Это немного смутило Тома. Альбом, который он листал, в общем, описывал путь мистера Тени от известности и славы к полной анонимности. Но на последних страницах не было даже намека на какие-либо дела. Вырезки на этих страницах были посвящены Милл Уолк, и источником их была в основном газета «Свидетель», но ни в одном из них не описывали никаких явных преступлений. Сначала Тому казалось, что вырезки подобраны безо всякой системы или, может быть, в поисках какой-то тайной связи, такой же призрачной, как его нынешнее существование.
Даже хронология была нарушена — некоторые из статей на последних страницах снова вернули Тома в двадцатые годы. Там были вырезки, рассказывающие об окончании строительства больницы Шейди-Маунт, «медицинского учреждения, способного соперничать с любой клиникой мира», как гордо именовал ее Максвелл Редвинг, первый председатель больничного совета. На фотографии наиболее уважаемые граждане Милл Уолк были засняты перед дверью больницы. Среди членов первого совета попечителей Том узнал два знакомых лица — доктор Бонавентуре Милтон во фраке, полосатом саржевом жилете и черном галстуке чем-то напоминал премьер-министра, Том отметил про себя, что двойной подбородок начал появляться у него еще в те годы. Между полным, низеньким Максвеллом Редвингом и безмерно довольным собой доктором Милтоном гордо возвышалась фигура дедушки Тома.
При виде его Том испытал смешанное чувство уважения и страха, почти ужаса, которое всегда вызывал у него Гленденнинг Апшоу. Лицо Глена, смотревшее на него с фотографии, было полно решимости расправиться с каждым, кто посмеет усомниться, что больница Шейди-Маунт — самое совершенное медицинское учреждение на свете. На фотографии дедушке было лет тридцать — значит, он только основал компанию «Милл Уолк констракшн» — и его огромное тело выглядело еще более сильны, чем на старых фотографиях в коридорах школы Брукс-Лоувуд, где Глен Апшоу был заснят в бытность первым учеником школы и капитаном футбольной команды. «Здесь есть все, чтобы удовлетворить потребность жителей острова в медицине», — хвастливо заявляла статья, хотя на самом деле новая больница была построена в основном для жителей восточной части острова. Врачи Шейди-Маунт оставляли менее значительных больных на попечение менее совершенного лечебного учреждения, Сент-Мэри Нивз, находящегося в западной части острова. Гленденнинг Апшоу стоял в ряду других попечителей в черном костюме — он начал одеваться во все черное задолго до рождения Тома, после смерти своей жены. Огромная ладонь его левой руки покоилась на львиной голове, украшавшей ручку его зонта. В правой руке мистер Апшоу держал черную широкополую шляпу.
Любой другой человек, неизменно одевавшийся во все черное, повязывавший черный галстук и опирающийся на черный зонтик, наверняка был бы похож на священника, и незнакомые люди на улице называли бы его «святой отец». Но Гленденнинг Апшоу никогда и никому не напоминал священника. Вид его наводил скорее на мысль о банковском хранилище или уродливом общественном здании. Вокруг него всегда была аура светскости, больших денег, шикарных номеров в первоклассных отелях, кают первого класса на океанских лайнерах, зверского аппетита, который он удовлетворял за закрытыми дверями. Рядом с ним другие мужчины, изображенные на фотографии, казались какими-то маленькими.
Том перевернул страницу.
Дальше в альбоме царил полный хаос. Объявления о прибытии теплоходов, светские приемы, некрологи — в одном из них сообщалось о смерти судьи Бейкера. Том удивленно смотрел на это имя, пока не вспомнил, что так звали человека, продавшего Артуру Тилману длинноствольный «кольт», из которого застрелили Джанин Тилман. Заседания правительства, выборы, продвижения по службе, объявления о помолвках и бракосочетаниях. Компания «Милл Уолк констракшн» построила на Майами больницу на пятьсот койко-мест. Там были фотографии родителей Тома — Виктора Пасмора и Глории Росс Апшоу, а также десятков других обитателей восточных районов острова их возраста и положения. Приемы в саду, приемы на лужайках, рождественские приемы, новогодние вечеринки, балы в кантри-клубе.
