- Так говоришь, ввернуть там некуда?
Теперь могла спасти только точно отмеренная импровизация.
– Вот спасибо, - запричитал я, лихорадочно соображая, как увернуться целым и невредимым от такой чести и пятьсот рублей сохранить. - Вот спасибо, ребятки! Мы его мигом догоним, дорога ровная - скатерть, а не дорога. Я сейчас только багажик прихвачу. Он у меня в кустиках прячется, здеся, рядышком. Комбикорм, два мешочка, - по случаю раздобыл. - И я сделал шаг к обочине, к заросшему крапивой кювету, И наградил себя бурными неслышными овациями: одновременно панически хлопнули дверцы, взвизгнули безжалостно буксанувшие колеса - и белый «Мерседес» плавно лег курсом на Ивакино.
Ну и что? До него всего-то - двадцать верст. Правда, из них пятнадцать разрыты тракторами и размыты дождями, и никуда не свернешь, да и развернуться не сразу где найдешь, а если и развернешься - до срока поседеешь… А вы вот, ребятки, не взяли меня. Жаль-то какая! Комбикорм на себе, что ли, теперь тащить?
Ну ладно, переживу. Зато я теперь фору имею, минут в сорок минимум.
Правда, в те несколько секунд, что неблагодарные зрители могли при желании видеть меня в свои патентованные сферические зеркала, я проделал для эффектного завершения мизансцены все необходимое: «в сердцах» (или от радости) свою кепчонку оземь. Даже чуть усы не оторвал.
И побежал к машине. Яна и не думала прятаться: повернув к себе зеркальце, деловито, как талантливый, знающий себе цену художник, красила губы.
– Ну, ты даешь! - Банальнее я не смог выразить свое восхищение ее хладнокровием и способностями гримера.
– Ты же обещал меня изнасиловать, - не поворачивая головы, отвечала Яна, довершая последние штрихи своего автопортрета. - Должна же я выглядеть!… О! Тебе идет этот наряд. Очень точно отражает твою плебейскую сущность,
– Как ты их отвадил? - спросила Яна, когда мы выехали на трассу. - Кепкой отпугнул? Или усами?
– Комбикормом, - усмехнулся я. И расписал ей наши диалоги.
– Ты умница, - констатировала Яна. - И почему ты меня бросил?
Я едва не тормознул от такого нахальства, ничем не спровоцированного с моей стороны.
– Ну ладно, - велико душно вздохнула она. - Я и так на тебя согласная. Без штампа в паспорте. Что - штамп? Формальность, верно? А чувства!… - Она опять томно вздохнула - железная баба! - Ты ведь понимаешь меня, милый? Я все готова отдать тебе за…
– Хватит, - обрезая я. - Давай о деле. Времени у нас - в обрез.
– Но ты же обещал, - в капризной пародии надула она губки. - Нехорошо обманывать бедную девушку, которая столько испытала, И так тебе доверилась.
– Ну не здесь же, на дороге, - поддержал я игру, чувствуя, как нужно ей разрядиться, снять шоковое состояние. Ее дурашливая игривость, шуточки не обманывали меня: я понимал, что Яна - на грани срыва, и кто знает, что еще сегодня выпадет на нашу долю…
– Конечно, не здесь. Сверни в кустики - смотри, какие они симпатичные. Там птички щебечут, сладостно пахнет черемуха, мы расстелем твою драную телогрейку и, как в далекой юности, предадимся любви под пенье птиц, под синим небом. - Она мечтательно возвела глаза и положила ладонь на мое плечо, артистка. - Ну сверни в кустики, будь мужчиной. Мужчина ведь не только воин, но
и любовник.
– Похоже, ты права, - мрачно согласился я, вновь заметив еще далекий, но уже угрожающий свет фар. - Придется нырять в
кустики.
Они уже мне начали надоедать, напоминая своим упорством назойливых осенних мух. Только у этих мух - смертоносные жала. Через несколько минут они нас снова нагонят, а до поворота на «имение» - еще километров двенадцать. И бедный Ваня уже не
Поможет…
– Или найди какую-нибудь заброшенную лесную хижину, - продолжала щебетать Яна. - Мы растопим в ней печь, поставим на затянутое паутиной окно букет полевых цветов, ив этой хижине…
«А ведь она права», - мелькнула спасительная мысль. Как это я забыл брошенный на обочине пластиковый киоск? Там кто-то безуспешно пытался организовать придорожную торговлю, и то ли конкуренты выжили, то ли дело негусто шло, но киоск бросили, и он стоял, с битыми стеклами, расписанными похабщиной стенами, загаженный, как символ ненадежности нашего дикого бизнеса.
