– Нет, не с тобой. А что, я действительно бормотал вслух?
– А как еще можно бормотать?
– Спри, я серьезно.
– Да, очень тихо. Может быть, ты просто думал... вслух. Что-то насчет «тюрьмы» и того, что «не сможешь это сделать».
– Ах, только это. Как говорится, достукался. Вот что бывает, когда берешься за несколько дел сразу. Во всяком случае, я рад, что ты не читаешь чужие мысли. А то мне бы пришел полный конец. Да и любому на моем месте.
– Так об этой фотографии ты говорил? Дай-ка взглянуть.
– Сейчас! Одну минуточку!
Я опрометью кинулся в спальню, открыл ящик прикроватной тумбочки, схватил мощную лупу и уставился через нее на цыплячью грудь маленькой Спри. И что же вы думаете?
Глава 7
Эврика! Ни малейшего сомнения! Это та же самая бабочка! Ну, может быть, почти та же самая. Верхнее крыло сейчас, конечно, стало гораздо больше по вполне понятной причине – за прошедшие 20 лет и сама Спри стала больше, особенно та ее часть, на которую села отдохнуть перелетевшая через Анды капустница, махаон или как там их еще называют. В остальном же оба родимых пятна имели одинаковую конфигурацию. Я возрадовался, как будто выиграл миллион или два. Мне, признаюсь, стало так хорошо, что я пару раз вмазал кулаком по стене и поспешил обратно в гостиную.
– Эврика! – вновь воскликнул я, возбужденно расхаживая по золотистому ковру перед симпатичной, красивой, восхитительной, роскошно-умопомрачительной Мишелью Эспри Романель, потрясая фотографией в одной руке и лупой, которую держал в другой.
– Эврика? – эхом отозвалась она. – Это еще кто такая?
– Не «такая», глупышка. Это просто означает «открыл!». Я нашел твою фотографию.
– Это не значит, что ты должен был биться об стену головой.
– А что, разве было слышно? Вот такая у меня лобная кость, как у слона.
Она осветила меня белозубой улыбкой и с усмешкой проговорила:
– Я уж было подумала, что в это дело замешана еще и третья женщина Эвридика. Оказывается, ты кричал, как Архимед, только что вылезший из бочки.
– В бочке сидел Диоген...
– Так ты нашел снимок? Ну и что же?
– Нет. Эврика.
– Ничего не понимаю...
– Тебе ничего и не нужно понимать, Спри, дорогуша. Вот оно – до-ка-за-тель-ство! И я протянул ей пожелтевшую и поблекшую за столько лет фотокарточку, как мне показалось. Но черт! Порой рефлексы подводят меня, когда я перевозбужден или глубоко о чем-то задумаюсь. Вот и сейчас, вместо левой руки с фотокарточкой, я протянул ей правую, с лупой. Здоровенное стекло, сантиметров двадцать в диаметре, на длинной черной ручке почти коснулось ее оголенной груди, увеличив то, что я видел, еще раз в двадцать.
– Шелл! – воскликнула Спри. – Что ты делаешь? Неужели тебе мало?!
– Да нет, теперь вполне достаточно, – успокоил я ее, глядя в сторону. Потом повернулся к ней и, увидев ее удивленно распахнутые глаза, поспешно извинился:
– О, извини, дорогая. Я просто протянул тебе не ту руку. Хотя увеличительное стекло тебе тоже понадобится. Взгляни через него на это.
Спри приняла из моих рук и лупу, и фото. Выражение обеспокоенности постепенно сошло с ее личика.
– Это точно моя старая фотокарточка! – радостно пропела она, прижимая снимок к груди. – О, Шелл, я не видела ее 20 лет, но все еще помню, когда она была сделана. Я была в общественном бассейне «Ривервью» и...
Она говорила что-то еще. Рассказала довольно много, но я пропустил все мимо ушей как несущественное. Поскольку, увлекшись, Спри держала фото обеими руками, совершенно забыв поддерживать правую чашечку бюстгальтера, но в то же время умудряясь скрывать часть «бабочки» на левой груди.
Она весело щебетала, предавалась воспоминаниям розового детства. Потом спохватилась, заметив мою неадекватную реакцию, и смущенно прикрыла руками свое голое великолепие. Округлив глаза, она пролепетала:
– О, я, кажется, увлеклась и... показала тебе больше, чем следовало.
– Я не в обиде.
– Извини, я просто не подумала.