Том обнаружил еще одну фотографию, которую ему уже доводилось видеть раньше. Его мать, которой едва исполнилось к тому моменту двадцать лет, в красивом платье, вылезала из экипажа который привез ее в клуб основателей на благотворительный бал. Фотография Джанин Тилман напомнила ему именно этот снимок. И на той, и на другой красивая белокурая женщина выходила из экипажа. Улыбка Глории Пасмор была такой же неестественной, как и у Джанин Тилман, но она была на пятнадцать лет моложе, не так увешана драгоценностями и вид у нее был не такой холеный. Тому вдруг пришло в голову, что даже тогда, в молодости, еще будучи здоровой, мать его все равно была уязвимой и беззащитной. Том разглядел на фотографии Гленденнинга Апшоу, который склонился, подавая дочери руку. В черном фраке он сливался с фоном и был почти незаметен.
Леймон фон Хайлиц собирал вырезки о самых тривиальных событиях в жизни Милл Уолк в надежде, что рано или поздно это поможет ему найти отгадку. День за днем он плел свои сети и ждал, притаившись, словно паук. Последние десять страниц большого альбома были просто коллекцией разрозненных фактов.
Том перебирал вырезки, отыскивая знакомые имена. Семья Максвелла Редвинга поехала в Африку на сафари. Все вернулись целыми и невредимыми. Сын Максвелла, Ральф, объявил, что, так же как и его отец, лишен политических амбиций и собирается употребить свою энергию «в сфере частного бизнеса, где столь многое требует его внимания». При этом он утверждал, что деятельность его всегда будет направлена «на улучшение качества жизни нашего благословенного острова».
Компания «Редвинг холдинг» купила поместье судьи Бейкера под названием «Пальмы», находящееся в районе Милл Ки, которое было теперь слишком близко к разрастающимся кварталам бедноты, чтобы считаться фешенебельным. Здание переоборудовали изнутри и снаружи, а затем продали семейству Форшеймеров, которые использовали его под шикарный отель.
Максвелл Редвинг ушел с поста президента «Редвинг холдинг» и назначил своим преемником сына Ральфа. Человек по имени Уэнделл Хазек, служивший ночным охранником в «Милл Уолк констракшн» был ранен при попытке ограбления и удалился на покой с сохранением жалования на всю оставшуюся жизнь. Том долго пытался вспомнить, где уже слышал имя этого человека, и наконец вспомнил, что Уэнделл Хазек был шофером и дворецким судьи Бейкера, который рассказал фон Хайлицу о продаже револьвера.
Два дня спустя грабители были застрелены полицейскими, но похищенные деньги — а их было около трехсот тысяч долларов — так и не нашли.
В следующей статье говорилось о том, что фирма «Милл Уолк констракшн» объявила о застройке районов к западу от Бухты Вязов.
Продав свою компанию «Милл Уолк констракшн», Артур Тилман умер через два дня во сне, в окружении родных и близких, а также в присутствии доктора Бонавентуре Милтона.
Судья Бейкер, Уэнделл Хазек, Максвелл Редвинг и Артур Тилман — Том понял наконец, в чем дело. Фон Хайлиц отслеживал дальнейшую жизнь тех, кто был как-то связан с убийством Джанин Тилман. Это дело было важно для фон Хайлица не меньше, чем разгадка смерти родителей. Том вспомнил то, что случилось двадцать лет назад, и ему вдруг показалось, что это он прохаживается в окрестностях Игл-лейк в поисках улик. Неудивительно, что фон Хайлицу так хотелось дорасследовать это дело.
Том разделся, погасил свет и лег, решив про себя, что обязательно расспросит дедушку о Леймоне фон Хайлице и вообще о прежних днях Милл Уолк. Каким бы странным это ни казалось, но мистер Тень и его дедушка росли когда-то вместе.
