Лепра, не задумываясь, выбрал дорогу по направлению к морю. Хорошо было мчаться сквозь мельканье меняющихся картин, лететь, не думая об осторожности, рискуя двумя жизнями, уже обреченными на беду. Ева с пронзительной радостью приняла эту новую игру. Быть может, она даже мечтала о какой-нибудь оплошности, промахе, о том, чтобы отказали тормоза… Остановились они только в Гавре. Выходя из машины, оба пошатывались. Ева ухватилась за руку Лепра.
— Это чуть ли не лучше любви, — сказала она.
И снова у них не оказалось цели. Они прошлись возле доков, мимо готовых к отплытию судов.
— Признайся, ты бы охотно сел на корабль без меня, — сказала Ева. — Будь откровенен хоть раз!
— Временами — да.
— Тогда лучше уезжай. Надо делать то, что хочется. Он предпочел не вступать в спор. Разве он знал, чего он хочет? Жить! Жить! Покончить с этой неотступной тревогой. Да, этого он хотел всеми силами души. И еще — найти утерянную мелодию песни. И быть одному. И плевать на все остальное, как Фожер.
— Я обращаюсь к тебе, — сказала Ева.
Лепра глядел на пакетбот, стоявший под погрузкой, и позавидовал рабочему, который управлял краном и по своей прихоти перемещал в пространстве тяжелые контейнеры с автомашинами.
— А что, если нам помолчать? — предложил он. — Я очень люблю тебя, Ева, миленькая, но ты меня утомляешь.
Слово это вырвалось у него так неожиданно и тон был таким необычным, что он весь сжался, приготовившись к отпору с ее стороны. Но Ева только выпустила его руку, и они продолжали идти рядом, а так как Лепра немного отставал, она опередила его сначала на метр, потом на два. И вскоре они зашагали друг за другом. Можно было подумать, что они незнакомы. Ева, не оглядываясь, подошла к машине. Лепра бродил еще довольно долго, купил газету, сигары. Он отдавался неожиданным порывам, черпая в них терпкое наслаждение.
— Едем домой? — спросила Ева, когда он вернулся к ней.
— Нет, мне нравятся эти места.
— Тогда отвези меня на вокзал.
— Как хочешь.
Он осторожно тронул с места и не торопясь поехал на поиски вокзала. Ева отодвинулась, прижалась к дверце. Между ними свободно поместился бы третий пассажир. Припарковавшись на стоянке, Лепра обошел машину вокруг, чтобы подать руку Еве, но она уже ступила ногой на землю и нервно собирала перчатки и сумочку, лежавшие на сиденье. Лепра побежал за билетом.
— Поезд отходит через час, — сказал он, протягивая ей билет.
Она молча взяла билет и отправилась в зал ожидания. Лепра пошел следом, сел около нее. Каждый чувствовал, как другой живет рядом с ним, они читали мысли друг друга, и Лепра никогда еще не испытывал такого волнующего ощущения. Вскоре он встал, чтобы закурить сигару, развернул газету. Дело Мелио продолжало оставаться в центре всеобщего внимания. Хроникеры давали понять, что комиссар Борель исследует интересную версию, но эта новость оставила Лепра равнодушным. В нем самом происходили куда более важные сдвиги! Он вдруг заметил, что Ева протискивается через турникет, вышел за ней на платформу, отыскал свободное место в углу купе.
— Сюда, — предложил он.
Она прошла дальше, сама выбрала себе место.
— Ну что ж, — сказал Лепра, — счастливого пути. Она сделала вид, что не замечает протянутой руки.
— Ты делаешь успехи, — прошептала она голосом, которого он никогда у нее не слышал.