– А я подумал...
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Прочитав в ее глазах нечто ободряющее, я присел рядом с ней на диван. Не в силах оторвать взгляд от поразительно красивого лица Спри, я наслаждался ее красотой, разлетом бровей, пушистыми натуральными ресницами цвета светлого пива, нежностью щек, мягким изгибом пухлых розовых губ, которые так и просились на поцелуй. Наклонившись, я утонул в зеленом омуте ее прекрасных глаз. А она... Она смежила веки, полураскрыла лепестки губ и слегка склонила головку на одну сторону. В следующий момент я порывисто прильнул к ее влажному ищущему рту, как припадает к роднику путник, пересекший без воды Сахару. Она обвила мою шею руками и нежно притянула меня к теплой благоухающей груди, которую я тут же покрыл страстными поцелуями.
Однако волшебный миг длился недолго, как все хорошее. В следующий момент она разомкнула объятия, и я почувствовал, что она отталкивает меня в грудь, нежно и в то же время достаточно настойчиво.
Я умоляюще взглянул ей в глаза и прочитал в них нерешительное «нет», подкрепленное артикуляцией губ.
– Нет, Шелл, не надо, – покачала она головой.
Я глубоко, с сожалением вздохнул и хрипло произнес:
– Иногда «нет» звучит как «да», но, кажется, это не тот случай?
– Нет, не тот.
– Кажется, я тоже слегка увлекся... Извини. Надеюсь, ты не...
– Нет, Шелл. Я на тебя не сержусь. Это скорее моя вина, чем твоя. Даже целиком моя вина. – Она помолчала, потом рассудительно проговорила: – Однако, Шелл, если я... действительно тебе небезразлична, тебе не кажется, что нам следует знать друг друга не час, а чуть-чуть побольше?
– Согласен, – весело ответил я. – Тогда почему бы тебе не разбудить меня минут через двадцать?
Она улыбнулась. Я тоже. Но очарование момента прошло, и мы оба это поняли.
Хотя воспоминание чуда осталось. Нет, теперь мне никогда не забыть сладостное ощущение ее мягких податливых губ, прильнувших к моим, прикосновение к ее божественным грудям, нежные руки вокруг моей шеи и... ожидание еще большего чуда.
* * *
В 9.30 утра я позвонил Клоду Романелю домой, в Парадайз Вэлли.
Спри согласилась поехать со мной в Аризону. Правда, она не была уверена, что подпишет бумаги, подготовленные Уортингтоном, но все же решилась сначала ознакомиться с ними, а уж потом решать, как ей поступить. И потом, несмотря на все «негодяйство» отца, она хотела вновь увидеться с ним.
Мы сидели в разных концах дивана, на котором все началось. Я придвинулся ближе к телефону и бросал на нее косяка, на который она отвечала благожелательной улыбкой, от которой у меня сладко ныло сердце и сосало под ложечкой от голода совершенно не гастрономического происхождения.
А улыбалась она много и с каждым разом все притягательнее и соблазнительнее.
– Хелло? – Тот же энергичный голос, только несколько грубее, глуше.
– Мистер Романель?
– Да. Клод Романель. Чем могу?
– Шелл Скотт говорит.
– Мистер Скотт! С нетерпением ждал вашего звонка! Вы нашли мою дочь? Мою маленькую Спри?
– Я нашел большую Спри, мистер Романель. Вам нужно привыкнуть к мысли, что...
– Где вы находитесь? И где она? С ней все в порядке?
– Естественно, она в порядке. В данный момент мы с ней находимся... – Я оборвал себя. Не резон выкладывать по телефону, что она в моей квартире. – Сейчас мы в Голливуде. Все под контролем. Надеюсь, вечером будем в Аризоне.
– Великолепно! Хорошая работа, мистер Скотт. Уортингтон не преувеличивал ваши способности. Каким рейсом вы прилетите? Я поручу кому-нибудь вас встретить, а потом...
– Не так быстро, мистер Романель. Я еще не знаю, во сколько мы вылетаем. Необходимо еще кое-что сделать здесь, на месте. Кроме того, я не хочу, чтобы нас кто-то встречал. Когда мы приземлимся в Финиксе, то сначала сделаем то, о чем мы с вами договаривались, а уж потом я привезу Спри к вам. О'кей?
– Ах, да... А о чем мы с вами договаривались?