Часть пятая
Клуб основателей
13
Внутренняя корреспонденция Милл Уолк обычно прибывала к адресату в тот же день, если письмо опустили утром, и на следующий день, если вечером. Том сказал себе, что в тот день, когда капитан Бишоп получит письмо, полиция уже не успеет ничего предпринять, и, возможно, пройдет около недели, прежде чем они сделают что-нибудь или опубликуют информацию об истинной картине убийства Мариты Хасслгард. К тому же была суббота, а значит, письмо попадет на стол капитана Бишопа не раньше понедельника. Ведь в выходные они наверняка не разбирают почту. И даже в понедельник его послание, возможно, пролежит полдня у секретаря, пока его отнесут в кабинет следователя. А может быть и так, что Бишоп вообще не работает по субботам или проглядывает почту, поступившую на его имя, только по вечерам.
— Знаешь, что я думаю, — сказал Виктор Пасмор. — Да проснись же, я с тобой разговариваю!
Том вздрогнул от неожиданности. Отец, сидевший напротив за обеденным столом, внимательно смотрел на него. Том даже не слышал, как он вошел в кухню. Теперь он пристально следил за сыном, рассеянно ковырявшим вилкой яичницу, которую он сам себе поджарил. Как у многих сильно пьющих людей, у Виктора почти не бывало запоев, вот и сейчас взгляд его казался вполне осмысленным, и Том прочел в глазах отца заботу и внимание, которые тот не слишком часто демонстрировал.
— Хорошо провел время вчера вечером? С дочкой Спенсов? — поинтересовался отец.
— Очень хорошо, — быстро ответил Том.
Виктор подвинул себе стул и сел.
— Спенсы — хорошие люди. Очень хорошие.
Том попытался вспомнить, видел ли он в альбоме фон Хайлица вырезки, касавшиеся родителей Сары. Пожалуй, нет. Тут он вспомнил еще одну вещь и, не успев подумать, стоит ли это делать, спросил:
— Ты знаешь что-нибудь о человеке, который построил их дом? Виктора, казалось, немного смутил вопрос сына.
— О человеке, который построил дом Спенсов? — переспросил он. — По-моему, не стоит тратить время на рассказы о всякой ерунде.
— Но ты ведь помнишь его?
— Боже мой, ты что, решил стать археологом? — Виктор сумел справиться с волнением и продолжал более спокойным голосом: — Кажется, это был какой-то немец. Это было еще до того, как я здесь появился. Он хотел обставить тут всех и каждого, и ему это удалось. Этот парень был проходимцем высшего класса. Он попал в беду, отдыхая на севере, и больше его никто никогда не видел.
— А почему ты сказал, что не стоит тратить времени на рассказы о нем?
Виктор наклонился вперед. Раздражение боролось в нем с соблазном порассуждать на умные темы.
— Ну хорошо, — сказал он. — Если Ты хочешь знать, я расскажу тебе. Что ты видишь, когда смотришь на дом, который он построил? Ты видишь доллары и центы. Горы долларов и центов. Билл Спенс начинал бухгалтером в фирме твоего дедушки, потом он удачно вложил свои сбережения и в результате достиг того положения, которое занимает сейчас. Так что сегодня уже не имеет значения, кто именно построил его дом.
— Так ты ничего не знаешь об этом человеке?
— Да ты не слушаешь меня! — завопил Виктор. — Все это тесно связано с тем, что я хочу сказать. Ты уже думал о том, чем собираешься заниматься после Тулейна?
— Пока что нет, — ответил Том. Он не любил разговаривать на эту тему. Давно было решено, что, закончив школу, он поступит в колледж, в котором учился его дед. Но о том, что будет дальше, он пока старался не задумываться.
— Так вот, послушай, что я тебе скажу, — продолжал Виктор. — Мой тебе совет — подумай о том, чтобы открыть собственное дело. Начни с нуля, сам по себе, и ты станешь когда-нибудь хозяином собственной жизни. Не застревай на острове, как это сделал я. — Виктор сделал паузу и посмотрел на свои руки, лежащие на столе. Голос его звучал теперь гораздо мягче, чем в начале разговора. — Твой дед изъявил желание помочь тебе основать дело.