Он спрыгнул на платформу, дождался отхода поезда. Когда поезд тронулся, Ева открыла сумочку и стала пудриться. Лепра для приличия зашагал рядом с вагоном, махая рукой. Потом, сунув руки в карманы, вернулся к машине. Что теперь? Вечер у него свободен. Он может покататься на машине, или побродить в порту, или пойти в кино… Отчитываться ему не перед кем. Его тревоги касаются его одного. Он выбрал гостиницу, написал в регистрационной карточке вымышленное имя. Он больше не был Жаном Лепра. В баре он выпил стакан виски, потом другой и вдруг вспомнил последний вечер, проведенный с Фожером. Алкоголь подогревал воспоминания, наделял их необыкновенной жизнью. Нет, Фожер никогда не держал на него зла. Наоборот, всегда был снисходителен. Ревновал, конечно, но не ожесточался всерьез. Бедный старина Фожер! Вот чему следует посвятить вечер. Думать о Фожере. Что бы сделал Фожер, если бы… Лепра закурил вторую сигару. Запах сигар тоже способствовал оживлению прошлого. Странно, какое огромное место занимает Фожер в его жизни! Вспоминались забытые слова, советы… «Ты слишком часто глядишься в зеркало», — говорил Фожер или: «Чем больше люди на тебя злятся, тем легче они пляшут под твою дудку». К этим образам примешивалась уловленная на мгновение мелодия. Скособочившись на табурете и уткнув подбородок в кулаки, Лепра разглядывал жидкость в своем стакане. «Понимаешь, малыш, мы люди особые, — говорил Фожер. — Если хочешь, чтобы музыка к тебе пришла, ты сначала убеди ее, что принадлежишь ей весь с потрохами». Бар мало-помалу опустел. Бармен настойчиво проводил тряпкой возле стакана Лепра. Лепра взглянул на часы. Уже так поздно! Он расплатился, вышел и был счастлив, что очутился в темноте. Видение продолжалось. Фожер шел с ним рядом. Лепра снова забрел в порт. Большое грузовое судно, которое тащили буксиры, разворачивалось на якоре, назойливое эхо подхватывало вой его сирены. Мелодия робко начала оживать. Лепра ей не мешал, занимаясь другим, разглядывая высокие фонари, которые световой цепочкой покачивались на воде в доках. В темноте катили вагоны. Лязгали подъемные краны, вздымая над разверстыми трюмами странные ящики, мерцавшие в огне прожекторов. Что-то высвобождалось в нем, тихо напевало, он был теперь просто увлеченным зрителем, он был не в счет. «Малыш Лепра не в счет». Еще одна фраза Фожера, которая обрела вдруг свой истинный смысл. Короткий ливень намочил мостовую и рельсы. Лепра пробрал озноб. Он почувствовал, что весь горит, но ему было все равно. На маленькой улочке он наткнулся на какую-то девицу. Она остановилась, улыбнулась ему, покачивая сумочкой на длинном ремне. Лепра тоже остановился. Девица схватила его за руку, потянула, и он покорно побрел за ней, оказался в каком-то темном коридоре, поднялся по ступенькам. Фожер его одобрил бы. Девица вошла в комнату, зажгла свет.
— Ты не здешний, — сказала она, — сразу видно.
— Послушай, — сказал Лепра.
И стал насвистывать мелодию, которую только что сочинил. Девица глядела на него в растерянности, забыв раздеться.
— Ну-ну, — сказала она. — Всяких я видала, но такого чудного, как ты, — никогда.
10
— А-а! Вот и ты! — сказала Ева.
— Да, вот и я. Прости меня, — сказал Лепра.
— У тебя был приступ независимости. А теперь ты явился подобрать меня снова. И ты воображаешь…
— Прошу тебя, — перебил он.
Пройдя мимо нее, он подсел к роялю и небрежно, для собственного удовольствия, сыграл свою мелодию, не щеголяя ненужной виртуозностью, не фантазируя и неотрывно глядя на портрет Фожера.
— Что скажешь? — спросил он, не оборачиваясь. — Пожалуй, для чернового наброска неплохо. А вот припев мне не дается.
Он некоторое время поискал, наиграл несколько разных тем, выбрал ту, которая выпевалась сама собой, а потом вдруг сразу сыграл все вместе — куплет и припев.
— Вот, — сказал он. — Дарю ее тебе.
Он смеялся, он был счастлив.
— Ты ничего не соображаешь, — прошептала Ева. — Ты обезумел.
— Почему? Разве она не хороша?
— Наоборот. Она… Я не хочу тебя обижать, но я не думала, что ты способен сочинить такое.
— В чем же дело?
— Во всем остальном. Лепра нахмурился.
— Ах, остальное… Допрос! Письмо!
Он взял Еву за плечи, легонько встряхнул.
— Я в это не верю, представь себе, больше не верю. Такое письмо не похоже на твоего мужа. Знаешь, этой ночью я долго думал о нем. Я начинаю его понимать — понимать Фожера.
Она села. Вся кровь отхлынула от ее лица. Ставшие серыми глаза были неподвижны, расширены.
— Ты меня пугаешь, — сказала она.