Подобный вопрос меня озадачил. Старый склеротик. У него явно начались осложнения после перенесенных потрясений. Глубоко в подсознании шевельнулось смутное подозрение, и я произнес четко и раздельно:
– Вы сами установили правила, мистер Романель. Я точно говорю с Клодом Романелем? У вас какой-то... возмужалый голос?
– Ну, конечно, это я, идиот!
– Приятно познакомиться.
– Извините, мистер Скотт. Конечно, мы имели в виду Уортингтона. Да, естественно, первым делом загляните к нему. Только поторопитесь. А то я перевозбужден, даже немного нервничаю. Как-никак, двадцать лет. Впрочем, вам не понять. У вас никогда не было детей...
Он зашелся кашлем, потом нервно похихикал, покашлял еще немного и, как я понял, шумно высморкался.
– Простите, мистер Скотт. Я себя не так хорошо чувствую, хи-хи-хи, как 20 лет назад.
– Простуда так и не прошла? – подкинул я контрольный вопрос.
– Какая к черту простуда? – рявкнул он раздраженно. – У меня болячки посерьезнее. А всю оставшуюся простуду клизмачи вычистили из меня вместе с четырнадцатью порциями метастаз в брюхе, которые подозреваю, перелезли ко мне в легкие. В медицинских кругах это называется, маленький клин большим клином вышибать или лечение зубов через задницу, а геморроя через рот... – Он подумал еще немного, потом добавил:
– Поэтому сейчас я здоров как бык после африканской засухи. Такой ответ вас удовлетворяет, мистер Скотт?
– Вполне, особенно ваш рассказ о наисовременнейших методах лечения, – ответил я, ухмыляясь. – Сейчас он разговаривал, как прежний Романель, не теряющий присутствия, если не бодрости, духа.
– Найдя в моем лице дойную корову, на которой можно еще и поэкспериментировать, эти клистирные трубки привили меня от всех болезней, известных медицинской науке, – бодро продолжал Романель, – так что теперь я могу со спокойной совестью отправиться к праотцам, нисколько не опасаясь, что заражу их каким-нибудь СПИДом или коклюшем.
Слушая его, я качал головой. Все-таки этот неунывающий чудак – большой оригинал. Очень остроумный, а может просто умный с отклонениями в криминальную сторону. Именно в этот момент в моем мозгу начала зреть некая концепция, как будто разрозненные мысли стали собираться в единое целое, но потом это вновь ускользнуло от меня.
– Рад слышать, что вам лучше. Увидимся сегодня вечером.
– Было бы здорово. Я тут приготовил вам скромные премиальные, мистер Скотт. Пять тысяч долларов наличными. Вы не против?
– Звучит красиво, – поблагодарил я его и положил трубку.
Полюбовавшись улыбкой Спри, я снова снял ее и набрал номер «Дорчестер Армс». Поскольку я буду отсутствовать предположительно весь завтрашний день, я посчитал своим долгом предупредить об этом Кей и сказать, что свяжусь с ней, как только вернусь. Когда я попросил девушку-оператора «Дорчестера» соединить меня с номером мисс Кей Денвер, Спри спросила:
– Кому ты еще звонишь, Шелл?
– Дорогому потенциальному клиенту, вернее клиентке. Пока у меня с нею лишь предварительная договоренность, но думаю вплотную заняться ею, когда вернусь.
– И ею тоже? – сверкнула белозубой улыбкой Спри.
Тут ответили из «Дорчестера».
– Мисс Денвер выехала от нас, сэр.
– Что? Выехала? Но когда?
– Один момент. В 8.55 утра, то есть полчаса назад.
– Вы бы не могли мне сказать... Впрочем, это неважно. Спасибо.
Я положил трубку, размышляя «какого черта». Решив, что это стоит проверки, я повернулся к Спри:
– Сейчас позвоню и закажу билеты на вечер. Но прежде чем мы отправимся в аэропорт, заскочим в одно место. Не возражаешь? Необходимо кое-что выяснить в отеле «Дорчестер Армс».
– Не возражаю. О Кей Денвер?
– Да. Ты ее знаешь? – удивленно воззрился я на нее.
Она помотала головой, вернее золотистой гривой.
– Не-а. Просто ты назвал ее имя, разговаривая по телефону. – Спри помолчала некоторое время и сказала, забавно склонив на бок прелестную головку:
– Может быть, это плод женской интуиции, но ответь мне на один вопрос: эта Кей – очень красивая молодая женщина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61