Вот и он, родимый. Я кинул взгляд в зеркало, резко свернул, не включая указателей, объехал киоск и вмазал машину в его заднюю стенку, невидимую с дороги. «Козлик» с легким треском влетел в укрытие, нас окружило облако пыли и затхлая вонь. Спрятались…
Но не поздно ли?
– Яна, быстрее в лес, - коротко повторил я свои инструкции, так как не был уверен, что в тот раз она что-либо поняла и запомнила. - Если услышишь выстрелы, уходи совсем. Выжди немного, выбирайся на шоссе и лови попутку, лучше - грузовик. Доедешь до сорок четвертого километра, сойдешь и - направо, там уже не заблудишься. Полковник сделает для тебя все, что сможет. Все, беги!
Я лесом подобрался к трассе и залег за отзолом поваленного дерева.
Машин шло уже много, сплошной поток. Вот промчался и мой заносчивый, но несколько обескураженный красавчик. Мне показалось, что на его самоуверенной западной морде застыла растерянность - как у собаки, потерявшей след и ожидающей взбучки от строгого хозяина.
Сейчас они еще сколько-то будут гнать вперед, лотом вернутся, потом снова… Так и будут рыскать, пока не поймут, что я свернул с трассы. Хорошего в этом мало. Невольно я все-таки сузил для них район поисков, приблизительно указал место своей дислокации. И рано или поздно они разыщут «имение» - настойчивости им не занимать, выйдут на мое родовое гнездо и безжалостно разорят его, не оставив там камня на камне… Впрочем, смешно так далеко заглядывать вперед. Они и так все время «на хвосте».
Весь этот сумбур бурно роился в моей голове, пока я бежал к машине. Яна на этот раз послушно пряталась в кустах и бесшумно и так же послушно вышла из леса на мой свист.
– В машину! - Я запустил двигатель и вывел «козлика» из палатки. - И что ты за мной бегаешь, как влюбленная пионерка!
Теперь счет уже шел на секунды и метры. До поворота на Васильки оставалось всего-то чуть, а впереди уже несся навстречу белый «Мерседес» - ушки насторожены» ноздри раздуваются, пасть оскалена: чувствует, гаденыш, что вот-вот снова возьмет след. И уж тогда с него не собьется, будет гнать добычу, пока не вонзит в нее свои клыки. Такой распаленный преследованием собачий азарт опасен своей неуправляемостью: если догонят, то хозяину достанутся только наши рожки да ножки…
Узнать нас на таком расстоянии они, скорее всего, еще не могли, разве что в бинокль, но вряд ли они его захватили в спешке. Но и сворачивать у них на виду я не мог - наверняка обратят внимание, решат проверить я пройтись за нами следом.
Приближался поворот, еще быстрее приближался «Мерседес»…
Но Господь милосердный не оставил нас и эту трудную минуту. Сзади стала пристраиваться, готовясь к обгону, длиннющая западная фура, сдавшая в Москве свой залежалый товар и спешащая за новой партией. Я вежливо и культурно взял к обочине, пропустил ее и пристроился за ее здоровенной кормой, не отставая; так, чтобы она прикрыла меня во время поворота. И мне это удалось.
Мы скользнули на заросший травой ухабистый проселок, нырнули меж расступившихся на мгновение елей, и крутой поворот надежно скрыл нас от преследователей - я увидел в зеркальце лишь короткий белый промельк их машины, которая одураченно мчалась к Москве.
– Все, - сказал я, вздохнув, - оторвались. Дня на два.
– Ты - мой спаситель, - проворковала Яна, - И я должна тебя отблагодарить…
– Опять за свое? - улыбнулся я.
– Не обращай внимания. - Она снова положила руку мне на плечо и на секунду прижалась к нему растрепанной головой. - Я просто очень волновалась. Это реакция.
– Я знаю. - Голос мой неожиданно прозвучал теплее, чем мне хотелось бы. - Но ты держалась молодцом.
– Ты - тоже. Ты, оказывается, многому научился в своей милиции.
– Я рад, что ты это поняла…
– Как здесь славно! - Яна резко сменила тему. - Я ведь давно не была здесь. Такая уютная глушь… Тут хорошо провести детство, правда?