— Пугаю? Потому что я понял Фожера? Да ты смеешься. Нет, он никогда не собирался отправлять это письмо. Повторяю тебе, это на него не похоже. Он просто хотел тебя испытать. Если ты на себя донесешь, он окажется прав. Не донесешь — все равно прав он. Силен Фожер! Ей-Богу, старик меня восхищает.
— А ты не подумал о том, что смерть Мелио все усложнила?
— Я говорю не о Мелио, — стоял на своем Лепра. — Я толкую о том, что отправить такое письмо не в духе Фожера. Написать его он мог, я не спорю. Но готов пари держать, что Мелио приказано было его уничтожить и, уж во всяком случае, не пускать его в ход.
— А убийца Мелио, по-твоему, тоже будет так щепетилен?
— Но ведь…
Лепра резко отвернулся, подошел к окну и нетерпеливо забарабанил по стеклу.
— Быть может, убийца не нашел письма.
— Пластинку он так или иначе нашел. А он не расстался бы с пластинкой, не будь у него в руках письма. Это же ясно!… Ох, ты точь-в-точь мой муж. Если что-то было ему неприятно, он старался этого не видеть. Так удобнее.
Зазвонил телефон — Лепра живо обернулся.
— Меня нет дома, — сказала Ева.
Но им одновременно пришла в голову одна и та же мысль: «А что, если это?..»
— Возьми трубку сам, — шепнула она.
Лепра на цыпочках прошел через гостиную. Снял трубку. Ева схватила отводную.
— Подождите у телефона, — произнес женский голос. И почти тотчас послышался голос мужчины:
— Алло… Алло?.. Это мадам Фожер? Ева, подавшись к Лепра, шепнула:
— Это Борель.
— Слушаю, — отозвался Лепра. — Мадам Фожер нет дома.
— Кто со мной говорит?
— Жан Лепра.
— А! Очень рад, мсье Лепра… У телефона комиссар Борель… Я имел удовольствие аплодировать вам… Уверен, что мадам Фожер многим вам обязана… Когда она будет дома?
— Не знаю.
— Жаль. Вы увидите ее сегодня?
— Думаю, что да.
— Будьте любезны, скажите ей, что я жду ее у себя в кабинете… Ничего серьезного, маленькая формальность… Я даже не хотел посылать ей официальный вызов… Если вы пожелаете ее сопровождать, буду счастлив пожать вам руку…
— Договорились.
— До свиданья, мсье Лепра. До скорой встречи. Лепра осторожно повесил трубку.
— Фарисей, — сказала Ева.
— Ясно, что он не собирается устраивать тебе очную ставку с шофером, — заметил Лепра. — Это означало бы обвинить тебя. А мне кажется, он много раз подумает, прежде чем это сделать.
— Тебя он тоже хочет видеть, — сказала Ева.
— Да, но я вовсе не обязан…
— Ты предпочитаешь, чтобы я пошла туда одна?
— Ладно, пусть! — вздохнул Лепра. — Если ему нужен виновник, я признаюсь. Ты этого хочешь?
— В чем ты признаешься?
— Насчет… насчет Фожера.
— И согласишься, чтобы тебя обвинили в смерти Мелио?
— Нет.
— Чтобы в ней обвинили меня?
— Это ужасно, — пробурчал Лепра. — Еще утром я почти обо всем забыл, а теперь…
Ева одевалась у себя в спальне. Лепра в тысячный раз обдумывал создавшееся положение. Борель наверняка сказал себе: «А что, если Фожер был убит, как и Мелио…» И таким образом почти угадал правду. Но в этом случае идти в Уголовную полицию — это все равно что броситься в волчью пасть. Лепра сквозь куртку нащупал бумажник. Там лежал листок, на котором столбиком было выписано расписание поездов, уходящих в Бельгию. Быть может, еще есть время. А там… он станет сочинять музыку под каким-нибудь вымышленным именем. Вначале ему будет нелегко пробиться — как Фожеру. Но рано или поздно он преуспеет, как Фожер. Это Ева тянет его книзу мертвым грузом. Он не потерпит, чтобы она выносила ему приговор. Вот в чем его истинная слабость, его трусость. Фожер не стал бы колебаться.
Лепра подошел к двери. Повернул ручку замка. Юркнуть в лифт, забежать домой, взять чемодан… потом в поезд… граница… Искушение было таким сильным, что он прислонился к стене, переводя дух. Ну же! Еще усилие!… Только открыть эту дверь и захлопнуть ее за своим прошлым.
