуло у меня в голове. – ...что я потерял тебя где-то далеко-далеко, в потемках.
Она улыбнулась. В улыбке раздвинулись ее полные губы, мягкие и сладкие, как песня в бархатной ночи, теплые, как желание, обольстительные, как грех. Я улыбнулся в ответ, глядя на ее губы, на ее белые зубы – среди которых узнал тот, что был короче других, – в ее большие зеленые глаза, наполненные лунным сиянием и нежные, как таинственный шепот, на ее волосы, отливающие золотисто-медовым блеском, и я точно вспомнил, где видел раньше это лицо.
Это было там, в далеком-далеком пространстве, где я путешествовал, в той беспредельности, наполненной поющими звездами и сияющими солнцами, радостями и удовольствиями нашими и Господа Бога.
Я протянул руки, коснулся ее, прижал к себе и крепко обнял мою Спри.
– Привет, – прошептал я ей в самое ухо, – я тебя помню. Правда, я тебя помню. – И она сказала:
– Я тоже. – Потом совсем тихо: – Я тоже.
Но потом она начала расти, вытягиваться вверх. Я потряс головой, снова послышалось «Крррк», и я испугался, что это очередное короткое замыкание, сбой или пробой. Нет, только не сейчас. Она и вправду была где-то наверху, и рост ее был, наверное, метра три. Я поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Она смотрела на меня сверху вниз. Тогда я опустил глаза и посмотрел на себя – в самом деле, почему я не мог посмотреть на себя? По крайней мере я увидел, что ног у меня нет.
Это уже была несусветная чушь. Как же я сюда пришел и учинил весь этот погром, если у меня не было ног? Правда, я имел пару маленьких, коротеньких обрубков, но ног не было.
– Как же так? – спросил я, не обращаясь ни к кому конкретно. – Эти вонючие ублюдки...
Я вспомнил всех этих докторов и их подручных, которые испытывали свою дьявольскую технику на моей голове. Это они сделали такую гадость. Я видел некоторые из их фокусов, но не заметил, чтобы они вытворяли что-нибудь с моими ногами.
– О Господи... Шелл, Шелл!
Это была Спри, где-то высоко-высоко надо мной.
– Эти вонючие ублюдки, – повторил я. – Знаешь, что они сделали? Они меня укоротили.
– О, Шелл... пожалуйста, Шелл...
Она наклонилась ко мне и стала дергать меня за рукава и плечи.
– Поднимайся с колен, – говорила она странным, измученным голосом. – Прошу тебя, прошу...
– О чем? Какие колени? – не понимал я. – Не говори глуп... Ладно, детка. Ты хочешь увидеть освобожденного калеку, Спри? Хочешь посмотреть на парня, у которого никогда больше не будет ног?.. Никогда и ни за что. А за что? Навсегда? – Я бормотал и заговаривался, а она продолжала тянуть за руку того парня с лицом, как у чертенка-переростка или обращенного дьявола – как их там называют... Романов, Рубадуб или еще как, – который тянулся к ней и медленно поднимался.
– Эй, спасибо. – Это сказал я.
Сказал, когда встал на свои ноги и почувствовал, что стою твердо.
– Пора идти! – снова сказал я.
Прямо передо мной опять стояла Спри. Теперь надо хорошенько заучить ее имя: С-П-Р-И. Ее прекрасное лицо было каким-то перекошенным. Искаженным. И мокрым. Почему мокрым?
– Эй, о чем ты плачешь? – спросил я ее. – Плакать не о чем. Если хочешь знать правду, которую я понял в своих далеких путешествиях, в жизни нет ничего такого, из-за чего стоит плакать. Это уж точно. Вместо этого лучше смеяться. Договорились? Договорились, С-п-р-и? Спри?
– О, Шелл, черт бы тебя побрал, Шелл. С тобой все в порядке? Ты будешь... жить?
– Что за глупый вопрос? Ты мне не объяснишь? Конечно, я...
– Но я же видела, как в тебя попала пуля. Как только ты сюда вошел. Тебя развернуло, ты почти упал...
– Да нет. Наверное, это было в каком-то фильме. Я не помню...
– ...потом взмахнул рукой, и грохнул выстрел, и...
– У меня в руке был пистолет? Или выстрел грохнул просто так?
– Да, у тебя был пистолет. И поэтому...
– Я как раз собирался тебе сказать, если только не сказал, что это была очень удачная шутка, или оч-чень глупая...
– Ты весь в крови.
– Нет. Почему ты говоришь такие вещи?
– Потому что так оно и есть. Посмотри, посмотри на себя, черт бы тебя побрал...
– Только не вздумай втюриться в меня, детка. Ну ладно, я посмотрю, но только чтобы удовлетворить твое глупое... У-у-у-о-о-о...
Немного погодя я произнес слабым голосом:
– Это точно не моя. Так много у меня никогда не было. Сколько людей здесь убито?
Но времени для ответа у нее не было.
Появилась целая свора полицейских. В униформе, в штатском, здоровенные и маленькие, симпатичные и некрасивые, но в основном какие-то невзрачные – их было больше, чем можно было пожелать, разве что среди них были и ребята из прокуратуры.
Скоро один из них уже был рядом со мной, тянул меня за локоть и говорил мне с чопорной британской интонацией:
– Только без глупостей, старина.
Меня очень редко – всего раза три, наверное, – называли «старина». Разве мне больше не тридцать лет? Хотя кто его знает. И я попытался сообразить, зачем и откуда появились здесь эти полицейские. Один из них – самый неприятный на вид, – который надел на меня наручники и перечислил скороговоркой целую кучу моих прав, сказал, что вот-вот приедут эскулапы из скорой помощи и приведут меня в божеский вид, но потом снова начал бубнить насчет того, что я убил человека по имени Фред Китс, еще убил такого-то и такого-то и изувечил еще нескольких несчастных клюшками для гольфа, револьвером или водопроводной трубой – я уж и не помню сейчас, – кроме того украл кучу автомобилей, оружие и людей, работал без лицензии, а тут еще новое преступление и опять две-три жертвы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61