Я остановил машину возле своей хижины и посигналил. В доме Полковника распахнулась дверь, он быстро пошел нам навстречу, размахивая на ходу автоматом. Впереди него, вприпрыжку, задрав хвост, бежал Поручик. Он вспрыгнул мне на грудь и ткнул мордочку в шею.
– Какая прелесть! - завопила Яна и выхватила у меня кота.
Поручик внимательно обнюхал ее, легко и деликатно потрогал лапкой сережку и замурлыкал, устраиваясь поудобнее у нее на руках. В глазах бедной Яны блестели слезы.
Полковник строевым подошел к нам, забросил автомат за спину.
– Привез? - Он строго оглядел Яну. - За такую женщину я бы на любой бой пошел, хоть на последний. А ты ее чуть не бросил.
Яна притянула его седую голову и благодарно поцеловала в небритую щеку.
– Иди в дом, - сказал я. - Отдыхай. Я скоро приду.
– Плохи дела? - проницательно спросил Полковник, когда за Яной закрылась дверь.
Я кивнул.
– Пойдем ко мне - проинформируешь. Будем думать…
Когда я вернулся, Яна уже бессильно спала в кресле, откинув голову, уронив руки. Поручик, свернувшись, лежал у нее на коленях.
Я перенес Яну на диван, укрыл пледом и долго сидел рядом. Мне не хотелось думать о том, что я вижу ее скорее всего в последний раз, что завтра ночью я отвезу ее к Прохору, а сам вместе с Полковником буду чистить и смазывать оружие, готовиться к последнему бою…
… - Что будешь делать? - спросил Полковник, откупоривая бутылку.
– Думаю… Мне не наливай, еще в город ехать, Яну отвозить.
– В таких случаях вызывают огонь на себя. Заманивают противника. Внезапность на внезапность. Так мы и сделаем.
– Никаких - мы. Это мое дело.
Полковник сердито помолчал, обиделся,
– Ты за кого меня считаешь? Во-первых, у меня с ними - свои счеты. Во-вторых, меня армия учила не бросать друга в беде. В-третьих, хочешь, я своих ветеранов соберу? Отпетые старики, на все готовы за поруганную Родину-мать. И стволы у них кое-какие найдутся.
– Не имеем права, Петрович, чужие жизни подставлять. А тебе - спасибо.
– Пожалуйста, - съязвил Полковник. - Значит, какая будет стратегия и тактика? Ты их выманиваешь… Какими силами, думаешь, будут атаковать?
– Мои четверо приедут наблюдателями - четыре пистолета; боевики - человек шесть-восемь, не больше, - автоматы.
– Вот именно. Главная задача - твоя. Значит, повторяю, ты их выманиваешь, они на тебя бросаются. Я со «шмайссером» отвлекаю на себя основные силы боевиков. Ты разделываешься со своими. Все.
– Вот именно, - усмехнулся я.
– А ты что, четверых не сделаешь?
– Сделаю. Но один твой автомат против восьми…
– Да, арсенал у нас слабоват. Сюда бы пару ручников, да сорокапятку, с которой я начинал. У тебя гранат нет?
Я покачал головой, вспомнил о «вальтере». Как бы пригодился!
– Ладно, отдохни, езжай в город, а я начну оборудовать позиции. Дня два-то у нас есть?
– Думаю, есть. Раньше не найдут.
Я отвез Яну к Прохору, наказал ей два дня не высовывать носа, легко попрощался и поехал а контору.
– Я замуж выхожу, - встретила меня Женька.
– Наконец-то, - улыбнулся я. - Уж не за меня ли?
– Щаз-з! Мне нужен молодой, крутой, богатый. А ты - старый и битый.
– За одного битого…
– Смотря как битого, - резонно заметила Женька. - Свадьба послезавтра. Приходи, скучно не будет. Мама гуся зажарит. Павло баян принесет. И даже шеф придет. Знаешь, как он поет и пляшет?
Блеск! Полная программа: жареный гусь, гармошка и пляшущий под нее шеф.
– Спасибо, Евгения Семеновна. А нельзя ли получить порцию гуся сухим пайком? Я скорее всего не смогу приехать.
– Попробуй только!
О нашем решении дать честный бой врагам я шефу, конечно, ничего не сказал. Доложил о своих приключениях, сказал, где искать мои материалы, и попросил особого внимания, если у меня самого руки не дойдут, к сейфу в кабинете Руслана.