— Я готова, — крикнула Ева.
Лепра ждал. Он двадцать раз мог убежать. Когда Ева вышла, он поглядел на нее затравленным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Это чуть ли не лучше любви, — сказала она.
И снова у них не оказалось цели. Они прошлись возле доков, мимо готовых к отплытию судов.
— Признайся, ты бы охотно сел на корабль без меня, — сказала Ева. — Будь откровенен хоть раз!
— Временами — да.
— Тогда лучше уезжай. Надо делать то, что хочется. Он предпочел не вступать в спор. Разве он знал, чего он хочет? Жить! Жить! Покончить с этой неотступной тревогой. Да, этого он хотел всеми силами души. И еще — найти утерянную мелодию песни. И быть одному. И плевать на все остальное, как Фожер.
— Я обращаюсь к тебе, — сказала Ева.
Лепра глядел на пакетбот, стоявший под погрузкой, и позавидовал рабочему, который управлял краном и по своей прихоти перемещал в пространстве тяжелые контейнеры с автомашинами.
— А что, если нам помолчать? — предложил он. — Я очень люблю тебя, Ева, миленькая, но ты меня утомляешь.
Слово это вырвалось у него так неожиданно и тон был таким необычным, что он весь сжался, приготовившись к отпору с ее стороны. Но Ева только выпустила его руку, и они продолжали идти рядом, а так как Лепра немного отставал, она опередила его сначала на метр, потом на два. И вскоре они зашагали друг за другом. Можно было подумать, что они незнакомы. Ева, не оглядываясь, подошла к машине. Лепра бродил еще довольно долго, купил газету, сигары. Он отдавался неожиданным порывам, черпая в них терпкое наслаждение.
— Едем домой? — спросила Ева, когда он вернулся к ней.
— Нет, мне нравятся эти места.
— Тогда отвези меня на вокзал.
— Как хочешь.
Он осторожно тронул с места и не торопясь поехал на поиски вокзала. Ева отодвинулась, прижалась к дверце. Между ними свободно поместился бы третий пассажир. Припарковавшись на стоянке, Лепра обошел машину вокруг, чтобы подать руку Еве, но она уже ступила ногой на землю и нервно собирала перчатки и сумочку, лежавшие на сиденье. Лепра побежал за билетом.
— Поезд отходит через час, — сказал он, протягивая ей билет.
Она молча взяла билет и отправилась в зал ожидания. Лепра пошел следом, сел около нее. Каждый чувствовал, как другой живет рядом с ним, они читали мысли друг друга, и Лепра никогда еще не испытывал такого волнующего ощущения. Вскоре он встал, чтобы закурить сигару, развернул газету. Дело Мелио продолжало оставаться в центре всеобщего внимания. Хроникеры давали понять, что комиссар Борель исследует интересную версию, но эта новость оставила Лепра равнодушным. В нем самом происходили куда более важные сдвиги! Он вдруг заметил, что Ева протискивается через турникет, вышел за ней на платформу, отыскал свободное место в углу купе.
— Сюда, — предложил он.
Она прошла дальше, сама выбрала себе место.
— Ну что ж, — сказал Лепра, — счастливого пути. Она сделала вид, что не замечает протянутой руки.
— Ты делаешь успехи, — прошептала она голосом, которого он никогда у нее не слышал.