— На континенте, — сказал Том.
Заглядывая в будущее, он всякий раз чувствовал внутри устрашающую пустоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Даже хронология была нарушена — некоторые из статей на последних страницах снова вернули Тома в двадцатые годы. Там были вырезки, рассказывающие об окончании строительства больницы Шейди-Маунт, «медицинского учреждения, способного соперничать с любой клиникой мира», как гордо именовал ее Максвелл Редвинг, первый председатель больничного совета. На фотографии наиболее уважаемые граждане Милл Уолк были засняты перед дверью больницы. Среди членов первого совета попечителей Том узнал два знакомых лица — доктор Бонавентуре Милтон во фраке, полосатом саржевом жилете и черном галстуке чем-то напоминал премьер-министра, Том отметил про себя, что двойной подбородок начал появляться у него еще в те годы. Между полным, низеньким Максвеллом Редвингом и безмерно довольным собой доктором Милтоном гордо возвышалась фигура дедушки Тома.
При виде его Том испытал смешанное чувство уважения и страха, почти ужаса, которое всегда вызывал у него Гленденнинг Апшоу. Лицо Глена, смотревшее на него с фотографии, было полно решимости расправиться с каждым, кто посмеет усомниться, что больница Шейди-Маунт — самое совершенное медицинское учреждение на свете. На фотографии дедушке было лет тридцать — значит, он только основал компанию «Милл Уолк констракшн» — и его огромное тело выглядело еще более сильны, чем на старых фотографиях в коридорах школы Брукс-Лоувуд, где Глен Апшоу был заснят в бытность первым учеником школы и капитаном футбольной команды. «Здесь есть все, чтобы удовлетворить потребность жителей острова в медицине», — хвастливо заявляла статья, хотя на самом деле новая больница была построена в основном для жителей восточной части острова. Врачи Шейди-Маунт оставляли менее значительных больных на попечение менее совершенного лечебного учреждения, Сент-Мэри Нивз, находящегося в западной части острова. Гленденнинг Апшоу стоял в ряду других попечителей в черном костюме — он начал одеваться во все черное задолго до рождения Тома, после смерти своей жены. Огромная ладонь его левой руки покоилась на львиной голове, украшавшей ручку его зонта. В правой руке мистер Апшоу держал черную широкополую шляпу.
Любой другой человек, неизменно одевавшийся во все черное, повязывавший черный галстук и опирающийся на черный зонтик, наверняка был бы похож на священника, и незнакомые люди на улице называли бы его «святой отец». Но Гленденнинг Апшоу никогда и никому не напоминал священника. Вид его наводил скорее на мысль о банковском хранилище или уродливом общественном здании. Вокруг него всегда была аура светскости, больших денег, шикарных номеров в первоклассных отелях, кают первого класса на океанских лайнерах, зверского аппетита, который он удовлетворял за закрытыми дверями. Рядом с ним другие мужчины, изображенные на фотографии, казались какими-то маленькими.
Том перевернул страницу.
Дальше в альбоме царил полный хаос. Объявления о прибытии теплоходов, светские приемы, некрологи — в одном из них сообщалось о смерти судьи Бейкера. Том удивленно смотрел на это имя, пока не вспомнил, что так звали человека, продавшего Артуру Тилману длинноствольный «кольт», из которого застрелили Джанин Тилман. Заседания правительства, выборы, продвижения по службе, объявления о помолвках и бракосочетаниях. Компания «Милл Уолк констракшн» построила на Майами больницу на пятьсот койко-мест. Там были фотографии родителей Тома — Виктора Пасмора и Глории Росс Апшоу, а также десятков других обитателей восточных районов острова их возраста и положения. Приемы в саду, приемы на лужайках, рождественские приемы, новогодние вечеринки, балы в кантри-клубе.