– Отдохни пару дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Теперь могла спасти только точно отмеренная импровизация.
– Вот спасибо, - запричитал я, лихорадочно соображая, как увернуться целым и невредимым от такой чести и пятьсот рублей сохранить. - Вот спасибо, ребятки! Мы его мигом догоним, дорога ровная - скатерть, а не дорога. Я сейчас только багажик прихвачу. Он у меня в кустиках прячется, здеся, рядышком. Комбикорм, два мешочка, - по случаю раздобыл. - И я сделал шаг к обочине, к заросшему крапивой кювету, И наградил себя бурными неслышными овациями: одновременно панически хлопнули дверцы, взвизгнули безжалостно буксанувшие колеса - и белый «Мерседес» плавно лег курсом на Ивакино.
Ну и что? До него всего-то - двадцать верст. Правда, из них пятнадцать разрыты тракторами и размыты дождями, и никуда не свернешь, да и развернуться не сразу где найдешь, а если и развернешься - до срока поседеешь… А вы вот, ребятки, не взяли меня. Жаль-то какая! Комбикорм на себе, что ли, теперь тащить?
Ну ладно, переживу. Зато я теперь фору имею, минут в сорок минимум.
Правда, в те несколько секунд, что неблагодарные зрители могли при желании видеть меня в свои патентованные сферические зеркала, я проделал для эффектного завершения мизансцены все необходимое: «в сердцах» (или от радости) свою кепчонку оземь. Даже чуть усы не оторвал.
И побежал к машине. Яна и не думала прятаться: повернув к себе зеркальце, деловито, как талантливый, знающий себе цену художник, красила губы.
– Ну, ты даешь! - Банальнее я не смог выразить свое восхищение ее хладнокровием и способностями гримера.
– Ты же обещал меня изнасиловать, - не поворачивая головы, отвечала Яна, довершая последние штрихи своего автопортрета. - Должна же я выглядеть!… О! Тебе идет этот наряд. Очень точно отражает твою плебейскую сущность,
– Как ты их отвадил? - спросила Яна, когда мы выехали на трассу. - Кепкой отпугнул? Или усами?
– Комбикормом, - усмехнулся я. И расписал ей наши диалоги.
– Ты умница, - констатировала Яна. - И почему ты меня бросил?
Я едва не тормознул от такого нахальства, ничем не спровоцированного с моей стороны.
– Ну ладно, - велико душно вздохнула она. - Я и так на тебя согласная. Без штампа в паспорте. Что - штамп? Формальность, верно? А чувства!… - Она опять томно вздохнула - железная баба! - Ты ведь понимаешь меня, милый? Я все готова отдать тебе за…
– Хватит, - обрезая я. - Давай о деле. Времени у нас - в обрез.
– Но ты же обещал, - в капризной пародии надула она губки. - Нехорошо обманывать бедную девушку, которая столько испытала, И так тебе доверилась.
– Ну не здесь же, на дороге, - поддержал я игру, чувствуя, как нужно ей разрядиться, снять шоковое состояние. Ее дурашливая игривость, шуточки не обманывали меня: я понимал, что Яна - на грани срыва, и кто знает, что еще сегодня выпадет на нашу долю…
– Конечно, не здесь. Сверни в кустики - смотри, какие они симпатичные. Там птички щебечут, сладостно пахнет черемуха, мы расстелем твою драную телогрейку и, как в далекой юности, предадимся любви под пенье птиц, под синим небом. - Она мечтательно возвела глаза и положила ладонь на мое плечо, артистка. - Ну сверни в кустики, будь мужчиной. Мужчина ведь не только воин, но
и любовник.
– Похоже, ты права, - мрачно согласился я, вновь заметив еще далекий, но уже угрожающий свет фар. - Придется нырять в
кустики.
Они уже мне начали надоедать, напоминая своим упорством назойливых осенних мух. Только у этих мух - смертоносные жала. Через несколько минут они нас снова нагонят, а до поворота на «имение» - еще километров двенадцать. И бедный Ваня уже не
Поможет…
– Или найди какую-нибудь заброшенную лесную хижину, - продолжала щебетать Яна. - Мы растопим в ней печь, поставим на затянутое паутиной окно букет полевых цветов, ив этой хижине…
«А ведь она права», - мелькнула спасительная мысль. Как это я забыл брошенный на обочине пластиковый киоск? Там кто-то безуспешно пытался организовать придорожную торговлю, и то ли конкуренты выжили, то ли дело негусто шло, но киоск бросили, и он стоял, с битыми стеклами, расписанными похабщиной стенами, загаженный, как символ ненадежности нашего дикого бизнеса.