Он спрыгнул на платформу, дождался отхода поезда. Когда поезд тронулся, Ева открыла сумочку и стала пудриться. Лепра для приличия зашагал рядом с вагоном, махая рукой. Потом, сунув руки в карманы, вернулся к машине. Что теперь? Вечер у него свободен. Он может покататься на машине, или побродить в порту, или пойти в кино… Отчитываться ему не перед кем. Его тревоги касаются его одного. Он выбрал гостиницу, написал в регистрационной карточке вымышленное имя. Он больше не был Жаном Лепра. В баре он выпил стакан виски, потом другой и вдруг вспомнил последний вечер, проведенный с Фожером. Алкоголь подогревал воспоминания, наделял их необыкновенной жизнью. Нет, Фожер никогда не держал на него зла. Наоборот, всегда был снисходителен. Ревновал, конечно, но не ожесточался всерьез. Бедный старина Фожер! Вот чему следует посвятить вечер. Думать о Фожере. Что бы сделал Фожер, если бы… Лепра закурил вторую сигару. Запах сигар тоже способствовал оживлению прошлого. Странно, какое огромное место занимает Фожер в его жизни! Вспоминались забытые слова, советы… «Ты слишком часто глядишься в зеркало», — говорил Фожер или: «Чем больше люди на тебя злятся, тем легче они пляшут под твою дудку». К этим образам примешивалась уловленная на мгновение мелодия. Скособочившись на табурете и уткнув подбородок в кулаки, Лепра разглядывал жидкость в своем стакане. «Понимаешь, малыш, мы люди особые, — говорил Фожер. — Если хочешь, чтобы музыка к тебе пришла, ты сначала убеди ее, что принадлежишь ей весь с потрохами». Бар мало-помалу опустел. Бармен настойчиво проводил тряпкой возле стакана Лепра. Лепра взглянул на часы. Уже так поздно! Он расплатился, вышел и был счастлив, что очутился в темноте. Видение продолжалось. Фожер шел с ним рядом. Лепра снова забрел в порт. Большое грузовое судно, которое тащили буксиры, разворачивалось на якоре, назойливое эхо подхватывало вой его сирены. Мелодия робко начала оживать. Лепра ей не мешал, занимаясь другим, разглядывая высокие фонари, которые световой цепочкой покачивались на воде в доках. В темноте катили вагоны. Лязгали подъемные краны, вздымая над разверстыми трюмами странные ящики, мерцавшие в огне прожекторов. Что-то высвобождалось в нем, тихо напевало, он был теперь просто увлеченным зрителем, он был не в счет. «Малыш Лепра не в счет». Еще одна фраза Фожера, которая обрела вдруг свой истинный смысл. Короткий ливень намочил мостовую и рельсы. Лепра пробрал озноб. Он почувствовал, что весь горит, но ему было все равно. На маленькой улочке он наткнулся на какую-то девицу. Она остановилась, улыбнулась ему, покачивая сумочкой на длинном ремне. Лепра тоже остановился. Девица схватила его за руку, потянула, и он покорно побрел за ней, оказался в каком-то темном коридоре, поднялся по ступенькам. Фожер его одобрил бы. Девица вошла в комнату, зажгла свет.
— Ты не здешний, — сказала она, — сразу видно.
— Послушай, — сказал Лепра.
И стал насвистывать мелодию, которую только что сочинил. Девица глядела на него в растерянности, забыв раздеться.
— Ну-ну, — сказала она. — Всяких я видала, но такого чудного, как ты, — никогда.
10
— А-а! Вот и ты! — сказала Ева.
— Да, вот и я. Прости меня, — сказал Лепра.
— У тебя был приступ независимости. А теперь ты явился подобрать меня снова. И ты воображаешь…
— Прошу тебя, — перебил он.
Пройдя мимо нее, он подсел к роялю и небрежно, для собственного удовольствия, сыграл свою мелодию, не щеголяя ненужной виртуозностью, не фантазируя и неотрывно глядя на портрет Фожера.
— Что скажешь? — спросил он, не оборачиваясь. — Пожалуй, для чернового наброска неплохо. А вот припев мне не дается.
Он некоторое время поискал, наиграл несколько разных тем, выбрал ту, которая выпевалась сама собой, а потом вдруг сразу сыграл все вместе — куплет и припев.
— Вот, — сказал он. — Дарю ее тебе.
Он смеялся, он был счастлив.
— Ты ничего не соображаешь, — прошептала Ева. — Ты обезумел.
— Почему? Разве она не хороша?
— Наоборот. Она… Я не хочу тебя обижать, но я не думала, что ты способен сочинить такое.
— В чем же дело?
— Во всем остальном. Лепра нахмурился.
— Ах, остальное… Допрос! Письмо!
Он взял Еву за плечи, легонько встряхнул.
— Я в это не верю, представь себе, больше не верю. Такое письмо не похоже на твоего мужа. Знаешь, этой ночью я долго думал о нем. Я начинаю его понимать — понимать Фожера.
Она села. Вся кровь отхлынула от ее лица. Ставшие серыми глаза были неподвижны, расширены.
— Ты меня пугаешь, — сказала она.
— Пугаю? Потому что я понял Фожера? Да ты смеешься. Нет, он никогда не собирался отправлять это письмо. Повторяю тебе, это на него не похоже. Он просто хотел тебя испытать. Если ты на себя донесешь, он окажется прав. Не донесешь — все равно прав он. Силен Фожер! Ей-Богу, старик меня восхищает.