Том обнаружил еще одну фотографию, которую ему уже доводилось видеть раньше. Его мать, которой едва исполнилось к тому моменту двадцать лет, в красивом платье, вылезала из экипажа который привез ее в клуб основателей на благотворительный бал. Фотография Джанин Тилман напомнила ему именно этот снимок. И на той, и на другой красивая белокурая женщина выходила из экипажа. Улыбка Глории Пасмор была такой же неестественной, как и у Джанин Тилман, но она была на пятнадцать лет моложе, не так увешана драгоценностями и вид у нее был не такой холеный. Тому вдруг пришло в голову, что даже тогда, в молодости, еще будучи здоровой, мать его все равно была уязвимой и беззащитной. Том разглядел на фотографии Гленденнинга Апшоу, который склонился, подавая дочери руку. В черном фраке он сливался с фоном и был почти незаметен.
Леймон фон Хайлиц собирал вырезки о самых тривиальных событиях в жизни Милл Уолк в надежде, что рано или поздно это поможет ему найти отгадку. День за днем он плел свои сети и ждал, притаившись, словно паук. Последние десять страниц большого альбома были просто коллекцией разрозненных фактов.
Том перебирал вырезки, отыскивая знакомые имена. Семья Максвелла Редвинга поехала в Африку на сафари. Все вернулись целыми и невредимыми. Сын Максвелла, Ральф, объявил, что, так же как и его отец, лишен политических амбиций и собирается употребить свою энергию «в сфере частного бизнеса, где столь многое требует его внимания». При этом он утверждал, что деятельность его всегда будет направлена «на улучшение качества жизни нашего благословенного острова».
Компания «Редвинг холдинг» купила поместье судьи Бейкера под названием «Пальмы», находящееся в районе Милл Ки, которое было теперь слишком близко к разрастающимся кварталам бедноты, чтобы считаться фешенебельным. Здание переоборудовали изнутри и снаружи, а затем продали семейству Форшеймеров, которые использовали его под шикарный отель.
Максвелл Редвинг ушел с поста президента «Редвинг холдинг» и назначил своим преемником сына Ральфа. Человек по имени Уэнделл Хазек, служивший ночным охранником в «Милл Уолк констракшн» был ранен при попытке ограбления и удалился на покой с сохранением жалования на всю оставшуюся жизнь. Том долго пытался вспомнить, где уже слышал имя этого человека, и наконец вспомнил, что Уэнделл Хазек был шофером и дворецким судьи Бейкера, который рассказал фон Хайлицу о продаже револьвера.
Два дня спустя грабители были застрелены полицейскими, но похищенные деньги — а их было около трехсот тысяч долларов — так и не нашли.
В следующей статье говорилось о том, что фирма «Милл Уолк констракшн» объявила о застройке районов к западу от Бухты Вязов.
Продав свою компанию «Милл Уолк констракшн», Артур Тилман умер через два дня во сне, в окружении родных и близких, а также в присутствии доктора Бонавентуре Милтона.
Судья Бейкер, Уэнделл Хазек, Максвелл Редвинг и Артур Тилман — Том понял наконец, в чем дело. Фон Хайлиц отслеживал дальнейшую жизнь тех, кто был как-то связан с убийством Джанин Тилман. Это дело было важно для фон Хайлица не меньше, чем разгадка смерти родителей. Том вспомнил то, что случилось двадцать лет назад, и ему вдруг показалось, что это он прохаживается в окрестностях Игл-лейк в поисках улик. Неудивительно, что фон Хайлицу так хотелось дорасследовать это дело.
Том разделся, погасил свет и лег, решив про себя, что обязательно расспросит дедушку о Леймоне фон Хайлице и вообще о прежних днях Милл Уолк. Каким бы странным это ни казалось, но мистер Тень и его дедушка росли когда-то вместе.