Вот и он, родимый. Я кинул взгляд в зеркало, резко свернул, не включая указателей, объехал киоск и вмазал машину в его заднюю стенку, невидимую с дороги. «Козлик» с легким треском влетел в укрытие, нас окружило облако пыли и затхлая вонь. Спрятались…
Но не поздно ли?
– Яна, быстрее в лес, - коротко повторил я свои инструкции, так как не был уверен, что в тот раз она что-либо поняла и запомнила. - Если услышишь выстрелы, уходи совсем. Выжди немного, выбирайся на шоссе и лови попутку, лучше - грузовик. Доедешь до сорок четвертого километра, сойдешь и - направо, там уже не заблудишься. Полковник сделает для тебя все, что сможет. Все, беги!
Я лесом подобрался к трассе и залег за отзолом поваленного дерева.
Машин шло уже много, сплошной поток. Вот промчался и мой заносчивый, но несколько обескураженный красавчик. Мне показалось, что на его самоуверенной западной морде застыла растерянность - как у собаки, потерявшей след и ожидающей взбучки от строгого хозяина.
Сейчас они еще сколько-то будут гнать вперед, лотом вернутся, потом снова… Так и будут рыскать, пока не поймут, что я свернул с трассы. Хорошего в этом мало. Невольно я все-таки сузил для них район поисков, приблизительно указал место своей дислокации. И рано или поздно они разыщут «имение» - настойчивости им не занимать, выйдут на мое родовое гнездо и безжалостно разорят его, не оставив там камня на камне… Впрочем, смешно так далеко заглядывать вперед. Они и так все время «на хвосте».
Весь этот сумбур бурно роился в моей голове, пока я бежал к машине. Яна на этот раз послушно пряталась в кустах и бесшумно и так же послушно вышла из леса на мой свист.
– В машину! - Я запустил двигатель и вывел «козлика» из палатки. - И что ты за мной бегаешь, как влюбленная пионерка!
Теперь счет уже шел на секунды и метры. До поворота на Васильки оставалось всего-то чуть, а впереди уже несся навстречу белый «Мерседес» - ушки насторожены» ноздри раздуваются, пасть оскалена: чувствует, гаденыш, что вот-вот снова возьмет след. И уж тогда с него не собьется, будет гнать добычу, пока не вонзит в нее свои клыки. Такой распаленный преследованием собачий азарт опасен своей неуправляемостью: если догонят, то хозяину достанутся только наши рожки да ножки…
Узнать нас на таком расстоянии они, скорее всего, еще не могли, разве что в бинокль, но вряд ли они его захватили в спешке. Но и сворачивать у них на виду я не мог - наверняка обратят внимание, решат проверить я пройтись за нами следом.
Приближался поворот, еще быстрее приближался «Мерседес»…
Но Господь милосердный не оставил нас и эту трудную минуту. Сзади стала пристраиваться, готовясь к обгону, длиннющая западная фура, сдавшая в Москве свой залежалый товар и спешащая за новой партией. Я вежливо и культурно взял к обочине, пропустил ее и пристроился за ее здоровенной кормой, не отставая; так, чтобы она прикрыла меня во время поворота. И мне это удалось.
Мы скользнули на заросший травой ухабистый проселок, нырнули меж расступившихся на мгновение елей, и крутой поворот надежно скрыл нас от преследователей - я увидел в зеркальце лишь короткий белый промельк их машины, которая одураченно мчалась к Москве.
– Все, - сказал я, вздохнув, - оторвались. Дня на два.
– Ты - мой спаситель, - проворковала Яна, - И я должна тебя отблагодарить…
– Опять за свое? - улыбнулся я.
– Не обращай внимания. - Она снова положила руку мне на плечо и на секунду прижалась к нему растрепанной головой. - Я просто очень волновалась. Это реакция.
– Я знаю. - Голос мой неожиданно прозвучал теплее, чем мне хотелось бы. - Но ты держалась молодцом.
– Ты - тоже. Ты, оказывается, многому научился в своей милиции.
– Я рад, что ты это поняла…
– Как здесь славно! - Яна резко сменила тему. - Я ведь давно не была здесь. Такая уютная глушь… Тут хорошо провести детство, правда?