— А ты не подумал о том, что смерть Мелио все усложнила?
— Я говорю не о Мелио, — стоял на своем Лепра. — Я толкую о том, что отправить такое письмо не в духе Фожера. Написать его он мог, я не спорю. Но готов пари держать, что Мелио приказано было его уничтожить и, уж во всяком случае, не пускать его в ход.
— А убийца Мелио, по-твоему, тоже будет так щепетилен?
— Но ведь…
Лепра резко отвернулся, подошел к окну и нетерпеливо забарабанил по стеклу.
— Быть может, убийца не нашел письма.
— Пластинку он так или иначе нашел. А он не расстался бы с пластинкой, не будь у него в руках письма. Это же ясно!… Ох, ты точь-в-точь мой муж. Если что-то было ему неприятно, он старался этого не видеть. Так удобнее.
Зазвонил телефон — Лепра живо обернулся.
— Меня нет дома, — сказала Ева.
Но им одновременно пришла в голову одна и та же мысль: «А что, если это?..»
— Возьми трубку сам, — шепнула она.
Лепра на цыпочках прошел через гостиную. Снял трубку. Ева схватила отводную.
— Подождите у телефона, — произнес женский голос. И почти тотчас послышался голос мужчины:
— Алло… Алло?.. Это мадам Фожер? Ева, подавшись к Лепра, шепнула:
— Это Борель.
— Слушаю, — отозвался Лепра. — Мадам Фожер нет дома.
— Кто со мной говорит?
— Жан Лепра.
— А! Очень рад, мсье Лепра… У телефона комиссар Борель… Я имел удовольствие аплодировать вам… Уверен, что мадам Фожер многим вам обязана… Когда она будет дома?
— Не знаю.
— Жаль. Вы увидите ее сегодня?
— Думаю, что да.
— Будьте любезны, скажите ей, что я жду ее у себя в кабинете… Ничего серьезного, маленькая формальность… Я даже не хотел посылать ей официальный вызов… Если вы пожелаете ее сопровождать, буду счастлив пожать вам руку…
— Договорились.
— До свиданья, мсье Лепра. До скорой встречи. Лепра осторожно повесил трубку.
— Фарисей, — сказала Ева.
— Ясно, что он не собирается устраивать тебе очную ставку с шофером, — заметил Лепра. — Это означало бы обвинить тебя. А мне кажется, он много раз подумает, прежде чем это сделать.
— Тебя он тоже хочет видеть, — сказала Ева.
— Да, но я вовсе не обязан…
— Ты предпочитаешь, чтобы я пошла туда одна?
— Ладно, пусть! — вздохнул Лепра. — Если ему нужен виновник, я признаюсь. Ты этого хочешь?
— В чем ты признаешься?
— Насчет… насчет Фожера.
— И согласишься, чтобы тебя обвинили в смерти Мелио?
— Нет.
— Чтобы в ней обвинили меня?
— Это ужасно, — пробурчал Лепра. — Еще утром я почти обо всем забыл, а теперь…
Ева одевалась у себя в спальне. Лепра в тысячный раз обдумывал создавшееся положение. Борель наверняка сказал себе: «А что, если Фожер был убит, как и Мелио…» И таким образом почти угадал правду. Но в этом случае идти в Уголовную полицию — это все равно что броситься в волчью пасть. Лепра сквозь куртку нащупал бумажник. Там лежал листок, на котором столбиком было выписано расписание поездов, уходящих в Бельгию. Быть может, еще есть время. А там… он станет сочинять музыку под каким-нибудь вымышленным именем. Вначале ему будет нелегко пробиться — как Фожеру. Но рано или поздно он преуспеет, как Фожер. Это Ева тянет его книзу мертвым грузом. Он не потерпит, чтобы она выносила ему приговор. Вот в чем его истинная слабость, его трусость. Фожер не стал бы колебаться.
Лепра подошел к двери. Повернул ручку замка. Юркнуть в лифт, забежать домой, взять чемодан… потом в поезд… граница… Искушение было таким сильным, что он прислонился к стене, переводя дух. Ну же! Еще усилие!… Только открыть эту дверь и захлопнуть ее за своим прошлым.
— Я готова, — крикнула Ева.
Лепра ждал. Он двадцать раз мог убежать. Когда Ева вышла, он поглядел на нее затравленным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23