Часть пятая
Клуб основателей
13
Внутренняя корреспонденция Милл Уолк обычно прибывала к адресату в тот же день, если письмо опустили утром, и на следующий день, если вечером. Том сказал себе, что в тот день, когда капитан Бишоп получит письмо, полиция уже не успеет ничего предпринять, и, возможно, пройдет около недели, прежде чем они сделают что-нибудь или опубликуют информацию об истинной картине убийства Мариты Хасслгард. К тому же была суббота, а значит, письмо попадет на стол капитана Бишопа не раньше понедельника. Ведь в выходные они наверняка не разбирают почту. И даже в понедельник его послание, возможно, пролежит полдня у секретаря, пока его отнесут в кабинет следователя. А может быть и так, что Бишоп вообще не работает по субботам или проглядывает почту, поступившую на его имя, только по вечерам.
— Знаешь, что я думаю, — сказал Виктор Пасмор. — Да проснись же, я с тобой разговариваю!
Том вздрогнул от неожиданности. Отец, сидевший напротив за обеденным столом, внимательно смотрел на него. Том даже не слышал, как он вошел в кухню. Теперь он пристально следил за сыном, рассеянно ковырявшим вилкой яичницу, которую он сам себе поджарил. Как у многих сильно пьющих людей, у Виктора почти не бывало запоев, вот и сейчас взгляд его казался вполне осмысленным, и Том прочел в глазах отца заботу и внимание, которые тот не слишком часто демонстрировал.
— Хорошо провел время вчера вечером? С дочкой Спенсов? — поинтересовался отец.
— Очень хорошо, — быстро ответил Том.
Виктор подвинул себе стул и сел.
— Спенсы — хорошие люди. Очень хорошие.
Том попытался вспомнить, видел ли он в альбоме фон Хайлица вырезки, касавшиеся родителей Сары. Пожалуй, нет. Тут он вспомнил еще одну вещь и, не успев подумать, стоит ли это делать, спросил:
— Ты знаешь что-нибудь о человеке, который построил их дом? Виктора, казалось, немного смутил вопрос сына.
— О человеке, который построил дом Спенсов? — переспросил он. — По-моему, не стоит тратить время на рассказы о всякой ерунде.
— Но ты ведь помнишь его?
— Боже мой, ты что, решил стать археологом? — Виктор сумел справиться с волнением и продолжал более спокойным голосом: — Кажется, это был какой-то немец. Это было еще до того, как я здесь появился. Он хотел обставить тут всех и каждого, и ему это удалось. Этот парень был проходимцем высшего класса. Он попал в беду, отдыхая на севере, и больше его никто никогда не видел.
— А почему ты сказал, что не стоит тратить времени на рассказы о нем?
Виктор наклонился вперед. Раздражение боролось в нем с соблазном порассуждать на умные темы.
— Ну хорошо, — сказал он. — Если Ты хочешь знать, я расскажу тебе. Что ты видишь, когда смотришь на дом, который он построил? Ты видишь доллары и центы. Горы долларов и центов. Билл Спенс начинал бухгалтером в фирме твоего дедушки, потом он удачно вложил свои сбережения и в результате достиг того положения, которое занимает сейчас. Так что сегодня уже не имеет значения, кто именно построил его дом.
— Так ты ничего не знаешь об этом человеке?
— Да ты не слушаешь меня! — завопил Виктор. — Все это тесно связано с тем, что я хочу сказать. Ты уже думал о том, чем собираешься заниматься после Тулейна?
— Пока что нет, — ответил Том. Он не любил разговаривать на эту тему. Давно было решено, что, закончив школу, он поступит в колледж, в котором учился его дед. Но о том, что будет дальше, он пока старался не задумываться.
— Так вот, послушай, что я тебе скажу, — продолжал Виктор. — Мой тебе совет — подумай о том, чтобы открыть собственное дело. Начни с нуля, сам по себе, и ты станешь когда-нибудь хозяином собственной жизни. Не застревай на острове, как это сделал я. — Виктор сделал паузу и посмотрел на свои руки, лежащие на столе. Голос его звучал теперь гораздо мягче, чем в начале разговора. — Твой дед изъявил желание помочь тебе основать дело.
— На континенте, — сказал Том.
Заглядывая в будущее, он всякий раз чувствовал внутри устрашающую пустоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84