Я остановил машину возле своей хижины и посигналил. В доме Полковника распахнулась дверь, он быстро пошел нам навстречу, размахивая на ходу автоматом. Впереди него, вприпрыжку, задрав хвост, бежал Поручик. Он вспрыгнул мне на грудь и ткнул мордочку в шею.
– Какая прелесть! - завопила Яна и выхватила у меня кота.
Поручик внимательно обнюхал ее, легко и деликатно потрогал лапкой сережку и замурлыкал, устраиваясь поудобнее у нее на руках. В глазах бедной Яны блестели слезы.
Полковник строевым подошел к нам, забросил автомат за спину.
– Привез? - Он строго оглядел Яну. - За такую женщину я бы на любой бой пошел, хоть на последний. А ты ее чуть не бросил.
Яна притянула его седую голову и благодарно поцеловала в небритую щеку.
– Иди в дом, - сказал я. - Отдыхай. Я скоро приду.
– Плохи дела? - проницательно спросил Полковник, когда за Яной закрылась дверь.
Я кивнул.
– Пойдем ко мне - проинформируешь. Будем думать…
Когда я вернулся, Яна уже бессильно спала в кресле, откинув голову, уронив руки. Поручик, свернувшись, лежал у нее на коленях.
Я перенес Яну на диван, укрыл пледом и долго сидел рядом. Мне не хотелось думать о том, что я вижу ее скорее всего в последний раз, что завтра ночью я отвезу ее к Прохору, а сам вместе с Полковником буду чистить и смазывать оружие, готовиться к последнему бою…
… - Что будешь делать? - спросил Полковник, откупоривая бутылку.
– Думаю… Мне не наливай, еще в город ехать, Яну отвозить.
– В таких случаях вызывают огонь на себя. Заманивают противника. Внезапность на внезапность. Так мы и сделаем.
– Никаких - мы. Это мое дело.
Полковник сердито помолчал, обиделся,
– Ты за кого меня считаешь? Во-первых, у меня с ними - свои счеты. Во-вторых, меня армия учила не бросать друга в беде. В-третьих, хочешь, я своих ветеранов соберу? Отпетые старики, на все готовы за поруганную Родину-мать. И стволы у них кое-какие найдутся.
– Не имеем права, Петрович, чужие жизни подставлять. А тебе - спасибо.
– Пожалуйста, - съязвил Полковник. - Значит, какая будет стратегия и тактика? Ты их выманиваешь… Какими силами, думаешь, будут атаковать?
– Мои четверо приедут наблюдателями - четыре пистолета; боевики - человек шесть-восемь, не больше, - автоматы.
– Вот именно. Главная задача - твоя. Значит, повторяю, ты их выманиваешь, они на тебя бросаются. Я со «шмайссером» отвлекаю на себя основные силы боевиков. Ты разделываешься со своими. Все.
– Вот именно, - усмехнулся я.
– А ты что, четверых не сделаешь?
– Сделаю. Но один твой автомат против восьми…
– Да, арсенал у нас слабоват. Сюда бы пару ручников, да сорокапятку, с которой я начинал. У тебя гранат нет?
Я покачал головой, вспомнил о «вальтере». Как бы пригодился!
– Ладно, отдохни, езжай в город, а я начну оборудовать позиции. Дня два-то у нас есть?
– Думаю, есть. Раньше не найдут.
Я отвез Яну к Прохору, наказал ей два дня не высовывать носа, легко попрощался и поехал а контору.
– Я замуж выхожу, - встретила меня Женька.
– Наконец-то, - улыбнулся я. - Уж не за меня ли?
– Щаз-з! Мне нужен молодой, крутой, богатый. А ты - старый и битый.
– За одного битого…
– Смотря как битого, - резонно заметила Женька. - Свадьба послезавтра. Приходи, скучно не будет. Мама гуся зажарит. Павло баян принесет. И даже шеф придет. Знаешь, как он поет и пляшет?
Блеск! Полная программа: жареный гусь, гармошка и пляшущий под нее шеф.
– Спасибо, Евгения Семеновна. А нельзя ли получить порцию гуся сухим пайком? Я скорее всего не смогу приехать.
– Попробуй только!
О нашем решении дать честный бой врагам я шефу, конечно, ничего не сказал. Доложил о своих приключениях, сказал, где искать мои материалы, и попросил особого внимания, если у меня самого руки не дойдут, к сейфу в кабинете Руслана.
– Отдохни пару дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20